***
«Так дело не пойдёт…» — думал он. — «Нельзя всё так оставлять…» — шептал себе он. Уинтерс сидел в своей комнате и хмуро смотрел в окно, наблюдая пустошь в тумане… Он заряжал дробовик патронами, крепко сжимая ружьё. Медлить запрещено, уж если Альсина ему не хочет ничего говорить, тогда он сам докопается до правды. Он не намерен оставаться тут надолго, он должен вернуть свою дочь. И неизвестно, посодействовала ли та сказка, что читала дочерям Альсина… Ведь, думая о книжке, он невольно вспоминал Розу. Какой же он тогда отец, если будет прохлаждаться здесь в замке, находясь в неизвестности, пока его ребёнок чёрт знает где? Он медленно поднялся, чтобы направиться от комнаты к другому крылу замка, изучая маршрут. Ох, не очень-то уж и хочется, чтобы Димитреску увидела его в свете неблагодарного бегуна. Мужчина мог бы оставить ей записку, чтобы поблагодарить за всё то, что она сделала для него, но время не ждёт… Он шёл вдоль коридоров, крепко сжимая ружьё и решительно вышагивая вперёд. Некоторые служанки совсем не обращали на него внимания, будто он был не что иным, как призраком в их глазах. Он надеялся, что они ничего не доложат хозяйке замка. Не разозлят её столь горькой правдой, ведь «Итан Уинтерс сбежал. Вот, просто так!» Неожиданно в покоях Альсины раздался телефонный звонок. Мужчина дрогнул и быстро спрятался за вазой, услышав стремительные твёрдые шаги графини. Стук отбивающихся каблуков о мраморный пол приближался, врезаясь в ушные перепонки. Мимо прошла хозяйка, держа свою осанку и гордый нрав. Женщина особо не торопилась. Если это очередной клиент, то он подождёт… Когда та зашла внутрь, графиня присела перед зеркалом туалетного столика, раскатав нижнюю губу, опуская веки. Однако Альсина тут же переменилась в лице, когда поняла, что по ту сторону телефонной трубки был голос вовсе не клиента. Уинтерс подкрался к комнате, прислонившись спиной, навострив слух. — Матерь Миранда… — наконец вставила слово Альсина, глядя на своё отражение в зеркале, — С сожалением сообщаю, что… Итан Уинтерс сбежал от этого придурка Хайзенберга… — графиня помолчала, выслушав отвечающую, затем продолжила: — Потому что он был в моём замке, но сорвался с балкона, когда я пыталась схватить его… Итан похлопал глазами, слегка заглянув в комнату… И первая интересная мысль пришла ему в голову: « Она соврала, чтобы некая Матерь Миранда не искала меня?» — Мои дочери пытались его найти, но, скорее всего, его тело унесло течением реки… — но женщина резко замолчала, ибо её перебили… —…Да, Матерь Миранда… Да, конечно, я понимаю всю важность церемонии… Я вас не подведу. После этих слов графиня положила трубку, шумно вздохнув, и закрыла глаза. Итан стоял подле комнаты, всё также прижимаясь спиной к стене. А вот это уже любопытно… Зачем им он? Какая церемония? Без него церемонии быть не может? Значит, он неотъемлемая часть этой церемонии, а, следовательно, Роза играет важную роль в планах Матери Миранды. Замотав головой, Уинтерс быстро ринулся к выходу из замка. Теперь точно нельзя было ждать ни минуты. Альсина знает многое, но она ничего и не скажет. В лучшем случае, вампирша запрёт его в темнице за непослушание, но сейчас ему плевать… Он обязан найти свою дочь. Мужчина спустился на первые этажи и быстро помчался к вестибюлю, раскрывая двери и выбегая оттуда, откуда он начинал свои поиски дитя… Хрустя снегом, Итан шёл за пределы территории, толкая железные ворота с характерным высеченным рисунком, какой он повстречал однажды. Деревня ничем примечательным не отличалась. В принципе сейчас тоже ничего не изменилось. Февральские холода ему были ни по чём. Он забегал в каждый такой ветхий домик деревни, собирая оставленные патроны, готовя реагенты из нужных снадобий. Да, подготовиться придётся знатно… Он не сомневался, что схватки с Мирандой ему не избежать, но сейчас пацифизм его как-то не заботил. Он устал ждать перемен. Каким будет он отцом, если останется в стороне?.. — Мия, я всё исправлю… — тихо прошептал он, уходя за пределы деревни…***
Он сам не понимал, куда шёл. Да и откуда? На что надеялся этот дурак? Альсина даже не указала дорогу, в какой стороне деревни ему стоит искать Миранду. И теперь он просто идёт туда, куда глаза глядят, не осознавая, что он делает. Итан просто направлялся в сторону леса, путаясь в снегу и в траве. Оказалось, что он был не так близок, как ему предвиделось. Или, скорее всего, такое впечатление создавалось из-за того, что скачки на лошади сокращали время, и ты не замечал, как быстро добирался до густых зарослей. Он заметно нервничал в первую очередь из-за того, что не имел представления, куда путь держать. Во-вторых, что будет делать Альсина, если обнаружит, что он сбежал? Неужели ринется за ним? Этого ему точно не хотелось… Вороны кружили над головой, разъярённо каркая. Они, словно предвестники чумы, смерти, зла, создавали тёмную атмосферу. Умные создания садились на ветви, взмахивая крыльями, и внимательно высматривали путника, сверкая чёрными глазами. Мужчина сжимал ружьё, неуверенно идя вперёд. В какой-то степени он жалел, что у него не получилось добиться правды от графини. И как можно было довериться какой-то Матери Миранды, что использовала тебя в качестве эксперимента? Этого он понять не мог. Жуткий холод пронизывал его с ног до головы. Поначалу было не так уж и зябко, а лес будто встречал его в своих объятиях, раздвигая ветви, поскрипывая ими, как старинные половицы ветхого дома за пределами цивилизации. Песнь ветра, где-то наверху, направляла его в неизведанную сторону, а мелкие зверушки с тем же любопытством встречали чужака, шурша носиками. Хоть холод и создавал дискомфорт, он, как отважный отец, шёл дальше с единственным желанием спасти дочь и всё забыть. И с этим желанием он даже не замечал, как постепенно начало смеркаться и белый снег окрашивался в ночную синеву. Всё было таким тёмным, что милые зверьки больше не казались такими. Это была та пора, когда в ночь выходили хозяева леса и чудища с ними впридачу. Уинтерс понимал, что это самый подходящий момент вооружиться и быть начеку. Сжимая ружьё в руке, он неожиданно остановился, осознавая, что он тут не один. Горящие глаза хищников окружили его, злобно рассматривая. Рычащие звуки приближались с каждой минутой, заставляя ладони потеть и ружьё выскальзывать… Да чего он боится? Он пострашнее чудищ отстреливал. Или пол месяца, проведённые в замке Димитреску, выбили его из колеи и он, буквально, отстал от жизни? Мужчина перезарядил ружьё и направил на одно чудовище, что, сгибаясь и рыча, направлялось в его сторону, внимательно следя за жертвой. Ещё шаг, и выстрел в голову. В судорогах создание задёргалось, окрашивая снег кровью. Для них это было будто каким-то сигналом… Как с цепи сорвавшись, они ринулись к нему. С волками он расправлялся быстро. Животные, скуля, разбегались, оставляя эту затею для поражённых бывших жителей деревни. Уинтерс отходил назад и отстреливал каждого с дробовика. Хедшот за хедшотом, и он на коне. — Твари закарпатские, — прорычал Итан, перезаряжая ружьё. Он направил в очередной раз на другого чудовища, но просчитался из-за того, что со спины напала одна из этих тварей, вцепившись в шею. Уинтерс вскрикнул и скинул его с себя, подпирая ногой грудь существа и ружьём отбиваясь от его острых зубов. Так он старался прокусить его, цепляясь в металлическую часть. Они приближались… Их становилось всё больше и больше, а патронов меньше. Мужчина отбросил напавшую тварь и, отползая, вцепился в дробовик, настороженно глядя на уродцев. Их не останавливало уже ничего, ведь они жертвы экспериментов, жаждали крови, и стоило им снова наброситься на Итана, как сзади оглушающе раздалось ржание коня. Он зажмурил глаза, а некие ликаны отдёрнулись в испуге, угрожающе рыча. — Назад! — пару выстрелов из револьвера в небо заставили тех отбежать на более безопасное расстояние, но какой-то животной обиды это не убавляло. Они подёргивались и рычали, норовясь подбежать вновь, затем раздался третий выстрел в грудь одному из таких. — Я предупредила! С этих слов они решили больше не одумываться и ринуться прочь. Дыхание Итана было частым и тяжёлым, затем он резко задрал голову, чтобы посмотреть на спасителя: при лунном свете это был всадник, облачённый в чёрную мантию, на таком же чёрном коне, и глаза фигуры горели жёлтыми угрожающими огнями. — Альсина?.. — он по голосу распознал в этой фигуре аристократку, но не успел ничего добавить, как та когтями-лезвиями подцепила его и закинула на седло, пришпорив жеребца, чтобы помчаться обратно в сторону замка, не говоря ни слова…***
— Омерзительный мужлан! — раздался рычащий женский голос в замке. Казалось, что его можно было услышать со всех уголков дома Димитреску. — Посмел меня провести! Обмануть! Выставить за дуру! Димитреску держала одной рукой за запястья мужчину, отрывая от пола. Она грубо волокла его куда-то в другую часть здания, скаля зубы. Мужчина никогда прежде не ощущал на своей шкуре такой ярости графини. Он и не думал, что она отреагирует так остро на эту ситуацию. Хоть ему и было стыдно за то, что умолчал и убежал, так и не сказав ни слова, но для него было важнее спасти дочь. — Ты… Ты не понимаешь! — Уинтерс ёрзал, стараясь вырваться, брыкаясь ногами. — Ты посмел ослушаться меня! — но Альсина не отступала, она дерзко одёрнула его и силой бросила в пустую тёмную комнату без света и мебели. Единственным источником света было маленькое узкое окошко, откуда падал лунный свет, отражаясь на полу. — Подумай над тем, что ты сделал, — холодно вынесла вердикт женщина, захлопнув дверь на замок. Мужчина, прокатившись по полу, лишь устало взглянул на дверь и нахмурил брови, подвинувшись спиной к стене. Мрак сгущался. Кажется, что шансов на спасение дочери ему не оставляли. С тяжёлым вздохом он поджал колени, хмуро уставившись на отражение этого чарующего холодного света. И что ему теперь делать? Хоть он и уверен, что она определённо выпустит его или это просто самовнушение, но неужели всё так закончится? И это изнуряющее состояние, что невыносимо клонило в сон… Чёрные тучи наседали на звёздное чистое небо, закрывая единственный источник белого света… И тогда наступила тьма… Не увидишь ни рук своих, ни света… А в голове мелькали мысли… Отголоски прошлого. Они шептали, произносили отдельные фразы. И тишина давила, разрывала на части, а голоса продолжали, и он озвучивал их мысли тихо и спокойно: — И тот Чёрный Бог, что прославляет свет собой… Он погряз во тьме… Есть ли смысл как-то с ним бороться, чтобы обрести покой желанный? Быть может никому не суждено так жить, и всё это лишь сценарий фильма, в котором ты снимаешься на протяжении всей жизни, и твоим режиссёром является судьба, а ты простой актёр без страховки. И лгав, ты тоже переигрываешь… Либо ты хороший актёр, проживший хорошую жизнь, либо плохой… И твоя плата соответствующая, — он вздохнул, закрыв глаза, процарапав ногтями каменную стену. — Мне так жаль… Так жаль… Роза. — В жалости смысла нет… — тихо скрипнула дверь, — Бог тебя пожалеет сам, если посчитает нужным. И вся жизнь не что иное, как игра… Проигравший умирает сразу… Я играю без правил, но ошибки допускаю… Одну я допустила: в дом тебя пустила. Ты мечешься со смыслом… У нас разные ценности… Ты убегаешь, чтобы спасти дочь, я держу тебя, чтобы уберечь своих детей… На моих устах застыли капли крови… Сердце дрогнуло. Ни радости, ни боли. Скажи честно, ты мне лгал?.. И всё, что было, ничего не значит? — Альсина держала канделябр, хмуро глядя ему в глаза. Вновь выглянувшая луна осветила часть её лица… Глаза сверкнули в сумерках, выражая обиду и сожаление. Уинтерс медленно поднялся, прислоняясь к стене. Он схватил ружьё, с ещё большей горечью глядя на хозяйку: — Ты меня не понимала, на мои же чувства ты плевала. Мой долг спасти свою дочь… Я просил тебя: «убей!» Ты оставила, глумилась… Или это ты называешь «милостью»? Кто я после этого, если мой единственный шанс обрываешь ты сама? — И это вся твоя благодарность мне?! За всё то, что я сделала?! — Ты говоришь, как Маргарет… Разве что жуками не давишься. Ты давишься кровью… — Плевала я на Маргарет! Плевала я на всё вокруг! Я взяла тебя под своё крыло! — она расширила от злобы глаза, выпуская когти-лезвия от злости. — Я умру за своих дочерей! — Я умру за свою дочь! — Уинтерс взялся за оружие, направляя на неё. — Я не хотел этого делать, но ты вынудила… Димитреску задула свечи и резко выбросила канделябр, набросившись на смертного. Она вцепилась в ружьё, разломав его на части, и выбросила с его рук: — Как будто я дам тебе уйти… Я приняла тебе к себе… Оставила жизнь! Я обещала, что с твоей дочерью всё будет хорошо, но ты не оставил мне выбора! — Где моя дочь?! Где она?! Хватит водить меня за нос, ведьма! — в глазах его читалась ярость, он отходил назад, сжимая руку в кулак, будто выжидая момента… — Ты никогда не узнаешь, где она! Вонючая крыса… Ты и понятия не имеешь, что с ней! Ты и понятия не имеешь, на что я шла, когда оставляла тебя! Что только я могу всё разрешить с Матерью Мирандой! — Твоя Миранда подлая шлюха, которая водила тебя за нос и внушала свою любовь… — шумно и глубоко дыша, он не отрывал взгляда от графини. — Не смей так говорить про неё! Она подарила мне всё! Я её единственная! Она любит меня! — голос начал ломаться, а рука будто сама бросилась, попытавшись ударить Итана, но тот вовремя увернулся и вытащил пистолет, направляя на неё… — Она лгала тебе. Она использовала вас для экспериментов. Она пользовалась тобой… В обмен на её лживую любовь ты жертвовала своей жизнью… Она манипулировала, унижала, игралась всеми вами, а ты… Это ты называешь любовью? Нездоровая у вас любовь, дорогая. Зачем ей моя дочь?! Альсина застыла, глядя на него, и нахмурилась, продолжая дрожащим голосом: — Она хочет вернуть свою дочь… И тогда мы все обретём свободу… Счастье… Но я держу тебя здесь! Я бы тоже могла быть счастливой с ней, но я прячу тебя от неё, чтобы церемонии не было. — Она хочет вернуть за счёт моей дочери свою! А вы… Вы лишь её временная замена, — он начал перезаряжать пистолет, но стоило Альсине от обиды услышанного броситься к нему, как он резко наставил дуло, — А теперь… Либо ты отпускаешь меня и говоришь, где она, либо я за себя не ручаюсь… Альсина резко остановилась и залилась безумным смехом, взглянув на него: — Смертный, тебе меня не уничтожить! Моя регенерация куда сильнее, чем ты можешь себе представить! — А я не убью тебя… Я выстрелю во все окна… И тогда плохо будет твоим дочерям… — глаза Итана смешались с безумием… Теперь он выглядел, как нервный псих, повидавший весь ужас этого мира. Однако эдакие слова шокировали графиню и безумная улыбка медленно спала с лица, оставив только страх, застывший в жилах… — Ты не посмеешь… — Но ты не оставляешь мне выбора… Думаешь, я хочу этого? Я хочу, чтобы ты поняла что для меня значит моя дочь… И я не могу тут так сидеть, сложа руки… — и они у него тряслись, когда он держал пистолет, голос также нервно дрожал… Альсина молча смотрела на него, медленно выпрямляясь. Она устало глянула в пустоту, ослабляя свои руки, а когти медленно врастали обратно… — Она на востоке за деревней… Там есть небольшая база… Пойдёшь туда и увидишь здание. С виду заброшенное… Над ними повисла тишина… Уинтерс медленно опустил пистолет, посмотрев в пустоту, затем поднял глаза на графиню, что стояла перед ним, пряча свои и бездействуя. И только сейчас он осознал, что поступил, как мудак, воспользовавшись её беззащитностью по отношению к дочерям, но был ли у него иной выбор? Она до последнего не хотела ему ничего говорить. Уинтерс спрятал пистолет и с сожалением посмотрел на графиню, что стояла и дрожала, как кленовый лист… — Альсина, я… — Проваливай. Я видеть тебя не хочу, — она резко прервала его, не поднимая головы. Уинтерс вздохнул, отходя назад. Говорить тут уже что-либо было бесполезно. Он поджал виновато губу и медленно пошёл на выход, в последний раз обернувшись к ней: — Прости меня… Но ответа не последовало, тогда он быстро удалился… Мужчина побежал в сторону вестибюля, пока не услышал голос Герцога из-за приоткрытой двери: — Уже уходите, мистер Уинтерс? Итан остановился, поймав себя на мысли, что ему придётся задержаться у него… Он медленно подошёл к его комнате и заглянул внутрь: загадочный толстячок сидел с сигарой и маленькой книжкой, добродушно улыбнувшись старому клиенту. Тот тихо вздохнул и прикрыл дверь, проходя глубже в комнату к его прилавку: — Я должен спасти Розу, остальное меня не волнует. — Но вы разбили графине сердце, — он улыбнулся ему, устроившись удобнее. — Но, если я останусь, то тогда разобьётся вдребезги всё… И я, и моя дочь. — Я вас понимаю, мистер Уинтерс. Но запомните, что вам придётся сюда вернуться… — Я хочу всё забыть, Герцог… Просто всё забыть, — он удручённо вздохнул и потёр свою руку. В ответ торговец хмыкнул, посмотрев в книгу: — Раз уж вы здесь, может быть взглянете на мои новые товары? Уверен, тут есть то, что вам наверняка приглянётся. Итан поднял голову и кивнул, вздохнув: — Да, да, пожалуй… Герцог рассмеялся и закрыл глаза, раскладывая перед ним другие оружия: винтовка, более сильные пистолеты, самодельные бомбы, в том числе и револьвер… На это ушло много денежных средств, однако он понимал, что никакие деньги не заменят ему дочь. Скупившись, Итан экипировался, быстро двинувшись на выход: — Удачи, мистер Уинтерс! Мужчина обернулся и едва заметно улыбнулся, кивнув: — Спасибо, Герцог… — с этими словами он помчался к выходу, раскрывая главные двери замка, и вновь ринулся в другом направлении прочь из деревни. В это время три дочери Альсины бежали к той самой тёмной комнате, откуда они услышали звуки боя… Кассандра, Бела и Даниэла застали свою мать у окна напротив… Она смотрела куда-то в даль совершенно опустошённо и пускала клуб никотинового дыма, держа пальцами мундштук. — Мама? — несмело спросила Бела, оглядывая всё вокруг… Вроде бы всё целое, в том числе и она. — Что такое? И где Итан? — Даниэла продолжила за сестрой, заприметив сломанное ружьё, заглядывая в тёмную комнату. — В лучших местах отсюда. И не смейте больше произносить при мне это имя, — холодно и грозно ответила им графиня. Не дожидаясь излишних комментариев, она медленно пошла в другую сторону, оставляя за собой шлейф дыма. Девушки остались смотреть матери вслед, будучи весьма ошеломлёнными таким поведением. Она никогда ранее не срывалась на них и не была так груба. Троица обеспокоено переглянулась и Кассандра нахмурилась: — Я говорила, что лучше бы он исчез отсюда, Бела, — с этими словами она двинулась куда-то назад, растворяясь в кучку плотоядных мух. Даниэла смерила свою сестру расстроенным взглядом и, взглянув на Кесс, последовала за ней, не произнеся ни слова. И только Бела осталась смотреть матери вслед разочарованно. Она тяжело вздохнула, обхватив себя руками, выдавив: — Неужели всё так и кончится?..***
В каком-то тёмном помещении, куда падал свет на стену, где находился какой-то пьедестал с какой-то непонятной колбой, был такой же мрак. И здесь такая же тоска и пустошь. Раздавался тихий стук каблуков элегантных туфель. Этот звук с каждым разом становился всё ближе и ближе, пока туда, не вошла сама Димитреску, пригнувшись. В небольшом пустом помещении она, по крайней мере, была единственной, кто заходил сюда вовсе. И это помещение, как оказалось, было секретным… Никто не имел к нему доступа кроме самой графини… Женщина с опечаленным лицом, полным угнетения, какой-то обиды и унижения, подошла к этому пьедесталу, посмотрев на колбу. Она аккуратно взяла её в руки, повертев. На крышке красовалась высеченная эмблема семьи Димитреску в виде цветка и двух пересекающихся мечей. Альсина плавно провела рукой в перчатке, смахнув грязь с наклеенной бирки, тяжело вздыхая. «Голова. Розмари У.» — гласила надпись красным маркером. И эта колба, заполненная жёлтой жидкостью, напоминающей формалин, успела так запылиться, что частички этой пыли едва ли не били в нос. — Так-так… — неожиданно раздался знакомый голос Хайзенберга позади аристократки. — Церемония ещё не началась, сестра. Ты же не забыла, что нам нельзя прикасаться к таким вещам без разрешения нашей «любимой» Мамочки Миранды? — последние слова он выдавил с такой наигранной слащавостью, что тошнота подступила к её горлу. Димитреску даже не стала оборачиваться, испытывая презрение к «брату». И эдакое презрение сопровождалось ревностью и ненавистью. Даже начиная с того, что он был последним ребёнком в семье и, заканчивая тем, что почему-то именно ему Матерь Миранда доверила судьбу смертного. И казалось, что если она всё-таки обернётся, то в ход полетят когти-лезвия, и она больше не станет себя сдерживать, чтобы убить его. — Как ты сюда попал, дитя? — язвительно спросила Альсина, слегка выглянув из-за плеча. — Очень просто… Кое-кто не любит закрывать двери, — Карл подошёл ближе, в одной руке держа кувалду, а в другой сигару. И верно, будучи такой рассеянной, женщина вовсе позабыла закрыть за собой, но он, лис поганый, словно вор пробрался к ней. — Какого чёрта ты вообще делаешь здесь в такое время? — сжимая колбу, прорычала дворянка. — Я пришёл забрать своё… И однажды я предупреждал тебя, что не отступлюсь. — Да кто ты такой, чтобы поднимать свою голову против Матери Миранды, дитя?! — Димитреску бросила насмешливую фразу, развернувшись к нему с надменной улыбкой. — А вот это ты зря, сестра. Ты правда думаешь, что она так тебя любит? — он стянул очки и посмотрел на неё. — Да плевать она хотела на тебя. Ты никто… И звать тебя никак в её глазах. Временная замена её дочери. Неудавшийся сосуд. Я это устал уже повторять. — Что ты хочешь от меня, Карл? — Я не надеюсь на союз с тобой, но, если ты отдашь мне колбу, то я освобожу нас из цепей Миранды. — Я не закована в них, идиот. Карл замолчал и усмехнулся, бросив сигару и наступив на неё: — Знаешь, сестра, я никогда не уважал тебя, видя, как ты лижешь ей пятки, но я не думал, что ты окажешься настолько глупой, что не можешь понять очевидного. Ты ей не нужна… Мы ей не нужны. Но Альсина молчала, равнодушно глядя на него. Она не собиралась как-либо отвечать на это: — Пошёл вон, Карл. — Без колбы не уйду. — Как будто я её тебе отдам. Наивный дурак. — Альси, запомни, милая, если я иду с целью, то я иду до конца. И, если ты такая принципиальная, то мне придётся тебя заставить силой, — он поставил кувалду основанием вниз, натянув очки обратно. — Посмей и поймёшь, что значит разозлить наследницу семьи Димитреску, — Альсина, сжимая колбу, встряхнула руку, вновь обнажая когти-лезвия, смерив Карла яростным взглядом. Она не собиралась просто так отступать перед ним и давать спуску. Но мужчина на это лишь усмехнулся, взяв кувалду в руки: — Ты сама захотела, сестра, — он внезапно замахнулся и ударил перед ней, создав какую-то вибрацию под ногами у женщины. Альсина быстро отдёрнулась, поджав ногу. Женщина бережно сжала колбу, огибая нападавшего, не особо желая с ним драться. — И это всё?! — рассмеялась она, держа руку на вооружении. — Это было только предупреждение! — он замахнулся и ударил рядом со стеной, слева от головы Димитреску. Затем он замахнулся вновь, и ударил уже сильнее, но графиня отбила его кувалду, защищаясь когтями. Скрип металла резал по ушам, искры разлетались в разные стороны. Альсина скалилась, защищаясь, не убирая когтей. — Я устал быть её марионеткой! Я ждал! Около семидесяти лет ждал! В деревне! — Мне плевать на твои проблемы! — прошипела Альсина и отбила кувалду вновь, начав нападать с новой силой, размахивая рукой, но Карл подставлял своё оружие, отражая её атаки. Графиня, без передышки нападая, прижала его к стене, вонзая в стену когти рядом с его лицом, проговаривая каждое слово после каждого удара: — Я. Не собираюсь. Потакать. Тебе! Но Карл ударил по когтям, заставив её отдернуться. Мужчина замахнулся кувалдой и когти вновь встретились с металлом, порождая искрящийся дождь: — А что ты ему скажешь, когда выяснится, что голова его дочери у тебя?! «Случайность»?! Врать столько дней надо ещё умудриться. Альсина замолчала, округлив глаза. Она чуть было не потеряла контроль над своей рукой, но вовремя удержала его кувалду, отмахнув Хайзенберга от себя с такой силой, что его оружие влетело с грохотом в стену. — Его нет! Он ушёл! — вскрикнула она. Карл внезапно остановился, посмотрев на неё: — То есть… В смысле «ушёл»? А дочь?.. — Он ушёл спасать дочь… — Погоди, но… — Я солгала ему. Я отправила его к чёрту на куличики, — перебила хозяйка замка, потирая запястье. — И ты решила вот так, оболгав его, провести эту церемонию с ней? — Да к чёрту эту церемонию! — рыкнула озлобленно она, продолжив: — Я сама спасу ребёнка. Над ними повисло молчание… Карл опустил очки, не отрывая глаз от Альсины: — Ты? А как же… Стой… — тот замотал головой, потирая переносицу, — Твоя преданность к… — Я люблю его, — наконец отрезала она, прижав к себе колбу. И в этот момент Карл вовсе замер, раскрыв очи. Не ожидая услышать такое, мужчина лишь начал заикаться, но нашёл в себе силы подобрать нужные слова: — П-погоди, ты… Пренебрегаешь доверием Матери Миранды и решаешься вот так вот выпалить?! — Я люблю его! Что ты хочешь ещё услышать от меня?! — нетерпеливо прикрикнула Альсина. — Если для тебя ценна только честь и свобода, а ребёнок лишь биооружие, то, да, я готова пренебречь своей честью перед ней, и я спасу этого ребёнка. Карл опустил руки, осмотрев дворянку: — В-вау… То есть… — он усмехнулся, — Та Альсина, что на дух не переносит мужчин, влюбляется в… Мужчину?! Парадокс… — Она не простит мне этого… Ей нужна Ева, но я рушу её планы. Я… Не отбирай у меня колбу, — женщина нахмурилась, глядя в пустоту. — Просто помоги мне, и я освобожу нас всех. Карл осторожно взял кувалду и подошёл к Альсине, внимательно рассмотрев аристократку, что молча держала колбу с головой ребёнка. Мужчина аккуратно протянул ей руку, вздохнув: — Чёрт с тобой, сестра… Женщина взглянула на ладонь, затем непосредственно на самого Карла, легонько пожав ему руку, тихо ответив: — Спасибо. Хайзенберг усмехнулся, перекинув через плечо кувалду, и медленно направился к другому выходу, что открылся после забора колбы. — Тогда я жду от тебя предложений, сестра. — Иди уже, идиот, — нахмурилась она, отвернувшись от брата, закрыв глаза. Она молча взглянула на предмет в её руке и вздохнула…***
В это время Итан Уинтерс, собственной персоной, пробираясь по высоким зарослям, шёл по указанному направлению… Причём по неверному. Он внимательно и тихо осматривал каждый кустик, стараясь не привлекать лишнего внимания ликанов, но единственное, что он не заметил, так это огромный валун, с острыми камнями, украшенными черепушками. Хоть он и был недалеко, но был так увлечён идеей наконец спасти Розу, что бегом помчался в ложном направлении. А этот валун оказался вовсе не простой. Это был передвижной трон, на котором сидела Матерь Миранда, стуча золотыми кольцами-когтями по подлокотнику, ухмыляясь: — Упал в реку, говоришь? — затем резко приказала: — К замку Димитреску. Беспрекословно чудища схватили за ручки трон и понесли лидера в указанную сторону, доводя до самого моста… В это время Альсина гасила везде свечи, обеспокоено хмурясь. Душа спокойно не лежала. Предчувствие было нехорошим, и она была права… Внезапно раздался стук в главную дверь. Аристократка чуть не выронила свечу, прорычав раздражённо: — Что, Хайзенберг, забыл дорогу домой?! — графиня быстро пошла к вестибюлю, распахнув входную дверь: — Я же!.. — но в ужасе раскрыла глаза, когда обнаружила, что перед ней был вовсе не Карл, а Матерь Миранда. —…М-Матерь Миранда. Девушка стояла перед ней и как-то фальшиво улыбнулась, рассмотрев испуганное лицо аристократки: — Поговорить надо, дорогая, — прошептала она, всё также улыбаясь.***