Воспоминания о будущем

Двенадцатилетняя Рита спасает его в знойную пыльную субботу, когда кровоточащие улицы мешаются под ногами в месиво крошек и кирпичей. Лео правда не понимает, как она смогла в целости добраться с ним до старой церкви — кажется, единственного уцелевшего здания в этом районе. Он после «чудесного спасения» и фокусов с переодеваниями невольно присматривается к ней внимательнее. Лео не настолько хорошо разбирается в людях, однако и ему не составляет особого труда понять, о чём думает Рита, такая открытая, с ворохом наивных желаний и обязанностей самого старшего ребёнка в семье. Поэтому он сразу замечает, как после предательства Менделя в ней что-то надламливается, хрупкое и бесконечно ценное. И долго не может этого понять. Но когда понимает — жалеет о том, что не убил к чёрту преступника, торговавшего детьми, и помешанного отца, готового преступить человеческие морали. Рите четырнадцать, когда снова наступают пора цветения тополей и время вскрывать протухшие и свяленные в грязи забытого сундуки-чуланы-погреба. Лео находит старый семейный альбом, и над ним они решают провести целую ночь. Рита, которой слишком идут неуклюжие самодельные венки, иногда сонно клюёт носом, с упоением рассказывая о каждом фото, где братья и сёстры, играющие, смеющиеся, выстроенные в шеренгу и стоящие с почти угрюмыми лицами, смотрят них словно сквозь объектив. Детские глаза выдают мысли о затевающихся шалостях, искрят отголосками улыбок. Выцветшие снимки покрываются торопливыми отпечатками маленьких рук и впитывают свет с настенной лампочки. Чай остывает рядом на тумбочке, и Лео грубой ладонью оттирает её щёки от мятных вафельных крошек. «Она ещё совсем ребёнок», — со вздохом думает он, аккуратно опуская задремавшую девочку на постель. — Знаешь, я не думаю, что Мендель не рассказывал детям, куда их ведут. Конечно, не всю правду, может, просто уверял, как меня, что они жертвуют собой ради доброго дела — чего стоит переврать ребёнку? Поэтому все шли за ним, я и сама была почти готова отдать жизнь ради девочки, которую никогда не встречала. И сейчас тоже, — она с серьёзным лицом поворачивает к нему голову, но взгляд больших ясных глаз отражает печаль, — где они теперь?.. Лео забывает, как дышать, почти давится воздухом. Он не может ответить, но Рите и не нужны никакие слова. Они больше не говорят о прошлом. Когда ей исполняется шестнадцать, Лео впервые признаётся себе, что любит её. В их более-менее мирную жизнь врывается новость о возвращении детей из ферм. Каждый человек реагирует на это по-своему, и каждый в то же время тянется к «пришельцам», изучает со всех сторон «детей с того света». Однако они не дают ни одного интервью, игнорируют заявления о создании нескольких благотворительных фондов и быстро сливаются с толпой. Лео не удивляется, что они оказались не так глупы, как показалось сначала. Рита не удивляется, когда он озвучивает ей эту мысль, знает, что не любая помощь бескорыстна и безвозмездна, и не любое внимание к проблеме действительно помогает прийти к правильному решению. Они вместе строят планы на жизнь. Однажды дети подкарауливают, когда они остаются вместе, и вручают им пару поздних одуванчиков с стеблями, связанными в виде кольца. Она смеётся и немного краснеет, Лео просто берёт её за руку и не отпускает почти до конца дня. Он уверен — им не нужны никакие самодельные кольца, чтобы быть вместе. Как и ничто в целом мире.

***

После знойного лета врывается грязно-серая от дождей осень. Мутновато-жëлтая вода в чайнике долго не закипает. Между ними повисает какое-то неловкое молчание, и Лео раздражëнно вздыхает, отворачиваясь. Солнце окрашивает стены ранним утром в мягкий пушистый цвет. Квартира пропиталась странными терпкими запахами, от которых кружится голова и к горлу поднимается противная тошнота. Он не понимает ещё, сошëл ли с ума или реально видел знамение. Маргарита, Рита, Марго… Ему двадцать семь, ей восемнадцать, когда случается сентябрь и конец света. Они встречают на пороге дома детей, задерживаются почти что на полчаса. Сохранять спокойствие сложно. Градус напряжения ползёт вверх вместе со значениями цифр на электронном термометре. 118 градусов по шкале Фаренгейта. Давит неестественная жара. В отросшие волосы Риты дети вплели пятнистые жëлтые листья. Прическа по пути слегка растрепалась, и она просит убрать оставшиеся своеобразные украшения. Они сидят совсем рядом в тени, она пьёт безвкусную согретую на жаре воду, изредка посматривая на него, а теплый ветер порывами норовит сорвать шляпу. Он неловко касается локтëм её руки. Кожа холодная и мраморно-белая, несмотря на зной и дни аномальной жары. В голове собирается комок из переживаний. В последнее время его бросает подальше от людей и к людям. Молчание, злоба, эгоизм. Это наваждение или помутнение рассудка? Реальность ощущается острее, холод пронизывает до раздражëнных нервов, ветер начинает хлестать в лицо холодные редкие иглы дождя. Люди разбегаются по закоулкам, они остаются на месте. Осень. Почему всё должно закончится именно сейчас? Вопросы преследуют его из каждой трещины, любого тёмного угла, но даже мысли о конце кажутся наивными и несбыточными. Лео точно знает, что никогда не расскажет об этом. Теперь всё снова решается за него и за всех. Эгоистичная сволочь — думает он. Мечется внутри, а на деле не может ничего предпринять. И спасти, да, конечно. Его второе имя — Бессилие. Лео ощущает себя даже не частью, а лишь отдельным огрызком от целого. Теперь эта отчуждëнность чувствуется в разы сильнее, она разделяет его с реальностью и спокойствием. Дождь резко перестаёт, словно истерика обрывается на полуслове. Теперь отчётливо видно, что город медленно тает, многие ещё не разрушенные до основания здания рассыпаются, словно война и не заканчивалась. Незыблемым остаётся лишь её приют, который однажды встретил его с такой враждебностью — он был давно чужой и богу, и спокойствию, и другим людям, — а после принял с неохотой, как спасителя или случайного странника. Именно его они видят вдали, он манит кровом, теплом, привычным бесконечным отсчётом. Его наблюдениями и молчанием. Лео уж точно не хотел появляться на свет в мире, где правит одна война, поэтому изначально не видел смысла в своём рождении. Однако сейчас он думает, что всё сущее представляет замкнутый круг: с появлением смысла жизни появляется и смысл в рождении, и он для Лео — Рита. Она вздрагивает, словно прочитав его мысли. Мягкий снег скользит на рыжую-мокрую-горячую поверхность асфальта. Мёртвый. Снег. Собираются чёрные тучи из ранее растворившихся облаков. Ветер уносит песок и воздух к крышам. Рита обнимает его, и — буря мгновенно рассеивается.