Как зовут твою кошку?

If I could go back in time, I'd shoot my shot, I'd risk it all. mehro — chance with you

      — Ну, что ж, — Хёнджин забрал у меня шлем и положил его в кофр. Не знаю, кто из нас нервничал сильнее, но, кажется, не я. — Я посмотрел, что тут неподалёку есть кафе. Подожду тебя там!       Как бы мне хотелось хотя бы сделать вид, что мне всё равно, где Хёнджин проведёт время, но понимала: мне определённо будет спокойнее, если он будет поблизости.       — Звони, если что, — добавил Джинни, пригладив пряди, выбившиеся из хвоста, и поцеловал меня.       Очень хотелось просто поехать домой, но я уже сказала Юнги, что вопрос улажен. И даже если мой уважаемый босс мог только догадываться, насколько сложной была наша с Кибомом проблема, меньше всего мне хотелось его обманывать. Агуст Ди сделал для меня слишком много, чтобы я платила ему ложью. Значит, нужно идти и уладить ёбаный вопрос, даже если мне страшно так, будто я иду на встречу к серийному убийце.       — Конечно. Думаю, разговор займет не больше пары часов, — я попыталась успокоить в первую очередь саму себя. Удалось ли?       Я поняла, что нет, лишь стоило мне услышать голос Кибома, когда я позвонила снизу, чтобы он открыл мне дверь:       — Двенадцатый этаж, третья квартира налево от лифта.       Снова то же самое. В офисе я почти не обращала на Кибома внимания, не отрываясь от правок в одном из пунктов контракта, которые предлагал Тэ. Но теперь Ки, говоривший лично со мной, будто вышел из страшного сна.       Какого черта происходит сейчас, Чан Дахе? Как так вышло, что ты поднимаешься к Ким Кибому, который врезался в твою жизнь, как подвыпивший водитель — в соседский забор? Я всё время теребила обручальное кольцо, будто надеясь, что оно защитит меня от всего, что однажды пришлось пережить. Смешно, но я до жути боялась, что мне снова придется колотить в дверь кулаками и молить, чтобы меня впустили внутрь. Откуда появились эти мысли? Видимо, от девочки внутри, которой до сих пор было больно.       Кибом избавил меня от флэшбэка, которого я опасалась больше всего. Мне не пришлось стучать и даже звонить в дверь, потому что новоявленный артист AtoM Ent. высовывался из-за дверного косяка. Я удивилась не только его доброжелательной улыбке, нисколько не наигранной, на мой взгляд. Ки всегда был модником, но я не ожидала, что он переоденется специально для того, чтобы встретить меня. Утром он пришел в офис в темно-зеленом оверсайз-пиджаке, чёрной футболке, песочных брюках и строгих туфлях им в цвет. Сейчас Кибом был одет в лёгкий тёмно-коричневый джемпер, из-под которого выглядывала белая рубашка, и в простые синие джинсы. Я вот не заскакивала домой сменить белые свободные штаны и блузку цвета слоновой кости не потому, что сногсшибательно выглядела (хотя, по словам предельно субъективного Хёнджина, так оно и было), а потому, что мне даже не пришло это в голову.       Но всё-таки… ничто не могло подготовить к тому, что на руках Кибома я увидела светло-серого британского молодого кота, скорее даже котёнка. Ли Ноу был бы мной недоволен, что я не могу слёту определить кошачий возраст, но я унесу эту тайну в могилу.       — Бог мой, ты же всегда был собачником, — пораженно сказала я, подходя ближе и замирая на пороге. — Откуда ты взял кота?       Кибом улыбнулся и почесал котёнка за ухом.       — Сюрприз! Тэён подарила на день рождения, не мог же я отказаться.       — Пизди больше, — выпалила я, — Тэён тоже всегда любила собак!       Ки едва заметно поморщился. Не припомню, чтобы его сильно волновало использование мата в речи (скорее наоборот: его бесила скупая интеллигентность), но я прикусила язык.       — Окей, ты выиграла, Тэён тут не при чём. Я наткнулся на страничку заводчиков в инстаграме. Зашёл ради интереса, увидел её и её братьев-сестёр и пал жертвой британского очарования. Ладно, заходи. У тебя же нет аллергии на кошек?       — Нет, всё в порядке. — Я протиснулась мимо Кибома и вошла в прихожую, очень светлую и чистую. — Только от меня пахнет собакой.       — Обещаю, в обморок не упадём, — заверил меня Ки, закрывая входную дверь.       Когда я разувалась, кошка спрыгнула с рук хозяина и выказала неподдельный интерес к моим ботинкам. Я села на корточки и протянула вперёд ладонь. Котейка начала недоверчиво меня обнюхивать, и я тут же подумала, с каким любопытством меня встретит дома Кками. Наш славный ребёнок привык только к запахам Суни, Дуни и Дори и вряд ли думал о том, что на свете есть и другие кошки.       — Ну, как зовут твою кошку? — спросила я, поднимая голову.       Кибом, протягивая мне вешалку для куртки, лениво ответил:       — Её зовут… обычно «hey, you», потому что я в жизни не запомню ее мудреное породистое имя.       — М-м-м, кажется, у вас очень близкие отношения, — съязвила я, поднимаясь на ноги и снимая куртку. Я разулась, сошла с коврика и почувствовала себя донельзя неловко. — Ну, эмм… мне снова пожать тебе руку? Как люди вообще здороваются в нашем случае?       — Можем обняться, — внезапно предложил Кибом, — но это будет странно.       То есть тебе только это кажется странным? Мы всегда по-разному смотрели на мир.       — Давай обнимемся, ладно.       Я, блять, невероятная женщина: соглашаюсь обняться с человеком, который вырвал мне часть души. Но я давненько не обнималась так деревянно, что у меня буквально не гнулись руки, и я очень быстро отстранилась.       Спасибо вселенной, что Ки сменил парфюм.       — А это что за платонические обнимашки? — засмеялся Кибом, отступая назад и едва не оставляя кошку не только без имени, но и без хвоста. — Если хочется после них помыть руки, ванная прямо по коридору и направо.       Чувство юмора, в отличие от парфюма, осталось прежним. Я не нашла что ответить, поэтому поблагодарила Ки и на плохо гнущихся ногах прошла в ванную. Хозяин дома вместе с кошкой проследовал на кухню.       (То есть ещё раз обговорим этот момент: после того, через что Кибом заставил меня пройти, я просто взяла и обняла его? Невероятно. Хочется открутить себе голову.)       Зеркало в ванной показало мне мои встревоженные и мало что понимающие глаза. Я помыла руки и, глубоко вздохнув, опёрлась спиной на дверь душевой кабины. Мой взгляд упал на небольшой шкафчик, висевший сбоку от раковины. Так странно… но я еле сдержалась, чтобы не открыть его и не проверить содержимое, хотя это давно не было моей заботой. Очень давно, Дахе, чтобы ты так переживала.       Когда я вышла из ванной, едва не споткнулась о безымянную кошку. Видимо, она была главным стражем дома и не планировала спускать с меня глаз. С уважением кивнув ответственному пушистому существу, я осторожно прошла мимо нее и направилась на кухню. Мне нужно было пройти через небольшую, но уютную гостиную, где на книжных полках стояли сплошь пластинки и музыкальные награды. После двух дней работы с документами Кибома и знакомства с его приветливым менеджером я уже знала, что Ки не так уж внезапно подписал контракт с нашим агентством. Оказывается, прежде чем начать сольную карьеру, он писал тексты песен и музыку для других артистов. Мораль: никогда не упускать из вида бывших, чтобы не попадать в ситуацию, в какой оказалась я.       Кухня, объединенная со столовой, в отличие от гостиной, была намного просторнее, и в этом был весь Кибом, фанат готовки. Намётанным глазом после ремонта в съёмной квартире мелкого я быстро подсчитала примерную стоимость гарнитура и техники: Джинни может сколько угодно хвалиться своей зарплатой, но ради этой кухни ему пришлось бы проводить вдвое больше тренировок и работать без выходных примерно месяца четыре. Ну, ладно, два-три… если работать по ночам. Чего стоил один лишь стол — огромный, с прозрачными вставками в столешнице цвета металлик и зеркальными ножками. Специфично? Возможно. Дорого? Точно.       На столе уже стояли закуски — несколько салатов, овощная и сырная тарелки и эти маленькие симпатичные сэндвичи, которые, как не устает напоминать мне Феликс, называются «брускетты», — а также бокалы и бутылка красного вина. Кибом будто бы ждал особенного гостя. Но пришла всего лишь я, которую он смешал с дерьмом при расставании. Shit happens, а иногда и не раз.       Когда я зашла на кухню, Кибом стоял у окна. На плече у него болталось полотенце, а на поясе был повязан фартук.       — Мы можем его позвать, если хочешь. Что ж он будет стоять на улице?       — Кто? — искренне не поняла я, нерешительно останавливаясь у стола.       Кибом посмотрел на меня через плечо и усмехнулся:       — Жених твой, кто ещё. Прости, не знаю его имени.       — Хёнджин?! — я подбежала к окну и поняла, что Ки был прав. Длинноволосый сказочный засранец не уехал ни в какое кафе и остался караулить меня на том же месте, где мы с ним расстались.       — Можем заказать доставку, а то пасты не хватит на троих. Тут поблизости есть приятное место с очень вкусными бургерами. — Кибом отошел от окна к плите, где, видимо, доходила до готовности обещанная паста. — Знаю точно, потому что это моё кафе. Ну, так что? Звонить будешь?       — Нет, не буду, — чуть помедлив, сказала я. Мне и так было не по себе, а столкновение двух моих жизней явно не пошло бы на пользу этой приятной кухне.       — Как знаешь, — пожал плечами Кибом, — у меня всё готово. Можешь открыть вино?       О, это я всегда могу. Я взяла штопор, который мне протягивал Ки, и снова подошла к столу. О-ма-ма-май. Итальянское кьянти 2010 года. Специфично? Возможно. Дорого? Точно. Даже меня, ярую фанатку отечественного алкомаркета, впечатлила эта бутылка, хотя я ни черта не смыслю в винах.       — Я, кстати, пить не буду. Прости.       Мои слова чуть не заставили Кибома выронить большую тарелку пасты. Стандартная реакция всех, кто давненько знает меня, я привыкла.       — Ты болеешь или беременна? — в своей обычной прямолинейной манере спросил Ки, на что я подняла бровь (как могла оскорблено).       — То есть вариант «здоровый образ жизни» уже не рассматривается?       Ки поставил тарелку на стол и покачал головой, снова усмехнувшись:       — Да, давненько же мы не виделись, Чан Дахе…       — Ещё столько бы не виделась, если честно, — сказала я, усаживаясь за стол, — но раз так, то нужно как-то жить с этим.       — Поверь, я пришёл в агентство ради Намджуна и Юнги, а не ради тебя, — спокойно сказал Кибом, накладывая пасту себе в тарелку. — У меня много хобби, но сталкерство не входит в их число.       — Я и не думала о таком, — удивлённо проговорила я, — но зря ты заронил зерно сомнения мне в голову…       — Ай-й-й, — поморщился Кибом, наконец садясь за стол и ставя передо мной стеклянную бутылку минеральной воды. — Сбавь обороты эгоцентризма, sunny.       За «солнышко» на английском захотелось разбить бутылку о голову Кибома, но я сдержалась. Во-первых, обещала во всём разобраться Юнги и Хёнджину. А во-вторых… дико хотелось есть, а паста пахла ну просто восхитительно. Некоторое время мы ели молча, как, прости господи, усталые супруги после длинного рабочего дня. Затем Ки, наливая себе вина, добавил к своей последней фразе:       — Раньше бы не промолчала. Стареешь?       — Дружеское напоминание о том, что я старше тебя на месяц, Кибом, — прищурилась я и подняла стакан с водой. Бомгю заплакал бы, если бы увидел это жалкое зрелище. — Очень вкусно! За твои кулинарные таланты!       — За твою помолвку, — предложил свой тост Кибом и с улыбкой чокнулся со мной.       Я только тогда поняла, что прежде он назвал Хёнджина моим женихом. Значит, видел моё кольцо. Вчера я тоже мельком посмотрела на его руку. Пусто. И в квартире ни единого признака присутствия девушки, женщины, мужчины — кого угодно, кроме Кибома и его кошки. Ну, что ж. Соврала бы, если бы сказала, что отметила это не без некого злорадства.       — Спасибо, Бомки.       Он первым понял, что я сказала, и буквально одеревенел спиной: распрямился так, словно проглотил шест. На лице тоже не осталось ни следа улыбки, а рука с бокалом замерла в воздухе, не доходя до губ.       Язык, болтающий прежде тугодумного мозга, — причина половины моих бед. Мне захотелось извиниться, но в этот раз нужные слова не приходили на ум. Да и за что бы я извинилась? За то, что назвала его именем, которое придумала, когда мы встречались? Прошлое начало ворошиться и без нашего участия, стоило нам только оказаться в одной комнате. Мы должны были подготовиться к такому, но, кажется, с этой задачей не справилась не одна я.       Ки наконец-то глотнул вина и, удовлетворенно кивнув, сделал еще несколько глотков.       — Зря отказалась от вина. Очень вкусное. Не хочешь попробовать?       — Нет, спасибо, — прошептала я, боясь ляпнуть ещё что-то неуместное, вроде старого прозвища.       — Когда меня спрашивают, почему я записан в инстаграме как Бомки, — будто прочитал мои мысли Кибом, — я всегда отвечаю, как ты отвечала про свою татуировку. Безотказный способ соврать так, чтобы от тебя отстали.       — Ай, да это просто школьный никнейм. А татуировку лень сводить, плюс, где взять на это денег? Я лучше найду своим сбережениям куда более полезное применение…       — Какое? В бар со мной пойдёшь, что ли? — спросил Кибом, игриво поднимая бровь.       — Только если это будет нормальное свидание, а не как в прошлый раз…       — Мог бы просто сменить имя пользователя, — сказала я, стараясь не выдать, как я охренела от сказанных Кибомом слов.       Мне бы и в голову не пришло хоть где-то оставить имя, которым звал меня Ки. Зачем? Чтобы каждый раз напарываться на него, как на нож? Я не назвала то имя даже Хёнджину, потому что просто не могла заставить себя произнести его вслух. Видимо, Кибом считал иначе. И, в принципе, имел право: ведь не я же его так внезапно и грязно бросила.       — Мне нравится. К тому же, «КимКибом» уже было занято, так что ты будешь увековечена через мой инстаграм, — Ки взял с тарелки хрустящую брускетту и, доев ее, будто лениво закончил мысль, — надеюсь, ты счастлива?       — Тому, что я увековечена через твой инстаграм? Несомненно, — закатила глаза я, но Кибом покачал головой.       — Нет. Ты с ним счастлива? С твоим женихом Хёнджином?       Я буквально оторопела. Совсем не ожидала таких вопросов от Кибома после одного бокала вина. Видимо, ему было жизненно необходимо ответить мне чем-то на то, что я назвала его Бомки. К счастью, скрывать мне было нечего:       — Я только с ним и поняла, что счастье, оказывается, не придумали для складных киношных сценариев.       Кибом улыбнулся. Снова вполне искренне, как мне показалось:       — Я рад это слышать, правда. А спишь ты как?       Ну, не считая бессонницы сегодня ночью, потому что ты снова появился в моей жизни, чёртовый ты провидец…       — Нормально, спасибо.       — Лечилась, или сами прошли?       — Сами, — нехотя ответила я, прекрасно понимая, что Ки говорил про ночные кошмары, мучившие меня первые несколько лет после смерти Минхо. — После того, как мы начали встречаться с Хёнджином, почти ни разу не просыпалась в слезах.       — Это тоже хорошая новость. Вы молодцы.       Я вспомнила о том, как у меня зачесались руки при виде шкафчика в ванной, и не могла не спросить Кибома в ответ:       — А ты как спишь?       — О, отлично, — доедая пасту, сказал Ки, — только мне не так повезло, как тебе, в том плане, что пришлось идти к психотерапевту, а не лечиться силой любви. Но я ни о чем не жалею: терапия стала одним из самых важных вложений в себя.       — Ты тоже молодец, — искренне сказала я, переводя дух, — не каждый сможет на это пойти.       — Я никогда не был из числа «каждых», — самодовольно, но с улыбкой заявил Ки, снова наполняя бокал, — за каждых и не каждых!       Мы чокнулись, и я, немного помолчав, решила спросить:       — А ты ни с…       — М-м-м? — переспросил Кибом, даже не дослушав. Ясно: некоторые пагубные привычки у него всё-таки остались.       — Ты ни с кем не встречаешься? — договорила я, чувствуя себя донельзя глупо и избегая его внимательного взгляда.       Кибом усмехнулся, но мне показалось, что как-то не очень весело. Да и глаза его, сказать честно, смотрели совсем безрадостно, создавая яркий контраст с ребяческой ухмылкой.       — У меня любовный треугольник с работой и кошкой. Иногда — квадрат с красным вином, как ты видишь. Не страдаю и даже всем настойчиво рекомендую. Правда, мало кто меня слушается. А если и слушается, то никогда не подаст вида.       Я молча почти дежурно улыбнулась. Не знаю, зачем завела этот разговор, и не представляла, куда он меня в итоге приведёт. Ну… думаю, я прекрасно понимала, на что иду, но не хотела этого признавать. Пока Кибом пытался заполнить паузу рассказом о Тэён — его старой подруге, с которой была знакома и я, — я начинала паниковать. «Разобраться во всём» в моём случае значило вскрыть старую рану и постараться не утонуть в крови. Однажды это должно было случиться.       Но зачем ждать «однажды», которое не наступит, если ему не позволить, да?       — Слушай, я… — в этот момент я жутко пожалела, что всё-таки отказалась от вина, — я столько лет хотела спросить тебя, но теперь вдруг сомневаюсь.       Кибом понимающе кивнул, выстукивая пальцами по столешнице какую-то медленную мелодию. Я правда не была уверена, что поступаю правильно, выпуская наружу то, что несколько лет пожирало меня заживо: мы сидели немного неловко, но хорошо, потому что давно были другими людьми. А тут я добровольно лезу в машину времени и пытаюсь заглянуть в глаза тому Бомки и, что еще хуже, — той Хейе.       Будь тут рядом Бомгю, вряд ли он погладил бы меня по голове. А Ди и вовсе не будет со мной разговаривать, вероятно, всю оставшуюся жизнь.       — Я думаю, что смогу ответить, если ты действительно захочешь услышать это. — Кибом говорил спокойно, так, словно мы ступили не на тропу моего разбитого сердца, а оставались в относительно безопасных границах общих воспоминаний.       Мне бы его спокойствие, но каждый раз, когда я вспоминаю о том дне, я становлюсь беспомощной двадцатидвухлетней девчонкой. Девчонкой, которая надеялась, что навсегда оставила позади чёрную полосу в своей жизни. Ради этой глупышки я попыталась взять себя в руки и посмотрела на Кибома.       — Ты помнишь, что сказал мне тогда?       — А ты? — со слабой усмешкой спросил Ки.       О, я-то помирать буду и не забуду, к сожалению.       — Сложно забыть, как тебе переломили хребет, знаешь ли, — негромко сказала я. — Ты действительно так думал? Это была правда?       Кибом молчал, всё ещё невесомо стуча пальцами по столешнице. Молчание длилось недолго, но мне хватило, чтобы вспомнить всё это заново. Как будто мне не хватило этого ночью. Когда я в первый раз рассказывала Хёнджину о Бомки, мне казалось, что я почти что пережила это, оставила в прошлой жизни, которая закончилась ради начала новой. Но вот он — да, повзрослевший, да, куда более спокойный и да, внезапно ставший кошатником, — но это он, Ким Кибом, и рядом с ним мне снова больно. Из всех мудаков на моём пути он оказался самым… да хер знает, как его назвать. «Самым», и всё. В тот день, например, Бомки был самым любимым.       А я переживала из-за того, что он резко перестал отвечать на сообщения и звонки. Еле досидев до конца занятия, которое никак нельзя было пропускать (не помню почему. Я удаляю воспоминания, связанные с несостоявшимся высшим образованием), я вызвала такси до его дома — неведомая трата для меня в студенчестве, — кое-как проникла внутрь и долго барабанила в его дверь.       — Слушай, я знаю, что ты там, — я до сих пор помню каждое слово, утопавшее в моих слезах, — твоя машина стоит на парковке, а твой телефон так громко звонит — я слышу отсюда. Пожалуйста, Бомки-я, открой мне! Я очень переживаю, я ничего не понимаю, я…       Прислушавшись, я каким-то чудом услышала его тяжелое дыхание. Минхо всегда говорил, что у меня слух музыканта, а я всегда посылала его на хер и просила заткнуться и так не шутить. Но он никогда не затыкался.       — Да ты же прямо тут стоишь, — я бахнула кулаком по двери так, что потом с неделю ходила с синяком. Где-то в глубине души я всё ещё думала, что это какая-то шутка или нелепый сюрприз. — Ким Кибом, если ты не откроешь мне прямо сейчас, я вызову полицию. Или еще лучше: я буду орать так, что полицию вызовут твои соседи, и ты…       Щёлкнул замок, и дверь резко открылась, едва ли не ударив меня по лицу. Я еле удержалась на ногах — тогда я, вся такая в поисках себя, решила, что мне непременно нужно носить высоченные каблуки на постоянной основе.       Кибом стоял в дверном проёме, и по одному взгляду на него я поняла, что той ночью он не спал ни часа. Меня не испугали тени под его глазами — я в зеркале по утрам и не такое видела, — но от выражения его бледного лица мне стало по-настоящему плохо. Я смотрела на него и не узнавала в перекошенном лице, в полном отвращения взгляде человека, которого так любила.       — Какая же ты, блять, непробиваемая, Хейя, — прохрипел он, выдыхая в мою сторону приветы от его никогда не пустовавшей алкогольной полки на кухне.       — Бомки, что с тобой? — еле выдавила я и попыталась шагнуть к нему навстречу.       Но Кибом тут же рявкнул:       — Стой, где стоишь. И вообще… вали нахер отсюда.       — Что?! Ты вообще в своем уме? — меня быстро захватывала паника, — Кибом, какого чёрта происходит?       — Да какое тебе дело? — Ки зашатало, и он вцепился в косяк, чтобы не упасть. Мне было невыносимо видеть его в таком состоянии.       — Я твоя девушка, придурок, — прошептала я и получила пулю в живот.       Ну, фигурально. Буквально я получила кое-что похуже для влюбленной девочки.       — Нет.       Теперь земля ушла из-под ног у меня. Но я была трезва, поэтому удержалась от падения.       — Что ты несёшь, как это нет?       — Да так, — Кибом хмыкнул и поднял голову. Его глаза смотрели куда-то сквозь меня. — Я устал от тебя. Ты скучная, не такая уж и красивая и, блять, как же от тебя несёт нашей ёбаной родиной. Я не для того уезжал в Сеул, чтобы всё время проводить с главной шлюхой Тэгу. Пусть и бесплатно, спасибо и на том.       Лучше бы он плюнул мне в лицо. Лучше бы он… никогда не появлялся в моей жизни.       — Свали отсюда, пока не приехали девочки, которые справятся с твоим делом куда лучше, — добил меня Кибом после того, как немного отдышался. Он всегда делал долгие паузы, прежде чем закончить сложную мысль.       Я рыдала так, как, мне казалось, больше не смогу после похорон Минхо. Я не думала ни о том, как выглядела, ни о том, с чего вообще Кибом вывалил на меня это. Одной-единственной мыслью было убивающее осознание: он знал обо всех историях и обо всех слухах, от которых я сбежала в столицу. Я чувствовала себя так херово… удивляюсь, как я пережила тот день, не натворив глупостей.       — Не звони мне больше. Я удалю твой номер. И забудь этот адрес, — бросил Кибом, потянувшись за распахнутой настежь дверью.       «Если хоть раз не оставишь последнее слово за собой, то превратишься в чудовище, или как, Хейз?» — хрипло смеялся Минхо, тут же забывая, о чём мы спорили два часа кряду.       Я остановила дверь правой рукой, заработав еще один синяк, и левой с силой ударила Кибома по лицу. Я метила в нос, но от слёз и непонимания, какого хера весь мой мир снова разрушился за несколько чёртовых минут, попала по левой скуле. Ребристое серебряное кольцо разодрало Кибому кожу под глазом. Да, шлюхи из Тэгу умеют драться, даже если им разбить сердце. Ки молчал. Будто закончились слова, даже ругательства. Я не знаю, чего мне стоила последняя фраза, но почему-то до сих пор ей горжусь:       — Я больше не позвоню, не сомневайся.       Мне так хотелось послать его, но я просто не смогла. Глупо до жути.       Я не помню, как добралась до квартирки, которую мы тогда снимали с Ди. Я не помню следующие полгода. Это полуживое время (не хочу говорить «зомби», потому что это слово связано с другим периодом моей жизни) оставило мне много подарков. Волосы, выпадавшие клоками до момента, когда я все-таки решила потратиться на лечение, новые навязчивые кошмары и отсутствие высшего образования — я решила, что лучше уж буду работать, чем бояться встретить Кибома в кампусе. Мама очень долго не разговаривала со мной после того, как узнала, что я бросила универ. А я даже не смогла внятно объяснить причину этого и того, что не стала перепоступать в другое место. Сейчас я понимаю, что бессознательно поставила на себе крест. Хотя я никогда не брала денег за секс, долгое время я ощущала себя именно так, как меня назвал Кибом. Ведь это был человек, которого я любила, думаю, до тех пор, пока не встретила Хёнджина.       Человек, который сегодня приветливо встретил меня в своей новой квартире и приготовил нам вкусный ужин.       — А что тебе даст мой ответ? — заговорил этот человек, глотнув вина. — Если мои слова были правдой, ты попросишь Юнги и Намджуна расторгнуть наш контракт? А если я солгал — разорвёшь ради меня помолвку?       — Нет, — покачала головой я, пытаясь выгнать из себя ту старую боль, — нет, конечно. Ты представить не можешь, сколько часов я провела в мыслях о том, почему и зачем ты это сделал. Но сейчас это прошлое. Обидное, больное, но всё-таки прошлое. И всё же я хочу понять… для той девочки, которой ты указал на дверь.       — И которая едва не выбила мне глаз, — грустно улыбнулся Кибом, указывая точное место, куда пришелся удар моим кольцом. — Ладно. Я понял тебя, и я отвечу, если тебе это нужно. Может, это нужно и мне тоже. Я не считал тебя какой-то недостаточно хорошей для себя. Так что… нет, мои слова не были правдой. Ну… не все. Я правда вызвал проституток, и одна из них обрабатывала мне ссадину на скуле, потому что сам я не был в состоянии.       Ки меня не удивил. Я отчего-то ясно чувствовала, каким будет его ответ, с той минуты, когда мы обнялись. И всё же я не понимала…       — Но тогда почему, Кибом?..       Он перестал улыбаться и тут же показался мне очень уставшим. Я еле сдержалась, чтобы не посмотреть на часы — в таком разговоре явно не было бы вежливо узнавать время, но я просто внезапно подумала о том, что Кибому было бы неплохо поспать. Неисправимая Чан Дахе всё ещё переживает о его сне.       — Я был на грани, — всегда живой, «сучий» голос Кибома вдруг стал тусклым и глухим. — Я был взрывчаткой, и таймер подходил к нулям. Знаю, я поступил хуже последней сволочи, когда, как ты говоришь, сломал тебе хребет… но меньше всего я хотел взорваться рядом с тобой.       Я сжимала челюсть так сильно, что заныли зубы. Плакать не хотелось, но я понимала, что это дело времени. Я скорее сожру прекрасный стол Кибома, чем упущу возможность пореветь над делами давно минувших дней.       — Ты ведь тоже носила в себе мину, — внезапно добавил Кибом, поглядывая то на меня, то на кошечку, набросившуюся на когтеточку. — Наверняка и сейчас носишь… хотя, возможно, ее обезвредил тот длинноволосый сапёр, что ждёт тебя внизу. Я просто сбежал тогда, Хейя, не по-геройски свалил и от тебя, и от себя тоже.       Он легко пожал плечами и снова улыбнулся. Я порядочно насмотрелась на людей, работая в самых разных местах. Новый артист AtoM Ent. вполне успешно бодрился: не думаю, что это заметил бы кто-либо из тех, кто никогда не знал Кибома. Я, чёрт возьми, знала его, пусть и он был прав. Он так много скрывал от меня… как, в принципе, и я от него.       По ночам, дождавшись, пока я засну, Кибом тихонько выскальзывал из комнаты и быстро возвращался. Когда я один раз забыла зубную щётку, он проорал мне с кухни, что я могу взять запасную в ящике над раковиной, где я увидела штабели баночек с таблетками, на которых стояло незнакомое имя. Уже дома я забила в поисковике название лекарств. Так я узнала, что мой парень не может спать без сильнейших снотворных с кучей побочных эффектов, бьющих по почкам и нервной системе. Я побоялась говорить об этом с ним. Как и о многом другом. Я всегда была не очень умной.       Я ничего не спрашивала о том, каким был его первый бизнес, благодаря которому Кибом мог в одиночку снимать достаточно большую квартиру в районе Хондэ. Я не интересовалась, зачем Бомки раз в месяц снимал — я так думаю — крупную сумму со счета и куда он ехал с этими деньгами, всегда возвращаясь только под ночь. Я так и не узнала, что случилось после одной из этих поездок, когда он приехал с разбитыми в кровь костяшками пальцев обеих рук и долго плакал, уткнувшись мне в колени, без конца повторяя, что он во всём виноват. Утром всё, кроме запёкшейся на пальцах крови, было как обычно, а я слишком цеплялась за собственные тайны, чтобы думать, что имею право еще и на его секреты.       Я любила его, он любил меня, но этого в итоге оказалось недостаточно.       И вот мы смотрим друг на друга спустя столько лет, как в самом странном сне, но наяву. Ким Кибом говорит о том, что просто хотел спасти меня от взрыва, а я верю ему. И это действительно я, а не Хейя — девочка, которая когда-то до безумия любила его, но боялась довериться.       Моя левая рука скользнула по столу и накрыла сжатый кулак Кибома. Я упустила момент, когда он перестал выстукивать мелодию по столешнице. В квартире было бы тихо, если бы не игривая кошка, прыгавшая из своего домика на пол и обратно.       — Я ведь так хотела тогда помочь тебе… хоть как-то. Я могла это сделать? — спросила я от лица самой себя пять лет назад.       Взгляд Кибома скользнул по моему обручальному кольцу и задержался на ребре ладони, где темнело старое тату.       — Я сам не хотел себе помогать, Дахе. Думаю, я ответил на твой вопрос?       Кибом осторожно убрал руку, и моя ладонь едва не стукнулась об стол. Он кашлянул и присмотрелся к количеству вина в бутылке. Немного подумав, Ки вылил остаток в бокал. Я и не заметила, как он уговорил бутылку кьянти в одного. И ведь ни в одном глазу ни следа хмельного помутнения. Прямо зависть берёт. Кибом заметил мой удивленный взгляд и улыбнулся краем рта. Он качнул бокалом, давая понять, что поднимает его за меня, и отпил ещё немного вина, закусывая сыром.       Мы снова молчали. Но, надо признаться, это было не тяжелое молчание, которое повисло между нами, когда мы увидели друг друга в офисе. Я обдумывала слова Кибома и гнала от себя навязчивые «а что было бы, если». Котёнок, вдоволь набесившись, с разбегу прыгнул на колени хозяина, и впервые за весь наш сложный разговор Кибом улыбнулся по-настоящему, даже тихо посмеявшись. Я тоже невольно улыбнулась, наблюдая за тем, как влюбленно он смотрит на свою кошку.       — Вы хорошо друг другу подходите, — заметила я, — сейчас я хорошо это вижу. Я, конечно, догадывалась, что ты изменился, но кошки я всё-таки никак не ожидала.       — Да, понимаю, — кивнул Кибом, гладя котёнка по малюсенькой переносице, — ты тоже изменилась, конечно же. И мне нравится то, какой ты стала.       Я не знала бы, как реагировать на эту фразу, но Бомки закатил глаза:       — Даже не рассчитывай на то, что я приду в церковь протестовать против твоего замужества, Дахе.       — Да я тебя близко к церкви не подпущу, чтобы ты не пришёл протестовать, солнце моё, — в тон ему ответила я, салютуя стаканом с минеральной водой. Конечно, не так внушительно, как вышло бы с бокалом вина, но эта скотина всё равно выпил всё сам.       Кибом вдруг слегка нахмурился. Я спросила:       — Ты чего?       — Да так, вспомнил кое-что. Про зимнее солнце. Помнишь?       Я думала, что забыла. Но, видимо, есть вещи, остающиеся с нами навсегда.       Кажется, это был январь, но выпал какой-то невероятно солнечный день. Мы поехали в Инчхон просто потому, что Кибом накануне навалял какому-то мажорчику в нашем любимом баре, и мы пока не хотели туда соваться. И, несмотря на то, что это была наша первая поездка, я чувствовала себя препаршиво. Не потому, конечно, что Ки едва ли не сломал нос богатенькому явно несовершеннолетнему сосунку, который решил попытаться сдёрнуть с меня юбку. Просто Минхо обожал загородные поездки, и благодаря нему я знала карту пригородов Тэгу как свои пять пальцев. Естественно, в тот холодный день я ни о чем не могла думать, кроме моего друга, но не могла сказать о нём ни слова. Я думала, что мы с Кибомом слишком мало знаем друг друга, чтобы рассказывать ему о самой большой дыре в моём сердце. Я, конечно, и представить не могла, что так и не смогу поговорить с ним о Минхо, потому что он сам станет такой дырой.       Ки заметил, что я была молчаливее обычного, но ничего не спросил. Мы вообще, кажется, очень мало разговаривали, потому что оба привыкли переживать всё внутри. Единственным, что Бомки сказал по поводу моего молчания, была его немного обидная шутка. Он сфотографировал меня в парке, когда я, прикрыв от солнца глаза, пыталась разглядеть вывеску на магазине напротив, и протянул:       — Знаешь, Хейя, ты сегодня как это солнце. Яркая, аж слёзы текут, если долго смотреть, но нифига не греешь.       — Я тогда нехило на тебя обиделась, — усмехнулась я. — Сколько я с тобой не разговаривала, часа два?       — Ну-у, нет, — поспорил Кибом, — полтора часа, не больше.       Немного подумав, Ки внимательно посмотрел на меня и сказал:       — Вот теперь ты летнее солнце, а не зимнее. Воспринимай это как комплимент от друга… если твой жених позволит нам быть друзьями, конечно.       — Мы с моим женихом достаточно независимы в выборе друзей, — довольно прохладно сказала я, но тут же куда спокойнее добавила, — так что спасибо за комплимент, Ки.       Я, по-моему, впервые вслух назвала его обычным именем, которое как раз обычно использовали друзья. Кибом остался доволен, а у меня наконец-то отлегло от сердца, что мы не убили друг друга этим вечером. Правда, что-то всё равно продолжало колоть мне под рёбра. Что-то, что я пока не могла облечь в слова.       Надо бы перекурить, но я ведь больше не курю, блять.       — Ты не обидишься, если я потихоньку пойду? — осторожно спросила я, чувствуя, как в носу всё-таки защипало.       Так, давай-ка только не плакать вот здесь, Дахе.       Кибом посмотрел на меня, как на дурочку. Заслужено.       — Нет, конечно. К тому же, мне уже давно неловко перед твоим женихом, что ему так долго пришлось тебя ждать. Не-не-не, оставь посуду на столе, я всё уберу!       Я улыбнулась. Ки становился немного мамой, когда дело касалось готовки, сервировки стола и уборки на кухне. Даже не мамой… бабушкой.       Мы одновременно встали из-за стола, и кошечка, легко спрыгнув на пол, тут же побежала в прихожую и начала обнюхивать мои ботинки.       — О, хозяйка тебя выпроваживает, — кивнул в сторону кошки Кибом, — и что бы я без нее делал…       Я промолчала. Плакать хотелось всё сильнее, и я потихоньку начинала понимать причину. Когда мы вышли в коридор, Кибом подозвал к себе свою питомицу. Я быстро обулась и, собравшись с силами, постучала пальцем по надписи Heize на ребре ладони:       — Ты вспомнил, что я говорила об этой татуировке. На самом деле это имя, которым меня называл…       — Чон Минхо? — неожиданно перебил меня Кибом.       ПИЗДЕЦ?!       Я еле сдержалась, чтобы не выругаться вслух. Любое упоминание Минхо било по мне злой плетью, но я никак не ожидала получить такой удар от Ки. Никак. Никогда. Кошечка с любопытством продолжила обнюхивать мои ботинки. Ей было всё равно, что происходило прямо над её головой. Кибом вздохнул и чуть ближе подошел ко мне, негромко спрашивая:       — Ты что, серьёзно думаешь, что в Тэгу кто-то не знал про то, что с ним случилось?..       Да. Я серьёзно так думала.       — Ты и тогда?.. — Кибом кивнул, и я не сдержалась, — блять…       — Прости, Дахе. Я был эгоистом. Переломанным, но эгоистом.       Я снова вспомнила обширную коллекцию рецептурных снотворных в шкафчике над раковиной и его истошные «я во всём виноват», вырвавшиеся лишь однажды. Конечно, я его простила бы, даже если бы он не попросил прощения. Он больше не был дырой в моей груди. И почему-то меня не ранило то, что он всегда знал имя моей трагедии.       — Всё пережили, Ки. А теперь живём дальше и, как ты сказал, постараемся стать друзьями, да?       — Звучит хорошо, — Кибом слегка расставил руки в стороны. — Платонические обнимашки?       — Не привыкай, это только на сегодня, — хмыкнула я, обнимая его, — Даён не поймёт, если я при ней начну кидаться тебе на шею.       Я хотела быстро разнять объятия, но прежде, чем смогла это сделать, Кибом на пару секунд крепко прижал меня к себе. Зачем я позволила — да хер бы знал. Я всегда была дурой, как мы помним, да еще и жалостливой.       — Спасибо, что позвонила, — сказал Ки, беря кошечку на руки. — Сам я бы вряд ли решился снова ворваться в твою жизнь… но ты, при всех твоих переменах, осталась беспардонной девчонкой.       — ТВОЮ МАТЬ! — заорала я на весь университетский коридор. Проходивший мимо парень с сумасшедшей розовой шевелюрой бортанул меня плечом, и я вылила половину бутылки воды прямо себе на блузку. На мой ор обернулось человек десять, в том числе наш пожилой лектор, но виновник торжества как ни в чем не бывало продолжал идти своей дорогой.       — Он как, нормальный вообще?! — я была возмущена до глубины души. — Толкнул меня и идет дальше?       — Это же Ким Кибом… — сказала мне однокурсница тоном, каким обычно говорят «на всё воля Божья». — Держи мой жакет, а то просвечи…       — Да хоть Ли Минхо! — пророкотала я и двинулась прямо к неизвестному, но чертовски невежливому розововолосому парню.       Мужская часть коридора (и, кажется, не только она) восторженно следила за каждым моим шагом (и, кажется, не только за ним… Хэри была права: блузка просвечивалась прямо-таки вызывающе). Я, проклиная жизнь, оббежала наглеца и встала прямо перед ним. Так я впервые заглянула в вечно задумчивые глаза Ким Кибома. (И, да-да-да, только тогда увидела, что он был в наушниках.) Парень медленно, один за другим вытащил наушники-капельки из ушей и выжидающе посмотрел на меня. А я растеряла весь свой гонор от его серьёзного взгляда, не вязавшегося ни с яркими волосами, ни с ехидной тонкой улыбкой. Но — надо себя похвалить — растерялась я ненадолго:       — Тебя ходить не учили? Это всё из-за тебя вообще-то! — я раздраженно показала на свою мокрую блузку, а розововолосый очень внимательно ее осмотрел.       Очень. Внимательно.       — Ну, эм, прости? — как будто спросил он меня и поднял голову. — Кажется, тебе и так вполне неплохо…       Я чуть не задохнулась от возмущения.       — Я не спрашивала, во что мне лучше одеваться. Я спрашивала, учили ли тебя ходить, долбан-меломан?!       Розововолосый закусил нижнюю губу, явно пытаясь не рассмеяться. А мне было не до шуток. Я вечно не могла найти адекватного момента, чтобы влюбиться.       — По диалекту я было подумал, что ты из Тэгу, но у нас там так не разговаривают. И где же растят таких беспардонных девчонок, м? Хочу наведаться в гости на выходных…       Столько лет я думала, что этими воспоминаниями жила я одна, а тут оказывается, что Кибом помнил не меньше. Забавно или грустно?..       Я надела куртку, которую с вешалки подал мне Ки, и покачала головой.       — Слава богу, ты больше не красишь волосы в розовый…       — О, а я думал обсудить их камбэк с менеджером и креативной командой… — протянул Кибом и засмеялся, увидев мое искаженное ужасом лицо. — Ладно, кажется, чему-то стоит навсегда остаться в прошлом.       И кому-то тоже, Ким Кибом. Нам, о которых мы столько говорили, например. Конечно, я не сказала этого вслух, но из нас двоих чутким всегда был Бомки, как бы он это ни скрывал. Я взялась за дверную ручку.       — Думаю, у тебя и без выбора цвета волос сейчас будет очень много забот. До завтра, Ки. Не ложись поздно, пожалуйста. И… дай кошке нормальное имя, а. Она же тебя любит.       Кибом улыбнулся и помог мне справиться с замком на двери. Никогда не любила чужие двери, особенно те, в которые приходилось долго стучать.       — Договорились. Передавай привет Хёнджину. Надеюсь, что мы сможем познакомиться.       Я была уже в коридоре и повернулась к нему в последний раз. На Ки и его питомицу было до жути приятно смотреть: ну хоть сейчас на съемочную площадку лёгкого вдохновляющего клипа. Но сердце сжималось, правда, сжималось не любовью, а жалостью. И, чёрт знает почему, — виной.       — Обещаю, что познакомлю вас. Спасибо тебе за ужин, всё было очень вкусно.       Я помахала Кибому и пошла в сторону лифта, тут же начав плакать. Мда. Хёнджин убьет меня, потому что я не позволю ему идти убивать Ки. Хотя, признаюсь, еще вчера шальная мысль нажаловаться жениху и его семерым плечистым друзьям всё-таки проскочила в моей голове. Хорошо, что я не поддалась соблазнительному порыву: в таком случае было бы стыдно плакать в лифте и пытаться как можно быстрее успокоиться.       А я плакала, потому что Ким Кибом был жутко одиноким. Таким, какой… да. Какой была я, пока не встретила тебя, Джинни. Я искала передышку от душащего одиночества в полуслучайных связях, в алкогольных кутежах и позорных историях, вроде той, когда мы с Бомгю ночью свинтили первую вывеску с нашей кафешки. (Нахера? После соджу с пивом такие вопросы уже не задают, господа.)       Кибом же прятался в работе, работе, работе и в своей большой чистой квартире. И, несмотря на шрамы, оставленные им на моём сердце, несмотря на годы обиды и чуть ли не ненависти в его сторону, несмотря даже на то, что он знал про Минхо, но скрыл это от меня… я не могла не сочувствовать Ки. Есть что-то сильнее и больше нас: я на своей шкуре испытала незабываемую потерю, крепкую дружбу, которую не заслужила, и почти сказочную любовь. Мы оба носили мины внутри — Кибом был прав. И понимание, пусть и не стопроцентное, но очень явное, какой может быть их тяжесть, тоже было сильнее и больше меня.       Я впервые задумалась о том, что и Кибом кого-то потерял, когда, едва не сорвавшись на бег, я быстро подошла к Хёнджину. Он грел руки в карманах, но, стоило мне прильнуть к нему, тут же крепко обнял меня.       — Ты плакала? — безошибочно понял Джинни лишь по одному взгляду на мое лицо.       — Было бы странно, если бы я не плакала, ты не находишь? — я пыталась успокоить сбившееся дыхание. Парфюм Хёнджина всегда помогает мне прийти в себя. — А ты проторчал на улице всё это время.       — Было бы странно, если бы я… — Джинни не смог меня передразнить до конца, потому что я поцеловала его и захватила в плен все несказанные слова.       Фух. Отлегло. Призраки моего прошлого, к счастью, очень боялись Хёнджина и его личного дьяволёнка, который зажигал в тёмных глазах бесовские огоньки.       — Это чтобы я не волновался или чтобы возбудился?       — Почему обязательно нужно выбирать что-то одно? — насмешливо подняв бровь, я достала свой шлем и хотела было его надеть, но Хёнджин задал еще один вопрос:       — Так как всё прошло-то?       Я задумалась. В одном слове «хорошо» достаточно смысла для описания нашей встречи, но мне бы хотелось рассказать Джинни всё. А для этого нужно многое уложить в голове.       — Давай поговорим дома, ладно? — я подцепила указательным пальцем его мизинец и слегка потянула на себя.       Губы Хёнджина дрогнули в улыбке. Ну и как он ещё от меня не сбежал? Любит, что ли?       — Поехали. Заскочим за курочкой? Я пиздец голодный…       — «Тут неподалёку кафе, — я просто не могла не съязвить, — я подожду тебя там!»       — Да-да-да, — обреченно закивал Хёнджин, — я уже понял, что ты будешь припоминать мне это до старости.       — До старости — это минимум, — заявила я, наконец-то надевая шлем и усаживаясь на мотоцикл сзади Хёнджина.       — Интересно. А максимум — это?..       — Рай, где твоя любимая кафешка работает круглосуточно, а не закрывается через час, — я хлопнула Джинни по плечу, и он наконец-то сообразил, что мне хотелось поскорее уехать от дома Кибома.       Не потому, конечно, что я была недовольна итогом нашей встречи, нет. Просто уже очень хотелось вернуться в свою настоящую жизнь. Мне опасно падать в воспоминания, а мы с Ки только этим и занимались. Дальше будет проще, потому что мы будем идти вперёд такими, какими мы стали: со всеми нашими отношениями и домашними животными. Дальше, надеюсь, будет проще еще и потому, что я увижу в его глазах не только одиночество.       Хёнджин завёл мотоцикл, я инстинктивно еще крепче вцепилась в его талию и как-то очень естественно задумалась о том, что нам нужно купить корм для Кками и миндальное молоко. Да и шпинат закончился, и оливковое масло…       «Мне нужно многое обдумать», Чан Дахе? Смотри там мозг не сломай в процессе, он у тебя не сказать, что очень гениальный, но другого всё равно нет.