Сквозь розовые очки

Когда они вышли из чайной, Ибо всё ещё не уставал предлагать: — Чжань, тебя проводить? Но тот моментально среагировал и наотрез отказался: — Нет, не нужно, большое тебе спасибо. — снова улыбается и хлопает нового друга по плечу, — ты и так уже оплатил мне обед. — Пустяки, — отмахнулся Ибо, — так тебя точно не надо провожать? — Точно-точно, не нужно! До завтра, Ибо! — помахал рукой и быстрым шагом свернул куда-то за чайную. Ошарашенный Ибо успел только крикнуть вдогонку: — До завтра, Чжань!.. Чжань очень быстро скрылся из виду, оставив Ибо посреди улицы наедине со своими размышлениями. «Сяо Чжань… Чжань… Чжань…»  — он стоял, уставившись в землю счастливыми глазами и словно мантру безостановочно произносил это имя про себя. «Бой… А по тебе так и не скажешь.» * — и усмехнулся от разлитого по телу блаженного тёплого чувства. * Бой, война 战 — с кит. значение имени Чжань. Теперь уже настолько излюбленные Ван Ибо светло-розовые вишни вмиг вылетели из головы. Кажется, он даже забыл, что сейчас — его любимое время года. Перед глазами беспринципно постоянно появлялось это нежное личико Чжаня, эта светлая улыбка, какой он не встречал ни у кого и никогда. И всё равно не мог вспомнить, на что же она похожа. — Четыре дня… — немыми губами выпалил он, встав посреди пешеходного перехода как вкопанный. — ИБО!!! — в следующую секунду кто-то цепко схватил его за запястье и грудки и толкнул на себя. Ибо даже не сумел толком что-то понять. — У тебя, блять, мозги на месте?! — орали ему в лицо, пока он пытался сфокусировать взгляд. Но на это не потребовалось много времени — это сделали за него, легонько шлёпнув по щеке. Лицо Хайкуаня находилось в нескольких сантиметрах от него — бледное, пробитое холодным потом. Люди, проходившие мимо, охали и цокали языками. Но Хайкуань просто от природы не умел сердиться дольше приблизительно одной минуты, так что облегчённо отпустил его, но крепко обнял за плечи. Ибо отчётливо слышал его слабые всхлипы, приглушавшиеся шумными проезжающими машинами сзади. — Почему ты, мать твою, на дорогу не смотришь? Умереть захотел? Совсем страх потерял?! — почти прошептал старший. Ибо в ответ благодарно погладил его по спине: — Прости, гэгэ, я… Задумался. Его резко отстранили от себя, всматриваясь в лицо. Которое, к слову, было совсем чуть-чуть радостное. — В смысле задумался, Ибо?! А если бы меня рядом не оказалось?! Ты вообще башонкой своей тупенькой думаешь? Последнюю фразу он произнёс, слегка улыбаясь, с проступившими слезами на глазах. Пока что Ибо не понимал смысла этих слёз. — Гэ, не плачь! — воскликнул он, вытирая солёные капельки с его лица рукавом, — ты как тут вообще оказался? — Глупыш, я тебя искать пошёл, а то твой телефон отключен, дома пусто, и что же мне думать? — и деланно надул губы, — уже в полицию думал звонить. Ибо мягко ухмыльнулся: — Прости, что заставил волноваться, гэ. Ну что со мной может случиться? Телефон сел, а после школы я просто… Пойдём домой, я тебе всё расскажу! — с энтузиазмом схватил брата за руку и потащил в сторону дома. *** — Тебе сделать чай, гэ? — Да, пожалуйста. Зелёный. Они с Ибо — так уж совпало — оба обожают зелёный чай. Поэтому, когда они сидели вместе и пили его, попутно разговаривая о каких-то пустяковых вещах, Ибо был по-настоящему счастлив. Конечно, до того, как встретил Сяо Чжаня. Они уселись в гостиной за низкий стол, постелив под себя подушки. — Ну-с, рассказывай, куда там тебя чёрт понёс, — с едва уловимой укоризной протянул Хайкуань, отпивая тёплый напиток. — Гэ, хватит уже сердиться, — нахмурился тот, — ты сейчас будешь приятно удивлён! Хайкуань навострил уши. — Что ж, я весь во внимании. — Представляешь, гэ, я сегодня водил в кафе одного очень хорошего человека. Мы подружились, — и расплылся в долгой, широченной улыбке, как у яркого солнца. В его глазах плескалось счастье, а голос был гораздо чище и громче, в отличие от обычного. И это не смогло уйти от внимания Хайкуаня. Потому что когда его диди, покалеченный жизнью, с вечно грустным лицом, смотрит так заведённо, так озабоченно, так непередаваемо, значит, и у гэгэ на душе становится легко. Потому что Ибо — самое дорогое, самое любимое, что у него есть. — Что это за хороший человек? — спросил он, трепля по голове своего диди. Это действие тут же напомнило Ибо свершившийся сегодня знаменательный момент: Чжань сделал сегодня то же самое. — Мой сосед по парте. Раньше мы не общались, потому что он говорил только со своими друзьями, да и мне он казался скучным. Но он оказался очень милым, добрым и весёлым. — после этих слов Ибо умилительно сморщил носик. — Я рад, что ты завёл себе нового друга, Ибо, — доброжелательно улыбнулся тот. От произнесённого им сердце Ибо смутилось. Разве он не должен радоваться, что теперь они с Чжанем — друзья?.. Ведь это гораздо лучше, чем ничего. «Но я не хочу быть друзьями.» *** На следующий день, как и всегда, Хаосюань встречал его у школьных ворот. — Привет, бедолага, — расхохотался он. — Привет, гэ. Почему это я бедолага? — Да потому что, почему нет? Попал под колёса любви, несчастный. — Эй, кто бы говорил! — Ибо тихо тыкнул его пальцем в плечо, от чего смех Хаосюаня только усилился. — Да я прикалываюсь. Ну, как там? — Всё прекрасно, гэ, всё было как в сказке! Он сказал, что я милый, представляешь?! — и с этими словами накинулся на него с объятиями, — спасибо тебе, гэгэ! Если бы не ты… — Да ладно, ладно… Пустяки, для этого же друзья и нужны, так?.. Ну, раз милым назвал, там уж и секс не за горами… Ибо резко отпрянул, с осуждением дуясь. Чжань выглядел таким чистым, таким ясным, таким непорочным, как слабый лучик солнца, который нужно беречь и носить на руках. — Что ты такое говоришь?.. Мы ещё только-только друзьями стали… — Дурашка, но наш уговор-то всё ещё в силе, ахаха! И правда, Ибо опять вспомнил про те самые четыре дня. И на душе у него стало тяжело, да так, что он впервые за всё это время пожалел, что поспорил на Сяо Чжаня. *** — Привет, Чжань! — он энергично помахал рукой, когда увидел знакомую фигуру, входящую в класс. К слову, лицо его сразу потухло, когда он заметил, что Чжань что-то горячо обсуждает со своими закадычными друзьями. «Но я не имею права ревновать! Чёрт, Ибо, возьми себя в руки!» Он не может ревновать его к каждому встречному. Тем более, что Чжочэн и Цзиян — лучшие друзья Чжаня. Но, чёрт возьми, он не понимал, почему ревнует. Сердце как-то болезненно сжималось от того, что Чжань всё ещё так мало времени проводит с ним, Ибо, а в школу ходит с теми двумя. Да ещё и ко всему этому не разрешает проводить себя домой. А ведь Ибо думал, что влюблённость — крайне интимное, почти неземное чувство. Когда за спиной раскрываются крылья, и ты взлетаешь к самому небу, ты готов петь от счастья, горланить что есть мочи о том, что ты любишь кого-то. Но опять-таки надел на себя розовые очки. Оказалось, что влюблённость — нечто крайне ответственное, чересчур трепетное и хрупкое. Чуть что — и сразу надломишь доверие к себе, чуть что — и твоего любимого уведут у тебя из-под носа, чуть что — и ты уже останешься один. Только вот Ибо не боялся остаться один. Он просто боялся потерять своего Чжаня. Всё равно Чжань скоро станет ему больше, чем другом. Ибо почему-то был даже более чем уверен в этом. В противном случае — он потеряет Хаосюаня. Таким образом, Ибо уже во второй раз успел пожалеть о том споре. *** — Привет, Ибо, — и Чжань снова одарил его настолько доброй, настолько лучистой улыбкой, что Ибо невольно почувствовал себя ошибочным победителем. Словно улыбка Чжаня, посвящённая ему — его главная победа в жизни. — Как добрался вчера до дома? — Нормально, спасибо, Ибо. А ты? — Тоже, — улыбнулся Ибо, хотя перед глазами снова материализовался образ старшего брата, в слезах едва ли не трясшего его. Во время урока они тихо перешёптывались, обсуждая то, что не успели вчера. Даже время от времени посмеивались над шутками друг друга. И каждому из них было радостью созерцать светящуюся улыбку другого перед собой. Ван Ибо даже ни разу не взглянул на Ван Хаосюаня в поисках помощи или оценки своих действий. — Чжань, — зовёт Ибо, застенчиво опуская глаза в пол. — Да, Ибо? Ты чего? — протягивает руку, невесомо берёт своими худыми пальцами его за челюсть и поднимает лицо на себя, от чего сердце Ибо бешено колотится, а почва выбивается из-под ног. Ибо смотрит несколько снизу вверх, потому что Чжань на несколько сантиметров выше него. И Чжань отчётливо может видеть миллионы счастливых мириад в его глазах, когда тот смотрит на него. — Чжань, можно сегодня… Можно… — Ну же, говори, чего ты засмущался? Этот мягкий голос так вскружил голову Ибо, что тот даже забыл, как дышать. Почти задыхался, когда находился так близко от этого юноши, почти болел им, почти проваливался под землю. — Можно… Пригласить тебя сегодня на рампы? Сказал, и Чжань опустил глаза на его щёки. И дёрнул уголками губ, когда те смущённо порозовели. — Можно. — и снова улыбается. И Ибо заворожён всем им: его мягкими как лепестки роз губами, его маленькой родинкой, его падающими на лицо тенями от длинных ресниц, его дурманящим разум запахом персикового шампуня. — С-серьёзно? — дрожащим голосом в неверии переспрашивает он, но глаза его сияют как никогда. Чжань усмехается. Как-то так, что все заботы мира разом спадают с плеч, будто их и не было. Чжань становится словно лекарством от проблем. — Серьёзно. — легко отвечает он, отпуская лицо Ибо, от чего последнему хочется легонько ударить его по рукам. Но Ибо неимоверно счастлив, когда Чжань смотрит только на него, улыбается только ему, очень счастлив, да так, что вот-вот взлетит высоко-высоко. Ему приходится крепко сжать кулаки и набрать кислорода в лёгкие, чтобы из горла не вырвался взбудораженный визг о том, как он счастлив. О том, как он любит Сяо Чжаня, этого отзывчивого, нежного, золотого мальчика. Поэтому он молчит, хотя это самое молчание почти разгрызает его внутренности, которые, думается, ещё чуть-чуть и перевернутся, откажут работать от этой окрыляющей любви. Но глаза его кричат очень громко, громче любых слов. Смотрят мягко, влюблённо, ласково, так, как мать смотрит на своё дитя. Так, как преданный пёс смотрит на своего хозяина. Так, как уставший путник в пустыне с жаждой смотрит на хрустальный источник спасения вдалеке. Словно Сяо Чжань и есть его спасение. И он молчит об этом, потому что знает, что ещё не время, но глаза его мерцают огнями, сияют любовью, кричат о своих громких, ошалелых, неудержимых чувствах. А ещё он ничего не знает о том, что Чжань замечает это всё.