***
Как я уже и говорила, моя жизнь круто изменилась с тех самых пор, как я встретила Матерь Миранду. Первая половина этой жизни была стёрта с памяти… Казалось бы, безвозмездно, но… Она держала меня в пещере ещё пару месяцев. Она постоянно что-то записывала и посматривала на меня так внимательно. Никаких особых изменений я не ощущала, кроме визуальных. Я наблюдала за её работой, словно любопытный ребёнок. Наконец, она остановилась и выпрямилась, смерив меня мягким взглядом: — Что же, дитя моё. Я думаю, что тебя пора вернуть домой. — Домой… — повторила я заворожённо. — Где мой дом? — Твой замок, моя дорогая, — тихо засмеялась она. — Я дарю тебе твой замок обратно. — Мой замок… — я не понимала её, но возрадовалась так, будто знала, о чём идёт речь. Матерь Миранда кивнула и медленно встала, подходя ко мне ближе. Я аккуратно подалась к ней вперёд. Она взяла мои руки и подняла, улыбаясь, будто самая настоящая мать своему чаду. Я послушно встала и позволила ей вести себя на выход. Тёмные сырые пещеры поглощали свет. Я слышала скрежет камней, будто кто-то пробирался между щелей. И эти пещерные ветра с лёгким свистом, напевали песнь жизни иной. Жизни пещерной. Мы вышли к более свободному пространству. Но помимо нас была и другая жизнь. Это неизвестного рода нарост, похожий на эмбрион. Он шевелился, но не как сердце, а как что-то иное. И оно живое. И я чувствовала некую связь с ним. Хотя я сама не понимала, откуда она… Эта связь. Я потерянно оглядывала каждый уголок этого никому неизвестного места. Весьма странная неприглядная штука, которая, оказывается, всё это время находилась под нами, а мы об этом даже не знали. Вдалеке я увидела свет, пробивавшийся сквозь пещерную тьму. Солнечные лучи встречали нас, будто указывали нам на выход. Указывали на свободу. От непривычки я даже прикрылась рукой, когда мы начали подниматься выше. Солнце было необычайно ярким, будто вот-вот выжжет мне глаза. Тогда уже был июль. Весьма жаркая пора. *Мы вышли на этот свет. Всё было таким зелёным, окутанным пышной листвой. Возродившиеся дома после тех страшных пожаров войны стояли так, будто ничего и не было. Крестьяне бродили по своим участкам, хлопая ветхими калитками. У более богатых они были железные, но также противно скрипели несмазанные крепления. Вокруг меня кипела жизнь, но она была мне чуждой. Она казалась мне другой. Я более не чувствовала привязанности к сельской жизни. Я чувствовала отвращение. Эти люди становились мне всё менее и менее приятными. И каждый, кто пытался пресмыкаться перед Матерью Мирандой, вызывал у меня лишь раздражение и желание сжать чужую глотку до хруста. Ни капли сочувствия. Она фальшиво улыбалась им, шла мимо, ведя меня за собой. А эти жалкие людишки недоверчиво косились в мою сторону, будто увидели какую-то нечисть, что в будущем займёт главенствующую позицию в этом маленьком прогнившем мирке. Мы шли вперёд, а я не поднимала головы, пытаясь вспомнить себя, но безрезультатно. Наконец, я встала у моста и подняла голову вверх. Передо мной величественно возвышалось то, что некогда было моим домом. Мой родной замок был мне чужим. Мой родной замок был чернее обычного и от него уже веяло проклятием. Та самая тёмная аура, которую не искоренить никакими молитвами. Я не поверила своим глазам, что Матерь Миранда собиралась отдавать мне это. Я не знала, чем я заслужила такой дар, но ради этого я была готова пасть ей в ноги и подчиняться. Чего я и делаю и сейчас. Мой разум был поглощён красотой и умом этой женщины, а также сердоболием. Она приняла меня как своё дитя… — Это… — Это твоё, — Матерь Миранда медленно повернулась ко мне, улыбаясь. — Это всё теперь принадлежит тебе, как и должно быть. Мои губы дрогнули, я, заикаясь, посмотрела на неё: — Чем я могу быть обязана? Она весело рассмеялась, идя вперёд по мосту: — Обязана? Ты обязана лишь быть послушной. Это всё, что требуется от тебя. — Я буду послушной! — наивно пролепетала я. Девушка засмеялась, отдаляясь от меня всё дальше и дальше… Она шла к воротам замка, раскрывая их, и поворачивалась ко мне: — Не робей, не будь, как гость. Ты хозяйка. Я медленно последовала за ней, внутренне ликуя.***
Моя жизнь от этого не стала лучше. Лишь мои муки заглушились. Внутренняя тоска никуда не исчезала… Я ходила по своему замку, осматривая его так, словно попала в совершенно чужой мне дом. Мои глаза выражали какое-то безумие и одержимость… Я понимала, что я абсолютно одна в этих стенах. Мне нужна была прислуга… Мне нужна… Кровь?.. Я быстро отмела это, подумав, что всего лишь схожу с ума, но я на полном серьёзе осознавала себя нечто иным… Теперь я не та мягкотелая аристократка… — Матерь Миранда! — обратилась я, когда она в очередной раз зашла ко мне, чтобы проверить моё состояние. Она обернулась, расправив крылья, и улыбнулась. Я продолжила: — Мне нужна прислуга. Я не могу справляться одна в таком большом замке. — Я найду тебе прислугу, дитя… — она медленно отдалилась, рассматривая картины. — Только женщины… — мой голос дрогнул, как у неопытной девицы, что впервые оказалась в шкуре аристократки. Именно так я себя и чувствовала на первое время. Я не чувствовала страха, но я также и не умела управлять рабочим персоналом. Шли месяцы, однако горничные не боялись меня, а лишь косились в мою сторону, рассматривая столь жуткие и мёртвые очертания. Я была для них нечто странным и неприглядным. За счёт этого… Они и тешили своё эго. Эти мелкие шлюхи… Моё пристрастие к еде медленно набирало свои обороты. Каждый раз, когда я садилась за обыкновенную пищу, я чувствовала тошноту и нежелание есть ещё больше. Матерь Миранда постоянно спрашивала меня про мой аппетит и записывала все симптомы, какие только можно было записать. В один прекрасный миг она принесла мне чашу, наполненную алой жидкостью. Металлический привкус так манил и одурманивал, что у меня немного закружилась голова. — Что это? — спросила я. — Кровь, — твёрдо ответила она, поднимая голову. — Пей. — Кровь… — недоверчиво повторила я. — Она поможет тебе восстановить силы и вернуть аппетит, дорогая, — довольно сообщила она, отходя назад. Я снова посмотрела на чашу и принюхалась, даже не заметив, как рефлекторно облизала свои губы. Поднеся чашу к себе, я испила дары Матери. Этот блаженный вкус ещё тёплой крови. Такая сладкая и терпкая… Я жадно выпила ещё… И ещё… И ещё, пока не опустошила чашу. Чувствую, как сердце колотится от эйфории. Необъяснимой эйфории. В глотке стало приятно тепло… Будто мёд разлился… Она наблюдала за мной, улыбалась мне и молчала. А я молчать не могла. Я начинала сходить с ума и требовать ещё: — Ещё… Прошу, Матерь Миранда… Ещё! Её взгляд переменился, и она начала улыбаться ярче: — Теперь ты познала вкус жизни, который течёт в венах заблудших душ, дитя. — Чья эта кровь? — Я принесла тебе в жертву девственницу… Кровь девственниц, непорочных юных девушек, так чиста… Я не могла не согласиться… Кусая свои губы, я не испытывала такого удовольствия, какое испытала сейчас. — Коли ещё хочешь, ты должна слушать меня. Я дрогнула и подняла на неё глаза… С этого самого момента, я стала активным объектом её наблюдений.***
Мне ужасно хотелось есть, а просто крови было недостаточно. Я понимала это и каждый день взывала к Матери о помощи. Она мучала меня, откладывала визит, объясняя это занятостью. А я страдала… Ночами от боли во всём теле стонала. Казалось, что вот-вот умру. — Ешь, — сказала мне она, явившись ни свет ни заря. Я испуганно вздохнула. Вижу: труп лежит. И не один… Мужской и женский. Кровь растекалась по полу, образуя вязкую алую лужу. — Человечина… — Коли жить хочешь — ешь, — строго заявила она. Но я и не жаловалась. Мне было плевать. Я была бы и не против полакомиться мясом тех, кто некогда считал меня грязной. Я спустилась на пол, словно дикий зверёк, неподготовленный к этому новому этапу жизни. Я вдыхала запах крови, что снова начал сводить меня с ума. На этот раз я не колебалась. Я, первым делом, вцепилась в шею мужчины и резким сжатием челюсти отделила кусок, агрессивно его пожирая. Наверняка она слышала мои вздохи удовольствия от трапезы. Мясо было сытное, мяса было много… Его было много… Так много, но в то же время так мало, что я и не заметила, как выела его почти до костей и всё ещё чувствовала голод. Я перекинулась на девушку, облизывая её кожу и вновь цепляясь в неё с нечеловеческой силой. Я тогда не думала уже ни о чём… Я наслаждалась пищей…***
Что-что, а навыки виноделия, что были у меня в крови, отнять нельзя. Теперь обыкновенное вино казалось мне пресным. Знаешь, с тех пор моё восприятие мира очень сильно изменилось. Вкусы тоже… За некоторые месяцы я испила много крови, съела много мяса, что приносила мне Матерь Миранда… Я решила: «А что если добавить немного крови в вино?» Замечательная идея, верно? Ведь тогда я прекрасно понимала, что сладкий металлический привкус, смешанный с виноградом, станет изысканностью и новинкой. Я тогда не ошиблась. И мне не жаль… Однажды я решила подмешать в бокал вина немного крови. Я выпила глоток и раскрыла глаза от изумления. Передо мной раскрылся совершенно иной вкус. Иное видение этого живительного напитка. Я чуть снова не сошла с ума от радости. Всё просто: нужно добавить немного крови… Но для этого надо слишком много сил. А этих сил было так мало… Я всё ещё слаба и беззащитна… На тот момент я была словно птенцом на попечительстве у взрослой самки, что кормила своё чадо… Она кормила меня… Откармливала, как свинью на убой. Я не могла добывать пищу сама. Я была слаба и становилась слабой каждый раз, когда она лишала меня трапезы. Я принимала её дары и осыпала благодарностью. Я была зависима не только от мяса и крови, но и от неё. И вот, однажды я начала ощущать некие изменения внутри себя… Каждый раз моя сорочка становилась всё короче и короче… Я вроде бы и не толстела, но, в то же время… Кровать становилась тесной… — Леди Димитреску, — обратилась одна горничная, подавая мне завтрак. — Мне кажется, вы были ниже… Я грозно зыркнула в её сторону, заставив её мгновенно замолчать, и принялась за завтрак, что вообще не приносил мне никакой пользы. Я отвыкла от обычной еды… Хотя, в какой-то степени, она была права. Я чувствовала боль в костях и суставах. Я чувствовала, как они хрустели и будто растягивались… С тех самых пор Матерь Миранда больше не появлялась, но присылала ко мне чудовищ, что оставляли некую посылку в виде пищи… Я была несказанно рада, но я очень хотела видеть свою любимую покровительницу…***
С тех самых пор прошёл примерно год… Одним прекрасным днём я просыпаюсь с мыслью о том, что не могу вытянуть ноги и остаюсь в позе эмбриона… Так ещё и места мало, будто кто-то подсунул мне детскую кровать. Я начала медленно вставать и вовсе провалилась вместе с ней… Ещё давно я начала замечать что-то странное: я ударялась головой о верхние стенки дверных проходов, порой, даже не вмещалась в самые узенькие… Тихо выругавшись, я аккуратно поднялась, а одежда затрещала по швам, рвавшись с необыкновенной силой. Ночнушка теперь была мне почти как короткая майка… — Барбара! — крикнула я агрессивно, позвав одну из горничных. Я немедленно услышала частые шаги, что направлялись в мою сторону… Ко мне вбежала испуганная девушка и обомлела. Я увидела страх в её глазах. Я начала медленно подниматься и поняла, что теперь эта горничная дышит мне в пах. Я опустила взгляд, недоверчиво изучая служанку. — Когда ты успела так стоптаться? — Г-госпожа Димитреску! — дрогнул её голосок. — Это вы подросли! Я нахмурила брови, попытавшись подойти к зеркалу, но едва не задела люстру макушкой. Я встала перед ним и увидела всё, что угодно, кроме своей головы и ниже. Она оказалась чертовски права. Я правда выросла. Причём неожиданно… — Чёрт… Мне нужна портная! Я увидела, как Барбара энергично закивала и быстро выбежала из комнаты. Думаешь, на этом всё закончилось? Ты глубоко ошибаешься… Однажды я полоснула себя по лицу и сама не поняла как… Я часто злилась и раздражалась за провинности этих куриц. При очередном всплеске эмоций я пронзила себя когтями. Сначала было больно, но я отдёрнула руку и увидела эти лезвия… Прикоснулась пальцами к коже, но раны там не было. А когда я подошла к зеркалу… Я убедилась, что её там и вовсе не существовало. Мои глаза снова упали на ладонь. Я крепко сжала её и откинула, выпустив опять эти когти-лезвия. Внутри кисти ощущалось странное шевеление… Будто эти когти были оттуда… Острием я провела по шее, пустив кровь, но рана тут же затянулась. Нервный смешок испустили мои губы… Я почувствовала приятное удовлетворение… Затем повернула голову к перепуганной служанке, что сжимала поднос, притаившись сзади. Довольная ухмылка озарила моё лицо… Теперь, здесь все будут ходить по струнке…***
Не каждая горничная имела хоть малейшее представление из чего я состою теперь, однако я была готова продемонстрировать. Я выросла… И теперь добытчицей была я, а не Матерь Миранда. Но я оставалась ей благодарной за такой подарок. — Жуткая и страшная! Неудивительно, почему у неё нет мужчины! — я услышала бормотание одной из таких горничных. Мне стало очень интересно, у кого такой длинный язык… Когда я заглянула за угол, я увидела двух девушек, что притаились в углу и шушукались. Они даже не подозревали о том, что я была сзади, но одна из них явно заметила. Она начала пытаться одергивать подругу, но ничего не вышло… Бедняжка так разговорилась, но мне пришлось её прервать. Я пронзила её своими когтями, а острие лезвий едва коснулось той девушки. Другая захрипела и повалилась на пол, истекая соками алой жидкости. Над нами повисла тишина… Слышно было только, как капельки звучно стекали на пол с моих когтей. Я облизала коготь указательного пальца и недовольно поморщилась… — Не девственница… Только зря полы пачкала… — однако это не отменяло того факта, как я была довольна сделанным. Проучить эту надоедливую мушку и самоутвердиться. Затем моё лицо моментально переменилось: — Убери тут всё. Не дожидаясь ответа, я медленно пошла дальше по своим делам.***
Я познавала себя с каждым разом всё больше и больше… Свои возможности и умения… Теперь порядки наводила только я, а девушки тряслись, как кленовые листочки. Я снова вернулась к вопросу виноделия и начала уже действовать более решительно и жёстко. Каждая девушка теперь проходила отбор. Никто и не знал для каких целей я пробовала их кровь … Никто и не подозревал, что я круто поменяла подвальные помещения, сделав их темницами с арматурой… Я больше не стала терпеть ни единого промаха от любой из таких простушек. Однажды одна из таких разбила чашку… Угадай, что с ней стало? Хм… Я её проучила и поставила в пример другим, как не нужно себя вести… — Я случайно! — пролепетала она. Я мило и сладкой ей улыбалась, молча, однако мои глаза пропитывались безумием с каждой секундой: — Ты знаешь правила, дорогая… За любую провинность следует наказание. — Я исправлюсь, обещаю! Но на меня это не действовало… — Конечно, дорогая. Ты исправишься, — я медленно встала и пошла в сторону подвала. — За мной. Девушка испуганно поспешила следом, а я неторопливо шла вперёд, терзая её ожиданием… Мы спустились в тёмный подвал. Несомненно, запах затхлых стен придавал ещё больше чувства опасения. И я ощущала её страх… Он пах особенно… Я терпеливо ждала, когда она зайдёт в камеру, где висел атрибут… Железный. — Я хочу, чтобы ты это примерила… — Только примерить? — Да, моя дорогая, только примерить, — лукаво заулыбалась я. Казалось, что она облегчённо вздохнула и улыбнулась. — Раздевайся, милая. Румянец окрасил её щеки, но она не стала оспаривать моё решение. Она сбросила своё платье, и я помогла ей взобраться, застегнуть эти оснащения, медленно отходя назад и осматривая девушку. — Смотрится неплохо. Я внимательно изучала внешний вид особы, изучала её реакцию. Мне нравилось её спокойствие, а нравилось оно мне от того, что она даже не подозревала, что с ней будет дальше. Под ней стоял деревянный тазик, а я взялась за рычажок, чуть потягивая его. Оснащения сковали её немного… — Как тебе? — Н-немного тесно, госпожа. Я ухмыльнулась, понимая, что дальше будет только веселее… Я потянула сильнее, услышав писк серой мышки… — Даже так тесно? — Д-да!.. Но на этом я не остановилась. Я начала давить на полную силу, услышав, как она пронзительно закричала… Эти крики заполонили весь коридор. Страх ужаса и боли были мне музыкой... Ласкали уши. Я удовлетворённо заулыбалась, с безумием раскрыв шире глаза. Её кожа синела… Синела и она сама… Кости начали хрустеть и дробиться. Полились первые капельки крови… Тёплой, сочной крови… Кожа лопалась, разрывалась, а истошные крики продолжались лишь сильнее. Я выжимала её, как лимон, кусая губу и с нетерпением ожидая, когда сосуд наполнится кровью девственницы. Её крики муки и боли прекратились, а буквально через час она стала похожей на нечто напоминающее мешок с костями. Я подошла к тазику, окунув палец, и облизала его… И я верно подметила, что кровь надо выжимать с ещё живой жертвы. Она тёплая, свежая, не свернувшаяся и не имеет посторонних запахов. Так я и возобновила виноделие… И мой бизнес приобрёл успех среди поклонников вина… Оно стало лучше… Оно стало иметь больший спрос. Купцы интересовались, в чём мой секрет… А секрет должен оставаться секретом, не так ли? Ах, эти нотки сладкого сорта винограда и кровь девственницы… Глупые людишки не понимали, что за названием вина крылась вся правда его изготовления… Ты даже не представляешь, что я практически поила других этой кровью…***
Несмотря на мой успех, я всё равно ощущала тоску и боль внутри. Я так ждала Матерь Миранду, а она исчезла… Неужели она бросила меня? К моему счастью, я ошибалась… Однажды, сидя в кресле с бокалом вина, я смотрела в окно. Тогда уже становилось сумеречно… Однако до боли знакомый мне голос заставил впопыхах подняться и быстро спуститься вниз… — Альсина! — слышала я настойчивый голос Матери Миранды. Я помчалась быстрее, остановившись у зала с четырьмя бюстами: — Матерь Миранда… Она обернулась и обомлела… О, да… Кажется, что на мгновение она не узнала меня. Матерь подошла ближе, поднимая голову, улыбаясь мне: — Смотри-ка, как выросло моё дитя. Теперь ты самостоятельна и с тебя будет толк. За этими словами я услышала некую похвалу для себя. Я стала самостоятельной… Я выросла как личность… И даже не могла сдержать той улыбки… Она продолжала внимательно меня осматривать, изучая так осторожно… — Значит, всё-таки, регенерация проходит успешно… Её маленькие ручки взяли меня за руки. Эти добрые глаза внимательно изучали меня, будто я ценный экспонат… Я и хотела быть у неё первой и единственной…***
Всё бы ничего, но однажды в моей жизни, да и не только в моей, появилась Донна… Донна Беневиенто. Тогда уже был тридцатый год… Новое дитя заставляло меня ревновать и хотеть быть не только первой, но и лучшей. А эта глупая девчонка со своей уродливой куклой… Она же умственно отсталая! Она никуда не годится. Но Матерь Миранда удочерила её… На тот момент Донна была ещё брошенным ребёнком… Ну, как ребёнком… Ей было уже пятнадцать. Я не знаю, что случилось с её родителями, но слышала, что они совершили суицид… Но мне ли чувствовать к низшему звену общества жалость? Я хотела, чтобы Матерь Миранда была только со мной, но потом я начала чувствовать себя ненужной. Игрушкой! Свои страдания приходилось запивать вином… Я перестала выдерживать, когда она начала проявлять к ней слишком много внимания. — Матерь Миранда! — запротестовала я. — Неужели я перестаю быть нужной?! Донна повернулась, сжимая свою куклу в руке. Её застенчивый взгляд бесил меня лишь сильнее… А глаза Матери были такими спокойными. Она даже не дрогнула, поглаживая несчастную девчонку по волосам. — Тише, Альсина. Вы все для меня равны… — Я тоже хочу признания! — А что ты мне готова дать за это? — она улыбнулась мягко. — Себя! — я выпалила бездумно. Но мне было плевать. Плевать на всё… Я была готова быть с ней рядом всегда… Без неё я чувствовала себя никем… Пустотой… Она лишь рассмеялась, подтягивая Донну плотнее: — Раз ты так говоришь… — её глаза как-то хищно осмотрели меня… По крайней мере… Мне так показалось…***
Уже тогда я часто посещала её лабораторию… И всё по новому кругу: она изучала, записывала, осматривала. Но не это ли счастье? Быть с ней рядом всегда… Это то, о чём я мечтала… Она осмотрела мои когти, измерила их длину и ухмыльнулась: — Впечатляет… Посмотрим-ка, что будет, если мы нарушим твою регенерацию… Я и не понимала, о чём она говорила, но была чертовски счастливой… Она повела меня в другую часть лаборатории с более широкой площадью… Я помню, как она сковала меня цепями и заставила встать в центр и не дёргаться… Подключив какой-то аппарат, я почувствовала, как электрический разряд проходил сквозь моё тело со жгучей болью. Я закричала… Закричала так, как бы не кричала та служанка, чью кровь выжимали силой. Мне казалось, будто меня выжимали всю без остатка… Ужасная боль окутала моё тело, я просила её остановиться… Молила о пощаде, но она твердила: — Помни, кто дал тебе жизнь, Альсина. Помни, кто твоя семья… Крики заглушали всё, что можно… Я чувствовала! О, да! Чувствовала, как моя кожа рассыпалась, глаза наливались кровью, а ужасная боль в спине сопровождалась резкими разрывами тканей в области лопаток. Из спины и поясницы начало вылезать что-то огромное… Крылья… Хвост… Эти огромные крылья… У меня были огромные крылья! Точно, как у дракона. И хвост… Такой длинный… Я хлопала образовавшимися крыльями, будто птица в конвульсиях, требуя свободы, но свободой тут и не пахло… Но на этом ничего не заканчивалось… Она прибавила мощности, и уже тогда мой голос стал меняться и он перестал быть моим. Тело полностью распадалось, на какую-то бесформенную чепуху, а потом собиралось в кучу, образуя что-то похожее на драконье тело… Я стала ещё больше… И я оказалась на спине какого-то чудища… Однако этим чудищем была я… Будто приросшая к спине чужеродного создания… Без рук и ног, а только четыре лапы, я пыталась встать, активно отбивая хвостом и взмахивая крыльями, что порождали шум ветра… Я видела её лицо… Она была довольна в какой-то степени, но я также замечала и неудовлетворение… Она остановилась… И тогда я вообще потеряла себя… Я была уродом, каких только свет видел, но это было всё ради неё. Я пыталась разглядеть себя, но это было не так уж и просто… Я видела лишь часть… Она была единственной, кто увидел мою истинную сущность, и я надеюсь… Что она единственной останется…***
Время не стояло на месте… Через пять лет Донна тоже изменилась, у неё на правом глазу появился какой-то уродливый нарост. А кукла внезапно начала говорить… Либо я сошла с ума, либо это дары Матери… Она сама тоже не стояла на месте… Спустя ещё три года она отыскала какого-то идиота с другой части деревни. Он работал у водяной мельницы… Я не знаю, как вообще его можно было взять к себе под крыло, но и он начал меняться… Сальваторе Моро. Если мы были более похожими на людей, то он вообще напоминал чудище из мифических сказок… Сгорбленная жаба, человек-рыба? Называй, как хочешь, но мало того, что он был ещё глупее Донны, так от него и этой же рыбой воняло. Теперь я начала понимать, что недооценивала Донну… Думаешь, это был последний член нашей семьи? Ах, нет… Появился и Карл… Уж чего-чего, а лучше бы его вообще не было… Он был самым агрессивным и начал препираться со мной первым же делом. Оказалось, что он был из той самой фабрики… Так вот, где таких идиотов клепают… Тогда мы все стали лордами, братьями и сёстрами... Мы правили деревней... Матерь Миранда правила нами... Но что уж говорить об этом? Я занималась виноделием, всё как обычно… Потребляла в пищу мясо… Но… Моему сердцу не хватало чего-то… Я была так привязана к Матери Миранде, а она периодически уничтожала меня опытами, да и не только меня… Я чувствовала, как она отдалилась и начала мучать Карла… Мне так надоело просить любви и ласки, я так хотела отдать всё это ей, но она постоянно ограждалась от всех нас… Мне было одиноко… Мне было некого любить… Я правда хотела… Я хотела и заботиться… Однако она услышала меня…***
Февральским утром пятидесятых я услышала шаги в свою комнату… Тогда я снова осушала очередной бокал вина, молча страдая… В комнату ворвались чудовища и скинули на кровать тела трёх мёртвых девушек. Я медленно встала, с недоумением взглянув на них. Следом зашла Матерь Миранда и поставила свою ладонь передо мной, чтобы я не произносила ни слова. Она медленно подошла к девушкам и осмотрела каждую внимательно. — Зачем мне трупы? Я и сама могу добыть себе плоть. — Они были избраны, чтобы погибнуть, — тихо прошептала Матерь Миранда. На их лбах были татуировки в виде розы… Неужели это какой-то культ? Я не стала задавать лишних вопросов, а лишь наблюдала… Три баночки с надписью «Cadou»… Узнаю их… Она вживила этого паразита в их головы. Щупальцы мерзкого существа овладели ими, внедряясь и образуя трещины… Она заставила меня следить за ними, но так ничего и не происходило… Однако этап перерождения занял около шести дней… Сначала первая муха вылетела изо рта одной из девушек… На вторые сутки рой мух облепил их тела, выедая плоть… Я хотела открыть окно, но, когда подул холодный ветер, часть этих мух замертво упала… Я поняла, что мороз их губит и немедленно закрыла. Каждый день они всё больше и больше облепляли тела мёртвых девушек… И на шестые сутки они начали менять цвета, полностью принимая форму тех трёх девиц… Моё сердце замерло… И я аккуратно подошла к кровати и присела на край, приглядываясь к ним. Сначала глаза открыла блондинка, следом брюнетка, а затем и рыженькая. Они испуганно посмотрели на меня, слегка дрогнув… Они вжались друг в друга и не отводили глаз… Как новорождённые… И это то самое чувство… Какое нельзя спутать ни с чем... Связь матери и её детей… Я дала им имена: — Бела, — моя ладонь прошлась по щеке блондинки. — Кассандра, — я прогулялась по волосам брюнетки. — Даниэла… — и нежно взяла за щёчку рыжую. Даниэла улыбнулась мне по-детски… Зашипев игриво. Ах, эти проказницы… Они же совсем ничего не умели. Мне нужно было их учить всему… На этот раз они являлись теми самыми птенцами на попечительстве у меня самой.***
Первое время я кормила их с рук. Они сидели на кровати и жадно вырывали куски мяса, с аппетитом жуя. Я не могла нарадоваться… Как будто я сама их рожала. Сердце так трепетало, что скулы болели от столь широченной улыбки… И куда бы я ни пошла, они всегда ходили за мной: если я остановлюсь — они тоже; если я продолжу путь — они тоже; если я потру щеку — они смотрят и повторяют за мной. Уморительная картина. Даниэла была самой младшей. С ней, конечно, труднее всего… Эта маленькая непоседа вечно устраивала погром на кухне и разгоняла кухарок. Кассандра самая агрессивная, а Бела — послушная тихоня… Но я люблю их всем сердцем и не позволю никому тронуть пальцем. Я обучала их охоте, языкам, этике… Правда, последнему научилась только Бела. Мы начинали с малого: от мелких зверушек до мужчин, которых они приводили в дом, чтобы налакомиться самим и накормить меня. Их благодарность за заботу… А мужчины подчинялись… Их похотливые глаза, отключенный разум… Лучшая приманка — это красивая девушка. Самой обаятельной была Бела… Даниэла вечно отпугивала жертву криками. Когда всё только начиналось, я находила у себя на кровати трупы зверей. Представь, какой визг стоял по утрам. Это, по их мнению, завтрак в постель для мамы. Затем мы вместе начали менять имидж… Винтажное платье, шляпа с широкими полями… Три розы, что символизировали их… Мои девочки прекрасны, как эти розы… Я их вырастила… Я делала им подарки, заказывала картины у лучших художников… Однажды я подарила девочкам по губной помаде… Не всё, конечно, так сразу, но, ах… — Кассандра, это не оружие… Даниэла, не ешь помаду! Но эта безобразница уже стояла и жевала кусок, невинно глядя на меня. И как я могу злиться на них за такое? Но приходится признаться, что Бела была единственной, кто соображал быстрее. И даже все их проказы не были преградой для моей бесконечной любви… Я могу гордо сказать, что я — мать и это мои дети.***
Когда в моей жизни появились девочки, я не могла перестать радоваться… Мы периодически засыпали в одной кровати, я читала им книжки… Однако у меня была работа… И не одна. Матерь Миранда заявилась ко мне и сказала: — Лишние руки мне не помешают. Альсина, я хочу, чтобы ты тоже ставила опыты на горничных. Сначала я озадачилась: как же мне пустить всех девушек на опыты? Как же моё вино? Но, потом я вспомнила: ведь можно ссылать на опыты всех провинившихся не девственниц и девственниц с невкусной кровью. Я отводила их в подвал, запирала в клетках и вкалывала разные вещества и записывала свои исследования. Какие-то умирали мучительной смертью, а какие-то превращались в узников замка… Рукокрылые или обыкновенные… Хотя я сама не понимала, зачем я это делала, но я не смела ослушиваться Матерь Миранду. Зачастую, результаты её не удовлетворяли…***
Там, за деревней, многие знали о порождении нечисти. Думали, что в замке живут вампиры. Они нанимали убийц, просили головы за деньги, как в старые добрые средневековые времена… Была моя ошибка, я уходила за хворостом и вышла за пределы леса с другой стороны. Охотники схватили меня. Я отбивалась, как могла, но ядовитые цепи прожигали мои руки. Крики боли были слышны даже в деревне, я не сомневалась в этом… Однако мне удалось вырваться лишь благодаря какой-то вспышке, которая прожгла глаза охотникам, ослепив их. Я убежала… Я не хотела ничего говорить дочерям, чтобы они не пугались, поэтому я начала носить перчатки везде и всегда… И как бы я ни просила Матерь Миранду, она всегда мне отвечала: «Твоя ошибка — твоё наказание». Эта ошибка была поводом задуматься… И это не единственный случай, когда меня пытались убить. Я уже говорила тебе про ядовитый кинжал. Меня пытались убить оружием, что было изготовлено моими предками от демонов. По всей вероятности, оно было украдено и попало в чужие руки… Один смельчак проник в мой дом и попытался убить меня. Он поплатился за это жизнью. Я перехватила его руки, разодрав на куски, и похоронила вместе с этим же кинжалом, что содержит в себе множество ядов. Ах, да… Его труп здесь… Лучше не ищи, всё равно не найдёшь. Я и не позволю...***