Разменная фигура

Заметив его жест, женщины тоже испугано встрепенулись. Конечно, ни одна из присутствующих благородных дам не позволила себе уронить свое достоинство вскриками или вопросами, а ни одна из горничных или личных служанок и девочек-воспитаниц не посмела нарушить подобающих приличий, но все же Мейт почувствовал прорывающийся сквозь добропорядочную сдержанность страх. Но кроме этого было и другое. Та перепачканная в копоти растрепанная служанка, которую он принес вместе с Его Высочеством, перестала пытаться привести в порядок сбившееся платье. Она смотрела на Мейто вопросительно, но с горячечной решимостью дать бой следующей, валящейся на нее и ее господ опасности. Так же, или почти так же смотрели и еще насколько женщин. - Ты, ты, ты и ты! - он показал жестом на самых крепких на вид девушек, из тех в чьих взглядах увидел готовность дорого продать жизнь и честь свою либо знатных хозяек. - Хватайте это, - он махнул рукой в сторону вычурно выкованных щипцов, кочерег, крючьев и совочков аккуратно выставленных у почти погасшего камина, - и за мной! - Мейт! Погоди, пожалуйста, - срывающимся голосом пискнул Его Высочество, бросаясь ему почти под ноги. - Ваше Высочество, - Мейт опустился на колено перед ним, мысленно подыскивая не подбирающиеся для объяснения слова. Кроме "Время! Время уходит!" ничего не лезло в гудящую голову, комната перед глазами так и норовила закачаться. - Мейт, у тебя кровь! - проговорил принц, трогая его за плечо. Кровью, гарью, грязью, пылью и каменным крошевом Мейт был покрыт весь. Но рука принца трогала плечо, где под разошедшейся кожей куртки, войлоком и грязным тряпьем, бывшим когда-то нижней и верхней рубахами действительно кровила длинная глубокая рана. Мейт удивился, что совсем не чувствовал боли и даже не мог сказать, когда ее получил. Меж тем принц задрав верхнее платье снял с себя тяжелый и широкий, расшитый золотом и жемчугом пояс наследника, а затем плотно замотал им руку Мейта, старательно зацепив все мелкие крючки и стягивая тесемки. - Ваше Высочество, что вы де... - хором попытались остановить его Мейт и княгиня. Но Мейт внезапно осекся натолкнувшись на уверенный и непреклонный совершенно не детский, отцовский взгляд. Так иногда смотрел на людей, да и на Мейта Элерик, став императором. А княгиня переключила внимание на другое: - Камила, что ты... Как ты себя ведешь?! Ее несказанно изумило и возмутило поведение долговязой худой девицы с длинным лицом. Младшей родственницы, находящейся под опекой княжеской четы, - вспомнил Мейт. Обычно на людях старавшейся быть неприметной, заметно стесненной своей некрасивостью. Сейчас она решительно расправив плечи и задрав длинный побородок выпутывалась из нижних юбок. Самая верхняя накладная юбка, объемная, складчатая и украшенная кружевом и шитьем, уже лежала пышной грудой на полу. Без нее ее платье стало похоже на одеяние религиозных смертниц со старинных гравюр. - Простите, тетушка, но иногда, - возвысив голос точно актриса в театре, произнесла девица, - есть честь важнее приличий! Его Высочество прав, - наш долг это жертвенное служение! - с этими словами она решительно отбросила ногой кружвное облако нижнего белья и шагнула к стене. Она вынула из ближайшего вмурованного в стену кольца тяжелый витой чугунный шандал и присоединилась к кучке отобранных Мейтом служанок, успевших вооружиться каминным инструментом. Спорить, объясняться, отказываться не оставалось ни времени, ни сил - Мейту казалось, что если ему придется встать на колени еще раз, он потом рухнет лицом вниз, не сумев подняться. Однако снизу сквозь двойные зимние рамы окон доносились лязг оружия победный клич "Лигавир! За Регента и Императрицу!". Это означало, что враг каким-то образом сумел прорваться в узкий коридор между стеной цитадели и задними стенами казарм среднего двора. Оттуда они могли ударить как во внутренний двор цитадели, так и в спину Кейру, который, судя по непрекращающемуся грохоту пушек и ружейной стрельбе, еще не сдал свои стены. Мейт махнул рукой девицам и вновь побежал широкими шагами вниз по лестнице, коротким коридором мимо кладовых. Здесь ему попался толстый увалень слуга с большим деревянным ковшом, в котором он нес какую-то вонючую смолянистую каштцу. Мейт зарычал на него, не слушая лепет про поручение лекаря и раненых, вручил в долонение к ковшу во вторую руку вынутый из кольца, по примеру долговязой девицы, чугунный завитой подсвечник и велел бежать за ним вместе с девицами. Лекари и раненые это было важно, но если Лигавир захватит замок пощады не будет никому из бунтовщиков. Они выскочили в небольшой зальчик, из которого один проход вел к кухне, а небольшая невысокая дверь, заложенная тяжелым засовом в "женский садик". Из кухни на шум выскочил старый и высохший князь Паулейн, узнал Мейта, скороговорой сообщил, что на северо-западную башню заволкли "мелкотявколку" и выстрелами из нее развалили башню, пушка которой поджигала крыши северного крыла замка. Мейт забрал у него еще двух парней, получил утвердительный ответ, что тот вновь запрет дверь в садик, и повел свое "войско" наружу. В садике среди заснеженных клумб, грядок с пряностями, кустов и фанерных ящиков, прячущих на зиму статуи, царили тишина и спокойствие. С трех сторон окруженный заплетенными лозами плюща и дикого винограда стенами цитадели и с одной - низкой, лишь по сравнению со зданием, каменной оградкой, он тонул в сумерках, зимнем сне и покое. Мейт пересек его не придерживаясь прихотливо вьющихся тропинок, топча грядки и клумбы, проламываясь через кусты, прокладывая следующим за ним людям прямой путь к узкой скрытой в кустах и лозах калитке. Выйдя из нее он оказался точно напротив прохода к конюшням, по флангу от яростной схватки, которую защитники крепости уже почти проиграли. Вновь закричав во всю мощь голоса Мейт, врубился в почти победителей. Те дрогнули, ошеломленные неожиданным нападением. Воодушевленные нежданной помощью криками ответили защитники, усилив сопротивление. На самом деле Мейт не рассчитывал на девиц и слуг, как на воинов. Он надеялся, что они обеспечат ему только первое впечатление значимого количества подоспевшей подмоги, что за внезапностью и суматохой никто из лигавировых солдат не сообразит, что их атакует всего один человек. Неожиданно Мейт понял, что сильно ошибся - выстроившись за его спиной в почти правильный клин девицы и трое слуг вопя и ругаясь на самом деле ощутимо лупили врага своим подручным инструментом. Более того две из них, та служанка, что была с принцем и еще одна конопатая и большегрудая горничная как-то обзавелись настоящим оружием: одна длинным кинжалом, почти коротким мечом, вторая - обломком алебарды. Обе размахивали оружием неумело, но очень ожесточенно и даже наносили по врагам реальные удары. Долговязая барышня тоже оказалась вооружена кинжалом, но коротким и дамским, и толку от него в ее руке было меньше, чем от чугунной загогулины, которой она, пользуясь преимуществами своего роста упоенно гвоздила по шлемам, головам и плечам. Слуга с ковшом использовал его то как длинную дубинку, то как тупое копье. Враг смешался и попытался удрать во внутренний двор за конюшню. Но в планы Мейта уже не входило отлавливать их по одному в лабиринтах построек. Рядом откуда ни возьмись, точно воскрешаемые мертвые выстраивались свои солдаты. Численное превосходство неожиданно перешло на сторону защитников, и используя его Мейт перестроил свое странное воинство и развернул врага в сторону внутрениего двора цитадели. Он не позволил им удрать за частично обрушенную стену, через которую они, судя по всему, и перебрались в замок, и погнал врага к внутренему двору, где тоже ворочался и ворчал бой. Бегущий и преследуемый ликующим победным криком враг увлек к пролому в стене и спасению и тех лигавировых солдат, что еще резались с людьми Мейта во внутреннем дворе и на стенах цитадели. Оцлав и Кисемин оба были живы и встретили Мейта искренним ликованием. Тут же присоединившись к преследованию. Паническое бегство начатое маленьким почти истребленным отрядом в проходе, действовало на врагов, как увлекающий лавину камушек. Враг бросал лестницы, соскальзывал по веревкам вниз со стен, и бежал вниз с холма, по пятам преследуемый Мейтом и его верещащими девицами. Те неожиданно для Мейта четко держали общий строй преследования, добивая отстающих, не вырываясь вперед, не позволяя врагу остановиться и огрызнуться, они бежали по холму и артиллеристы осадного парка не успевали выбить клинья, опустить пушки и стрелять по ним. Мейт уже видел жерла орудий перед собой уже различал лица торопящихся пробанить и зарядить пушки врагов. Радостный, солнечный звук сигнального рожка и слаженный ор тысячи глоток предвосхитили выплеснувшуюся из ворот крепости конную лаву. Несущиеся в маховый галоп всадники все же опередили пехотинцев Мейта и налетели на осаждающие порядки расходящимся в стороны потоком. Топча и рубя людей, захватывая сетями и сволакивая с лафетов пушки. Лигавир вывел из-за леска свою конницу, но та была порублена следующей волной выплеснувшейся из крепости. Вокруг Мейта ликовали люди, подбадривая своих, не успевшие удрать враги подходили чтоб бросить оружие под ноги и сдаться. Мейт кое-как собрал своих победителей и повел их усталых и измотанных вверх по холму, обратно в крепость. На этот раз они шли по более пологой дороге, и хотя Мейт ничего никому не приказывал, люди сами выстроились в походную колонну за спинами марширующих за Мейтом девиц и запели. Выставлять людей на посты, искать раненных и мертвых, разбирать завалы стен и восстанавливать временные укрепления в цитадели Мейт поручил Оцлаву и Кисемину. Сам он, сняв измаранный кровью пояс наследника и замотав плечо позаимствованной у кого-то из бойцов тряпицей, оправился его возвращать, сообщить о победе и успокоить принца, княгиню, доложить князю Выйребому и остальным князьям регентского совета. От гостиной княгини и Его Высочества южный вход в цитадель отделяли три лестницы и две галереи. На середине второго подъема Мейт понял, что силы окончательно закончились, и решил ненадолго присесть на ступени, перевести дух. Стена под рукой показалась неожиданно мягкой и мир куда-то поплыл, возвращая его на склон холма, под топот конной лавы набегающей, охватывающей, увлекающей в сверкающий стальной вихрь.