Разменная фигура

Когда, в силу экстремальных обстоятельств, власть пренебрегает некоторыми формальностями, исполняя правосудие, это не несет вреда ни закону, ни правосудию, ни авторитету власти. Это явление, как правило временное, исключительное и необходимое. Так командир своей рукой карает труса, дезертира или предателя на поле боя, и никто не усомниться, что он в своем праве, более того, он исполняет свой долг. Но когда отступник, разбойник и негодяй обставляет свои беззаконный преступления атрибутами ритуала и традиции некогда свойственными исключительно закону, он тем самым расшатывает самые глубинные устои благопристойного и добропорядочного общества, ибо он выражает презрение к правосудию и самому понятию о законности, он подрывает авторитет государства и его власти. И нет такого проклятья, которого бы не удостоился злокозненный негодяй и подлец Мейт за свое подлое, наглое и коварное убийство князя-регента Салайвера и первейших помощников государыни императрицы. Ночью в собственных постелях в центре столицы были злодейски убиты наиценнейшие, наивидейшие люди империи, подлинные слуги народа. И обставлено это было с дерзостью и цинизмом, свойственными лишь истинному негодяю и государственному врагу, как казнь единоличной волей законного государя. Не передать словами смятение и уныние охватившие двор вдовствующей государыни, столицу и всю империю. А также ужас, отчаянье, хаос, разброд и неустройство воцарившееся по всей стране. Подобно повозке, лишившейся возницы, влекомой глупыми скотами по бездорожью, или кораблю без кормчего и руля, бросаемому штормом на коварные скалы, империя была обречена на гибель. И единственным шансом на спасение несчастной державы был новый возница, новый кормчий, что жесткой рукой схватил бы поводья, отдал бы приказы матросам, навел бы порядок и восстановил бы надлежащий авторитет власти. Государыня императрица пыталась найти подобного человека за пределами страны. Второй сын Их Величества Кцаумбрулла Десятого господаря Филмецкого, владетеля Кипетештвы и Фьенгора приходился троюродным внуком тетки жены брата бабушки покойного императора Элерика и троюродным племянником для самой государыни императрицы. А армия и флот Фьенгора издавна прославлены своей выучкой и непобедимостью. Еще князь-регент отправил спешное посольство с предложением военного союза против бунтовщиков. Однако пограничные части, предав интересы государства, не исполнили столичного приказа пропустить войска мимо приграничных крепостей, вступив с ними тяжелые и затяжные осадные бои. Комендант западного порта прогнал от гавани пришедшей флот. Точно так же как не была пропущена через границу и военная помощь из Свачшкарц. В таких условиях любой владетель, сумевший подчинить себе народ и обеспечивший порядок и единство - благ.

***

Расставшись со Скралом, отравили голубя в Шом, с крашеными жёлтым перьями, будто б столичного почтаря. Сообщили о завершении дел в столице и своём возвращении. Дни прибывали, весна во всю хозяйничала на полях, дотапливая снега, наполняя водой низины, придорожные канавы, ручьи и речушки. Дорога чём-то сродни смерти и безвременью. Одни дела и одна жизнь остались на прежнем месте, впереди другие дела, иная жизнь. Но пока человек в пути ни на прежнее, ни на будущее он повлиять не может, ни узнать об оставленным позади или ждущем впереди. Здесь и сейчас у путника лишь дорога. Такие мысли навряд ли посещали Мейта, зато вполне могли б приходить в голову Кисемину или молодому Гинту. Их обоих отличали не только наблюдательность, но еще и тонкий вкус, любовь к классическим романам и искусству вообще. Хотя весна и дорога расслабляющие действовали на всех. Непонятная хворь, прицепившаяся памятной ночью в столице, в столице же и осталась. Дорога к немощи не располагала, и Мейт был рад, что с помощью рыженькой милашки удалось восстановить контроль и над телом, и над разумом, и над чувствами. Только сны порой тревожили, то в кошмар пыточной отправляя, то на улицы Южного города вымершего от чумы, то заставляя беспомощно слушать жалобный плач маленькой одинокой девочки, затерянной в сухой и холодной неуютной степи, под почти чужими звездами, задыхающийся среди пыльных ковров богатого, но чужого шатра. Но и со снами почти удавалось справиться дневной дорожной суетой и усталостью, изматывающими тренировками тела и разума, известными и потребными любому воину. Ехали не имперским трактом, а просёлками, но не таясь и не скрываясь, будто подозрительные разбойники, а спокойно, пусть с двойкой передового дозора и с арьергардным прикрытием. Мейт мог выбирать собственное место в отряде и привычно выбирал передовой дозор. На полкорпуса позади держался молодой Гинт, красивый юноша, младший отпрыск богатого, но малознатного семейства, весьма плодовитого, к тому же. Родители дали ему надлежащее воспитание и планировали для него выгодный брак, но юноша предпочёл армию. Он негромко и мелодично наигрывал что-то на свирели. Впереди на дорогу выехал всадник. Очень юный охотник, почти мальчик - фигура небольшая, очень гибкая и изящная. На руке ловчая птица. Охотник заметил их, испугался и развернул коня, устремляясь прочь от отряда вооружённых людей. Печально разумная предосторожность по нынешним неспокойным временам. Мейт переглянулся с Гинтом и чуть придержал коня. Пусть юноша спокойно ускачет. Засады они не боялись - в последнем сельце узнавали местные новости - озоровала в округе ватажка лихих людей, поскольку стражу отозвали к столице, а из местных знатных людей не было ни одного, кому б по карману оказалось ополчение набрать, вооружить и содержать. Поэтому беглец не мог быть опасен. А их опасаться имел всё основания. Однако не успел юный охотник достичь поворота просеки, как под ноги его коню из кустов высигнул заяц. Конь шарахнулся, присел, взвился в свечу, повернулся танцуя и понес. Да не по дороге, а прямо в лес, на деревья, по какому-то каменистому взлобку. Мейт махнул Гинту рассказать остальным и ждать и пришпорил своего коня. Тот послушно махнул через придорожные будылья и помчал следом за перепуганным бедолагой. Охотник потерял птицу, шапку, оставил на колючих кустах и особо коварных сучьях несколько жёлтых и лиловых лоскутов одежды, но в седле держался. Даже, когда его лошадь перескакивала поваленные стволы или внезапно шарахалась в сторону от пней. Он лежал на шее вцепившись в гриву и потому его не снесли низкие ветви, из-за которых более высокому Мейтовому жеребцу дважды пришлось замедляться. По счастью лес редел, они выскочили на открытый обрывистый берег, здесь в несколько стремительных скачков нагнали, обошли и отрезали от самоубийственного прыжка взмыленного крапчатого серого. Красивый горбоносый, скорее всего лишь трехлетка храпел и приседал, пятясь от Мейта, но тот протянул руку и схватил узду. На шее паникера лежала вздрагивая и всхлипывая молодая девушка. Кроме шапки она растеряла ещё и шпильки с заколками, и её длинные тёмные волосы основательно перепутались с гривой коня, забились мелкими ветками и всяким лесным мусором. Охотничий костюм пришёл в полный беспорядок. Но ран и крови на ней вроде не было. Она испуганно смотрела на Мейта круглыми зелёными мокрыми глазами. Тот почти успокоил крапчатого, но проявить галантность не успел. Весь обрывистый взлобок, на котором они топтались, внезапно с протяжным стоном осел вместе с двумя всадниками и выступившим из леса деревом и ускоряясь пополз вниз, с хрустом и щелканьем обрывая древестные корни. - Ноги из стремян! Живо! Держись! - только и успел крикнуть Мейт. Глина, дерево, кони и люди с шумом ухнули в мутную быструю реку, подрывшую берег. В одной руке Мейт крепко зажал поводья, а второй успел ухватить за волосы и одежду девушку. От холодной воды перехватило дыхание, течение сразу завертело и попытались уволочь на дно. Но Мейт уже видел серебристый свет и устремился к нему, выталкивая перед собой незнакомку. Первым делом он зашвырнул её на седло своего тоже вынырнувшего коня, тот опытный, выезженный и сильный, и шансы на то, что он выплывет, раз уж смог не убиться сразу, были высоки. Крапчатый тоже плыл рядом. Затем постарался оглядеться и заметил песчаную косу выдавашуюся впереди. Толкнув плечом коня, направил его к ней. Течение пыталось оттащить их на стремнину и уволочь, но конские ноги всё-же коснулись дна, а на косу высыпали парни из отряда и помогли выбраться на берег и Мейту, и обессиленным коням. Мигом нашлись и фляжка, и тёплый сухой плащ для невольной виновницы приключения.