Новая Миртана

Гор-Таш очнулся в присутствии Тарса и той доброй половины, что успешно возвратилась с похода: вместе с жёнами, сыновьями, братьями и дочерьми; с богатыми трофеями — мечи ассасинские, дорогие луки, которыми аркахары пользоваться не любят, но на продажу, быть может, поставят в Сильден. Два десятка ассасинов не сдюжили появление крупного орочьего отряда, вооружённого до зубов, и бросились наутёк. Признаться, аркахары едва не опоздали — братов уже погружали на корабль. Добрались до них к середине ночи. Пляж под Кап Дуном — там укрылись коварные черти басурманские. Завидев отряд, вздумали поскорее отплыть, да аркахары, помоложе да побыстрее, нагнали две отходившие последние лодки, повыкидывали и хорошенько отделали басурманов, заколов затем клинками, а дальше: одни в море нырнули, забираясь затем по верёвочной лестнице на борт корабля, и далее принялись разносить жалкую охрану. В итоге, подстрелили двух, убили трёх аркахаров, ещё один от яда сгинул, чтобы, будучи молодым и юным, увидеться с Предками своих родителей, братьев и сёстр. Наказали подлых ассасинов за злодеяние, творимое теми во славу звонких монет и Тёмного Бога. Затем, после недолгой битвы, освободили детей Окары и беженцев — всех освободили! Пообнимались недолго, расцеловались. Бывшие пленные со спасителями направились было в Трелис, но Тарс счёл, что лучше будет пока семьям обосноваться на ассасинском корабле. Высокий фрегат остался на якоре. Тарс объяснил, что негоже жёнам и детям воевать с профессиональной армией врага, что пусть молятся Предкам за здравие всех миртанских орков. На корабле аркахары отыскали немало провизии, которой дней на пять хватит усталым бывшим пленникам, чтобы восполнить силы. Настоял фатгар и на том, чтобы до возвращения боевых отрядов никто из орков не смел покидать корабль, а если придётся — пусть попытают счастья в Кап Дуне какое-то время, пока аркахары не возвратятся за ними. Тарс счёл, что пусть лучше остаются далеко от места битвы, в безопасности; отрядил из полка двух опытных ветеранов-мореходов, пошедших с ним добровольцами спасать родных. Те, в случае прихода армии рыцарей, сделают всё необходимое, чтобы покинуть пляж и отправиться в море. Лучше всего было двигаться в таком случае на запад вдоль берега, в небольшую бухточку, расположенную неподалёку от равнин, ведущих в горы, а оттуда — в разорённую Немору. Отдав необходимые распоряжения племенам и паре воинов, Тарс с оставшимся войском бегом направились на подмогу отряду Гор-Таша. Чувствовал фатгар всеми жилами, ибо сердце билось за всех аркахаров, — плохи дела на фронте… И вскоре убедился в правдивости внутреннего голоса. Орки прибыли на подмогу слишком поздно… Осмотрел с парой рядовых разведчиков территорию вокруг Трелиса, подошли к крепости с востока, да только к самой крепости тихо подобрались разведчики лишь ночью. И увидели среди прочих убитых старого гатшара… Полегло войско Гор-Ташево… всё войско… лишь единицы попали в плен… Уж лучше б погибли на поле брани с братами, нежели… Но что-то я начал забегать вперёд — не стоит этого делать. Итак, очнулся Гор-Таш в кругу своих. За пределами пещеры стояла глубокая темень, чёрные хмуры заполонили всё небесное пространство, потому в пещере, где открыл усталые глаза полковник, от золотистого пламени отскакивали пречёрные тени. Самыми яркими были две — его собственная и фатгара, который с горечью смотрел на пробудившегося учителя. — Лежал ли возле меня наш злейший враг?.. — первое, что вымолвил Гор-Таш после пробуждения, глядя на Тарса, нисколько не удивлённого силе и крепости своего учителя. — Где мой сын? Где Шакхар?.. Тарс… не молчи же, как побитая собака… — слабым эхом отозвалось в пещере его сердитая интонация, — Что с Ур-Грохом?.. — Лежи, старый воин. Лежи… — горечь в глазах сверкала у Тарса. — Набирайся сил. — Не уклоняйся от ответа, Тарс! Говори же!.. Нет на свете худшей муки, чем безызвестность. Отвечай… — протянул, шикнул, приподнявшись. Рядом с полковником положили его верный меч, схватился крепко за рукоять, воткнул клинок в рыхлую землю и, крепко ухватившись за рукоять, уселся, прислонившись спиною к холодному валуну. — Эй! — окликнул Тарс одного из воинов, стоявших у порога пещеры, — Приведи того морра сюда! — затем обернулся к старому аркахару, — Будет правильнее, если поведает всё тот, кто видел собственными глазами. Мне же духу не хватит… Хоть и фатгар я, полковник, — ей-боже, не хватит… — Морра? Кто этот морра?.. — опустил брови грозно Гор-Таш. — Дункель, что поехал с нами по возвращению. Кантом кличут, — бросил презрительно Тарс. — Дункель? — с нарастающим раздражением повторил Гор-Таш. — Чтоб побрал его чёрт белиарский. От тёмных приспешников не жди добрых вестей. Ей-боже, не жди. Тарс не ответил. За шкирку привели дункеля. Одет, впрочем, был он не как дункель, в чёрные мантии с поповскими подрясниками, обагрённые кровью. Предстал морра перед военачальниками в одеянии Мага Огня, многие аркахары бросали осуждающие взгляды на спутника, присоединившегося к ним с Монтеры. Ни слова не молвили воины, хотя изрядно ждали только малейшего повода, чтобы вонзить в него свои топоры и мечи. — Полковники! Грурхарты! Новости привёз из Трелиса, — перешёл он сразу к сути, учтиво выполнив реверанс. — Какие же новости? — глухо отозвался старый полковник. Дункель потоптался на месте, замешкался, и играл бы в молчанку неловкую и дальше, если б по-звериному не рыкнул на него Тарс. — Говори, пёс плешивый, пока я вот этими кулачищами не свернул твою тонкую шею! — Пообещайте мне жизнь за вести, полковники! Даже если сочтёте их крайне дурными! Поклянитесь, полковники! — серьёзно условился Кант, погрозив тонким указательным пальцем перед ними. Палец этот, да тон перепуганный срывавшимся голосом подействовали на Гор-Таша, словно красное полотнище на разъярённого быка. — Как смеешь ты торговаться с грурхартом, грязный морра?! — покраснел от гнева Гор-Таш, вскочил на ноги, да сразу подкосился и шикнул — проклятое колено! Если б не оно — остриё меча уже срубило бы нахальный трясущийся палец морра. Тарс, видя мучения своего учителя, помог полковнику приподняться и присесть на край соломенной кровати. — Тише, друг старинный. Не молви. — угрюмо настоял фатгар, — Слушай и… Казалось, в голове Гор-Таша до сих пор слышался звонкий лязг мечей, свист арбалетных болтов, ржанье поваленных на землю лошадей, а под нею толща крови, щедро пропитывавшая почву… И… голос… отчаянный зов сыновий. Впал в какую-то прострацию, остекленело смотрел на всё, зенки его опустились на бодрое пламя и в красных языках его продолжал видеть прошедшую битву. Тарс несколько раз старался достучаться до него, но раненный в битве аркахар пропал душою для фатгара и дункеля. Пока Тарс по-командирски не провопил: «СЛУШАЙ!» Гор-Таш перевёл безразличный взор с пламени на верного товарища, а затем на Канта, столбом стоявшего, боявшегося и шороху лишнего издать. — Говори, дункель, — устало бросил он. Пришёл в себя старый грурхарт, не сводя взора с морра. — И не лги мне. От ЭТОГО зависит твоя жизнь, — смертельно серьёзно подчеркнул полковник. — Ей-боже, не думал лгать, благородный воин, — взмолился Кант, боязливо выставив бледные ладони напротив орков. — Рассказывай, — вторил Тарс. — Ох, и не знаю, с чего начать… Плохо, полковник, всё очень плохо. Хуже, наверное, и быть не может… — набрался смелости, вздохнул, и проговорил, — Войско твоё разбито подчистую, пленили нескольких братов. — Кого пленили? Скольких? Ты видел среди них Шакхара, сына моего? — спохватился на месте старый аркахар, оживился тут же, желая получить ответы от скорбно смотревшего на него человека. — Да, полковник. Я видел… четверых орков. Видел сына твоего. Клянусь тремя богами, воочию видел, как вас сейчас, столь же отчётливо! Эта новость ещё сильнее оживила Гор-Таша. Тот, игнорируя боль, даже не прошипел, вскочив на обе ноги и, похрамывая, заносился туда-сюда, обдумывая всевозможные варианты, как вызволить Шакхара из крепости. — Не всё потеряно! — бормотал себе под нос Гор-Таш. — Значит… не всё… — Его ещё можно спасти. Знаю, что можно. Сердцем чую! — кулак сжатый его затрясся и прислонился к сердцу. Тарс видел, что старый родитель готов пойти на всякие неисчислимые муки, принять за сына всё, что возможно принять в этой проклятой стране, лишь бы только увидеть Шакхара, лишь бы вытащить из крепости! Но ведал уже Тарс, ведал, что этого не понадобится… — Ох, не прав полковник, не прав… — молвил нерешительно дункель, почти шёпотом. Гор-Таш остановился, вновь побелел, предчувствуя то плохое в вестях Канта, о чём тот предупреждал с самого начала, — Схватили их два дня назад, в крепость увели… — горько, тишком выговорил Кант, страшась гнева грурхартов. — Как не прав?.. — и окончательно покинуло ветерана бодрость, сменилось оно страхом и непомерным изумлением, — ДВА ДНЯ?! Два дня я… провалялся в этой клятой конуре?! Как же так?! — гневался Гор-Таш, сердито взглянул на Тарса. На усыпанном морщинами лице читалась сердечная вина за то, что Тарс не пробудил, не растормошил его, не полез за его душой в мир Забвения, в Царство Белиара, а просто сидел возле его тела да спокойно грел кости у пламени! Но Тарс понимал, что полковник сотрясает воздух понапрасну. Казалось, больше всех неморский грурхарт винил не окружение, не Канта, — винил себя и только себя. Как он посмел дремать в пустоте, восстанавливая силы, пока его сын томится в крепости врага?! УЖЕ ДВА ДНЯ томится! Боль возвратилась в колене, скривился из-за неё Гор-Таш в лице, но упрямо стоял, слушая собеседника, а чтоб легче было стоять, крепко вонзил меч в землю и опирался на него, как хромой человек опирается на трость. — Искали солдаты вас по всей округе, полковник. Вот, — вручил дункель трясущейся рукой старому орку объявление на бумаге. — Что это? — дрожь морра передалась через письмо Гор-Ташу. Полковник тревожно сглотнул, с ужасом представил, что написано там. «Коли до заката старый командир орков, Гор-Таш, не явится в Трелис, дабы предстать пред судом праведным, погублю обоих его сыновей, оставшихся его солдат погублю! Во имя Инноса, клянусь! Ответит за смерть моих товарищей каждый соразмерно душегубству, творимому ими на поле брани! Ответят аркахары за гибель мужей, чьи семьи остались без братьев, отцов и сыновей! И умрёт всякий орк на этой земле! Клянусь Инносом! Клянусь честью паладинской! Лорд Хаген, Комендант Трелиса» — Когда это написали? — сглотнул, дрожа от переполняемого гнева, смешанного со скорбью и болью… Гор-Таш уже всё понял… ожесточилось его сердце, почти убитое строками на бумаге, от мысли, что заклятый враг, изувер в блестящей броне, выжил. Не сумел голову Гор-Таша добыть в бою, решил через мучения братов её заполучить! — Два дня назад… Два дня… — побелел мертвецки Кант, трясясь, подобно осиновому листу на веточке от ураганного ветра. — Как… — опешил Гор-Таш, замерев… Уже знал это умом, но сердце по-прежнему отказывалось верить. Два дня спал мертвецким сном, и проклинал старый полковник то чудо, что пробудило его в сей тёмный час. «Уж лучше б и вовсе не просыпался!», — первое в мыслях про себя выпалил он, и сдавленно проговорил: «Что же Хаген?.. Сдержал своё обещание? Исполнил угрозу? НЕ МОЛЧИ!» Не хватило дункелю смелости произнести на словах, потому молча покивал… согласно покивал… — Как умер мой сын? Как умер Шакхар?.. — задыхался в скорби Гор-Таш, сжав листовку и бросив в пламя. — Стоит ли п-полковнику знать подробности? — заикался со страху ряженный морра. — Раз спрашиваю, значит ХОЧУ ЗНАТЬ, чёртов морра! — сдавленно, но угрожающе процедил он. — Ему раздробили конечности на дыбе… зашвырнули в железную цистерну, подвешенную над пламенем… Мучался страшно, как и представить нельзя… Разве что… — Что?.. — задыхался старый аркахар от услышанного, но любопытство от недосказанности блеском мелькнуло в глазах его. — Никто из солдат и других твоих братов, полковник, не слыхал из его уст ни писка, ни крика… Не доставил он удовольствия Хагену, который смотрел на муки твоих братов с маниакальной гордостью. Не принесла ему задумка нечестивая ничего. Остальных пленников велел он попросту повесить. Со стен опрокинули петли, заставили аркахаров встать на бочки, затем скинули по приказу и сгинули орки… — Сын… Шакхар… — мрачной тенью накрыло лицо Гор-Таша. Он и не знал, что сказать… а что тут скажешь?.. Сердце забилось скорбной гордостью, узнав, как умер Шакхар… как настоящий воин, бесстрашный, сумел-таки расстроить триумф противнику… Стал Шакхар тем могучим воином-аркахаром, каким всегда мечтал видеть его Гор-Таш. Но каким мог стать потом — элитаром-полковником, быть может и до грурхарта бы дорос… Нет… не суждено!.. — Предки примут его с распростёртыми объятиями, — сочувствующе поддержал друга Тарс, и повернулся к дункелю, — Ты все вести поведал нам? — Есть ещё… — застыл в страхе Кант, пока Тарс не кивнул тому, чтоб говорил, — Я был на ферме в Монтере. Тамошние крестьяне говорили про странную парочку, направлявшуюся по восточной дороге, в сторону столицы. Один — орк, а его спутник — девушка. Прелестная, словно ангел божий, — придал он сказанному больше восхищения, насколько позволяла смелость, оставшаяся где-то в глубине души. — Вся в белом платье, как снег, власы золотые, глаза ясные и большие. Чистейший ангел, ей-боже. — Как давно ты видел их? — слегка отлегло от сердца у Гор-Таша. Он с надеждой воззрел на морра. — Три дня назад. За день до вашего отчаянного сражения, полковник. О подробностях битвы мне рассказали пьяные во время торжества солдаты в крепости. — А как ты, собственно, попал в крепость? — изумился Гор-Таш, отчего на мгновенье пропали старческие складки на лбу. — Мой воз. Перепугался, что полковник с сыновьями попали в ужасное положение. Бежала ведь из крепости та девица, а она приходится внучкой коменданту Трелиса! Ради неё, подумал я, перероет всю Миртану Хаген, решит он, пленили аркахары его дитя. Вот я и вознамерился проведать вас. Думаю, вон, купите эликсиры, смените оружие на более острое. Всё бы отдал за полцены, великий Тарс, не сомневайтесь, да встретил мертвецов. Ни вас, никого в округе. Вот я и решил наведаться в крепость, солдаты пустили меня без всякого подозрения, пришлось поторговать, что-то даже отдать запросто так, чтобы разузнать о судьбе всех. Так и увидел твоего сына, и узнал о событиях! Честное слово, полковники! — Складно говоришь, да неохотно верится, — буркнул Гор-Таш. — Мы полагаем, Ур-Грох отправился в Венгард, просить короля о милости, — вставил слово Тарс. — Не пойдёт король против Хагена, героя войны, — рассуждал вслух Гор-Таш. — А коль посмеет король пойти по юности иль глупости своей, так половина городов восстанет против него, и, посчитай, свергнет, не раздумывая. — С вашим сыном не простая юная особа отправилась в столицу. Это — внучка Хагена. — Воистину, пути Предков неисповедимы, — изумился старый грурхарт, расслышав эту подробность лишь со второго раза. — Что же это мы, друже, беспомощны стали? — обратился он к Тарсу, — Уже настолько, что бежим теперь к королю, словно к родной мамочке?! — взбеленился старый. — Быть может, твой сын талантлив не только в бою, Гор-Таш. К людям тянет его неизмеримо — видел это по его глазам ещё в Окаре, да ясно слышал на Вечери. Возможно, не топором или арбалетом, но словом королевским усмирит безумие Хагена. Нынешний король не очень жалует паладинов, считая их ярыми фанатиками и пережитками прошлого. — Прав, молодой полковник, ей-боже прав! Внучка Хагена — миледи, дворянка, и поговаривают, сам король заглядывается на неё. Оба молодые, оба полны жизни и мирных целей. — Подумай, Гор-Таш… — вдруг очнулся от багрового сна Тарс, казалось, вся прежняя ненависть лютая пропала. — Нельзя так дальше жить. Жить в постоянном страхе, что придут всякие солдаты, при первой же возможности, без предупреждения, разорят наши поселения. Мы и так живём, словно скот в ожидании мясницкого ножа. Без дома — сплошные убежища. Мы — словно кочевое племя после войны, у которого нет собственного клочка земли. Думаю, мы уже достаточно побили их. А они нас. Будет новая стычка, и всем нам придёт конец. От нашей «Орды» осталась сорок с небольшим воинов… Не боле. Прав во всём был Тарс. Молодой совсем, из элитарных орков, но уже фатгар, уже помудрел, поматерел… Не мог позволить оркам в Миртане вымереть окончательно. Хватало аркахарам и ассасинов во врагах… Оба великих ветерана, и Гор-Таш, и Хаген друг другу достаточно насолили, а затем и отомстили за свои племена. Пора уже было остановиться, ибо цепочка ненависти и возмездия крепка, имела начало, но конца не было. Только разорвать можно было проклятую цепь. Очередная смерть не порвала б её, а добавила б новое звено, столь же прочное, нерушимое. — Выходи из пещеры, дункель. Поговорим наедине, — Гор-Таш опёрся на меч, вонзённый в землю, приподнялся и, прихрамывая, вышел из укрытия. — Куда ты, неугомонный? — нахмурился Тарс, опасаясь за друга. — Воздухом подышать, — бросил он нелепо и удалился вслед за дункелем. Не мог смириться с поражением под стенами Трелиса Гор-Таш, не мог позволить Хагену остаться безнаказанным в извращённом душегубстве Шакхара и верных братов. Слова Тарса отозвались в его уме трусостью, нежели благоразумием, которым фатгар обладал с рождения.

***

— Скажи, как подобраться к нему? — К кому собрался пробираться полковник? — недоумённо спросил Кант. — К Хагену… Я не остановлюсь, пока лично не казню треклятого паладина. Пока не разрушу эту чёртову крепость, где замучили сына. Пока не оставлю от неё и камня на камне… — протянул болезненно Гор-Таш, ощущая, как перевязанное Тарсом колено остро закололо. Он присел на ближайший пень, опираясь на рукоять меча. — Полковник знает, что будет, если его схватят солдаты? Полковник — сейчас добыча даже для крестьянина! А последние вас охотно сдадут — Хаген награду объявил в 5 000 золотых за вашу голову. — Не могу просто так оставаться в стороне, дункель! Пойми же, не могу! — кряхтя, добавил грурхарт. — Ур-Грох окажется в западне, если по наивности своей окажется вблизи Трелиса. По наивности думает, что справится словами со злейшим врагом. Один раз ему просто свезло, но ум у паладина треснул, как стекло. Помоги мне, если не ради мести, так ради спасения жизни младшему сыну! Трофеи паладинские отдам тебе — стоят они больше, чем моя голова! Только помоги, Кант. — Ур-Гроху удалось вытащить ваших братов из плена, помнит ли об этом полковник? Если ваш сын договорился с фанатиком, уж с юным королём и подавно найдёт общий язык. Простите, полковник, но не двину я в Трелис, прикрывая вас, ни за какие деньги и трофеи. Велик риск, что увидят меня с вами, а Хаген стал слишком подозрительный после убийства пленников. Моя голова ещё мне дорога. Прошла минутная пауза… Вдруг переменился в лице Кант. Лукавее речи полились из уст его. И шум сторонний одновременно заслышал не только Гор-Таш, но и аркахары Тарса, что сидели в полутьме лесной, прижимаясь спиной друг к другу, согреваясь таким образом вместо жаркого пламени. — Не нужно идти, полковник, ещё не потому. Хаген сам выйдет на вас. Впотьмах разыщет, истребить обещал вас он! Только сейчас заметил Гор-Таш, что на поясе проклятого дункеля висит четыре плотных кожаных кошеля, доверху набитых златом. Брови старого аркахара опустились угрожающей галкой, острым взором заметил вдалеке мелькнувший красно-белый мундир ополченца… РАЗВЕДЧИК! — Вот, зачем, ты на самом деле явился, сволочь! Вот, ради чего ты тянул всё это время! Ах, ты — поскудный сын! Ах, ты — мясной жук! Зря Ур-Грох сохранил тебе жизнь! — Не зря, полковник! — ухмыльнулся дункель, — Ведь это я поведал Хагену, что вы здесь, потому и Немору он разорил. — Ах, ты, чёртово отродье, — вскочил на ноги аркахар, опираясь на меч, побагровел от злости, — Продал всех и вся за звонкие монеты! — Это вам месть за отступничество! Ассасины передают привет! Метнул из-за пояса за спиной кривой отравленный кинжал, но Гор-Таш мгновенно пресёк летящую ядовитую смерть ударом верного меча. Шикнул презрительно дункель, и растворился в волшебном фиолетовом дыме моментально. Отовсюду же послышался свист арбалетных стрел и войско блеснуло доспехами рыцарскими при свете лунного серебра. — ТРЕ-ВО-ГА-А!!! — пробудил от полудрёмы воинов Гор-Таш и приготовился воевать. До пещеры также донёсся басовитый вопль полковника, и Тарс также скомандовал: «К БОЮ!».