Сквозь розовые очки

Сяо Чжань произнёс это, и на лице снова заиграла улыбка. Лёгкая, красивая, такая родная. Но грустные глаза говорили сами за себя. Ибо даже сначала не понял. — … Что? — переспросил он, не зная, какое выражение лица принять. — Я болею. — повторяет тот и поджимает губы, а краешки рта всё равно ползут вверх. Всё равно, чёрт побери, улыбается. Но Ибо замечает эти поблёскивания в покрасневших глазах. Сначала Ибо пребывает в стопоре. Лишь спустя несколько секунд на ватных ногах поднимается, не сводя глаз с улыбающегося юноши. — Чем? — более серьёзным тоном вопрошает вытянувшийся во весь рост парень, опустив руки. Ответ словно молния поразил его. — Рак лёгких. Сердце пропускает удар. Потом ещё один. Потом ещё. И теперь уже настала очередь Ибо сдерживать слёзы. Он хочет что-то сказать, переспросить. Всё ещё надеется, что он ослышался, потому что видит эту несметно красивую, такую драгоценную улыбку на любимом лице. — Да ты не переживай. — как-то слишком спокойно говорит Чжань, нежно прикасаясь к его руке, — всё образуется. — Какое к чёрту образуется? — громко выпаливает Ибо, так, что, кажется, стаканы в шкафах затрещали. Чжань замер с нечитаемым лицом, закусив губу. Отпускает чужую руку, кладёт свои ладони себе на колени и опускает глаза. — Мама сказала, что всё образуется. Ибо как током прошибает. «Мама… Чего сказала?» Вместо этого задаёт вопрос: — Какая… Стадия? И чертовски боится ответа. — Вторая. И этот ответ словно вышибает жизнь из него. Чжань быстро поясняет: — У нас с родителями просто недостаточно средств. На этот взбешенный вскрик младшего быстрым шагом пришёл Хайкуань. И застал своего брата, явно не в прекрасном расположении духа, стоявшего над поникшим и чуть обиженным Сяо Чжанем. — Что произошло? — взволнованно спрашивает он, бегая глазами от одного к другому. Ибо медленно поворачивает на него голову, и Хайкуань видит эту застоявшуюся воду в его красивых, но сейчас таких напуганных глазах. — … Ибо? Ибо ничего не говорит, даже чуть пошатывается. Сяо Чжань нервно потирает костяшки рук. Ибо неожиданно ринулся к брату, быстро выталкивая его из комнаты. Сам же идёт вместе с ним. Когда они оказываются там, где Чжань уже вряд ли их услышит, Ибо дрожащим шёпотом взмаливается: — Деньги. Мне нужны деньги. Безмолвная слеза срывается с глаз, и его всего трясёт, как в конвульсиях. Хайкуань слышит стук его сердца, и крепко берётся за его предплечья, потому что у того колени подкашиваются. — Гэгэ, — Ибо просяще цепляется за грудки его одежды, — прошу тебя, мне нужны деньги… И медленно оседает на колени, продолжая до боли жалостливым взглядом смотреть на старшего. Так что второму приходится крепко держать его. Не успевает ошарашенный Хайкуань задать вопроса, как тот продолжает повторять: — Пожалуйста, устрой меня на работу, сразу на две, как пожелаешь… Гэгэ, помоги мне! — сипло произносит он. — Тише, тише, Бо-ди, скажи, наконец, что происходит? — успокаивающе говорит тот, прижимая любимого брата к себе. — Чжань-Чжань, мой Чжань-Чжань… Он очень сильно болеет, и у его семьи нет денег на лечение, поэтому его единственная надежда — это мы, гэгэ… — Чем, Бо-ди, чем он болеет? — хотя косвенно Хайкуань догадывается о всей критичности ситуации, судя по такой острой реакции Ибо. — У него рак лёгких, гэгэ, и мы обязаны ему помочь… — и не устаёт просяще трясти того. Хайкуань в ужасе расширяет глаза, и хватка на чужих руках постепенно ослабевает. Но не отпускает. Наверное, если бы он, Лю Хайкуань, не был знаком с Сяо Чжанем, то решил бы, что чужая беда его не касается. Но он лучше предпочтёт умереть, чем видеть, как захлёбывается в слезах его младший брат. Лю Хайкуань готов был перетормошить мир ради него вдоль и поперёк, повернуть неподвластное время вспять, готов был оторвать от себя по кусочкам и бесконечно бросать к его ногам. И когда Ибо улыбался, всё остальное действительно не могло беспокоить. Но теперь, когда Ибо дрожит всем телом, холодным и бледным, ещё сильнее, чем пару часов назад там, на вечерней улице, Лю Хайкуань готов вырвать своё сердце, бьющееся только для него, и преподнести на золотой тарелке. Поэтому-то и не мог допустить его страданий. Когда же Хайкуань, наконец, вышел из сковывающего ступора, сразу начал утешать: — Ты только… Бо-ди, я прошу, только не плачь, мы обязательно что-нибудь придумаем… — Нет, гэгэ! — больно зашипел тот, — нам нельзя медлить!.. Каждый день на вес золота, каждый юань дорог!.. Умоляю, подай моё резюме везде, куда посчитаешь нужным, и я готов начать работать хоть две смены подряд, и… Чувства заставляют даже самых разумных людей поступать безрассудно. Именно сейчас Лю Хайкуань ещё раз убедился в этом, поэтому был правда поражён такой решительной порывистостью Ван Ибо. — Подожди, подожди, Бо-ди… — начал уже дрожащим голосом Хайкуань, — не спеши, мы… Мы не будем никуда ничего подавать, тебе ещё учиться… — Лю Хайкуань! — с посеревшим лицом прикрикнул тот, и между бровей пролегла складка, — так и быть, я сам подам резюме, и я буду работать столько, сколько потребуется, но мы вылечим его!.. Старший несколько опешил от того, что Ибо впервые в жизни повысил на него голос. Но, вообще-то, делать было нечего. Да и Сяо Чжань оказался и впрямь очень хорошим человеком. Лю Хайкуань тоже искренне хочет помочь. — Постой, Ибо. — тоже серьёзным тоном начал он, — ты не будешь работать на двух работах, это крайне вредно для здоровья… Ибо хотел возразить, но его перебили: — … У меня есть идея получше. Я… Одолжу денег у друзей и знакомых, у родителей… Возьму остаток стипендии, тем более, в этом месяце я её тоже получу… — Но хотя бы одна работа мне необходима! — продолжает настойчиво упрашивать тот, — чтобы было наверняка. И мне плевать, сколько сил на это понадобится, главное, чтобы побыстрее и побольше. Хайкуань не удерживается от огорчённого вздоха. «Глупенький мальчик», — про себя думает он. Побольше и побыстрее — наверное, так только в сказках бывает. Внезапно из-за спины Ибо показался Чжань, переминавшийся с ноги на ногу. — Ибо, Хайкуань… — тихим голосом позвал он, нервозно переплетая пальцы, — благодарю за гостеприимство, но мне нужно идти домой. Ибо оборачивается, срывается с места и кидается к нему. — Чжань-Чжань! — надрывно зовёт он, и Чжань только сейчас со страхом видит его заплаканное лицо, — Чжань-Чжань… — Ибо подбегает, крепко-крепко обнимает его и быстро целует в щёку, тем самым смачивая бледную кожу своей, солёной и намокшей, — мы поможем тебе, слышишь? У тебя будут деньги, и ты вылечишься, и будешь здоровым, и будешь смеяться, как тогда, на рампах… Созерцая эту трогающую за душу сцену, Хайкуань с горечью на сердце пытается осмыслить, каких неземных усилий стоит Чжаню сдерживать кашель и скрывать одышку. Хотя, пару раз Сяо Чжань, всё-таки, кашлял. И, кажется, в весьма неуместных ситуациях. И от этих мыслей сердце болезненно покалывает. В ответ на многообещающие разговоры Ибо Чжань лишь прищуривается и нежно гладит того по спине. — Ибо, ну чего ты плачешь, как маленький?.. Всё будет хорошо. — Почему, Чжань?!.. — сквозь слёзы молит тот, — почему твоя мама сказала, что всё образуется? Что тут может хорошего образоваться?.. Тот лишь горько усмехается и похлопывает по лопаткам. И не находится со словами, кроме как произнести тепло и жалобно: — Я люблю тебя, Ибо.