Ты молчишь слишком громко

— Здравствуйте, — отвечает Майя и снова опускает взгляд на бланк. Антон внимательно следит за вошедшим мужчиной и вскакивающим с места Арсением. Тот замечает наблюдающий взгляд Антона и бодро кивает. — А что тут..? — начинает незнакомец, но Арсений его перебивает. — Сергей Борисович, давайте поговорим в коридоре. Мужчина немного противится, когда брюнет пытается несколько настойчиво вывести того из кабинета, но в итоге сдаётся. — Мы на минутку, — виновато улыбается Арсений и выходит с незнакомцем в коридор. — Арс, ты что творишь? Кто эти люди? Что вообще происходит? — возмущается Сергей, указывая на дверь. В коридоре, к счастью, никого нет, иначе обязательно бы донесли до директора, который терпеть не может выяснения отношений на рабочем месте. Коллектив у них довольно дружный, но некоторые сотрудники, будучи любителями посплетничать во время перерыва за кружкой чая, могут невольно выдать не предназначенную для чужих ушей информацию. — Серёг, — Попов складывает ладони в молящем жесте, — я все сейчас объясню. — Он поджимает губы, бросая взгляд на наручные часы. — Или не сейчас. Просто дай мне минутку. Я закончу, и мы поговорим. — Попов! — рявкает мужчина. — Тише! — шипит Арсений. — Все под контролем правда, — стараясь придать уверенности сказанному, разводит руками парень. Он и сам не понял, как устроил то, что устроил, но почему-то уверен в том, что отступать не станет. — Попов, если… — угрожающим тоном начинает Сергей, но дверь приоткрывается, и Майя выходит в коридор. — Арсений Сергеевич, я заполнила все. Мы можем продолжить? — женщина машинально проводит руками по юбке, стараясь разгладить складки на ткани, избегая сосредоточенного взгляда Матвиенко. Тот успокаивается, не желая создавать ещё больше проблем, уже полностью уверенный, что Арсений справился с этим самостоятельно. Попов бросает умоляющий взгляд на Сергея и отвечает: — Конечно, давайте вернёмся. Сергей Борисович, пару минут. — Как скажете, Арсений Сергеевич, — цедит мужчина. Матвиенко терпеливо выжидает положенные несколько минут, в течение которых накручивает себя до такой степени, что готов нарушить данное другу обещание и войти в кабинет, чтобы потребовать разъяснений. Если бы он только понимал, кто эти люди и почему Арсений в его кабинете организовал приём. Когда наконец дергается ручка и следом за женщиной выходит подросток, который на две головы её выше, Сергей, попрощавшись, влетает в кабинет и сильнее нужного хлопает дверью. — А теперь ты мне все объяснишь! — заявляет с порога Матвиенко, подходя к Арсению. Попов, обычно собранный и не лезущий за словом в карман, открывает рот и тут же его закрывает. Он пару раз повторяет этот алгоритм действий, тогда Сергей не выдерживает и рявкает: — Арс. — Серег, тут такое дело, — замешкавшись, парень сжато выдает всю правду. В завершении он нервно улыбается и говорит, словно это оправдает его поступок, — Я сам не понял, как это произошло. Матвиенко кажется, что Арсений перепутал порядок слов или сделал не самый правильный выбор, усомнившись в их значении, иначе его мозг не мог воспринимать полученную информацию. Он старался держать себя в руках, перебирая в голове различные причины, по которым Арсений мог провернуть этот спектакль. — Ты сейчас репетируешь очередную роль и пытаешься вжиться в образ? — пробует проверить одну из теорий мужчина. Арсений обиженно возражает: — Серёг, я бы не стал этого делать. — Я понял, — невесело хохотнул Матвиенко, перебивая его и выставляя вперёд указательный палец. — Я понял, Арс, ты головой ударился во время последней постановки и теперь чудишь. Ну, конечно. — Мужчина разводит руками. — Иначе я решил бы, что ты, к нашему великому сожалению, вообще сошёл с ума. А я говорил не пренебрегать помощью каскадеров. Арсений понимает, как его предложение выглядит со стороны, молча выслушивает нравоучения и смех друга, потому что знает: на такое пойдёт не каждый. — Серёж, я прошу лишь прикрыть глаза на некоторые вещи и… — На некоторые вещи? — удивляется Матвиенко. — На то, что ты обманул людей, прикинувшись логопедом? Или на то, что ты пообещал помочь, не имея нужного образования и вообще не работая здесь? На что мне ещё прикрыть глаза? — вздыхает Матвиенко и понижает громкость голоса. — Я попросил тебя подождать меня в кабинете, а ты что устроил? — Они пришли неожиданно, я растерялся. Мать Антона даже слово мне не дала вставить, — оправдывается брюнет. Сергей зло зыркнул в сторону брюнета, спрашивая: — А позвонить, Арс? Телефон тебе зачем? И никого не смутило, что приём начался раньше, да? Что на табличках везде моё имя, Арс?! — Послушай, чисто теоретически я не совсем и обманул их, — задумывается Арсений. — Когда-то поступал с тобой в ПЕД, даже первый курс проучился, так что с матчастью немного знаком. — Вот это да, Попов! — Сергей встает из-за стола и начинает нервно расшагивать по кабинету. — А мы теперь всех, кто бросил универ, будем считать специалистами? Арсений тоже встает и подходит к другу. — Сереж, давай успокоимся, — он касается его плеча, но друг резко скидывает его ладонь. Арсений поджимает губы. — Ты же знаешь, я бы никогда нарочно тебя не подставил. Я прошу лишь помочь мне. Ты будешь контролировать мою деятельность, говорить, как работать с Антоном, а я подойду к этому вопросу и со своей стороны. Матвиенко лишь смерил его строгим взглядом. — С какой своей стороны? Арсений, это все не игрушки. Я даже не обследовал его, но понимаю, что у пацана серьёзные проблемы, ему нужен настоящий логопед. И психолог, наверно, в данный момент больше. — Он прикрывает глаза и вновь тяжело вздыхает. — Без обид, но повторюсь, настоящий специалист, с дипломом, как ни банально, и практикой, а не тот, кто отучился один год и ушёл в театральный. Я не осуждаю тебя, ты выбрал свой путь, — машет руками Сергей, — но теперь либо будь тем, кем ты решил, либо иди учись заново и добро пожаловать в наш центр. — Арсений пытается возразить, но Сергей вновь выставляет указательный палец. — Я серьёзно, Арс, мы должны сказать правду и молиться, чтобы та женщина не подала на нас всех в суд. Только ума не приложу, как раскрыть эту правду и не вылететь с работы, — хмурится Матвиенко. Он трет ладонями лицо и направляется к окну. — Арс, просто на что ты рассчитывал? — спросил Сергей, и его вопрос скорее был риторическим. Мужчина скрестил руки на груди и уставился в окно. — У Ани было так же, — голос брюнета нарушает напряжённую тишину, которая образовалась в кабинете на несколько секунд. Фраза звучит грустно, почти отчаянно, и Матвиенко жмурится. — Ты прав. У меня нет корочки, я сбежал из вуза после первого курса и при этом понимаю, как важна мальчишке помощь профессионалов, каким я не являюсь. Ты прав во всем, Серёг, да. Но прошу, поверь мне, что Антону, кроме логопеда, нужен человек, которому он захочет высказаться. Матвиенко медленно поворачивается и смотрит на Арсения, который стоит в центре кабинета и толкает эту речь. Он помнит, как Попов несколько лет назад собственноручно водил младшую сестрёнку по врачам и психологам, как самостоятельно пытался её разговорить и доказывал всем, что у них все обязательно получится. — Нельзя поддаваться эмоциям, Арс, — с пониманием отвечает Сергей. — Тебе все это могло показаться. Ты мог перепутать. Может, у пацана проблем ещё больше, чем ты думаешь. Как за несколько минут ты мог все это выяснить? — Интуиция, пойдёт такой ответ? Чувствую я так, Серег, — прямо отвечает Арсений, и Матвиенко кивает. Проблема в том, что Арс не обманывает, он действительно в это верит, вот только на одной вере далеко не уедешь. — Тогда ему нужен психолог, — решает Сергей. — Он посещает одного, говорит, что даже нравится, — задумчиво отвечает Арсений, — вроде. Но что-то будто идет не так. — Например, твоё вмешательство, — оправданно подмечает Матвиенко. — Серег! Я серьёзно. Его мама рассказала, что они занимаются уже долго, но результаты оставляют желать лучшего… — А быстро и не будет, — со знанием дела заключает Сергей. — И уж тем более результата не будет, если помощь возьмётся оказывать человек без образования, — вновь распаляется Сергей. — Ты обманул их, Арс, что будешь делать, когда это вскроется? Это все не шутки, — качает головой Матвиенко. Арсений с толикой обиды смотрит на друга, выслушивая его замечания. Он осознает, что безответственно залез на чужую территорию, не до конца понимая, кем хочет быть для этого мальчишки. К сожалению, понятия «человек для разговора по душам» или ещё проще «друг» в этой области пока не изобрели, хотя для таких должностей Арсений, он надеется, мог бы подойти и без специального диплома. — Я понял, Серег, прости, — с сожалением произносит Арсений, — мне правда казалось, что я смогу попробовать. Извини ещё раз. Повисает тишина, в течение которой Матвиенко, уставившись в одну точку и нахмурившись, в голове перебирает различные варианты. В итоге он не выдерживает молчаливого давления со стороны Попова. — Чисто теоретически, вот на минутку предположим, — начинает издалека Сергей, и в голубых глазах Арсения появляется надежда. — Как мы все это устроим? Ты здесь даже не работаешь, — Матвиенко сопровождает свою речь активной жестикуляцией. — Мы можем проколоться на любой банальной детали, если уже не прокололись. Где гарантия, что женщина не узнала у администратора всю правду и не пошла к директору или в полицию? Арсений улыбается и возвращается за стол, Матвиенко следует его примеру. — Если бы так было, скандал случился бы в стенах этого кабинета. А если серьёзно, — Арсений смотрит на Сергея, — я хочу рискнуть. Без тебя мне не обойтись. — Мне нужно его обследовать, — вздыхает Матвиенко. — И узнать… — мужчина смотрит на заполненную анкету, — это ещё что? — Он поднимает листок и показывает его Арсению. — Это Майя заполнила. Мама Антона. — Не перестаю тебе удивляться, Попов, — закатывает глаза Сергей и принимается читать содержимое анкеты. Его лицо то расслабляется, то напрягается, но в итоге мужчина смотрит на Арсения с толикой благодарности. — Ладно, некоторые данные анамнеза каким-то дивным образом, — язвит Матвиенко, — тебе удалось собрать. Спасибо. — Видишь, от меня есть польза, — улыбается довольный собой Арсений, но Сергей окидывает его тяжелым взглядом. — Мы никогда не знаем в таких ситуациях, когда речь вернется и потому стараемся не делать прогнозов касательно времени, но тебе скажу вот что, — Сергей вытаскивает из ящика новую папку и вкладывает туда анкету, — у тебя есть две недели. Если в течение этого времени мы не попадём в тюрьму или на улицу, а также если будут какие-то успехи, посмотрим, что делать дальше, — Арсений кивает. — Хотя мне кажется, что все эти дни мальчишка будет только учиться подпускать тебя к себе, — выдвигает предположение Сергей. — Если я замечу, что что-то идёт не так, мы признаемся во всем, потому что нельзя ставить над пацаном такие эксперименты. Арсений согласен со всем сказанным. Он прекрасно осознает, на что идёт ради его идеи друг, чем рискует, и знает, что любая ошибка может стать фатальной, именно поэтому он не имеет права оступиться. — Что-нибудь ещё? — интересуется брюнет. — Естественно! — разводит руками Матвиенко, восклицая. — Спрашиваешь ещё. Тебе нужен подробный инструктаж.

***

Машину, как и квартиру, Андрей Шастун после развода оставил бывшей жене и сыну. Антон помнит, как каждый год в дачный сезон на этой машине они с родителями уезжали за город, ночевали в небольшом домике с постоянно заклинивающим замком на двери и работали в огороде, а вечерами жарили шашлык или картошку и ходили купаться на реку. На этой же машине пару раз они отправлялись в путешествия по стране, правда в основном им удавалось объездить три или четыре расположенные рядом области, но эти поездки мелькали яркими пятнами в памяти как увлекательные совместные путешествия. А потом на смену семейной идиллии пришли ссоры и скандалы, подозрения на измены и взаимные обвинения. Отец стал все чаще пропадать вечерами, уезжая на этой самой машине в гараж и ночуя там или где-то ещё, только где, Антон предпочитал не знать. Эту самую машину он окончательно возненавидел, когда отец пьяным сел за руль, но по стечению обстоятельств двигатель не завёлся и мужчина разбил лобовое стекло кирпичом. После развода он оставил машину семье, подремонтировав и придав относительно божеский вид. Только мама Антона в скором времени обменяла её на другую, не решаясь лишать себя и сына средства передвижения и одновременно избавляя их от ненужных воспоминаний, которые накатывали каждый раз при виде автомобиля. Майя — аккуратный и внимательный водитель, чего не скажешь о том, который едва не подрезал их машину на перекрёстке. Женщина ахнула, но поборола возмущение, глядя на сына. — Ты в порядке? Антон выглядел встревоженным, но, посмотрев на мать, привычно кивнул. Центр располагался не так далеко от школы, но женщины решила отвезти сына на машине, чтобы он успел хотя бы на последние уроки, а затем поехать на работу. Мама Антона работает в ателье, и за долгие годы ей удалось зарекомендовать себя достаточно, чтобы сформировать собственную клиентскую базу и не страдать от недостатка заказов. Майя, несмотря на построенную карьеру, никогда не думала уходить из привычного коллектива, где у них сложилась тёплая рабочая и дружеская атмосфера. Коллеги её уважали, а она в свою очередь находила утешение в стенах ателье перед, во время и после развода, который в какой-то степени её опустошил. Времени на самоистязание не было, когда собственный сын столкнулся с бедой, поэтому Майя, взяв себя в руки, нагрузила себя работой сверхурочно, чтобы оплатить всех врачей и психологов, которых рекомендовали Антону. Она даже брала работу на дом, чтобы не оставлять парня одного, потому что в школе первое время ему приходилось трудно. Если сначала Антон пропустил неделю-другую, чтобы начать восстанавливать пошатнувшуюся нервную систему, то потом ему пришлось вернуться в привычную учебную среду, где поменялось ровно ничего в то время, как у Антона весь мир перевернулся с ног на голову. Стоило парню переступить порог учебного заведения, он стал осознавать, что все мгновенно стало другим. Ощутимо тяжёлые и любопытные взгляды, нетактичные вопросы, неуместные шутки, а ещё хуже отмалчивания, когда люди не находили нужных слов и в итоге бросали всякие попытки вступить в коммуникацию. Учителя вели себя сдержанно, смотрели с излишним сочувствием, но постепенно утрачивали веру в успешное будущее парня. Никто не говорил прямо, но все понимали: как раньше уже не будет. В тот момент Антон понял, что заслуженная в течение долгого времени репутация даёт слишком разрушительные трещины, залатать которые будет энергозатратно. А в Антоне никаких сил и желания совсем не осталось. Шастун бы и в школу ходить перестал, ему казалось, если бы Димка и пара друзей не растормашивали его так упорно. Позов был рядом даже в самые тяжёлые моменты. Когда Антон сбежал как-то из дома на ночь глядя и слонялся по тёмным дворам, игнорируя звонки родителей и упрямо заявляя, что ночевать не придёт, Дима затащил его к себе, уговорив маму не задавать лишних вопросов. Позов караулил его под окнами, когда отец Антона собрал все свои вещи и ушел окончательно. Шастун даже усмехнулся, мол, столько лет совместной жизни умудрился уместить в две сумки — весьма скудные пожитки, в то время, как в путешествии родители обычно забивали вещами весь багажник и заднее сидение. А ещё Дима был в школе стабильно рядом, шикал на всех шутников и, не выдерживая, бурчал: «Да завалитесь вы уже», когда кто-то по-прежнему размусоливал тему, связанную с Антоном, когда она, казалось бы, перестала возглавлять топ сплетен школы. — Здорово, — Дима протянул руку вошедшему в класс Антону. Учителя знали, что парня не было на первых трех уроках по уважительной причине, и он бы не пришёл совсем, но выпускной класс и приближающиеся экзамены давали о себе знать. Шастун пожал руку парню, кивая сидящей учительнице истории, которая заполняла журнал, и сел рядом. — Как прошло? Антон пожал плечами и пальцами показал жест, как бы говоря «все в порядке». Он достал нужные для урока школьные принадлежности и толстенький блокнот на кольцах. С Димой они частенько переписывались в соцсетях и мессенджерах в свободное время, а на уроках обменивались жестами, красноречивыми взглядами или записками. Было что-то сокровенное в этих переписках, и Дима порой отвечал Антону тоже в письменной форме, что еще больше их сближало и укрепляло дружбу. Шастун делится впечатлениями, отмечая, что новый логопед его слегка удивил, но при этом Антон предпочитает держаться на расстоянии. Парню сложно сходиться с другими людьми. Он потерял интерес к новым знакомствам, предпочитая уединение в компании с самим собой и на крайний случай мамой или Димой. Последнее время острее чувствуется необходимость поговорить с кем-то, но потом Антон осознает, что это временно, и вновь замыкается в себе. Шастун теряет интерес к учебе, но умудряется сохранять свой рейтинг по успеваемости в классе, да и в школе в целом. Он пишет контрольную по истории на пятёрку, пробегает кросс на физкультуре и отсиживается остальную часть урока на скамейке, пока одноклассники гоняют мяч по футбольному полю. Он слышит, как рядом болтают девчонки, обсуждая предстоящий День рождения одной из подруг, и вспоминает, что его собственный тоже впереди. Он не испытывает привычной радости, как в детстве, когда они всей семьёй собирались за столом, а он, довольный и ещё совсем мальчишка, принимал подарки. Антон уверен, мама устроит праздник не хуже, учитывая, что в этом году ему исполнится восемнадцать, но отмечать, честно говоря, совсем не хочется. Он задумывается, а если так будет всегда, что если это опустошение никуда не денется и ничего изменить не удастся. Внезапно Антон чувствует, как телефон, который он обычно оставляет в раздевалке, а сегодня прихватил с собой, чтобы сосредоточиться на музыке во время бега на длительную дистанцию, издал знакомый звук. Из-за солнца плохо видно, от кого пришло сообщение, но выбор особо невелик. Это либо мама, либо Дима, но Позов как раз забивал гол в ворота противника, так что ему явно было не до переписок. Когда же парень перетащил ползунок, настраивая яркость до нужного уровня, ему удалось увидеть номер отправителя, который, к слову, ему ни о чем не говорил. Он открыл диалоговое окно и принялся читать текст. Неизвестный номер: Привет, Антон. Это Арсений. Мы виделись сегодня. Твоя мама указала этот номер в анкете. Я хотел узнать, как ты, и обсудить, когда увидимся снова) Антон дважды перечитывает это сообщение, словно не веря, что брюнет написал ему. Шастуну через несколько дней стукнет восемнадцать, и он довольно самостоятельный мальчик, но обо всех таких визитах и встречах, как правило, договаривается мать. Наверно, будь его воля, он бы просто забил на все договорённости и жил себе спокойно, а женщина это понимала и поэтому контролировала. Антон как-то даже смирился, а входящее сообщение сбило его с толку. А ещё парня напрягает словно напускное добродушие, за которым что-то прячется, как кажется Антону. Антон: Здравствуйте. Вы разве не должны все обговорить с мамой? Ответ прилетел незамедлительно. Неизвестный номер: Заниматься нам с тобой, вот я и подумал, что стоит сначала узнать твоё мнение. Но ты прав, с твоей мамой тоже придётся обсудить пару деталей, правда это терпит. Так что скажешь? Антон: Вы не похожи на других логопедов. Антон и не знает, зачем это пишет, да ещё и отправляет. Но усмехается, когда Арсений отвечает. Неизвестный номер: Конечно, ведь я неповторим)) И скромен, думает Антон, но не пишет ничего. Он прикидывает, когда ему было бы удобно заниматься, а тем временем Арсений пишет очередное сообщение. Неизвестный номер: Ты не ответил, как у тебя дела? Антон хмурится. Антон: А это входит в Ваши обязанности? Спрашивать у клиентов, как у них дела Неизвестный номер: В идеале это может интересовать всех людей, независимо от профессии. Хотя люди — те ещё эгоисты;) Но мне действительно интересно. Так как ты? Антон: Да, вроде, в порядке. Спустя пару секунд под ноги Антону прилетает мяч. Одноклассники кричат: — Тох, пни по-братски! Шастун даёт пас одному из ребят, и мяч пролетает по нужной траектории, хотя Антон не прикладывает особых усилий. Парни хором бросают «спасибо», возобновляя игру. И Антон впервые за долгое время вспоминает, каково это, когда ты часть чего-то, а не сам по себе. Остаток дня пролетает за домашней работой, интерес к которой парень потерял ещё пару лет назад, но добросовестно выполнял будто на автомате. Он дописывает сочинение, прорешивает тесты и садится на подоконник с блокнотом в руках. Шастун прокручивает в голове события дня и зачем-то перечитывает диалог с Арсением. Парень кажется ему излишне самоуверенным, простым и это вызывает вопросы. Он слишком молод, как думается Антону, но между тем весьма проницателен. Напорист, но тактичен: за всю беседу в кабинете и по телефону ни разу не сказал ничего неуместного. Его размышления прерывает мама — зовет ужинать, и Антон послушно слезает с подоконника.

***

Антон проходит по уже знакомому коридору, нарочно останавливаясь возле баннеров, картин и высокого комнатного растения в коричневом горшке. Он поднимается на второй этаж и подходит к нужной двери. В коридоре никого нет, но парень слышит музыку из одного из кабинетов, расположенных дальше. Мелодия успокаивающая, убаюкивающая, едва различимая, но Антон задумывается: не гипнотизируют ли там кого. Его размышления прерывает Арсений, резко открывающий дверь: — О, а вот и ты. Ну, привет, проходи, чего ждёшь? — и отходит в сторону, пропуская парня. Тот нерешительно косится на дверь и делает шаг вперёд. В кабинете Антон замечает того самого мужчину, который заходил во время их первой встречи. Шастун поворачивается к Арсению, вопросительно глядя на него. — Антон, познакомься. Это Сергей Борисович. Мой друг и по совместительству логопед-дефектолог и психолог. — Приятно познакомиться, — отвечает Матвиенко и идёт в направлении двери. — Не буду вам мешать, — либо Антону показалось, либо фраза прозвучала с каким-то подтекстом, адресованном Попову. — Садись, где тебе удобнее, — предлагает Арсений, и Антон выбирает стул. Брюнет садится за стол напротив. Он тянется за пачкой стикеров, но Антон выставляет руку вперёд, прося не торопиться, и достаёт блокнот. Арсений кивает. — Расскажи мне о своих интересах, — внезапно просит он, озадачивая Антона. Тот смотрит на Арсения, слегка приподняв брови. Он не понимает методику Попова и не знает, чего ожидать, находясь рядом с ним. — Мне хочется узнать тебя поближе, — между тем поясняет Арсений. — Интересно, что ты любишь, что нет. Считай, что я пытаюсь понять, на какие вопросы ты будешь охотнее отвечать, а какие темы лучше не трогать. Антон задумывается. Арсений кажется ему слишком инициативным, но при этом осторожным: он ловко лавирует в разговоре и до сих пор не напоролся ни на один из подводных камней. Такая аккуратность Антона напрягает. Ему проще было бы отказаться от Арсения, соверши тот ошибку, но Попов подкрадывается ближе, ненавязчиво притираясь и предлагая помощь. Излишняя осторожность диктует Антону держаться подальше, не обнажать душу перед первым встречным, но улыбка Арсения и его простота подкупают паранойю парня и просят дать шанс. — Я, например, терпеть не могу, когда меня называют Сеней. Мне кажется, у меня внутри все трястись начинает от раздражения, — зачем-то признается Арсений, улыбаясь. Антон отводит взгляд и думает, зачем ты это рассказываешь, ты ведь просишь поделиться чем-то в ответ, не вынуждай. Антон тем не менее прикидывает в голове различные возможные варианты, чтобы выбрать что-то нейтральное и тем самым заполнить образовавшуюся паузу. Говорить о своей любви к стихам и песням, об игре на гитаре казалось чем-то глубоко личным и интимным, потому что Антон даже не всем друзьям в этом признавался. Рассказать о том, что любит борщ и в целом домашнюю еду, — значит увести разговор вообще в другую сторону, чего Антону тоже не хотелось. Я любил играть в футбол. Арсений читает запись и с толикой восхищения смотрит на подростка. — Да ладно?! Это круто, нет, честно, — тараторит Арсений, когда Антон смущённо отводит взгляд, — я просто никогда не понимал правил и не горел этим, как остальные друзья, но хотел бы начать. А почему любил? — уже спокойнее и осторожнее спрашивает Арсений. — Если не секрет, конечно, — поспешно добавляет он. Антон молчит, и Попов вновь подает голос. — Антон, я хочу, чтобы ты понимал: в мои цели не входит насильно тебя заставлять. Ты обозначаешь границы, а я стараюсь за них не лезть, идёт? Антон задумывается дольше обычного и затем наконец кивает. Он вновь принимается писать. Ответ получается длиннее, и Арсений тратит чуть больше времени, чтобы прочитать и вникнуть. Антон рассказывает о том, что еще в средней школе забросил секцию, стал больше заниматься другими вещами и в том числе учёбой, а потом перестал играть даже для себя. — Что-нибудь ещё? — спрашивает Арсений, наблюдая за тем, как Антон машинально возится с браслетом. Он и в тот раз заметил украшения на запястьях парня, обратил внимание на их количество и решил спросить, — любишь браслеты? Антон моментально перестал перебирать камни и слегка потянул манжеты толстовки ниже. — Не прячь, — просит Арсений, позволив себе коснуться Шастуна. Тот дёргается и встаёт. — Прости, не хотел тебя напугать, — Арсений тоже встаёт и начинает извиняться, — или, если тебе неприятно, больше так делать не буду. Антон поджимает губы и качает головой. Арсений наблюдает за мальчишкой, который выше его самого на целую голову. Между ними деревянная столешница, которая позволяет сохранять дистанцию. Наконец Антон садится на свое место, Арсений ждёт пару мгновений и опускается на стул следом. Он пытается понять, что сделал не так, и решает, что Антон не привык к чужим прикосновениям. Он ругает себя за свой проступок и в глубине души благодарит Антона за то, что тот не сбежал. Арсений думает, как построить беседу дальше, как вдруг Антон берет ручку и пишет в блокноте очередное сообщение. Простите, я от неожиданности вскочил. Вы не виноваты. Он смущённо поднимает взгляд, и Арсений сначала теряется от этой искренности, а затем от невинности, которую выражает лицо подростка. Парень вновь отводит взгляд, и Арсений наконец отвечает, прочищая горло. — Хорошо, тогда продолжим? Антон чуть увереннее кивает. В течение получаса они обмениваются несколькими фразами, хотя говорит в большей степени Арсений. Он делится незначительными событиями из своего прошлого, и Антон узнает, что переехал брюнет из Омска, что второй половинки у него нет, зато дома есть кот и кошка. Шастун начинает привыкать к искренности Арсения и его открытой душе, хотя сам не может отделаться от мысли, что определённо есть вещи, о которых даже Арсений так сразу не расскажет. Заслушиваясь, Антон теряет бдительность, не задаваясь вопросом, почему Арсений так себя ведёт. Разве личная жизнь педагога или психолога (кем именно является сам Попов, Антон пока особо не решил) не должна оставаться за пределами кабинета? Но Антону почему-то нравится слушать в данный момент, возможно, потому что так не приходится отвечать ему самому. Попов в свою очередь внутри ликует даже от той мизерной доли биографии Антона Шастуна, которую подросток решился ему осветить. Он по-прежнему старается плыть по течению, не игнорировать буйки, маячащие на горизонте. И хоть с виду казалось, что Арсений знает, что делать и говорить, в душе он продолжает играть сапёра на поле с минами. Вот-вот ступишь не туда, и даст о себе знать какая-то жуткая и травмирующая часть прошлого подростка. Арсений предлагает подвезти Антона, но тот отказывается и поспешно ретируется, стягивая со спинки стула рюкзак и кивая на прощание. Попов думает, что был прав, взявшись за это дело, и все больше подкрепляется доказательствами и обрастает аргументами мысль, что Антону сейчас не столько нужен логопед, сколько просто человек рядом. Матвиенко он об этом не говорит — не желает встречать сопротивление в лице друга, но делится с ним некоторыми деталями беседы. Сергей задумчиво смотрит в речевую карту — данные анамнеза мать прислала по электронной почте, они с Арсением по кусочкам собирают картину прошлого Антона. Парень уверен: травма гораздо глубже, чем рассказывает женщина, хотя она довольно откровенна и не утаивает о многом, несмотря на болезненные воспоминания. Сложность в том, что о самой сути проблемы, из-за чего пропала речь, удаётся узнать мало, ведь если кто и расскажет, так это Антон. А ему Арсений обещал не лезть за обозначенные границы. И получается, что они бродят по кривой линии, которая на данный момент замыкается в круг.