***
— Перестроиться в две колонны! — скомандовал Гор-Таш, и аркахары, и целые, и раненные выстроились в две цепочки. — Оружие наизготовку! Первая колонна, приготовиться к обороне! Вторая колонна — арбалетчики! зарядить арбалеты, по команде открыть огонь! — руководил гатшар, неожиданно встряв в центр передней колонны. Аркахары несколько изумились поведению командира. Недолжно было полковнику, грурхарту или гатшару находиться в первых рядах, решительно готовому драться с противником самолично, прикрывая товарищей. — Отец, разумно ли идти в бой тебе? Что-нибудь случись с тобой — кто поведёт нас? Разгонят, как крыс! — указал Шакхар топором на полки, уже во всю напором движущиеся в их сторону с южных ворот. Сотня разносортных солдат! По троих-четверых на каждого аркахара. — Нужно расчистить предместье у южных врат! Чую, грянет сюрприз недобрый вражий в этом тяжёлом бою. ВОИНЫ! Сменить позицию! Будем наступать! — первая колонна изменила боевую стойку. Лица аркахаров напоминали морды разъярённых быков, чьи рога устремились на красное полотно при виде доспехов ополчения и красного нагрудного креста, как эмблемы на броне рыцарей. — Первая колонна — пригнуться! Арбалетчики — ОГОНЬ! Первая колонна пригнулась, смертельный свист накрыл товарищей всего на секунду. Болты скосили полтора десятка ополченцев на первой линии атаки. Рыцари открыли ответный огонь, подстрелили двух орков, но ни один не упал. — Зарядить арбалеты! Первая колонна! — задыхался Гор-Таш от напряжения, оглядел, молчаливо прощаясь со своими верными товарищами, понимая, что сегодня битва будет на их жизни, произнёс: «ЗА АРКАХА! ЗА ОКАРУ — МАТЕРЬ НАШУ!!! ВПЕРЁД!» Рванулся на противника, что по своему строю более напоминал многослойную стену из стальных доспехов. Всем видом построение крепостных солдат напоминало оборону, нежели решительное нападение. Рыцари и ополчение усмотрели с ужасом на стремящегося с их смертью в руке элитарного орка. Первая линия мгновенно тронулась с места, следуя за орочьим командиром прямиком на рудные клинки врага. Воинственная смелость Гор-Таша придала аркахарам внутренних сил, смыла с них всяческое уныние, ободрила, привела в чувства. Грозно зарычали аркахары, и этот ужасающий громовой гул заставил измениться в лице некогда решительных, изголодавшихся по сражениям солдат-морра! Кто-то из арбалетчиков аркахарских протрубил в рог, который подавал сигнал тревоги. И боевая ярость влилась в зенки аркахарам первой колонны. Размахнулись с неимоверным удовольствием орки и мощным ударом, почти не встретив особого сопротивления, перебили первые линии полков. Другие, вопреки ожиданиям, не растерялись, и, подло прикрываясь товарищами первой линии, как живым щитом, стали парировать яростные безудержные атаки орков. Лязг мечей и топоров оглушительным звоном разносился по здешней округе, и не слышно было приказов рыцарей-офицеров в полках. Пытались реорганизовать оборону срочным образом рыцари, но гул и грозный нескончаемый орочий рык — вот, что стояло в ушах солдат и самих людских командиров. Не было у аркахаров никаких осадных орудий, потому самой лучшей стратегией, коей воспользовался Гор-Таш, являлся бесконечный натиск на врага. Он знал: при Хагене солдаты будут вести себя организованней, не рискнут падать духом перед старым лордом. Потому прекрасно понимал причины невиданной стойкости ополченцев и рыцарей — но не храбрыми были сердца воинов Трелиса, вовсе нет! трусостью и страхом переполнились их очи, перед аркахарами — но ещё сильнее боялись Хагена, его гнева. У второй аркахарской колонны стояли иные задачи. Прикрывали обстрелом флангового морра-полка, отвлекали на себя, дабы те не посмели ударить в спину товарищам из первой аркахарской колонны. Часть взяла смелость вычислять острым взором башенных стрелков, избирательно и весьма прицельно по приказу коменданта стрелявших в аркахаров. Редеть стала стрелковая колонна, в то время как браты из первой колонны также умолкали, а топоры и мечи их безвольно падали на землю. Ополченцев аркахары едва не «перетоптали», с лёгкостью прорезая их строевые ряды, но встретившись с рыцарями в надёжных доспехах сами стали гибнуть один за другим. Старики, потерявшие всех близких в Реддоке, не чурались смерти нисколько. Они прикрывали собою более молодых, которым ещё жить да жить, ярость обрушивали на врага с двойным усердием, и чаще не думали закрываться мечами иль топорами от острых, как бритва, рудных рыцарских клинков. Вот пятеро за десять минут натиска из первой линии ощутили клинок в груди, и как души их устремились к Предкам с гордостью и бесстрашием. Щедро омывается аркахарской кровью предместие Трелиса, кровью праведных мстителей, которым уже нечего было терять. Боевой дух с каждым погибавшим аркахаром среди первой линии нисколько не падал, а напротив, ярость и неустанная внутренняя сила зажигала аркахаров изнутри, позволяя противостоять тяжелейшим ранениям от клинков или арбалетных болтов. Пройдёт ещё пять минут, и уже полполка пригоркой будет лежать и мешать сражаться с оставшейся половиной людского отряда, перетопчут с диким хрустом кости только что убитых ими людей и на костях вражьих будут биться аркахары с оставшейся половиной. Видя безбожие такого масштаба, что аркахары нисколько не чураются чьих-либо мёртвых, на их костях ведут беспощадный, с мягкой подачи этого слова, бой, побледнели. Наступила деморализация редевшего второго солдатского полка, который продолжал вести перестрелку со второй аркахарской колонной. Вторая колонна понесла уже значительные потери — благодаря неустанному обстрелу, решительному, не уступающему нисколько натиску братов из первой колонны, второй полк и башенные стрелки полностью сосредоточились на их разгроме, разделив единые силы. — ДЕРЖАТЬ СТРОЙ! — скомандовал один из аркахаров второй колонны. Чтобы сохранить стрелковое преимущество, оставшиеся восемь арбалетчиков разделились: четверо с топорами прикрывали четверых стрелков, самых опытных. И казалось второму полку, что вот-вот разгромят поддержку первой линии, уже приободрились немного рыцари и ополченцы, вовсе и позабывшие о происходящем у них за спиной. Но тут их ждало разочарование. Дрогнул первый полк! В пылу боевого самозабвения фехтовать аркахары стали так, как прежде ни разу ещё не фехтовали. Гасили любую попытку рыцарей первого полка перейти в наступление, парируя атаки. В этот момент Шакхар и Гор-Таш чувствовали одну и ту же силу, которая с невиданной лёгкостью направляла их оружие на врага, и то была не их сила — не внутренняя, не боевые умения, коими овладели отец и сын — нет! То была Предков сила! Они сражались за живых наследников своих! Их оружье направляли, оберегая братов от лютой гибели, придавали ещё больше смелости! Натиск не ослабевал и вот уже спустя ещё пять минут всего четверо перешли к Предкам, а рыцари и ополченцы в ужасе побежали в крепость, подставив аркахарам спины. Эти же аркахары, ведомые Предками, двинулись на помощь братам второй колонны, которых уже осталось всего пятеро. Заслышав грозный звериный, почти мракорисовый рёв перед смертельной атакой, второй полк живо деморализовался. Не успел перестроиться полк, как орки мощным клином ударили ему в тыл с мощью девятого вала, готового в пучине похоронить жалкий островок. Половину перерерубили аркахары, другая половина в панике поспешила к вратам Трелиса, пытаясь пробиться из сложившегося окружения. Из сотни рыцарей и ополченцев в крепость с ужасом, деморализованные, возвратилась только треть. — ОРОК ДЖАГА!!! — сквозь рык кричали аркахары, радуясь победе. — БЕГУТ! ОНИ ДРОГНУЛИ! ПОБЕДА, ОТЕЦ! — воскликнул радостно Шакхар, жадно глотая воздух. Огляделся вокруг гатшар — усыпано южное предместье Трелиса десятками человеческих и орочьих тел. Аркахары, ещё пребывающие в боевом пламени, не ведали, сколь тяжким окажется их положение совсем скоро. Гор-Таш посчитал выживших по пальцам — пятнадцать! Четверо из них — стреловые из второй колонны. Объединил их в один полк. Южные врата вопреки здравому смыслу не закрывались. Аркахары заняли позицию у южного моста, башенные стрелки то ли все полегли от арбалетных болтов, то ли покинули стены. «Что-то назревает», — чувствовал каждой косточкой старый полковник. Дрожь пробежала по всему телу, мурашками покрыв на мгновение. В воздухе царило странное затишье. Даже ветер, шумевший по обычаю своему, внезапно стих. Небо донельзя нахмурилось, и тут на аркахаров обрушился дождь. Водица чистейшая, но по вкусу, нечаянно падая на языки воинам, показалась солоноватой, словно чьи-то слёзы падали с небес. Как вдруг нахлынул на аркахаров леденящий ветер — зимний, до костей пробирающий, и это летом! А с ветром до оставшихся бойцов донёсся странный сдавленный топот. Конский топот вдали. Он резко набирал силу, и всё бы ничего, да только слишком быстрый и одновременно тяжёлый — такого ещё не встречали ни прежняя Орда, не нынешнее Аркахарство! Золотые уздечки мелькали на лошадях, высокие сёдла из бычьей кожи виднелись на спинах их, а в сёдлах сидели РЫЦАРИ! Никогда прежде нигде ещё не видели аркахары, ни в Сильдене, ни в Гельдерне, ни даже в Венгарде — не использовали тяжело бронированные рыцари лошадей. Не являлись наездниками, применяли надёжных парнокопытных товарищей лишь для перевозки военных обозов. «Тащить возы — одно, совсем другое — носить на себе множество вёрст тяжело бронированных рыцарей — переломятся лошадиные спины» — считали аркахары до сегодняшнего дня. С запада раздавалось конское недовольное ржание да тяжёлый стук копыт. Те же звуки зазвучали с восточной стороны. Только теперь заперлись ворота южные, а конные отряды рыцарей во всю приближались к аркахарам. Вместо мечей, гигантские двухметровые копья с наконечниками из магической руды! Чего уж не ожидал Гор-Таш — появление кавалерии, как нового вида войск, в стане Хагена! Гор-Таш и Шакхар, изумлённые, мимолётно насчитали порядком пятьдесят всадников. — Победа ещё нескоро, — пробурчал Гор-Таш, нахмурившись, как тучи над его войском, однако старый ветеран был искушён сражениями настолько, что нисколечко не поддался панике. Видя, с какой скоростью и рвением на них скачут всадники, Гор-Таш оглушительно воскликнул: «НУ ЧТО, БРАТЫ?! НЕ ОСЛАБЕЛА ЛИ АРКАХАРСКАЯ МОЩЬ?! НЕ ИСТУПИЛИСЬ ЛИ МЕЧИ?! ЕСТЬ ЕЩЁ ТОПОРЫ?!» «Есть ещё топоры?!» — это был яркий аркахарский синоним мужественного воина, преданного аркахарскому делу. — ЕСТЬ ЕЩЁ, ГАТШАР, ТОПОРЫ! МЕЧИ ОСТРЫ, КАК НИКОГДА! СИЛЬНА АРКАХАРСКАЯ МОЩЬ! — ответно, единым хором, рыкнули воины и элитары, готовые принять отчаянный бой. — ЗА ЧЕСТЬ! ЗА ПРЕДКОВ! УРА!!! — придал боевыми кличами Гор-Таш внутреннюю силу, в последнем бою своим товарищам могучий гатшар. Конники яростно скакали в две линии, готовые мощным натиском покончить с врагами раз и навсегда. Но аркахары опять превзошли ожидания рыцарей. Все аркахары вооружились мечами и топорами, двинулись в две линии. Рванули на тех, что шли с западной стороны, но с удалью и смекалкой старшего сына Гор-Таша, пошли в обход всадникам. Обогнули конницу — не успели всадники сходу развернуть коней! Тут и настала слава аркахарская — орки не просто махали топорами и клинками, но решительными прыжками с бегу всем весом, встречая противников мощными ударами локтя, обрушивались на конников, поваливая их вместе с лошадьми на землю. — Не давайте им развернуться! — крикнул по-командирски Шакхар. — Напирайте всем весом на всадников! — Добрый будет однажды полковник, — молвил один старик про Шакхара, с удалью молодца следовавший за юным воителем. Смелая, кровавая мораль воина вновь обуяла души аркахаров, и Предки помогали им драться, и преданные их товарищи, павшие прежде, но принятые Предками, также помогали биться своим братам, мастерски направляя оружье на врага. И даже копья, вздымавшие нескольких аркахаров на глазах у прочих, не заставили отчаянное воинство броситься наутёк. Воистину, не смогли бы так драться предатели из восточного аркахарского полка! Струсил бы Барад, подстрекатель и завистник! Пали бы в первом же бою духом слабые аркахары, ибо Предки со всем брезгливым презрением отказались направлять их оружье на отчаянного конного всадника! Успели аркахары прорезать около половины западного войска, но из своих уже четверых потеряли. Всемером стали держаться из последних сил. Но сумели не в меру могучие рыцари на преданных им конях отрезать Гор-Таша, полководца, от сына и продолжавших отчаянно драться аркахаров. Отбился от одного офицера Гор-Таш, зарубив коня. И тут его смекалка взыграла превосходной идеей, подобно лютня в руках музыканта. — РУБИТЕ ЛОШАДЕЙ! НЕ ЩАДИТЕ ИХ! — скомандовал Гор-Таш, отбив ещё одну атаку всадника и исполосовав лошадь глубокими ранами. Оживились этой идеей аркахары да последовали примеру гатшара. Не составило труда разделаться с западной кавалерией. Поваливали лошадей, срубая животным копыта, головы, а то вонзали в них мечи да топоры. Вместе с ними ложились на землю рыцари, предательски придавленные к земле парнокопытными товарищами, и орки сносили рыцарям головы, как на эшафоте. От полка осталась добрая четвёрка аркахаров вместе с Шакхаром. Гор-Таш собрал их вокруг себя, и быстро спросил, заглушая звенящим басом топот приближавшейся восточной кавалерии. — НУ ЧТО, БРАТЫ?! НЕ ИСТУПИЛИСЬ ЛИ МЕЧИ?! КРЕПКА ЛИ АРКАХАРСКАЯ МОЩЬ? ЕСТЬ ЕЩЁ ТОПОРЫ?! — ЕСТЬ, ГАТШАР, ЕЩЁ ТОПОРЫ! — столь же яростно отозвался Шакхар, не чувствуя на своём теле уже семь ранений, одно из которых досталось колену — зацепило лезвие копья. — МЕЧИ ОСТРЫ И КРЕПКА ЕЩЁ АРКАХАРСКАЯ МОЩЬ! — ЗА ПРЕДКОВ! — указал оставшимся воинам Гор-Таш, знавший прекрасно, что их не пощадят. Сам уже получил десяток ранений, кровь сочилась из груди у самого сердца — несмертельно, но слабел великий воин. — СЕГОДНЯ МЫ С НИМИ ВСТРЕТИМСЯ! — УРААА!!! — провопила добрая четвёрка. И обратили они свои мечи и топоры на восточную кавалерию. Как вдруг заприметил Гор-Таш: от неё отделился один, в самых блестящих доспехах, прочнейших, какие только можно было видеть во всей Миртане. Его серые усы, нос картошкой и злые глаза обращались на полковника, и этот ненавистный взгляд старый аркахар узнал бы из тысячи. Пока остальная кавалерия стремилась задавить оставшуюся горстку яростных воинов, Гор-Таш встретился лицом к лицу с заклятым врагом. Их встреча ознаменовалась яркой вспышкой молнии — ударила в крышу Зала Совета в Трелисе, и бой всего на три секунды застыл. Недобрым знаком сочли это рыцари, числом превосходившие аркахаров, теми же мыслями прониклись и орки. — СТОЙ! — озверело выпалил Гор-Таш, остановив демонским взглядом перепугавшегося коня, на коем красовалась серебряная уздечка и серебряное седло. — ДЕРИСЬ НА РАВНЫХ, СТАРЫЙ ВРАГ! СЛЕЗАЙ С КОНЯ! Ничего не ответил переполненный злобой лорд Хаген, но повиновался силе орочьего тона. Вынул паладин двуручный волнистый меч из ножен на спине, Гор-Таш же вооружился своим верным острым зубчатым клинком. Дождь штормом рухнул на землю, намереваясь затопить ров с погибшими рыцарями и аркахарами, да остудить разгорячённые души и тех, и других. Но безуспешно… Напротив, прибавлял только мощи войскам, как и их полководцам, да так, что яростным штормом забушевала кровь по жилам полковника и паладина. Непростая ярость и ненависть обуревала обоих с головой при виде заклятого врага.***
Четвёрка оставшихся в живых героев быстро полегла под весом рыцарских сапогов и нагрудников — повалились всей тяжестью брони на воинов. Аркахары скидывали их со своих плеч, стряхивали, словно крыс, вцепившихся мелкими зубками в плотный слой кожи, только вместо зубов — стреловидные наконечники копий — в рёбра, в лопатки, в голени. Лишь после подлых таких атак ярость, будто через эти раны, стала выливаться да выветриваться из отчаянных смельчаков мощными потоками. Шакхар принял в себя шесть ударов копьём — четыре в спину, один — в грудь вправо, — и ещё в левое ребро. Ни топоры, ни мечи уже не могли преодолеть технический натиск — всадники в рыцарской броне, на верных конях да с двухметровым копьём учли ошибки западного отряда. Часть из них сошла с коней и первая встретила грудью на своих двоих весь удар орочьей ярости. Пока аркахары разбирались с противниками, обнажившими мечи, другая часть, конная, обошла четвёрку с флангов и принялась ослаблять их. Добивать их не стали, поскольку угрозой уже не являлись… остудились орочьи головы, и просто пытались вырваться, да рыцари повалились всей тяжестью своих доспехов на аркахахаров, и те, не в силах преодолеть столь грузный вес, выдохлись. Конники расступились и хотели помочь своему лорду расправиться с орочьим командиром, а аркахаров припечатали к земле так плотно, что те с трудом взирали и паладинский жест, остановивший кавалеров, и последующую схватку. Гор-Таш и Хаген жестоко схлестнулись в ближнем бою. Двое великих полководцев, двое ветеранов войны орков и морра, оба пережившие правление Робара Третьего и заставшие времена Робара Четвёртого — обладали неумолимой силой и несравненным мужеством. И хоть по разные стороны баррикад всегда бились полковник с паладином, никогда прежде не дрались нигде с такой злостью, с такой лютой ненавистью и жаждой крови своего противника, как сейчас. Оба превосходно владели мечами, оба сохранили крепость боевого духа, вопреки десятилетиям жизни, и оба преданно стояли за свою веру и народ. Напор их не ослабевал вот уже десятую минуту «дуэли». Этот бой напоминал скорее шахматную партию — где ценилось не юное безрассудное рвение и скорое стремление победить! Нет, вовсе нет! — здесь ценностью являлась бережливость собственных сил, распознание мощных и быстрых ударов другого, поиск изъяна в стойке и атаке противника, а затем — нанесение сокрушительного удара. Притом обоих обуревала ярость, дымящаяся, искрящаяся словно из глаз, дыхание из ноздрей и рта — поднеси спичку, и та загорится в мгновение ока! Такой ненавистью пропиталась каждая паладинская и орочья клеточка тела. Один мстил за внучку, другой — за жену и дом. Но даже при всей взаимной неприязни, воевали враги с умом. Совершив попеременно десяток выпадов, блоков, круговоротов и отходов, сердце Хагена забилось со скоростью бегущего глорха. Понимали и аркахары, и рыцари — сражение выиграет тот, кто сохранит терпение. — Ты сжёг мою деревню много лет назад, — совершил вертикальный замах мечом Хаген, наступая, — Ты отдал приказ вырезать мирных жителей! — ещё один его удар отразил Гор-Таш, — Не отрицай, чудовище, я ЗНАЮ это! — и вновь жуткий лязг клинков разнёсся у стен Трелиса, — Скоро ты поплатишься за все свои злодеяния! Хаген махал мечом, как демон, но старому полковнику не составляло особого труда отражать удары. Гор-Таш не поддавался эмоциональным всплескам врага, хотя самого переполняло множество негативных мыслей. — Не отправишься к предкам своим… Я лично положу твоё тело на дыбу, раздроблю твои кости, затем насажу на кол и поставлю гнить пред воротами Трелиса! Тогда я успокоюсь. Эти слова звучали грозно и с нескрываемой обидой, но Гор-Таш не сунулся в отчаяние, подавил его собственным гневом. Ведал прекрасно старый полковник, что слова эти доносятся из глубины остатков паладинской души, и что скорее Хаген говорит самому себе, мотивируя собственное тело на продолжение с ним боя. — Ты разорил Немору! — возразил гневно Гор-Таш парой ответных атакующих выпадов и разворотов. Совершил мощный напор, размахивая огромным клинком, словно сам Белиар, — Коли действительно хотел праведной мести, отчего ж не заявился в Немору да не вызвал меня на ритуальный поединок? Оглядись, паладин! — махнул он свободной рукой в сторону рва, вперёд себя, где был схвачен его сын и трое самых лучших бойцов, которых знало аркахарство. — Оглядись, к чему привела твоя давняя обида! Копил да коптил в себе всю боль — я тоже. Желал мне гибели — я тебе тоже. Так скажи на милость, паладинский морра, в чём заключается твоя честь? В чём состоит честь твоего Бога Порядка — Инноса, в коего упёрто веришь? Одно вижу я, видят все воины, будь то аркахары или морра — убийство! ВОТ ОН — промысел вашей доблести, каким был в первую войну, во вторую! Да, на войне убийство бойцов — дело привычное, но убивать женщин с детьми! — Ты также мог не отдавать приказа убивать поселенцев у границы с Нордмаром двадцать два года назад! — сильно переполошился Хаген, сжал едва не до хруста рукоять верного клинка. — В чём честь Орды — сжигать мирных горожан, да убивать селянок? — Мы уже давно не живём по законам Белиара, старый морра это знает! — фыркнул Гор-Таш, сплюнув сгусток крови на землю. Вновь клинки схлестнулись, Хаген наступал, фехтовал двуручным оружием мастерски, и чуть не полоснул правое ребро волнистой рудной гладью. — Переменитесь хоть сто тысяч раз за жизнь — какими были орки тогда, таковыми остались сейчас! Как вы себя ни зовите, чтобы забыть прошлое, оно проклятьем отзывается и продолжит отзываться! И тебе, бесчестному душегубу, я с радостью это докажу! Очередной диагональный взмах клинком, затем горизонтальный боковой удар — Гор-Таш прикрылся мечом и совершил дуговую атаку вприсядку на раненное колено, да нечаянно зацепил себе плечо остриём собственного оружья. — Сегодня старый морра умрёт! ЗА НЕМОРУ И БЕККУ! — И треклятый полковник тоже умрёт! ЗА МИРТАНУ И МАРТИ! — злобно прорезал воздух Хаген словом и мечом. И оба, отказавшись от разума, схлестнулись друг с другом с большим, неумолимым натиском. Клинки скрестились, отказываясь расходиться с миром. Комендант и гатшар глядели один на другого чёрным взглядом, злодейским, презрительным. Оба не останавливали напора, ощущая каждой жилкой в теле предчувствие — вот-вот противник чуть подастся назад, чтобы затем размахнуться с присущей ему жаждой мести, рубанёт изо всех сил и разрежет броню, окропит землю кровью заклятого врага. Никто не может понять, что двигало старым полковником в тот судьбоносный момент, но почему-то, поддавшись внезапно нахлынувшему чувству сожаления за паладинского морра, растерявшего ВСЕХ родных (как говорят многие очевидцы из тех же морра), Гор-Таш намеренно уступил Хагену… Одни сочли это внезапной удачей, улыбнувшейся паладину, иные вторят по многу раз о выдающихся боевых умениях коменданта Трелиса. Но сердца аркахарские охолодели от страха — Хаген преодолел сопротивление Гор-Таша, выступил вперёд, оттеснив орка, заставив его потерять на секунду равновесие, и за ту секунду нанёс молниеносный секущий диагональный. Клинок точно рассёк орочье колено, задело грудь и живот, — Гор-Таш подкосился и меч его водрузился в землю… Впервые полковник растерял боевой дух, усомнился из страха… да не за себя, не за собственную горькую долю, какую познали уже многие браты… Он переживал, что более не увидит сыновей своих. Хаген дышал из последних сил. Он остановил натиск — казалось, этот удар был таким, след которого страстно хотел видеть паладин на теле заклятого врага. Но не было в глазах паладинских успокоения, удовлетворения из-за начавшейся муки Гор-Таша. Тело словно зажгло внутренним пламенем, мысли все переворачивались, странные картины всплыли перед глазами. Великий орк стал терять связь с действительностью, но упрямство ещё удерживало его невиданной волей. Впрочем передышка, в которой остро нуждался Хаген, навредила ему самому. Гор-Таш, скрипя зубами от жгучей раны, рубанул клинком в сжатом кулаке, в кой ветеран вложил остатки сил, и орочий меч под вопли взволнованных рыцарей «БЕРЕГИТЕСЬ, МИЛОРД!» прорезал паладинскую броню по животу, оставил глубокую полосу. Подкосился Хаген, подобно Гор-Ташу, опёршись на двуручный клинок. Но даже после мощного выпада в глазах его полыхала ещё сильней ярость, нежели беспокойство за родную кровь… Неспособные более воевать, устав от битвы, полегли оба против воли на мягкую, окровавленную траву, ожидая жесточайшей участи: один — суда Инноса; другой — Предков Суд! — ОТЕЦ! ДЕРЖИСЬ!!! — пытался выбраться из-под натиска рыцарского Шакхар, но безуспешно. Слыхал всем сердцем зов Шакхара Гор-Таш… помочь сыну страстно желал, но в глазах резко темнело от жесточайшей боли. Окружение замерцало, и расплылась картина боя. Белиарова пелена окутала полковника и полководец сомкнул глаза.