«Мой друг печальный, Меркнет свет в твоих глазах. Ты умер так отчаянно, Не увидев радости в слезах».
***
Что ж… «От гибели никто меня не спас. Не помню я ни вас, ни нас. Себя не помня, умирала, От боли, страха я стонала…» Было это в 1880-ом году… Родилась я тогда… В 1877-ом. Дурное было время, на самом деле… Румыния боролась за независимость… В конечном итоге: мы стали отдельным государством. Я всего знать не могла, только-только появилась на свет. Осознавать себя я начала лишь через три года… Вот с этого и стоит начать…***
Однажды, весенним утром, маленькой девочкой, я сидела у окна. Тогда была середина мая. Местная детвора выходила на улицы и устраивала пляски, радуясь солнечному свету и очередному новому дню. Я же просто наблюдала за ними, прижавшись ладошками к стеклу. Я тогда не понимала, что со мной и почему мои родители так истерично бегали вокруг да около. Всё было, как в тумане… Повернувшись на звуки, доносящиеся снизу, будто кто-то гремел громко посудой, я медленно встала с кровати. Ножки меня почти не держали, ходить было туго… А я всё думала: «Наверное, не успев проснуться, я успела устать». Ошибалась я, видимо. Подхожу я к зеркалу, а по ту сторону стояла бледная девочка, с длинными вьющимися тёмными волосами, голубыми глазами, сухими губками… Было мне тогда три года. Я это уже говорила? Осмотрев свою сорочку, что была помята из-за того, как я ворочалась тёмными ночами, я медленно двинулась на выход из комнаты. Выглянув, смотрю и вижу, что жизнь в замке шла полным ходом и практически без моего участия. Служанки носились туда-сюда, таскали покрывала, прочие тряпки. Дворецкие, что тоже выполняли свою работу не хуже. Экономки… Садовники… Среди них потерянно стояла моя мать. Красивая такая, волосы у неё были тёмно-русые, как сейчас помню. Забранные вверх в благородную аристократическую причёску. И я стою… Растрёпанная. — Ах, Альсина! — встряхнула она руками, подбегая ко мне, — Леди не должны показываться в таком виде. Посмотри на себя, — мама начала копошиться в моих волосах, вытаскивая перья, что застряли там. Она снова покачала головой, повела меня в ванную, чтобы скорее убрать этот стыд и срам.***
Мой быт протекал совершенно не так, как у других детей. Ко мне постоянно водили врачей, лучших врачей со всей Румынии, но никто мне не мог помочь. Врачебная этика не позволяла говорить напрямую, что я безнадёжна, но я не была глупой и уже понимала, что это действительно так, что никакая роскошь не заменит здоровое детство. Вечно прикованная к постели, кому нужна такая жизнь? Нельзя за порог выйти… Что же у меня за недуг такой, спросишь ты? Болезнь крови… Это распространённое явление среди знати. Моя мать тоже страдала этим… Передаётся по наследству. Но её болезнь протекала не так сильно и ярко выражено, как у меня. Весь удар приняла я. Помню я, сижу снова утром рано у окна, тогда был сильный ливень и гроза. Капельки стекали по стеклу, соединяясь вместе. Нежные постукивания баюкали мой разум, а раскаты грома пробуждали меня от полудрёма. Мне было холодно, поэтому я подошла к кроватке, чтобы стащить плед и завернуться в него, как в кокон. Слышу: голоса моих родителей, а с ними третий посторонний. Дверь в мою комнату распахивается и внутрь заходят они и мужчина пожилого возраста с белой бородой и моноклем. При себе он имел зонт, чемоданчик кожаный, шляпу, а на нём был плащ, дорогие отглаженные брюки, жилет… С виду благородный. Да мне и думать не пришлось, что это был очередной врач. Я без особого энтузиазма встретила его, зная, что он вынесет такой же вердикт. — Так-так, а это у нас… Маленькая Альсина? — вежливо спросил он, присаживаясь перед моей кроватью на стул. — Да, — кротко ответила я, наблюдая за тем, как он ковырялся в своём чемоданчике. — И как же ты себя чувствуешь? И тут меня пробило: — Я хочу выйти на улицу, но мои родители не дают мне! — видит Бог, сейчас заплачу. Я силой поджала бледные губы, чтобы сдержаться. Мужчина только отчаянно покачал головой, тихо бормоча: — Бедное дитя… — Доктор, ей можно как-нибудь помочь? — встрепенулась мама, прижав руки к груди. Но он молчал, доставая стетоскоп. Мужчина бережно взял мою руку, поднимая. Пропустил эту холодную штуку мне под платье и застыл, перемещая её по груди, а затем по спине. Далее, он начал рассматривать мои глаза, язык, щупать пульс. Все в округе сохраняли молчание, будто ждали приговора. А он продолжал вертеть меня, как куклу… Не помню, что ещё он проверял… Состояние было вялое, провалы в памяти мучают по сей день. Всё закончилось быстро. Он просмотрел бумажки, которые подготовили для него родители. Рецепты предыдущих врачей, диагнозы — мужчина всё внимательно рассмотрел, поглаживая бороду. — Боюсь, что… Вашей дочери остаётся только стараться поддерживать уровень гемоглобина в крови. Крайне тяжёлая степень анемии… — И это не лечится? — отчаянным голосом задал вопрос отец. В ответ, доктор только покачал головой: — Видите ли, господин Димитреску, медицина ещё не настолько продвинулась вперёд, чтобы лечить такую болезнь, тем более хронического типа, — он достал ручку и листок и начал записывать что-то, а затем протянул моей матери. — Давайте ей немного бычьей крови. Знаю, это не то, что вы бы хотели услышать от врача, но, поверьте, иногда народные средства помогают лучше химии. Он встал, сложив вещи, и кивнул им, покидая мою комнату. Родители быстро последовали за ним, а я осталась сидеть… Снова одна, снова в четырёх стенах, дыша затхлым спёртым воздухом. И так продолжалось изо дня в день... Из года в год.***
Летние праздники случались чуть ли не каждый день. Жители деревни, которых когда-то знала я, активный был народ, жизнерадостный. Мне приходилось радоваться как-то самостоятельно и в одиночку… Они бегали, резвились, веселились… Купались в одежде. О, я всегда мечтала выйти на улицу, ступить босыми ногами на мокрую травку из-за утренней росы. Такая прохладная и щекочет пятки. И вот мне уже шесть лет, когда я наконец решилась попытать удачу... Я в спешке выбежала в гостиную. Отец, как раз, сидел в своём кресле и обсуждал цену только сделанного вина с купцами. Люди были явно заинтересованы делом, они внимательно рассматривали бутылку, изучая содержимое. Ещё с детства я хотела заниматься виноделием, и мама обещала мне, что научит… Босыми ногами топчась по ковру, я аккуратно подошла к креслу, вцепилась в кожаную обивку и смотрела то на него, то на гостей, выжидая, когда можно вмешаться, но он говорил и говорил… И слова своего вставить нельзя была. — Папа! — наконец не выдержала я. Он чуть не выронил перьевую ручку и взглянул на меня с ласковой усмешкой: — Ну чего тебе, дорогая? — Хочу гулять! — требовательно заявила я. Отец замер, помолчал и удручённо вздохнул, борясь с желанием не отпустить меня, но он сам понимал, что со мной бороться будет бесполезно, а сделка сейчас важнее, нежели я со своими капризами: — Ну что ж, Альсина. Ты можешь выйти, только не уходи далеко! У меня будто открылось второе дыхание. Я редко выходила на улицу, но сейчас, когда я чувствую себя лучше, я могу наконец-то насладиться свежим воздухом… Воздухом, полным жизни. Я ринулась к вестибюлю так, что пятки сверкали, понимая, что я полностью отдамся этому дню.***
*Я выбежала из замка и пошла через мост… Всё, и правда, было заполнено людьми, а детвора резвилась на полянке. Душа запела, ну надо же. Я побежала по дорожке, огибая прилавки и домишки, которые были ещё такими новыми, а из окон всегда доносился тот незабываемый запах свежеиспечённого хлеба. На мне был белый сарафан и красный поясок с узорами… Я хотела слиться с обществом, но у меня не выходило. Выделялся мой цвет кожи… Для обыкновенной девушки он был очень бледным. — Смотри-смотри! Вампирша! — кричали мне вслед деревенские мальчишки. Тогда был ещё на пике популярности роман «Кармилла». Появился он за шесть лет до моего рождения. Правда, наибольшее признание приобрел роман «Дракула» уже годами позднее… В девяностых девятнадцатого века, кажется… Я старалась не обращать внимания, это же глупые мальчишки, они всегда так себя ведут. Мне пришлось продолжить путь, с обидой поджав свои губки. Вышла я к полю, а там девушки кружили, водили хороводы, смеялись, веселились, а парни играли на инструментах. Я быстро забыла о кличке и побежала к ним, чтобы посмотреть. Зрители хлопали в ладоши, а я, непоседливая девчонка, ринулась дальше по главной дороге. Лошади с повозками, зазывающие торговцы, пряная выпечка, трава, украшения — всё, что душе угодно, но мне этого всего не нужно. Мне бы только окунуться с головой в общество и посмотреть на то, как жили другие. Я шла вперёд, однако ноги сами несли меня, и я ринулась по полю, сквозь длинную траву, расставив руки, ощущая, как кончики щекотали мои ладони. За своим смехом я не слышала ничего, кроме её шелеста. Я могла слышать чужие разговоры, но они не заботили меня, хоть люди и шептались обо мне. Они знали, кто я: — Глянь-ка, какая бледная, — тихо сидели две подружки. — Видать, та самая, — ответила одна из них. — Какая? Димитреску, что ли? — Да-да! Она самая! Голубая кровь, все они чем только не болеют. Я добежала до берёзки, где начинался лес… Обняла её рукой, вздохнув. Хоть я и ощутила эту долгожданную свободу, но много бегать сил у меня не было. Позади меня возвышался огромный замок, который выглядел так внушительно по сравнению с другими домишками. Мельница Моро и завод Хайзенберга казались ничем… Мелкой точкой. Да, они все были тут раньше, но не они сами, а их предки. Все четыре дома поддерживали некий союз… Как же всё изменилось с тех пор…***
Я возвращалась домой к обеду, чтобы потом получить нагоняй от мамы. Она нервно металась по вестибюлю, будто потеряла какую-то ценную реликвию. Завидев меня, она хлопнула в ладони и покачала головой: — Кто тебе разрешал выходить из замка? Зачем? — она одёрнула меня, обеспокоено рассматривая моё лицо. — Папа разрешил! — с уверенностью сообщила я, гордо подняв подбородок. — Твой папа когда-нибудь тебя забудет в шкафу со своим вином, — мама нахмурилась и потащила меня скорее в комнату.***
Я снова сидела в четырёх стенах и взглядом провожала уходящее солнце, попутно слушая, как мама скандалила с отцом: — Ты не понимаешь, чем чревата анемия! Зачем ты её отпустил?! — Отпустил?! Да ты больше паникуешь! Она вполне здоровый ребёнок! Зачем вы делаете из неё инвалида! Она и так света белого не видит! И в чём-то я была с ним согласна… — А если она сознание потеряет? — Ну она же не потеряла сознание… Конфликт стих… Стихло и за окном…***
С тех самых пор мама вроде бы успокоилась и начала отпускать меня гулять, но не каждый день… Она всё равно опасалась худшего… С первыми лучами солнца я вышла на улицу, вдохнув запах только скошенной травы. И были такие же ранние пташки, что не желали проспать всю свою жизнь. Они отправлялись на поиски приключений, исследовали мир, также, как и я… Но только я исследовала его в рамках своей деревни… Деревенские мальчишки с палками играли в рыцарей, сидели на деревянных конях и строили из себя благородных защитников. Угадай, кто был ведьмой… — Вампирша! Ведьма! — прыгнул один передо мной, тыкая палкой. — Почему это я ведьма?! — возмущённо спросила я. — Потому что ты бледная, как поганка! А бледные – не люди! Мне стало очень обидно слышать такие слова, но что мне оставалось делать? У меня не было сил защищаться, я была слабой, никчёмной. — Я просто болею! — Ведьма! Ведьма! Ведьма! — кричали они, окружая меня. Один ударил палкой по спине. Я не устояла на ногах и упала. Было слишком больно, словно они сломали мне позвоночник. Они смеялись так громко, испытывая удовольствие и некую гордость за то, что ударили слабую девчонку. Мальчишки замахивались, чтобы ударить меня снова. — А ну-ка хватит! — услышала я девичий голос со стороны. — Вы не можете взять и ударить девчонку! — Она ведьма! — А вы гоблины! Рыцари так себя не ведут! Я невольно подняла голову и увидела голубоглазую девочку с русыми волосами. На ней была надета длинная чёрная юбка с фартучком, украшенным узорами, рубашка белая и пиджачок без рукавов и пуговиц. Красивые волосы были заплетены в косу и подвязаны красной лентой. Она резко отобрала палку у одного мальчика и замахнулась им в их стороны. Это заставило их разбежаться в испуге. Какое же жалкое зрелище, испугаться девчонки… Та взглянула на меня и гордо заулыбалась, протянув руку: — Ты в порядке? Я и не знала, что ответить. Когда я вообще была в порядке? Мне пришлось неуверенно кивнуть и я поднялась, приняв её помощь. — Я Анка, а ты? — Альсина… — Ого! Красивое имя! Я невольно покраснела. Мне так казалось, ибо жар подступил к моим щекам. — Ты откуда? — спросила меня она. Этот вопрос, конечно, ввёл меня в тупик… Я даже и не знала, стоит ли мне говорить правду или притвориться обычной крестьянкой… Или как она вообще относится к таким, как я? Терять нечего, я рискнула: — Я из замка… — Замка Димитреску?! Того самого? Ого! Так ты потомственная дворянка! Я так и поняла! — её глаза были такие изумлённые, словно она увидела знаменитость перед собой. Вероятно, так оно и есть, ведь я одна такая в этой деревне, но, учитывая, что я почти никогда не выхожу на улицу, неудивительно, что люди обо мне и не слышали. Я вяло улыбнулась ей, почувствовав какую-то искренность, какое-то тепло, исходящее от неё, будто она моя последняя надежда. Надежда на то, чтобы снова почувствовать себя человеком, а не живым трупом, прикованным к постели. — Прошу… — начала я, — …Покажи мне мир… Что тут таится? — Как это? — Ну… Так… — Ты никогда не видела мира? Даже такого? — искренне удивилась она, округлив глазки. — Я прикована к постели, поэтому… Я не могу… — я прервалась, чувствуя, как тяжело было произносить эту горькую правду. Она без слов поняла меня, сочувственно улыбнувшись. Я почувствовала, как её тёплые руки взялись за мои ледяные. Анка медленно потянула меня за собой и охотно поддалась ей, позволив себя повести…***
Мы встречали друг друга каждый день. Не замечая, как быстро пролетало время, что нам приходилось расставаться так быстро. От этой мысли становилось невыносимо печально и мне всегда казалось, что эта или та наша встреча будет последней. Я ей постоянно жаловалась по этому поводу… — Даже если и так… — тихо сказала она, сидя со мной под берёзкой и плетя венок. Анка отложила его и достала красную ленточку с волос, подвязав к моей руке. — Не забывай меня… Я взглянула ошеломлённо и кивнула… Кивнула так счастливо и резво, что чуть шейный позвонок себе не вывихнула. Мы заключили друг друга в объятия… Да кто знал, что спустя три месяца… Они станут последними в моей жизни… И не только в моей… Было время однажды… Солнечное, такое же, как и сейчас. Ничего не предвещало беды, мы, как всегда, бежали играть на полянку. Однако что-то повлекло нас к лесу. Она мне рассказывала про ручей, кристально-чистый ручей, что был за лесополосой. Я послушалась её и последовала за ней. — Альсина! Давай быстрее! — она бежала вперёд, расставляя руки. Я едва поспевала за ней, понимая, насколько же много в ней этой энергии: — Подожди же, я не успеваю за тобой! — Поторопись! Природа так прекрасна, а ты дома сидишь! Жизнь свою пропускаешь, — засмеялась задорно Анка. — Я не пропускаю! Меня мама далеко не пускает! — я чувствовала, что скоро упаду, но я шла стремительно вперёд… — Вот он! — воскликнула она, остановившись, — Посмотри на этот ручей! Он так журчит! И правда… Когда я встала рядом с ней, я опустила глаза: прозрачный, чистый, как зеркало ручеёк нежно журчал, разливал свои воды, плескался. Из него можно было пить и отчётливо видеть, что там на дне. Я опустилась к нему, чтобы рассмотреть поближе… Своё бледное лицо… Анку уже нельзя было остановить. Она побежала дальше и вперёд, радуясь каждому мгновению жизни, как будто это был последний раз… Моя душа тогда не лежала на месте… Что-то мне подсказывало, что лучше бы я её остановила. Там… Вдалеке были охотники, они тренировались подстреливать зайцев. Конечно, у них это получалось, и это было очень опасно. Они могли просто не заметить её: — Анка, стой! — крикнула я, когда она побежала вперёд, но было слишком поздно… Она развернулась ко мне и одна пуля попала ей в висок… Жуткое было зрелище. Я почувствовала себя так, будто эту пулю всадили мне. Ужас охватил меня, а крик разнёсся по всему лесу так, что мне казалось, будто меня было слышно со всех уголков деревни. Что ты думаешь? Эти ублюдки испугались ответственности… Они разбежались… Я быстро подбежала к подруге и упала перед ней на колени, поднимая уже остывшее, охладевшее тело. Стеклянные распахнутые глаза уставились в бездну… Я прикрыла их ладонью… Моя милая Анка, мне так жаль… У меня даже не было возможности проводить её в последний путь… После случившегося моё здоровье сильно ухудшилось… Я начала чаще терять сознание, чем ещё до того, как я встретила её… Когда мне удалось вырваться хоть раз… Я пришла к тому самому ручью и поставила крестик, подвязав красной ленточкой. Сколько я там сидела? Не помню, но моим единственным желанием было умереть на том же месте вместе с ней, ибо я снова осталась одна…***