Новая Миртана

Самую дальнюю клетку темницы охранял всего один стражник. В глубокой полутьме разносились различные гулы и неразборчивые возгласы, эхом долетавшие до ушей аркахара. Ур-Грох напоминал всем видом стражника, охранявшего его - хмурый, бледный от отсутствия солнечного света, холодный и совершенно одинокий стражник, что стоял на страже уже длительное время. Сжалось его сердце от мысли, что Ангелина не могла посетить его ни разу за прошедшие долгоиграющие сутки. Затхлый, и притом влажный воздух препятствовал малейшему проявлению сна - привык юный воин спать под высокой крышей, вокруг сухим или влажным, но свежим воздухом, как после дождя. За сутки пленнику подали чёрствый кусок хлеба и флягу воды на день. Стражник же сидел за узким деревянным столиком, неимоверно скучая и полностью игнорируя существование пленника. Лишь факел настенный приятно потрескивал за спиной морра, который большую часть времени прикладывался едва ли не всей грудью на стол, чтобы просто по-человечески подрыхнуть. Два десятка ключей на железной связке висела на поясе у стражника. Хаген строго-настрого запретил всякому мужу подходить и к пленнику, и к стражнику, стерёгшему его. Но распространялся ли паладинский указ на девицу? Это и решила проверить Ангелина. Несчастный, тонкий, как спичка, стражник стоял на страже вот уж несколько часов. Сон клонил его и он едва держался на ногах. Хоть и проспал полдня, но коли надвигалась ночь, молчаливый юноша неохотно протирал очи, и даже постоял пару часов, как бравый стражник, у стены, освещаемой одним факелом. Ур-Грох также не спал, его глаза пеленою вобрали в себя идеальные женские очертания, кои он видел лишь в одной девушке, что застилала ему взор и мысли. Да, за прошедшие сутки Ангелина ни разу его не навестила. Не потому, что, подобно всякой ветреной в силу возраста девице, не скучала по другу своему и позабыла тут же, после выздоровления. Вовсе нет! Разумным сочла молодая особа не светиться возле аркахара, пока не выдастся подходящий момент, чтобы бежать. Сейчас, по её мнению, такой момент, наконец-то наступил! — Ну, здравствуй! — неожиданно услыхал Ур-Грох знакомый голос, такой ласковый, нежный, местами чарующий. Но увидел ясно, что не ему был оказан столь тёплый приём. — Кто здесь?! — переполошился спросони стражник, лет тридцати, и вдруг, ещё не пробудившись, показалось ему, что видит перед собою не просто деву, но ангела. Красавица предстала в изысканном платье, белом, как чистый снежный полог в первый день Нордмарской Зимы, приходившей в Сильден и Фаринг в гости, дарившей детям тамошним игру в снежки и лепку снеговиков. — Иннос всемогущий! — Наряд девицы украшался бриллиантами и прочей дорогой мишурой, что узорами расписывала нежный шёлк такого обширного, на вид лёгкого, как пух, платья. Оно подчёркивало её формы, а золотистые власы соблазнительно ложились на грудь, плечи и лопатки. Ур-Грох протёр глаза, абсолютно не веря им. — Ты — ангел его… — Да, милый страж. — приблизилась тихо-претихо к нему Ангелина, сохраняя миролюбивый взгляд. — Я пришла за пленником. Ждут Предки его уже давно… — На плаху, что ли пора? — провёл ладонью рот, прикрывая ею от пленительного зёва. — Так это я исполню сейчас. — Нет, милый, — приблизилась и оказалась уже на расстоянии вытянутой руки. — Иннос благословил твоё дело. Меня ниспослал Отец наш Всевышний, дабы я сама принесла ему покой. Ты лишь должен открыть клетку, ибо через прутья не смогу забрать его душу и вознестись с ним в небо… Ур-Грох второй раз протёр глаза от неверия — сонный стражник повёлся на этот бред! Покорно и безмолвно повернулся мужчина к клетке, достал ключ, открыл, и тут… как зазвенела голова! Не орочья — стражника! Металл запел и страж безропотно рухнул на пол. Ур-Грох в третий раз протёр глаза, в шоке от действий этого «ангела». — Я думал, всё будет чуть изящней, — тихо молвил Ур-Грох, охотно выбираясь из клетки и перешагивая стражника, который очнулся от удара, но не проснулся — лишь дико, по-свински, захрапел. — Я — миледи, а не ангел, — одарила друга лукавой улыбкой и вместе они двинулись, крадучись, через площадь крепости прямиком к проходу в стене. У лесенки, ведущей в небольшой спуск, где во тьме надо было нажать на подходящий кирпич, чтобы проход распахнулся, — увидел лежащего с пробитой головой молодого гвардейца — Кельнера. — Ты… и его? — подставил аркахар ладонь к носу гвардейца — понял, что тот находится в подобной отключке, как и надзиратель. — Да. Для правдоподобия. Он тоже мой друг, но в Венгарде запер бы меня в гостинном доме. — В смысле? Причём здесь Венгард? — не уразумел Ур-Грох, отыскивая кнопку. — Что происходит? Куда ты собралась? Одна? Видела, как взволновался самый лучший её товарищ, и Ангелина успокоила его нежным объятием. — Тшш! Тихо, друг сердечный. Судьба нам благоволит. Мы вместе отправляемся в Венгард. К королю. — ЧТО? — чуть не вскрикнул аркахар, а эхо едва не разнесло всем весть на площади о побеге. — Тшш, — прислонила свой тонкий палец к губам орочьим, взглянула ясными зелёными очами и притих мгновенно орк, смущённый глубиной её взгляда. — К королю?.. Зачем? — шёпотом переспросил он. — Я — внучка лорда Хагена. Король примет меня, как внучку героя войны. Я же миледи, забыл? — улыбнулась она ему, и орк оживился. Неожиданно их тени, растянувшиеся по стене от верхнего пролёта до стенки потайной, углядел один из проходивших мимоходом стражников. Спустился быстро, убедиться в подозрениях, а как убедился, увидев освобождённого аркахара, поспешил наверх, дабы тревогу поднять! Ур-Грох схватился за свой арбалет, возвращённый подругой, чтобы пристрелить его, но Ангелина придержала его оружие — убийство уж точно подняло бы потом всех на уши, и погони тогда точно было бы не избежать. Девица сама была не промах — вооружилась лопатой, стоявшей у раздвигавшейся медленно стены, догнала в платье, ни разу не споткнувшись о маячивший под ногами подол, и звонким отзвуком металла разнеслось по проходу, но боле никто не слышал шума. Парень забвенно повалился, на пролёт. Увидев воротившуюся подругу с лопатой в руках, аркахар изрядно изумился. — Отныне будет по моему разуменью, а не по дедовскому безумию! И скользнула первой в проход. Походная обувка творила чудеса — делала девичий шаг изрядно лёгким, бесшумным. Выбрались они с другой стороны, прямо у рва, да заметил их силуэты в темноте часовой, стоявший на северной стене. В проходе, довольно обширном, можно было развернуться — Ангелина заметила тележку и лошадь, привязанную к ней. Лошадь спокойно себе спала, доев вечернюю порцию сена, кучками заготовленного специально для неё. Но Ур-Грох, что по пришествию в крепость, что по тайному уходу, обратил внимание на странность: сена было заготовлено множества несметного — в проходе было, на складе, даже у алхимика лежала пара снопов. Притом ни одной лошади в крепости он не заметил. «Что-то нехорошее готовит моим братам Хаген», — задумался аркахар, освобождая лошадь от упряжки. Ангелина села на доброе животное, Ур-Грох же, слишком большой для лошади (да и тяжёлый, как всякий аркахар) на своих двоих бежал не медленнее лошади. Путь предстоял неблизкий. Часовой всё бил тревогу, пока его что-то внезапно не прервало. Свист арбалетный пронёсся в воздухе, и смертельный выстрел достиг шеи своей цели. Несмотря на всё, замок пробудился. Времени было совсем мало. На другой стороне, у рва их встретила пятёрка братов, возглавляемая Шакхаром. Сколь сильно удивился старший сын Гор-Таша, когда стена в пяти метрах правее него отодвинулась и оттуда выбрался его брат, да не один — с девушкой. Рассмотрел её сквозь ночные сумерки Шакхар - тотчас же нахмурился, как мрачная туча. Это была та самая девица, не такая прекрасная, ещё с несформированными окончательно чудесными женскими чертами, коими обладать может только женщина из числа морра; та самая, из-за которой в Кап Дуне у Ур-Гроха случилось немало приключений и проблем. Нахмурился страшно Шакхар, опустил грозно брови, поглядывая на обоих, но оружие наизготовку не вынул (и братам приказал опустить оружие — жестом) — слишком хорошо знал брата, слишком хорошо видел, сколь сильно Ур-Грох дорожит ею, заботится о ней, ибо заслонил собою от братов. Так заботиться о ком-то чуждом другим мог лишь истинный вождь, что оберегал всякого, считавшего его (или её) своим племенем. Шакхар выступил чуть ближе к младшему. Почувствовали быстро, что безобидно настроены друг к другу и… — Брат! — негромко пробасил Шакхар, и братья обнялись. Он смотрел на младшего с удивлением. Ожидал, что Ур-Гроха пытали-убивали в каземате Трелиса, но аркахар выглядел живее всех живых, — Счастлив, что ты жив! Словами не рассказать! — Жив, но ненадолго. В замке подняли тревогу. Мы с Ангелиной уходим. — Куда?.. Как… — не верил своим ушам Шакхар. — Тот проход, по которому ты пришёл в замок? Значит… неужто правы были пленные аркахары? Как же оно так, брат? — разочарование несметное взыграло на лице Шакхара. — Нет, брат! — решительно возразил Ур-Грох, быстро распознав мысли старшего, — Я не предавал племя. Ни разу не предавал! Мы идём за помощью! — К кому? — размахивал руками Шакхар, чем слегка перепугал лошадь Ангелины. Недобро заржало животное, едва не выдав наездницу. Девица ласково провела по щеке животного, и оно успокоилось. — К самому Робару Четвёртому идём! — Безумец?! — выпалил Шакхар, а прочие браты горько усмехнулись. — Брат, ты явно спятил! Хорошо же затуманила она твой разум, коли неслыханный бред несёшь! Подумай, подумай хорошенько, брат — кто во всём королевстве станет слушать орка? Заступаться за аркараха? Люди? Король — морра! Он — не Арках! Он — не орк! Ай, да сумасшедший ты с рождения, братец! Я-то думал, авантюры в Кап Дуне, на которые тебя подбивала эта девица, лихие, но ЭТО… — фыркнул он. — Кто вступится за тебя там, в столице?! — Я вступлюсь! — молвила решительно Ангелина на орочьем языке, чем серьёзно изумила остальных братов. Шакхар же в пылу чувств и не заметил вовсе, что морра перешла на общение с ним на ЕМУ понятном языке, — Мой дед движим ненавистью к вам, хочет вас истребить — ни перед чем не остановится! Он нарушил указ короля, который запрещал моим соотечественникам нападать на вас. Нужно остановить бессмысленную бойню! Сколько ещё аркахаров должно умереть, чтобы поняли вы это? Сколько наших и ваших ещё должны лишиться отцов, сыновей, детей из-за чьей-то горькой прошлой доли?.. — Это всё бессмысленные эмоции! — холодно возразил Шакхар. — Как простая девочка может заставить слушать морра-короля? — Я — внучка ветерана войны с вами, прославленного командующего паладинами в Хоринисе, — Ангелина решительно отстаивала своё мнение. — Хаген служил отцу короля, Робару Третьему. Меня дед уже не слушает. Но, возможно, король сумеет вразумить его! А я постараюсь объяснить всё королю! Он послушает меня! Должен! — Брат, — перевёл напряжённый взор с девицы на Ур-Гроха Шакхар, — Разве не видишь — дурит она тебе голову! Войдёшь с нею в королевский дворец, и погибнешь почём зря! Возвращайся лучше к нам, брат. Если хочет идти твоя подруга и убеждать короля, пусть идёт — слово чести даю, что не трону её. Но не дам пустоголовому брату погибнуть из-за бабы, да ещё «морра»! Ей-боже, не дам! — Шакхар, она не лжёт, — попятился на шаг к лошади своей миледи Ур-Грох, отрицательно кивнув, — Ни разу не лгала… Ты не понимаешь и не поймёшь моих чувств. Не всякий человек пропах злом и гневом, как и не всякий аркахар грабит и убивает невинных. Боги — Иннос… Белиар… это ОНИ разделили всех нас на века, их желания, их воля уничтожали наши народы! Ангелина не просто собирается на визит к королю; она ЗНАЕТ короля — вот, что важно! Я ненавижу Робара Третьего всем сердцем, как любой аркахар, ненавижу фанатиков-паладинов, но поверь мне, Шакхар: не все люди — паладины и мясники, как Робар Третий, и не все — злодеи. Как и дети. И дети детей этих злодеев. Отпусти меня с нею… Не нашёл больше аргументов Шакхар, какими ещё можно было возразить младшему, да и время истекало. На стенах скопилось множество гвардейцев, что узрели, как внучка их благородного лорда общается с врагами на ИХ ЖЕ ЯЗЫКЕ! Как рьяно от своих же защищает худой орк, а затем, как обнимается с крепким аркахаром, и жестом показывает, чтобы браты пропустили неразлучный дуэт. Один из гвардейцев прицелился было в светлеющей округе — грех промахнуться. Выстрелил парень, свист раздался с левой стороны от лошади, но Ангелина упредила панику животного — дёрнула поводьями и животное поскакало вправо, в сторону восточной дороги, ведущей от крепости в Монтеру, а оттуда прямиком до степей Готы, а далее по мощёной тропе сквозь леса, близ высоких гор, открывался путь в столицу. Ур-Грох побежал за животным со скоростью, нисколько не уступавшей лошадиному бегу.

***

— И помни, брат — я делаю это ради племени, ради аркахаров, ради великой чести наших Предков! За семью, брат, за Немору! За Окару, Мать Аркахарскую! Скажи отцу: не сожалею о выбранном пути, но ради неё и всего племени приму в сердце топор, копьё, болт арбалетный, любые муки! Скажи отцу, что сердце моё бьётся за всех — за племя и добрых на свете людей!» — такие слова Шакхар передал Гор-Ташу с первыми лучами солнца, и свидетели его кивали утвердительно, подтверждая каждое слово, сказанное их разведчиком-командиром. Как и о тайном проходе, который можно открыть лишь изнутри, а посему совершать ночные обходы вокруг крепости, дабы проникнуть тайно всем аркахарством и отсечь дракону в блестящей броне поганую голову, уже не имело никакого смысла. Случилось общение это после выбора Гор-Таша в гатшары! Отлегла от его сердца одна боль, и тут же охватила иная: Ур-Грох направлялся в пасть к зверю. С лёгкостью этот королишко мог выдать и предавшую деда ради верного друга Ангелину и его младшего бестолкового сына — обоих выдать Хагену, а уж тот не в меру бы наказал детей. С другой стороны, быть может, это и есть шанс нового гатшара — шанс, что потеряет злейший враг бдительность, который скоро узнает обо всём? Приободрился Гор-Таш славно, но сердце по-прежнему щемило родительской болью за Ур-Гроха, что всё дальше от Трелиса уходил с миледи.