Новая Миртана

Матерь Аркахарская собирала детей своих, от мала до велика, увидел Гор-Таш, изумлённый невиданной хлынувшей толпой братов и сёстр (на орочий лад сказано «сёстр»). Не гордыми выглядели, воинственными, храбрыми, могучими аркахарами, не видели Неморские орки ещё таких побитых, как паскудных собак, сородичей. Усталыми, измождёнными, в грязи измазанными, да израненными тяжело ступали по скользкой земле, капли дождя словно тяжелили и братов, и сёстр. И младших, совсем юнцов, достигших пяти солнечных циклов, принимала Окара. Матери уходили глубоко в пещеры с детьми, браты же толпились плотно на обширной земле, проводя тренировки с оружием — кто постигал искусство владения мечом или арбалетом, кто-то предпочитал отрабатывать блоки и удары боевым топором. Свод Окары по-прежнему защищала плотная железная клетчатая решётка, установленная ещё повстанцами в партизанские времена. Под нею развелась деятельность, какой не видывал Гор-Таш. Восемь горнил и восемь кузнечных наковален гремели и звенели, вода в массе вёдер кипела и бурлила, а с точил искры сыпались громадным числом, что попади они на древко — запылало то адским пламенем. Снаружи орки во всю будто готовились к грядущему сражению, множество чум стояло вокруг решётчатого свода. Невиданное сборище охватило Мать Аркахарскую. Среди кузнечных дел мастеров узнал Гор-Таш двоих — Тар-Магара и Ур-Ханджа — с ними в одном полку сражался в войне против паладинов Робара Второго. Среди толпы, ожидавшей оружие, узнал ещё двоих — Брагхаца и Кон-Дармага, — последний слыл учеником шаманским, но тем не менее вооружаться спешил, как всякий воин. Настроение толпы удручало сыновей, несколько растерянных увиденным. Не повезло им. Не познакомились с самой лучшей её чертою, когда только ступаешь по грубым каменным ступеням вниз, и видишь пред собою тренировку аркахаров; не только силе учили, но и правильно выбирать момент для нанесения удара. Командирству обучали каждого будущего воина — кто преуспевал, потом вступал в ряды Элитаров. В вечерние времена Окара славилась интересными боевыми рассказами ветеранов и аркахаров, боевым опытом чуть старше новичков. Зажигали костры у кузней, собирались по четверо-пятеро, играли на барабанах, веселились, пили самогон шаманский, а дункеля продавали различную утварь, оружейную и кузнечную, бытовую и барахольную. Дункелями назывались бывшие тёмные маги среди людей, что часто наведывались в крупные города, продавали различную алхимию шаманам, всякие необходимые кузнечные, столярные инструменты аркахарам (от немецкого «dunkel» — «тёмный»). Да не те тёмные маги, что в Варанте сил поднабрали, да отбили у кочевников свои города и возвратили славу ассасинам. Это были те маги, что бежали из Хориниса и после оставления Окары людьми, поселились неподалёку в горах. А с уничтожением власти магических рун, утратили всякую возможность колдовать, живя отшельнически, подальше от городской суеты. Жажда обладания могущественными тёмными заклинаниями заместилась страстью к золоту. Не любили аркахары дункелей за изворотливость, ораторства их не терпели, ибо всегда могли выкрутиться перед элитаром или аркахаром. Порой, даже шаманы вступались за них, бывало предавали суду окарскому тёмных прислужников. Суд в Окаре не имел ничего общего с людскими — их судьбу решали старейшины грурхов. Уж если дункелю удавалось сдружиться с грурхартом — значит, доказать ложь и коварство виновников и вовсе было нереально. Тогда устраивали обиженные по справедливости аркахары и устраивали налёт на поселение дункелей, причиняя им соразмерный ущерб. До убийства редко доходило, чаще всё завершалось погромом и разграблением имущества тёмных магов и послушников. Сегодня же спрос на дункелей у аркахаров был как никогда высок по известным причинам — война и прилив беженцев. Дункеля же старались не завышать цены, дабы ещё больше не гневать пришлых бедняг. Ибо чуть что — провинится один дункель, а там толпа, долго не раздумывая, и всех обвинит, да захотят топором изрубить, словно сено скосить. Молча ступали Шакхар с Ур-Грохом, вслед за отцом и старейшиной. Последних приветствовали многие аркахары, кто помнил их ещё с войн с Робаром Третьим, а кто постарше встречал товарищей — обнимались. Перед грурхартом низко кланялись, приветствуя, пожалуй, старейшего из всех уцелевших орков после долгой войны за Миртану. Ученики шаманские разбрелись по норам, за алхимическими столами работали и днём, и ночью — Гор-Хар ни одного из их наставников-шаманов так и не встретил. Ступали вчетвером всё глубже, в самые дальние пещеры. Настенные факелы тускло освещали тьму. Казалось, в черноте этой пробудились самые тёмные помыслы Гор-Таша и Гор-Хара. Предчувствовали старики беду грядущую. Более проникся Гор-Таш к шаманским суевериям, оттого тени облекли его лицо, кольчуга его погрузилась во мрак, а кровь поднималась изнутри. «Аркахары из других грурхов, побитые, изнеможённые… да что ж происходит в королевстве?» — чувствовал старый воин недобрую руку людскую, что чёрными тучами повисала над Окарой. Уже упёрлись в последнюю пещеру, неповоротливую для четвёрки. По традиции, молодые орки должны были прийти к окарскому старейшине. Присылали каждые полгода около десятка-два молодняков в Окару, и грурхарт смотрел лично, что умеет молодец — затем в отряд по таланту и определял. Одних в Первый Воинский Ряд — элитаров, в отличие от простых бойцов, в него принимал без вступительного экзамена. Второй ряд, Стреловой, как называли аркахары, прикрывал Воинский, занимался обстрелом неприятеля из арбалетов и устранения снайперов и убирал вражеских стрелков, затаившихся в засаде. В третий, в отличие от первых двух, зачислялись будущие Сыны Духа. Стоило орку передать шаманское письмо из своего грурха иль же от самого старейшины, если шамана в грурхе не было, так грурхарт Окары, не раздумывая, отсылал к верховному окарскому шаману, и тот уже определял, на что способен молодец: учению истории и древним знаниям, иль же алхимии, кто-то даже помогал кузнецам, изготавливали взрывные болты, например; самые последние, тесно связанные с Матерью-Землёй, заучивали могущественные молитвенные заклятия — благословляли ими топоры да арбалеты прочих Рядов, внушали в свои отряды боевой дух, ибо слово, произносимое ими — слово Матери-Земли, верили орки. Шакхару и Ур-Гроху, несмотря на творившийся балаган в пещере под небом, предстояло определиться в один из Рядов. Шакхар представлял себя великим славным воином, как сокрушает черепа ассасинам, орудуя топором, словно ураганный вихрь. Ур-Грох же грезил более о шаманстве, но он не обладал магией ни каплей, в отличие от Гор-Хара. Зато продемонстрировал отцу и, что немало важно, своему грурхарту навыки стрельбы из арбалета. Стреловой Ряд — пожалуй, самый почётный, предназначался Ур-Гроху. В самой дальней пещере факелы очень яро освещали пространство — светло было, словно днём. За военной книгой на постаменте проводил длительное время матёрый орк. Старше был юнцов, пришедших на службу и учение воинское, но значительно моложе стариков, приветствовавших того, как старейшину Окары. Видом крепок, облачённый в кольчугу элитаров, покрытую поверх пластинами. В отличие от большинства элитаров, его волосы были закручены в длинный чёрный хвост, доходивший до лопаток. На тёмном поясе красовался длинный меч, с усечённым остриём. Такой меч носил лишь один орк с округлым лицом, широким носом и тонкими губами (а такими очертаниями лица обладали многие мужчины-аркахары). Гор-Таш собственным глазам не поверил. Уж кого он не ждал увидеть здесь, именно в этой пещере, так ещё одного товарища по оружию. Доброго товарища. — Тарс! — вопреки традиции обнялись, как родные братья, Гор-Таш и грурхарт Окары. — Ух, и не надеялся увидеть тебя! Да ещё тут! — Учитель, ты совсем не изменился! Разве что морщинами оброс, и как всегда, при параде военном! — рассмеялся Тарс, добродушно встретив Гор-Таша. — Учитель? — с кошачьим любопытством переспросили сыновья полковника. Этой ночью Гор-Таш поведает сыновьям историю о своём ученике, Тарсе, двадцать лет назад обученном лично. Тогда ещё юный аркахар прибыл из северного грурха, наставником в войне которым стал тогда ещё не старый полководец. Самый преданный и талантливый ученик был, позднее вместе воевали с ассасинами в ущелье, между Неморой и Браго. Тогда-то клинок юного элитара чудом отразил пущенную стрелу в Гор-Таша — удар стрелы со сталью оказался таким мощным, что небольшой кусочек острия поломался. Остальное лезвие с годами нисколько не утратило силу, много раз предлагали кузнецы окарские, да и сам наставник, сменить поломанный меч на другой. Всячески отнекивался Тарс, находя тысячи причин, ибо клинок этот стал символом благородства молодого орка и всякий раз напоминал о Гор-Таше, который был для него, как отец. — О! Вижу, наконец привёл сыновей! Дай-ка глянуть на них. Хах, какие крепкие, сноровки не занимать, — обошёл сынов, — Да тут и думать нечего — обоих в воины запишу! В Первый Военный Ряд. — Старшего, Шакхара, — похлопал старшего сына Гор-Таш по плечу, а тот стеснительно улыбнулся, — Вне сомнений. Не одного морра сметёт на своём пути. Но младшего — в Стреловой давай! Стреляет метко — не в бровь, а в глаз. Вон, грурхарт наш подтвердит. — Шаман Гор-Хар, — почтительно поклонился Тарс, лицом к лицу встретившись с грурхартом. — В тяжёлое время присутствие мудрейшего из шаманов в славной Окаре — не только большая честь, но и величайшая надежда. — Надежда, да, — нисколько не удивлён не был Гор-Хар словам Тарса. — Сгущаются тучи над Окарой, Неморой и всеми миртанскими грурхами. — Правда ваша, — кивнул Тарс, — Так, сначала краткое отступление от печальных вестей, — Шакхар, правильно я назвал твоё имя? — обратился он к старшему сыну, и тот кивнул безмолвно. — Определяешься в Первый Полковой Ряд. Ты же… — запамятовал его имя грурхарт, и младший, выступив к нему на шаг, сам отозвался: «Ур-Грох!». — Определён в Стреловой Полковой Ряд. Оружье есть? — спросил Тарс по-командирски. — Есть, грурхарт, — ответили хором они. — Тогда ступайте! Найдите ближайший свободный чум, что есть снаружи возле Окары, и отдохните до утра. Завтра будете учиться воинскому делу. Ушли сыновья Гор-Таша, и как тени их более не бегали у пещеры, присели трое аркахаров, умудрённых войной. — Видели по пути несколько патрулей рыцарских, да орков, избитых до полусмерти, — заговорил Гор-Таш. Тарс вскочил со стула, едва не позабыв традиционное приветствие грурхартов кружкой Быстрой Селёдки. Не принял самогона Гор-Хар, потому передал кружку своему учителю и товарищу по битвам. Себе налил половину, а шаман вытащил из собственной сумки рюмку с водой и испил, словно кочевник, что провёл в пустыне без живительной силы несколько дней. — Эти орки — фермеры и крестьяне, что воинами не стали, а предпочли землю возделывать. Все они с западных холмов и плоскогорья близ Гельдерна и восточных равнин Реддока. — хмуро заговорил Тарс, сделав глоток и поморщившись на секунду, как кротокрыс, что сожрал горькую травинку. — Что же говорят они? — спросил старый ветеран. — Неужто миртанский король уподобился покойному отцу? — Западный грурх, как утверждают беженцы, потрепали ассасины! Серьёзно потрепали. — Да когда ж успели-то? Мы ни одну пустынную мразь не встретили! — всполошился Гор-Таш, и кружка его, высушенная за раз, с такой силой врезалась в скалу, что смялась мгновенно. — Охочи стали слишком на наших молодцев пустынные выродки, — фыркнул Тарс, — Через подгорные туннели принялись пути искать, минуя Немору. — Уверены, что это дело рук ассасинов, а не переодетых в них миртанцев? — усомнился Гор-Хар, опытом исполненный. — С чего ты решил, что миртанцы прикинулись ассасинами? — наматывал на «ус» Тарс. — Как ж не прикинуться? — полуворчливо заявлял старейшина Неморы, — Сами подумайте, полковники! Ассасины — враги для миртанцев. Знают последние, что эти пустынные шакалы — враги и нам. Далеко не все, особенно в крупных городах, позабывали нашу прежнюю жестокость. Убеждены морра, что сохранили мы свою злобу и ненависть к людям, вот и переодеваются во врагов, и своих, и чужих. Воевать охота, да если застукают в одеянии миртанском — так в тюрьму иль того хуже участь морра ждёт. Потому и носят без стыда, бесчестно, бездушно наряды ассасинские и безнаказанными чувствуют себя, довольными, что сеять семена смерти и прежней ненависти могут. И аркахаров, и людей разворачивают спинами друг к другу. Глубокой мудростью наделила Мать-Земля своего сына. Переменился аж Тарс в лице, гнева прибавилось, губы сотряслись, щёки зелёные прежде, побагровели от лютой неприязни к столь бесчестным морра. Гор-Таш на удивление Гор-Хара проявил изрядное хладнокровие. Казалось, старого полковника нисколько не поразили слова шамана. И дело не в том, насколько правдивы были опасения Гор-Хара, а в том, что подлость, нижайшую, какую и не всякому орку времён войны придёт в голову — подлость морра — нисколько не угасла, а напротив, принимала новые, противные Предкам, формы. — Ассасины на наш грурх частенько совершали набеги, пока мы не разгромили их в степном ущелье, меж Неморой и Браго, — продолжил шаман. — Ни о каких туннелях речи и быть не может — Мать-Земля спокойна, ибо землетрясений не случалось за все годы, что живём в Неморе. Что же касается западного грурха, то нападение могли совершить воины из Гельдерна. — Навряд ли, — отрицательно помотал головой Гор-Таш. — Там одни старики, учёные, солдаты только для защиты города, спокойные. — Ты сам это знаешь? — спросил Тарс. — Нет. Ур-Грох, младший, учился в Гельдерне год, в перерывах между историей и воинскому делу в Кап Дуне. — поведал полковник. — А что говорят другие грурхи? — Реддок перебрался целым и невредимым, — рассказывал Тарс. — В Реддоке обитают одни из самых храбрых аркахаров. Их грурх больше нашего раза в два, если не в три. Их-то что заставило всем племенем прийти в Окару? — недоумевал старый ветеран. — Аркахаров там больше нет. Пропадать стали одни за другими в восточной Миртане, а как послали большой отряд, выяснить, что произошло, так и вовсе исчез отряд! След простыл! Перепугались их жёны, одни-одинёшеньки, да дети их малые. — Как?.. Все?.. — повытаращил глаза Гор-Таш от неподдельного изумления. — Да. Шаман Ур-Кашат — и тот сквозь Мать-Землю провалился. Он выступил с отрядом, что должен был отыскать пропавших. — Куда они направлялись? Поведали что дельное их жёны? — заинтересовался не в меру Гор-Хар. — По двум восточным дорогам, ведущим в Трелис. Теперь же всполошились старики от негодования, глаза сузились в напряжении, смотрели на молодого собеседника, словно видели перед собою виновных морра. — Вот, чего эти свиньи Трелисские заперли свои ворота! — грубо протянул Гор-Таш, преисполненный яростью. — Причём здесь Трелис? — с сомнением спросил Тарс, в недоумении приподняв брови. — Притом: ворота его заперты, решётки опущены, мосты подняты. Картинка складывается ровно, — вставил слово Гор-Хар. — Какое-то затишье, грозное затишье, повисло над той крепостью. — А что северный грурх? Хоть кто-то прибыл из северных орков в Окару? — озабоченно спросил ветеран. — Нет. Ни одного, хотя созывали всех, — хмуро отозвался Тарс. — Как же Восточный узнал о сборе грурхов? — спросил шаман. — Через Монтеру прошёл наш гонец и позвал их. Назад шли — дороги обходили, и Монтеру пришлось обойти, дабы не удумали чего недоброго эти морра, — объяснил молодой воин. — А прочие шаманы? Видели мы лишь десяток учеников их, — с тревогой обеспокоился Гор-Хар. Подтвердились подозрения словами молодого полковника: «В западном грурхе погибли все шаманы. Среди моих, окарских, только один, он и сейчас учит их. Ровесник Гор-Таша. От прочих вестей нет. Ох, тревожные времена переживаем, браты. Ей-боже, тревожные!» — Ещё кого ждём из грурхов? Или это… все, кто смог явиться? — уточнил Гор-Таш. — Вы прибыли только вчетвером? — только сейчас обратил внимание грурхарт Окары. — Да. Но по другому делу шли сюда. Шли, как в мирное время. — ответил полковник. — В итоге, на войну скоро пойдём, — призадумался Тарс. — Вопрос только: на кого именно? На пустынных чертей ассасинских, иль же обратим топоры и мечи против миртанцев? — мрачно пробасил Гор-Таш. — Как скоро созываешь собор аркахарский, грурхарт? — выпрямился шаман. — Вечером. Не будет грурхартов северных и восточных. Западный грурхарт, Барад, уже в Окаре — формирует за её пределами полки. В отличие от соплеменников, он утверждает, что нападение на его племя устроили переодетые в ассасинов миртанцы. Можете присоединиться к нему, — предложил молодой грурхарт. — Я слишком стар, чтобы быть воинственным, как вы, — хмуро молвил Гор-Хар, сжав покрепче свой верный посох, — Загляну к ученикам шаманским, да может, коль слушать умеют шамана и Мать-Землю, обучу некоторым магическим премудростям, пока есть время. — Что прикажете мне, грурхарты? — поинтересовался Гор-Таш. — Ступай к Бараду и сыновьям своим. Помогай собирать войска, посети кузнецов, пусть улучшат оружье твоё и твоих сыновей, — повелел Тарс, как грурхарт, хоть и неловко было отдавать приказ своему учителю. — Увидимся с первыми закатными лучами на йхманше, браты. («йхманш» — по-орочьи, военный сбор/собор в Окаре) Кивнули старики молодому грурхарту, и последовали по заявленным делам да трудам. На мгновение задержал Тарс старого вояку, когда тот уже пересёк порог пещеры. — Рад, что ты тоже здесь, учитель. — Это что, слабина девичья? А? Ещё поплачь мне в кольчугу! — на мгновенье сменил Гор-Таш гнев на милость. Улыбнулся ученику, горделивый, что тот возвысился до старейшины Окары, и направился к Бараду и сынам, что уже во всю тренировались под присмотром западного грурхарта. Наколол юнцов по-солдатски Тарс, как некогда наколол его старый полковник. Пинка же смачного словили в первый окарский день Шакхар и Ур-Грох. Стали обучаться — один обращению с топором среди элитаров, Ур-Гроху же улыбнулась удача: его командиром сделался отец, который умел не только мечом махать умело, но и из арбалета стрелять метко. Продолжалась тренировка до первых заходящих солнечных лучей. Тогда и наступил йхманш. Мрачным йхманшем окрестят потом это событие и люди, и аркахары, ибо на нём решится судьба не только орочья, но и всей Миртаны, её будущего лика. Такой Миртаны, что знаю я, автор этих строк, вот уже несколько лет. Ибо в месте, где зародилось аркахарство, где широкая орочья душа могла найти всё, что нужно — еду, выпивку, друзей, товарищей по оружию, — воцарялась забытая вражда.