— Что это за пентаграмма? — заинтересованно спросила Мила. Сейчас, в первый раз в жизни её радовало, что Лютов всё знает.
— Это лишь думгротский миф. Говорят, указания, как составить эту пентаграмму найдут пятеро человек. По легенде, один из этих пятерых будет тем самым, кто сможет стать в середину пентаграммы и получить всю силу, которую она даёт.
— А что за силу она даёт?
— Всё это указано в той самой инструкции, которая якобы скрывается где-то в нашей школе, — сказал Лютов, вставая с дивана. — Я немного спешу, — добавил он, — давай потом договорим?
— Подожди, а если поставить в центр пентаграммы не того человека?
— Он умрёт.
С этими словами Лютов вышел из комнаты, оставив Милу в полном замешательстве. «А если мы не угадаем?» — беспокоилась она. Девушку совершенно не волновало, что указание к созданию ещё даже никто не пробовал искать.
Такое чувство, будто написано лет двести назад… Я, честно сказать, так и не смогла вспомнить, как на самом деле Мила, Берти и остальные узнали о ритуале пентаграммы. Пришлось подсмотреть в семнадцатой главе «Без сна».
Это ещё одна часть из того, про что я сейчас почти ничего не помню, ибо совсем давно было. Соответственно, она в нынешний сюжет уже не слишком заходит.
— Какая мразь так поступит? — с отвращением спросил Берти. — Она говорила, что любит меня. Это никогда не было правдой.
С этими словами Берти направился подальше отсюда. Убежать, скрыться, забыться. Это было всё, что он делал последний месяц, но ничего не давало результатов. Убежать от того, кого действительно любишь, нереально. Этот человек всегда преследует. В действиях, поступках, просто в повседневных заботах. Он может казаться идущим на улице, а потом ты понимаешь, что это кто-то другой. Он может привидеться в тёмной комнате, когда хочется спать, но глаза предательски отказываются закрываться, снова и снова показывая один и тот же запомнившийся образ. В такие моменты имя этого человека крутится в голове, его невозможно прогнать. Иначе не выйдет. И Берти знал это. Только… не хотел признаваться.
Берти почти вышел из комнаты, как Лютов вдруг сказал:
— Я такая же мразь.
— О чём ты? — в заинтересованном недоумении спросил Берти, возвращаясь на пару шагов назад. Но вдруг Нил передумал говорить. Он резко обернулся.
— Мы хотели побывать в этой глупой комнате. Пошли?
— Пошли, — послышался безразличный ответ. Берти уже ничего не волновало.
Судя по всему, Берти говорит о том случае, когда Эмили отпустила Милу в Замок Тавра в двадцать третьей главе, хотя он как-то слишком жёстко отзывается об этом поступке… К сожалению, точно я уже не помню, однако скорее всего имеется ввиду именно тот случай. А Берти в наброске просто слишком эмоционален.
Под «глупой комнатой» Лютов имеет ввиду блуждающую комнату.
Сказать по правде, когда я писала план, задумка фанфика была гораздо шире. Мне пришлось выкинуть некоторые действия, не слишком влияющие на ход истории. Многие из них относились к детализации Эмили и её жизни. Этот отрывок был наброском к одному из них.
Изначально я планировала, что Даниэла (упоминалась в шестнадцатой главе), подруга Эмили, будет убита теми же, кто убивал похожих на Эмили девушек. А Даниэла и Эмили были очень похожи. В приведённом ниже отрывке Эмили идёт на похороны подруги.
Я решила вырезать это событие, так как его громоздкость совершенно не соотносилась с небольшой ролью в сюжете. Хотя идея была весьма ничего.
Эмили была завораживающе прекрасна в этом чёрном платье. Не красива, а именно прекрасна. Её лицо отражало лишь боль от потери, а глаза были пустыми — слезы все вымыли. Она была холодна. Однако это почему-то казалось идеальным.
Сама Эмили ненавидела это. То, что именно сейчас она такая, когда её подруга мертва. От зеркала становилось ужасно противно и мерзко, а людские взгляды раздражали. Хотелось убежать, но было нельзя, и Эмили продолжала, покорно склоняясь перед судьбой, спускаться.
Я считаю, что сцена смерти Берти абсолютно заслуживает того, чтобы написать её дважды. Её первый вариант был создан в конце 2015 года, при том что глава с этим событием вышла только в феврале 2016 (речь идёт о двадцать восьмой главе «Седьмая тень»). Только тогда я написала обрамление к событию, и вышло, что присутствие Лютова в этой сцене невозможно, так как Львиный зев для него закрыт, да и ему вряд ли пришло бы в голову туда телепортироваться. Фреди, у которого есть собственный дом, тоже в момент опасности не подумал бы о Львином зеве.
Эта часть была написана заранее по вдохновению, но так и не вошла в фанфик.
Лютов зашёл в комнату и опешил. Никогда он ещё не видел Эмили такой. Её взгляд выражал какое-то тихое безумие и ужасающее удивление, руки, ноги и платье были в крови. Она всё пыталась вдохнуть хоть немного воздуха, но не выходило, так что она стояла абсолютно недвижима, опустив взгляд на окровавленный пол.
Лютов медленно последовал за её взглядом. Он знал, что увидит, однако не смог остаться хладнокровным. На полу лежал Берти, и из разреза на его шее всё ещё шла кровь.
Лютов рефлекторно зажмурился, надеясь, что это уйдёт или зрелище станет хоть немного менее пугающим. Но, открыв глаза, он понял, что всё осталось по-прежнему.
— Эмили, — сочувственно прошептал он, хотя и не умел сочувствовать. Лютов лихорадочно пытался придумать, что он должен сейчас сделать, когда дверь открылась и вошли Фреди, Мила и Белка. Ещё секунду в комнате царило молчание и какая-то растерянность, но потом послышался крик, и плачущая Белка кинулась к истекающему кровью брату.
— Берти, — хныкала она, аккуратно тряся его плечо, словно пытаясь разбудить. — Берти…
Однако Берти по-прежнему лежал на полу с закрытыми глазами, истекая кровью и бледнея всё больше с каждой секундой.
— Берти…
Фреди протянул руки, чтобы забрать сестру, но не мог. Он сам был в шаге от того, чтобы кинуться на колени и помочь Белке будить брата. Против его желания глаза застилали мутные слёзы.
Никто не мог сдвинуться с места. Мила стояла на входе с прикрытым ртом, то ли чтобы не заплакать, то ли от отвращения. Она ведь уже видела смерть. Растаявший в воздухе, словно туман, Горангель. Застывший во льду Гарик. Просто исчезнувший куда-то брат-близнец. Детские смерти.
А теперь что-то в сознании Милы нарушилось: она увидела смерть такой, какой она на самом деле была — яркой, кошмарной, противной. Она увидела, как лицо её лучшего друга даже не бледнело — мерзко желтело, теряя все признаки жизни.
Сейчас Лютов был для неё расплывчатым пятном. Ей уже плевать было, увидит ли он её слёзы. Это было слишком — потерять сразу двоих в один день. Ей на всё было плевать.
Уже никто не думал, что сегодняшняя битва была последней. Никто не думал о победе, о врагах, о жизни, которая всех их ждала. Они проиграли, и проиграли самым ужасным образом. И стоя здесь в какой-то тёмной растерянности, Лютов спрашивал себя снова и снова: «За что я боролся?! За что я боролся?».
Ещё одно событие из той же главы (вообще в плане сюжета она одна из моих любимых… ну потому что страдашки, кровища и переломный момент). Этот отрывок тоже был написан заранее. Не вошёл, так как я поняла, что в первые дни после смерти Берти Эмили было бы всё равно, куда её привёл Лютов и как там Белка. И Миле уж точно было бы не до сбора вещей Эмили.
Своеобразной заменой сцены может служить момент в главе, когда Белка звонит Лютову и просит помочь с похоронами. Потому что на самом деле причина существования отрывка — последняя фраза Лютова.
— Куда ты меня привёл? — привстав на кровати, спросила Эмили. Она была ужасно бледная и её движения напоминали видео на медленной сьёмке, но голос был спокоен.
— Это Чёрная кухня называется, — ответил Лютов. — Иногда я здесь живу.
— Понятно, — протянула Эмили вяло.
— Кстати, я попросил Милу собрать твои вещи. Я принёс их, — сообщил Лютов.
Эмили кивнула.
— Спасибо.
— Они лежат вон там, — сказал Лютов, указывая на небольшой пакет, стоящий у окна.
Эмили снова безразлично кивнула.
— Хорошо.
Лютов уже собрался выйти, как Эмили окликнула его:
— Скажи, как там Беляна?
На секунду Лютов опустил глаза, но потом обернулся к Эмили.
— Я не знаю. Я не контактирую с семьёй Векшей, — ответил он и поспешно вышел, чтобы никто не видел его сожаления.
Написание двадцать девятой главы «Бегство» стало для меня очень непростым. Нужно было показать, как персонажи живут дальше после смерти Берти. Без него самого писать оказалось непросто, к тому же я ведь знала, что он оживёт совсем скоро.
Я как обычно работала последовательно над главой, написала эту часть. Но однажды села продолжать и просто вырезала почти две страницы к чёртовой матери. И я ни разу не пожалела, хотя мне всегда было крайне сложно вырезать что-то, а тем более такое количество текста.
Причиной этого решения стала и без того приличная перегрузка одного произведения. Огромное количество героев (судьбы которых я так и не успела охватить, кстати), событий, деталей, из которых я планировала сделать загадочные незаметные намёки на какие-нибудь большие тайны или события, а потом просто забывала. Во всём этом разнообразии только нового персонажа, к тому же с банальным именем, и не хватало.
У меня и так до сих пор кошки на сердце скребут из-за капитана, который постоянно появлялся и вообще на самом-то деле сыграл свою роль в сюжете, но при этом не имел имени. Я так и не придумала его этому бедняге. Мила отказала, имени не дали, его место Велемир предложил Берти вскоре после его возвращения. Не повезло парню, а?
Хотя диалог этот мне нравится по-прежнему. Сказанное в нём про Берти — абсолютная правда.
— Есть ещё кое-что, — заметил Лютов, — чем мы сейчас и займёмся. — Свободной рукой он взял Эмили под локоть и повёл её за собой. Всю дорогу она молча следовала за Лютовым. Вскоре они достигли Менгира.
Эмили была здесь только однажды, и теперь огромное строение поразило её ещё больше. У входа она отстала от Лютова и запрокинула голову, смотря на солнце, заходящее за острой башней Менгира.
— Пойдём, Векша, — окрикнул её стоящий в дверях Лютов. Эмили опустила глаза, легко кивнула и отправилась догонять его, вмиг исчезнувшего из поля зрения.
Они долго ехали на лифте, настолько долго, что Эмили показалось, будто они достигли самого высокого этажа. Но, к её удивлению, они вышли там же, где она была в прошлый раз.
Коридор был заполнен людьми. Быстрыми шагами Лютов обходил их, никого не задевая, а Эмили спешила за ним и старалась точно повторять его своеобразную кривую траекторию. Несмотря на все попытки, её и Лютова неизменно разделяли несколько метров. Порой он скрывался от Эмили за бесчисленными спинами здешних работников, но её цепкий взгляд снова ловил его фигуру, и она дальше следовала за ним.
На миг Лютов остановился, чтобы переброситься парой слов с каким-то зеленоглазым парнем, ростом чуть ниже его самого, разговаривавшим с двумя своими коллегами о чём-то явно забавном. У него были короткие каштановые волосы, такого же оттенка, как у Эмили. Они тоже вились, только гораздо сильнее, чем у неё.
Эмили как раз оказалась рядом, когда зеленоглазый стал серьёзным, нахмурился и коротко кивнул Лютову. Тогда они вместе продолжили путь в том же темпе. Вздохнув и обменявшись взглядами с собеседниками ушедшего с Лютовым мага, Эмили сорвалась с места и последовала за своими спутниками.
Те вскоре остановились у двери, которых здесь было огромное множество, как запертых, так и открытых настежь. Эту Лютов потянул на себя, и она поддалась. В комнате, которая оказалась за дверью, Эмили быстро узнала тот самый зал, где Берти когда-то боролся за должность руководителя. Она же была переговорной для его команды. Только теперь зал казался гораздо меньше из-за большого стола посередине, неаккуратно расставленных вокруг стульев и нескольких десятков работников, расположившихся в хаотичном порядке по всей площади, а не только по краям, как это было, когда Эмили оказалась здесь впервые.
Пройдя зал насквозь, они оказались в совсем небольшой комнатке, где тоже был стол, но стула только два. Лютов захлопнул дверь, потом подошёл к столу и провёл над ним рукой с засветившимся морионом в перстне. На столе появились разнообразные коробочки с травами и сухими листьями, стеклянные бутылочки с какими-то разноцветными жидкостями, котелок на огне и большой лист желтоватого оттенка бумаги. Рядом со всем этим Лютов расположил сферу. Он наклонился над столом, опираясь на него руками.
— Чёрт, — Лютов хлопнул себя по лбу. — Я забыл переписать текст заклинания. Смешай пока всё, — бросил он своему коллеге. — Я сейчас буду. — Тот кивнул, занял место Лютова возле стола, откупорил две бутылочки и вылил их содержимое в котелок.
— Я Денис, — представился он, подняв глаза. — Здесь все Ден зовут.
— Я Эмили.
— Ты помогла Лютову найти это? — Денис указал на сферу. По лицу Эмили пробежала тень иронии.
— Что-то вроде того, — усмехнулась она.
Ден смешивал компоненты, бутылочки и коробочки попеременно стучали о края котла, там постоянно что-то булькало, вспыхивало, бурлило, словно жило своей жизнью.
Эмили опёрлась о стену, скрестила руки на груди и молча наблюдала за работой нового знакомого.
— Ты работал вместе с Берти? — спросила она. На миг Денис поднял глаза, после чего снова вернулся к котелку. На этот раз он помешивал содержимое, попутно колдуя. Камень на руке Дениса, такой же зелёный, как его глаза, искрился, источая магию.
— Да, недолго, к сожалению. Несколько месяцев, может, полгода. Не больше.
— Тогда почему ты помогаешь Лютову? — поинтересовалась Эмили. — Разве это не угроза для твоей карьеры?
— Ты права. Но он ведь был нашим руководителем. И я не понимаю, честное слово, какого чёрта мы все здесь делаем, раз не в состоянии даже отомстить за него, — в порыве злости Денис уронил пузырёк, и тот со звоном разбился. Денис вздохнул, его плечи заметно опустились.
— Как видишь, немногие согласны со мной.
Я планировала написать связку между предыдущим и следующим кусочками, но этого так и не случилось. А ещё в продолжении изменено имя нового персонажа.
— Альберт был... как бы это сказать корректнее… слабым, в общем.
— Берти не был слабым! — вмиг запротестовала Эмили.
— По сравнению с большинством из нас — был. Именно поэтому многие не хотели видеть его в роли руководителя команды. Но я считаю, он заслуживал этого.
— Почему?
— Он был шикарный стратег. Знал, где искать противника и как тот поступит. Он редко промахивался, хотя бывало иногда. Особенно в самом начале. Его идеи подпортили не одно задание, — Андрей по-доброму усмехнулся, но Эмили заметила, что этой улыбкой он старается скрыть грусть.
— Берти из-за этого били?
Андрей посерьёзнел и коротко кивнул.
— Знаешь, те, кто работает в структурах, подобных нашим, зачастую становятся жестокими. Особенно грустно было наблюдать, как сам Альберт становится таким.
Эмили смотрела прямо в глаза Андрею, внимательно слушая, и каждое его слово отдавалось эхом где-то в её голове.
— Хотя он ни разу не поднимал руки на новичков, — уже жизнерадостнее добавил Андрей. Но на лице Эмили не показалось и тени улыбки.
— Всё стало лучше, когда он вернулся из Внешнего мира, — добавил Андрей, всё пытаясь как-то подбодрить Эмили. — Его идеи помогли ему безболезненно вернуться в команду, хотя он стал каким-то другим.
— Может, в этом и было дело, — задумчиво предположила Эмили.
— Однажды он сказал мне, что Внешний мир помог ему лучше понять человеческую природу. Думаю, он и себя имел ввиду в какой-то мере.
Эмили обняла себя руками и опустила взгляд. Воспоминания, молниеносно проносившиеся перед ней, казались выдумками, прекрасной сказкой, которую кто-то читал для неё. Сфера, оставленная Лютовым на столе, смущённо блеснула. Что-то горело внутри неё, билось, желая освободиться.
— Вечер воспоминаний окончен! — объявил Лютов только появившись в дверях. Выражение лица Эмили тут же сменилось с мечтательного на сосредоточенный, и огонёк в сфере погас.
Знаете, я немного удивилась, просмотрев тридцать первую главу и осознав, что я по сути так и не рассказала, как Берти вернулся в квартиру, которую снимал до своей смерти… Стоило, конечно, хотя бы упомянуть это. В одном предложении, не делая из этого целую сцену, поэтому я в принципе не жалею, что не включила в фанфик нижеприведённый черновик. Всё-таки это не жизненно важная деталь.
Берти прошёлся по пыльной кухне, вертя ключи в руках. Небо было затянуто тучами, собирался дождь, и в единственное окно попадало совсем немного света. И всё-таки Берти узнавал в мебели и стенах, которые совсем не изменились, жизнь, оставленную им год назад. Жизнь, которая разительно отличалась от той, о которой он мечтал с детства, а всё же… это была жизнь, которую он теперь ужасно хотел вернуть.
Улыбка Берти стала ещё шире, и он направился к двери, ведущей в спальню, уже предвкушая, как вернёт свои вещи в шкаф, где им и место, специально разбросает на комоде всякие безделушки. Но только он потянулся к ручке двери, как в кармане завибрировал телефон, и Берти пришлось отвлечься.
— Да, — взяв трубку, нетерпеливо произнёс он. Звонил Лютов.
— Векша, ты где шляешься? Уже двенадцать дня.
— Да я тут… — начал Берти, но вовремя вспомнил, что хотел сказать сначала Эмили, а потом остальным. — Я так срочно нужен?
— Все тебя ждут, — пояснил Лютов. — Велемир предупредил, что сегодня будет что-то особенное, уже слухи пошли. Вся команда переполошилась.
Берти отправил прощальный и грустный взгляд сквозь дверь в свою старую спальню.
— Ладно, скоро буду, — без особого энтузиазма пообещал Берти и положил трубку.
***
День долго тянулся, но и такие дни заканчиваются. Совсем стемнело, когда Берти смог наконец остаться в одиночестве в опустевшем к вечеру зале для переговоров. Он облокотился и вспомнил утро, свою квартиру и своё нетерпение. И вдруг понял: он не жалеет о том, что не разобрался с жильём утром. Только теперь Берти пришло в голову, что ему необходимо сделать ещё кое-что, прежде чем вернуться туда.
Заряженный энтузиазмом и наполненный ожиданием счастья, Берти буквально выбежал из Менгира, наскоро застегнув куртку.
Последняя глава, воссоединение Лютова и Милы. Ох, как я с ним намучилась…
Большую часть этого отрывка я писала не заранее, а во время работы уже целенаправленно над главой, за исключением концовки про записку. Вообще вся глава была непростая, к тому же огромная и завершающая. Этот момент был, наверное, самый скользкий. Как могут сойтись после стольких разногласий два таких гордых человека, как Мила и Лютов? Как не сделать Лютова снова чересчур сладким, при этом показать, как жизненно ему необходима Рудик?
И вот я написала это. Всё было хорошо, но в какой-то момент я поняла, что постоянное объяснение записками Лютова приводит к диссоциации его образа. То бишь есть один Лютов, который в жизни сволочь, и есть кто-то, пишущий искренние и берущие за душу записки. А это должен был быть один человек, цельный, хоть и противоречивый. Нил Лютов. Тогда я вырезала эту часть и написала новую сцену, которая нравится мне больше. Хотя я и эту считаю весьма удачной.
Преобразовать такую откровенную записку в речь Лютова было непросто. Миле пришлось спрашивать его о сексе, чтобы эти фразы прозвучали.))
И ещё один нюанс: когда писался этот черновик, я напрочь забыла, что дом Лютова находился далеко от Менгира, и они с Милой никак не могли дойти туда пешком.
— Переодевайся, — снова заговорил Лютов, на этот раз абсолютно твёрдо. — Я подожду тебя на улице. — Он подошёл к углу шкафчика.
— Зачем? — непонимающе окликнула его Мила.
— Пойдём… ко мне. — Сказать «к нам» было бы странно, хотя иначе Лютову говорить было пока сложно, ведь без Милы он там жил всего несколько недель. И по большей части это были дни беспамятства и восстановления после смертельного заклятия.
Не дав Миле ещё раз среагировать, Лютов скрылся за углом шкафчика, и ей ничего не оставалось кроме как сделать то, ради чего она пришла.
На улице Лютов действительно ждал Милу. Молча они направились в сторону дома Лютова, не касаясь друг друга. Миле почему-то не хотелось ничего спрашивать, хотя она понимала, что стоило бы. Однако она просто не могла упустить шанса попасть в эту квартиру снова. Несколько раз по пути она давала себе обещания: «В последний раз», «Больше не буду», «Начну новую жизнь», «Уйду из команды». Тут же понимала, что не в последний раз, что будет, не начнёт и не уйдёт. И за Лютовым последует опять, если позовёт, даже если это одноразово. И даже если у него есть другие… Милу от этой мысли перекосило, и она обняла себя руками, чтобы закрыться от мира и заставить себя об этом не думать.
Ключ в замке скрежетнул, и Лютов открыл перед Милой дверь. Она вошла первая, разулась и проследовала дальше из прихожей, всё ещё закрывая верхнюю часть туловища руками. Мила боязно оглядывалась, словно квартира могла теперь отказаться её принять, и тогда она оказалась бы тут совершенно чужой.
— Здесь никого не было после тебя, можешь расслабиться, — догнав Милу на кухне, произнёс Лютов. Вопреки желанию, она почувствовала облегчение и опустила руки. Она внимательно посмотрела на Лютова.
— И зачем мы пришли? — Лютов усмехнулся и приблизился.
— Догадайся, Рудик.
Он схватил её за запястье, слишком крепко, с учётом того что она не пыталась вырываться, и поцеловал. Сначала было как тогда, в камере, — сухо и лишь прикосновением. Но потом Лютов легко провёл языком по нижней губе Милы и, не встретив сопротивления, углубил поцелуй.
***
Мила проснулась поздно, когда солнце уже повисло прямо напротив окна. Сегодня у Милы был выходной, поэтому она полежала ещё немного в забытьи, после чего не спеша встала, надела футболку и отправилась в ванную. Пересекая кухню, Мила вдруг заметила небольшой листок бумаги, сложенный вдвое, в одиночестве лежащий на пустом кухонном столе. От самораскрытия его удерживала связка из двух ключей, расположенная сверху.
Мила взяла ключи и заинтересованно развернула записку.
«Рудик, я с кучей девушек за свою жизнь спал.
Но только в тебя был влюблён».
Мила снова и снова проходилась глазами по буквам, перебирая ключи между пальцами. Через несколько минут она опять сложила листок, потом вернулась в спальню и отправила его в ящик письменного стола, где хранила свои бумаги, когда жила здесь.
В квартире Лютова была только одна жилая комната. А в ней — единственное окно, через которое никогда не проходило достаточно солнечных лучей, но сегодня спальня была наполнена ими почти наполовину. Задёрнутые занавески разделяли солнечный свет на тонкие полоски.
Мила подошла к окну и несколько раз подбросила в воздух ключи. Сомнений уже не оставалось: конечно, она вернётся. И записка, чертовски короткая записка — лишь повод, ниточка, за которую можно ухватиться.
