***
«Прикованный цепями к замку...»
Жизнь Итана, с тех самых пор, не менялась вовсе. Она превратилась в повседневность. В довольно-таки скучную повседневность. Димитреску, время от времени, работала в своей комнате, подписывая бумажки, которые бы решали её финансовое положение, а также лично занималась виноделием. Уинтерс изредка поглядывал в окно, почти не покидая своей комнаты. Жёсткий каменный груз на душе так и не сползал и не давал никакой возможности вздохнуть спокойно и легко. Удушающее чувство тревоги, отцовской тревоги. Он уходил искать дочь, а в итоге остался у аристократки. Ему вообще редко когда удавалось выходить из комнаты. С Альсиной он мог лишь обменяться приветствием или пожеланием доброй ночи, но только не с её дочерьми. Они шипели на него, как пуганые кошки, потрёпанные судьбой. Однако он наблюдал за ними со стороны и чувствовал их общую с Альсиной энергию. Такая энергия встречается лишь между матерью и дочерью. Совсем не похоже на то, что они её кровные, но она определённо вкладывает свою душу в их воспитание. Кроме того, нельзя не отметить эти прелестные нотки материнского голоса: когда они одни, она перестаёт быть «кровожадной графиней». Её дочери, точно утята, таскались за ней по всему замку, а Димитреску иногда даже брала их на руки. Этот счастливый смех раздавался по коридорам и скудность атмосферы наполнялась домашним теплом, где тебя любят… Точнее, не тебя, но любви эти создания точно не лишены. А он всё смотрел на них и ему становилось паршиво. И это паршивое чувство было направлено в его же сторону: а если бы он убил кого-то из них? Они бы чувствовали себя также, как он, когда потерял Мию, а теперь ещё и Розмари неизвестно где. Тогда чем его жизнь дороже их? Ничем. Мужчина вернулся в свою комнату и присел на табуретку, посмотрев на одну из картин. Когда в голове торчит одна и та же мысль, трудно что-либо сделать с этим. Внутри он всё равно строил планы о том, как можно сбежать из этого замка, никому не навредив. Альсина его не отпустит, но не преднамеренно ли? Быть может она и удерживает его тут для церемонии? Или, чтобы он не мешал им провести обряд над его маленькой дочерью? Параноидальные мысли затмевали разум, а разум затмевал вольнодумие. Его размышления были только об одном: «Найти своё дитя».***
Ближе к обеду, после сытного завтрака, который принесла ему служанка, Итан тихо вышел из комнаты, осмотрев ещё раз зал. В голове он строил планы побега. Бежать напролом очень опасно, поэтому следовало бы усыпить бдительность хозяйки замка. На это потребуется время. — Итан Уинтерс… — раздался голос неподалёку. Мужчина передёрнулся от этого высокого и резкого тембра, что донёсся откуда-то сбоку. Он обернулся, взглянув: и правда, там стояла Димитреску, одаряя гостя холодным взором. — Леди Димитреску… — тихо забормотал он, поджав губу,— ...Здравствуй-ТЕ, — с выворотом выделил последний слог приветствия на саркастичный лад. Женщина покачала головой и прошла мимо, так и сразив его шлейфом дорогого парфюма. Такого аромата он не ощущал ещё ни разу, и, скорее всего, он известен только здесь, в Румынии. — Я очень рада, что твоя нога цела. В ответ мужчина засмеялся, потирая шею, затем тихо согласился с ней: — Я говорил, что регенерация протекает значительно быстро. Пустяк. «Нет, не пустяк...» — утробно рыкнул он внутри. Уинтерс судорожно вздохнул и посмотрел в сторону, отворачивая голову от неё, точно стараясь скрыть свои чувства, мысли и намерения. Графиня, то и дело, либо не услышала его, либо снова наградила своим пренебрежительным молчанием, удалившись в другую часть дворца. В какой-то момент Итан почувствовал облегчение, будто груда камней частично спала с его плеч. Находясь рядом с ней, он испытывал навязчивое чувство напряжения. Её тень, нависавшая над обитателями замка и деревни в целом, буквально втаптывала в землю. И ты казался ничем, кроме как пешкой… Сошкой… Букашкой. Оставшись наедине с самим собой, Итан невольно заприметил другие двери, которые казались ему весьма незнакомыми, весьма странными. Он аккуратно подкрался к одной из них и со скрипом приоткрыл её. Впереди тянущаяся темнота длинного коридора, который, казалось, сужался, особенно в том случае, если ты долго вглядываешься во мрак, погружаясь в неожиданное чувство забвения. Свечи тут не зажигались веками. Время тоже застыло, оставив толстый слой пыли — след прошлой жизни предков Димитреску. Интересно, чья она дочь? И дочь ли она? Быть может это создание обитает здесь с самого основания. Было бы забавно, если сам Дракула является её ближайшим родственником. Итан пошарился в кармане, чтобы найти фонарь. К его счастью, он там действительно был. Включив свет, Уинтерс направил его в сторону темноты. Такое чувство, будто этот коридор был бесконечен. Неестественность мрака практически поглощала свет, исходящий из фонарика. Он нерешительно пошёл вперёд, с опаской озираясь по сторонам. По бокам у стен распологались кресла, тумбы, мёртвые растения, превратившиеся в сухую бурую траву, запылённые картины пейзажной местности, драная затёртая ковровая дорожка. Очевидно, что он перебрался к заброшенной части замка. А коридор всё тянулся до бесконечности, пока он не дошёл до выжженой двери. Выглядела она так, будто вот-вот станет пеплом. Итан аккуратно коснулся дверной ручки и тут же отдёрнул руку, когда она отворилась. Зайдя внутрь, он попал в некий большой зал, куда падал луч слабого солнца с пробитой крыши, и пылинки, танцующие на свету, плавно и неторопливо кружили в воздухе. Они были легче снежинок. Его взгляд упал на запачканные сажей окна, которые не позволяли другому источнику света проникнуть внутрь, но, несмотря на это, здесь было довольно светло, скорее из-за дыры, что портила всю картину богатого замка, но, с другой стороны, он почувствовал завораживающий эффект призрачного одиночества, что исходил из этого места. Такое ощущение, будто всё здание, потерпевшее некую беду, было оставленным, а не только его часть. Судя по интерьеру, это был когда-то бальный зал, и, судя по огромному количеству сажи и лёгкого запаха копчёного дерева, тут произошёл пожар. Благо он не охватил весь замок… Теперь сюда начали свозить весь хлам, ненужный в основной части здания. Отчасти Итан почувствовал какую-то жалость и печаль… Взглянув на гору мусора, он подошёл к ней ближе, переступая ногами через камни, доски и железяки. Среди этой кучи он заметил обгоревшую картинную раму, изорванный холст, который тоже пострадал из-за пожара, но не весь. Бережно вытащив большую картину из-под других обломков, он приподнял край этого изорванного холста, постаравшись восстановить фрагмент. Каково было его удивление увидеть не очередную живопись, а семейный портрет? Правда, всех разглядеть он не мог по понятным причинам, но он заприметил маленькую девочку лет пяти, богато одетую в пышное бежевое платьице с рюшечками, кудрявые волосы по пояс и серо-голубые глаза, а щёчки розовые-розовые, пухлые. Итан замер в неком смятении, завидев это дивное чудо природы. Эта малышка выглядела так жизнерадостно и прекрасно. Почти нетронутая лучшая часть картины. По стилистике данному произведению искусства чуть больше ста двадцати лет или типа того. Навязчивое чувство дежавю не могло покинуть его. Он с застывшим выражением лица вглядывался в эту девочку, а затем начал поднимать остальную часть изорванного холста, но никакой зацепки так и не нашёл. Единственными остатками были ноги, как мужские, так и девичьи подолы различных платьев, а также женские руки, обнимающие за плечи эту маленькую брюнеточку. Уинтерс чуть усмехнулся, осторожно развернув картину. На обратной стороне была какая-то надпись, но на румынском. Из всего он понял лишь две части: 1882-ой год и слово: «Dimitrescu». Итан вновь замер: «Димитреску? Эта девочка — Альсина Димитреску? Или это её дочь?» Он задумался на мгновенье и осторожно огляделся по сторонам. Итан и подумать не мог, что у этой женщины была своя семья. Вглядевшись в эти черты, он узнал в них саму хозяйку дома. Разве это может быть она? А кто тогда та женщина, что обнимала юную девочку? Скорее на этот вопрос ответит лишь сама Альсина, но удосужится ли? Иронично, ведь он искал запасные ходы и выходы из замка, а в итоге напоролся на целую историю семейства, и, если честно, яркой её назвать нельзя. По крайней мере, он так чувствовал. Конечно, мужчина остался бы ещё ненадолго, но он услышал то, чего не хотел бы услышать никто другой на его месте: — Итан Уинтерс! Он резко обернулся и отстранился от картины, едва не споткнувшись о деревянную доску. В дверях стояла хозяйка, осуждающе взглянув на провинившегося парня: — Тебе не говорили, что невежливо гостю бродить по помещению и копаться в чужих вещах?! — со сдавленной злостью продолжила она. — Я… — Итан расстерянно смотрел на Альсину, затем немного утих. — Извини. Я просто осматривался. Казалось, этот ответ смягчил её, но не оправдал непозволительного поведения Итана. Она зашла в зал, аккуратно обходя лучи, стремясь обезопасить себя от солнечных ожогов. Поднимая подол платья, чтобы переступить через мусор, Альсина приблизилась к картине, разломав её на части, и выбросила куда подальше. — Зачем ты это сделала?! — с негодованием воскликнул Итан. Удаляясь, Альсина лишь озарила его грозным взглядом и быстро пошла на выход, пригибаясь. Он решил последовать за ней, ведь любопытство, пожирающее изнутри, не могло оставить в покое. Проходя через коридор в кромешной тьме, в тишине, лишь стук каблуков, раздававшийся по всему помещению, заставлял его слегка вздрагивать от легкого напряжения. — Кто эта девочка? — спросил он. — Твоя родственница? Но она промолчала, высказавшись в совершенно другую сторону: — Обед скоро будет в твоей комнате. Добравшись до главного зала, женщина пропустила его вперёд, затем закрыла за ним дверь на замок, чтобы более он туда не совался. Итан остановился и взглянул на высокую леди с вопросом, ответа на который он так и не услышал. Альсина шумно фыркнула и быстро ушла прочь, оставив мужчину снова одного…