Разменная фигура

- Командир, господин Мейт, господин Корриер, командир, - четыре голоса звали кого-то в густом и липком тумане. Точнее дыму. В приторном дыму, от которого кружилась голова, расплывались мысли и исчезала воля. Перед клеткой вновь разожгли курительницу, будто он еще не во всем сознался и мог сказать что-то еще. Будто сказанного им мало. Голоса и тени, и даже лица, кажущиеся смутно знакомыми. Четыре человека, и все кажутся невозможно знакомыми. Значит, он наконец-то сошел с ума. Может быть, теперь ему позволят, наконец, просто умереть. Точнее, может быть, теперь он сам позволит себе умереть и прекратит бесплодные, заведомо бесполезные и обреченные на провал попытки отомстить палачам руками самых палачей. Он для этого слишком глуп. Громыхание ключей, цепей, визг запоров. Странно... Его еще рано забирать на допрос, курительница еще не погасла, он еще недостаточно одурел от дыма. Хотя уже сошел с ума, бредит и видит галлюцинации. Оцлав - из личной императорской стражи. Его не может быть здесь. Он убит или отправлен на северную или юго-западную границу - максимально далеко от Ротхема. Оцлав - молодой дурак. Второй - из дворцовой стражи, третий - из городской. Кажется, какой-то офицер. Четвертый - гвардеец. Он не помнит из какого полка и какой роты. Он не помнит их званий и имен. Он давно и старательно забыл все лишние и ненужные имена. Он ничего не помнит, а значит, не сможет рассказать. Дурак. Почему-то не забыл Оцлава. Надо забыть пока не поздно - это тоже лишнее имя. Лишнее лицо. Надо забыть все лишние лица. Имена и лица. Лица тоже. - Командир! Господин Мейт! Пресветлые силы, что они с вами сделали?! Странно, что они пытаются достать из клетки руками, а не выдернуть за сковывающую запястья с лодыжками цепь. Обычно его все же боятся вот так вот - подставляясь, трогать и брать на руки и плечи. Он дал им повод себя опасаться. И не один раз. - Осторожнее! Чертов дым! Что это за отрава? Оставь. Пусть. Господин Мейт! - влажная тряпка скользит по лицу слишком осторожно. Странно. Очень непривычное чувство. Обычно здесь смывают кровь и приводят в чувство, окатывая из ведра. Очень действенный метод. Почти как угли прижатые к стопам. Опять все неправильно. У левой лестницы меньше всего дыма от курильницы, оттуда тянет свежим сквозняком. Там ближе всего к выходу наверх, во двор. К пыточной ведет правый коридор, оттуда лестница ведет на первый этаж к рабочим помещениям следственной канцелярии, к комнатам писцов, к приемным для просителей, к обычным допросным. Когда-то ему доводилось бывать здесь как императорскому стражу, как облеченному властью, как задающему вопросы. Он это помнит. Дыма больше всего у дальней стенки клетки, там есть какая-то щель в потолке. Его укутывают плащом и усаживают на лестницу. Слишком осторожно. - Вот, глотните. Пожалуйста, еще немного потерпите, нам надо снять с вас цепи и переодеть. Мы заберем вас отсюда. Вы меня слышите? - Слишком много слов. Слишком много вопросов. Слишком кружится и болит голова. В губы утыкается горлышко фляги. В рот льется крепкая кисловатая настойка. Обжигает небо и гортань. Отвык. Но в голове действительно проясняется. Правда, ему все же удается не вспомнить лишние имена. - Что вы тут делаете? Уходите немедленно! Вас же переловят! - Все в порядке, господин Мейт. Мы вас вытащим, не волнуйтесь! Снаружи Шойби и Вайн - они всех отвлекут. К тому же большинство вообще спит - Канипа постаралась. Она тут в поварихи нанялась. Гадство! Зачем столько имен?! Зачем столько лишних, ненужных имен?!! Он их так долго и так тщательно забывал. - Сейчас. Надо снять с вас цепи. Брир пошел за инструментами. И переодеть. Это, наверное, будет больно. Смеяться не стоило. Это было больно. Переодеваться, впрочем, тоже. Но за последнее время от привык к более... занимательным ощущениям, чем всего лишь стаскивание одежды, присохшей к содранной плетьми коже. Без цепей руки и ноги стали непривычно легкими. Он с интересом наблюдал, как в лохмотья и цепи обряжают труп какого-то бородатого доходяги, а потом с трудом и руганью запихивают его в клетку. Сверху на труп бросили нескольких верещащих крыс. - Они натасканные, мы нарочно лицо патокой обмазали - обгложут как миленькие! К утру уже никто и не догадается! - радостно объяснил Оцлав, снова укутывая плащом и поднимая, закинув руку себе на шею. Под второе плечо подхватил благополучно забытый гвардеец. - Осторожно, господин Мейт. У нас во дворе повозка. Не волнуйтесь. Все устроено. Никому до вас дела не будет в ближайшие дни! Уж это-то мы обещаем!

***

На рассвете четвертого дня, восьмого месяца года смерти Доброго Императора Элерика VII, чуть менее чем всего лишь полгода спустя после этого трагического события, в столице империи Ротхеме из-за задержек жалования взбунтовались два гвардейских полка и четыре полка городской стражи. Уличные бои и беспорядки в городе длились трое суток, после чего восстание было подавлено подошедшими к столице верными Князю-Регенту и императрице войсками, под командованием княжича Вохана - отпрыска младшей ветви прославленной фамилии князей Байнори, верных сподвижников покойного императора и здравствующей императрицы. К огромному сожалению всех верных Империи граждан мятежникам и разбойникам удалось бежать из города и рассеяться в округе, предварительно разграбив множество домов вельможных господ и почтенных горожан, а также городскую и государственную казну. Честные жители Ротхема с восторгом приветствовали верные короне войска.