Что есть любовь?

Шерил ни с кем не соревновалась, хотя всё же были люди, которые бы поспорили насчёт этого. Ей не нужна была победа, или быть лучше всех. Она действительно не хотела этого. Она не хотела становиться работником месяца. Ей не нужно наслаждаться своим лицом, украшающим стену кафе, зная, что она прилагала усилия для этого. Но она должна была становится работником месяца каждый чёртов месяц. Даже так, фотография, висящая на стене, не гласила: «Работник месяца (апрель) — Шерил Блоссом». Это была не её фотография. По крайней мере, не та, для которой она тщательно подбирала тени для век и топ, хотя это не имело бы никакого значения, ведь фото оказалось бы чёрно-белым. Работником месяца оказался кто-то другой. Шерил скрестила руки на груди, хмуро рассматривая фотографию. Тони Топаз — именно тот человек, с кем Шерил, насколько это возможно, не хотела иметь хоть капельку общего. Та улыбалась на фото, но эта улыбка не предвещала ничего хорошего. Тони выглядела самодовольной, а её глаза будто говорили: «Посмотри на меня. Я заняла твоё место. Я лучший работник». — Ненадолго, — пробормотала Шерил в ответ на слова фотографии. — Извини? Шерил обернулась, на её лице появилась отработанная улыбка «у меня всё в порядке, я мисс дружелюбность». Она захотела провалиться под землю, когда поняла, кто перед ней стоит. — Тони Топаз, — произнесла Шерил, склонив голову, — какой приятный сюрприз. Ты-таки решила испортить прекрасное утро воскресенья. Тони закатила глаза. Она собрала волосы в небрежный хвостик и заправила за уши выбившиеся пряди. — Не начинай, пожалуйста, — попросила она. — Мне тоже не хочется делить все свои смены с тобой. Шерил была возмущена и несколько раз открывала и закрывала рот, решая, ответить или нет. — Со мной приятно работать, — возразила она. — Угу, — Тони отвернулась от неё, чтобы разобрать чайную коллекцию. Ногти Топаз были зелёного цвета, что, по мнению Шерил, не очень-то и сочеталось с цветом её волос, но, в любом случае, Тони не была воплощением чувства моды. — О да, это так, когда ты не ведёшь себя, как сука, и не жалуешься на всё подряд, — она остановилась и приложила палец к подбородку, будто задумалась. — Ах, точно: ты всегда ведёшь себя так. Всегда. — А ты будто лучше меня, мисс Стипендия, — процедила Шерил. Тони весело фыркнула, её глаза неотрывно смотрели на банки с чаем. — Да, я получаю стипендию. Такое оригинальное оскорбление, Блоссом. Может, сосредоточишься на работе? Они никогда не делили смены. Это была единственная вещь, за которую Шерил благодарила босса. Возможно, она и была занозой в заднице, но она понимала межличностные отношения, и что некоторые люди просто не могли работать вместе. Шерил и Тони были этими людьми. Пол года назад Тони перевелась в колледж, где училась Шерил. Они не поладили, если можно так сказать. Тони поступила на факультет обществознания, или искусства, или на какой-то другой, по мнению Блоссом, бесполезной фигни. Шерил не понимала, как ей вообще удалось получить стипендию, ведь по слухам она пропустила большую часть средней школы после того, как присоединилась к банде. Кому после этого выдают стипендию?! К тому же, они были в одном классе, что не нравилось обеим. Шерил признавала то, что Тони была умной или казалась таковой. Она делала домашние задания, на отлично сдавала экзамены и быстро освоилась здесь, в колледже. Из-за этого все друзья Шерил постоянно говорили ей о том, какая Тони милая, добрая и крутая. Нет, девушка не завидовала — она просто не понимала ни себя, ни Тони, ни их обеих. Вот и всё. Она понятия не имела, что заставило их босса поставить их в одну смену на целый месяц, но, несмотря на это, они были здесь, как бы им не хотелось этого избежать. — Ты не будешь наслаждаться этим местом слишком долго, — проговорила Шерил, последний раз взглянув на фото работника месяца, — потому что оно моё. — Я так не думаю, — хмыкнула Тони. — После этого я… хотя неважно. Ты можешь сходить и проверить булочки? Шерил поморщилась, но спорить не стала. Первые дни были не такими ужасными. Посетителей было много, так как кафе находилось рядом с Ривердейл Колледж. Тони хлопотала над напитками, а Шерил занималась выпеканием булочек и их продажей. Они почти не разговаривали, и это к лучшему, ведь Шерил не выдержит, если она будет разговаривать с Тони. Закрывалось кафе в восемь вечера. Последнего посетителя выпроваживала Тони вместе со своей ослепительной улыбкой. Как только дверь закрылась, она повернулась к Шерил. На её голове царил хаос, и конский хвост едва держался. — Я могу прибраться здесь, если тебе куда-то нужно, — предложила она, всё ещё немного улыбаясь. Она смотрела на Шерил, будто ища в её лице что-то новое. — Ты выглядишь уставшей. — Я не… — не закончив фразу, Шерил поняла, что не хочет возражать. Какой смысл? Если она откажется от предложения Тони, то она должна будет терпеть её присутствие ещё дольше. — Хорошо, это был долгий день. Шерил оставила другую девушку одну за прилавком, и её грудь странно сжалась. В любом случае, это не имело никакого отношения к Тони. Никакого. Она повесила передник на крючок в комнате персонала. Её плечи по привычке напряглись, когда она уронила белую ткань. Её тело начало готовиться к возвращению домой. Шерил сглотнула, безэмоционально уставившись на логотип, изображённый на форме. Неужели так будет всегда? Сколько она себя помнила, так всегда и было. Устав от этого дня, Шерил схватила сумку и выбежала из здания через чёрный ход. Свет был выключен, это значит что ни в кухне, ни в гостиной никого не было. Вздохнув с облегчением, девушка открыла входную дверь и, насколько это было возможным, тихо прошла внутрь. Её мать часто жаловалась на это, хотя, что бы Шерил ни делала, у той была склонность жаловаться абсолютно на всё. Она преодолела одну лестницу, прежде чем голос её матери остановил её: — Шерил? — спросила Пенелопа. Её голос доносился из спальни. Теперь они с Клиффордом спали раздельно. Не то, что бы кто-то в Ривердейле знал об этом. — Подойди сюда. Шерил подошла к двери спальни и облокотилась на косяк, пытаясь улыбнуться. — Что такое? Пенелопа лежала на кровати под дорогим одеялом, приподнявшись на подушках. Она читала книгу, которая теперь покоилась у неё на груди. Какой-то старый любовный роман. Шерил призадумалась, испытывала ли её мать это чувство, или это ей было не свойственно. А она сама способна испытывать любовь? Пенелопа холодно посмотрела на дочь, её губы искривились в такой же неискренней улыбке. — Как работа? — Нормально, — проговорила девушка, но, опомнившись, добавила: — Сегодняшнее количество посетителей можно считать рекордным в кафе.  — Это хорошо, — ответила Пенелопа. Казалось, будто она вообще не услышала слова дочери. — Я хочу, чтобы ты, когда в этом нет необходимости, не изнуряла себя тяжёлой работой. Шерил задумалась. Ну да, её мать ведь не знает, на что она копит деньги. И не узнает… — Это помогает мне быть чем-то занятой… Ты ведь знаешь, что школа… — девушка хотела повторить своё заученное наизусть оправдание, но мать перебила её: — Да, мы все знаем, что ты считаешь себя одарённой, — растягивая слова, говорила Пенелопа, — но не забывай, что ты поступила в колледж не из-за знаний. Ты ведь это прекрасно знаешь, да? — Да, конечно, — дочь натянула улыбку на лицо. — Ты так много делаешь для меня, я так тебе благодарна. — Я надеюсь, что это так, — прежде чем взять я за книгу, Пенелопа ещё раз её оглядела. — Спокойной ночи, Шерил. — Спокойной ночи, мама, — выдавила Шерил, улыбка дрогнула и вовсе исчезла после того, как глаза матери сосредоточились на книге. Как и всегда, ей потребовалось много сил, чтобы не сбежать в свою комнату. Не в силах уснуть, Шерил заметила, что её взгляд прикован к телефону. На рабочем экране у неё стояла фотография какой-то модели из Pinterest. Она даже придумала оправдание этому: если мать вдруг решит спросить, то это, если что, было модно, и она привела бы в пример других девушек. Прежде чем экран телефона погас, она неотрывно смотрела на значок сообщения в нижнем углу. На этот раз Шерил успела заснуть прежде, чем расплакаться.

* * *

— Вот тосты, — сказала Пенелопа, даже не протянув тарелку с другого конца стола. Шерил аккуратно разрезала омлет на мелкие кусочки, её взгляд был прикован к тарелке, а уши улавливали доносящиеся откуда-то звуки. Наверно, это Клиффорд, как обычно, смотрел утренние новости. — Нет, спасибо, — пробормотала Шерил. Она налила себе апельсиновый сок, продолжая избегать взгляда матери. Та громко попивала своё кофе с молоком и без сахара, конечно же. — Правильно, — сказала Пенелопа. — Мы же не хотим, чтобы ты испортила фигуру, верно? Ты пробовала чай? Я хотела сделать что-то новое, и я решила выбрать лесные ягоды. — Я уверена, что это превосходно, — у Шерил свело зубы. Пенелопа налила ей немного чая. Её мать выглядела замечательно: несмотря на восемь утра, у неё была аккуратно уложенная причёска и даже небольшой макияж. — Я хочу, чтобы ты больше ухаживала за собой, — женщина осуждающе осмотрела девушку. Шерил взяла чашку и отпила из неё. Напиток обжигал горло, но она сделала ещё один глоток. Её желудок скрутило: обычное явление на завтраке у Блоссомов. — Хорошо, — ответила Шерил. — Я знаю, как важна для тебя внешность. Сегодня утром она помыла голову, и её волосы блестели на солнце. — Это не так, — возразила Пенелопа. — Я просто волнуюсь за тебя. Шерил съела свой омлет и выпила весь чай, который был горьким и, к тому же, имел странное послевкусие. Окончив приём пищи, она побежала в свою комнату. Она миновала отца. Его глаза были прикованы к экрану, и он не оторвался от него, чтобы сказать дочери привет. Хотя это не имело значения, ведь они не разговаривали уже несколько дней. Шерил прикрыла дверь в комнату, её плечи стали тяжёлыми. Она закусила губу, но не слишком сильно, чтобы не пошла кровь, ведь губы должны быть в порядке, как и она сама, по крайней мере, большую часть времени. Девушка начала свою ежедневную рутину: она стала выбирать наряд в соответствии с макияжем, который ей предстояло сделать, и возилась над причёской, поправляя волосы, сбрызгая на них лаком и ещё раз поправляя. В это время она рассматривала своё отражение в зеркале, и это доставляло ей непонятное удовольствие. Она внезапно поняла, что выглядит лучше, чем её мать. Шерил рассматривала свою коллекцию туфель, выбирая, какие надеть. В груди кольнуло чувство отчаяния: красные или же жёлтые? Она должна выбраться из этого дома… Красные подходят к рубашке. Ещё несколько месяцев, и она сможет позволить себе снять где-нибудь квартиру… А вот жёлтые сочетаются с юбкой. — Какая прекрасная блузка, — отметила Пенелопа, когда девушка проходила мимо кухни, — хотя с обувью она не сочетается. — Какая жалость. Я подберу завтра пару получше, — сказала та, осматривая свои жёлтые каблуки. — М-м-м, — только и ответила Пенелопа, но в это время Шерил уже вышла на улицу, направляясь к колледжу. Психолог сказал, что скорбь — это нормально. Он сказал Шерил много вещей, которые не являлись нормальными, по её мнению. В течение нескольких недель она должна была приходить сюда после того, что случилось. После смерти Джейсона. Шерил была возмущена этим. Она упёрто считала, что не нуждается в сеансах с психологом. Она нуждалась в том, чтобы Джейсон был жив. Именно тогда она и осознала, что он не может быть жив, потому что его больше нет. Его больше нет здесь. Она считала, что терапии для слабых людей, а она не была слабой. Она плакала только раз в два дня, она не ломала вещи и не срывалась на других людей. Она прекрасно справляется, не так ли? Однако сеансы продолжались. Медленно, словно река, которой никто не мешает течь, и она делает это плавно и спокойно, Шерил перестала возмущаться и, наоборот, стала дорожить теми часами, которые она проводила вдали от всех и всего, запертой в этом просторном, но ужасно захламлённом кабинете. Беспорядок помогал ей чувствовать себя в безопасности, вдали ото всех. Под беспорядком имеются в виду вся эта бумажная волокита и прикреплённые на стену бумажки, которые гласили: «Вам не с кем поговорить? Вы чувствуете себя одиноким? Вы когда-нибудь хотели позвонить на линию доверия?..», или что-то в этом роде. Девушка когда-то задумывалась над тем, чтобы позвонить на телефон доверия, но она всё-таки не сделала этого. Не тот случай, ради которого стоило звонить. Во всяком случае, она так решила. Она бы справилась сама. Она всегда так поступала. Позже всё семейство Блоссомов коллективно решило двигаться дальше. Пенелопа сказала Шерил, что она может перестать посещать психолога, хотя это, скорее, был приказ. Блоссомы теперь в порядке: они не застряли в прошлом, у них всё хорошо. Её семья делала вид, будто Джейсона и вовсе не существовало. Однажды Шерил думала, что он был плодом её воображения, и что она — сумасшедшая. Однако, в комнате были его фотографии, которые висели на стенах, а обрамлённые в рамки портреты стояли на столе. Но только в её комнате и больше нигде в доме. Значит, он не плод её воображения. Её психолог по имени Том поинтересовался, как она поживает. Он смахнул крошки с блокнота, откинулся на спинку стула и щёлкнул ручкой. — Что насчёт дома? Были ли какие-нибудь происшествия? — спросил Том. Шерил заставила себя вернуться из своих мыслей в происходящее здесь и сейчас, моргнув. Она уставилась на свои ярко-красные ногти. Ноготь безымянного пальца правой руки был сломан. Она нахмурилась и перевела взгляд на Тома. — Критика и пассивность, — коротко ответила Шерил. — Всё, как обычно. — Ох, — раздалось со стороны Тома. Как же ему нравились эти маленькие комментарии. — Ничего такого после его смерти? — он также не любил упоминать имя Джейсона. Девушка так и не поняла, почему. — Пока нет, — снова ответила Шерил. — Всё изменится, когда я уйду. Её идеальная дочь… Вы можете себе это представить? — М-м-м, — тихо промычал Том, что-то записав в блокноте, — она расстроится. Ты точно готова к этому? Я могу быть там, если ты хочешь. То есть, могу быть там, когда ты расскажешь ей. Пенелопа, конечно, должна была узнать, просто этого не хотела сама Шерил. Она хотела уйти, не предупредив, как Джейсон, и чтобы они просто стёрли её существование из памяти. Так, будто её никогда не было. — Не знаю, — голос девушки дрогнул. — Она тебе не доверяет. Не думаю, что если ты будешь там, что-то изменится. Честно говоря, Шерил не хотела быть одна в подобный момент, но, если и быть вместе с кем-то, то уж точно не с её психологом, с которым она даже не должна была видеться. Он бы усугубил её положение. — Да, я понимаю, — кивнул Том. — Когда ты уедешь? — В следующем месяце. К тому времени я накоплю достаточно денег. Ну, точнее, я надеюсь на это, если только не уволюсь раньше. Я делю свои смены с этой ведьмой, — призналась Шерил. — С кем, с кем?.. Нет, серьёзно, что заставило тебя назвать её так? — Том был заинтригован. — Что заставило назвать её ведьмой? — Шерил вздохнула, — Ну, мне кажется, что она какая-то странная ведьма или язычница. Ты видел её розовые волосы? Кто вообще в восемнадцать или двадцать лет красится в розовый цвет? Плюс, она такая невыносимая, считает себя самое умной. Ладно, может быть, она и учится на отлично и хорошо справляется со своей работой, но это не делает её особенной. — Она сказала, что она особенная? Или это ты так думаешь? — уточнил Том. — Я не считаю её… — девушка остановилась и нахмурилась. — Она не особенная, ясно? Я считаю, что она вообще ничего не умеет, кроме как раздражать меня. — Хорошо, — Том выглядел удивлённым. — Назови мне её имя. — Тони, — Шерил смутилась, — Тони, мать её, Топаз. Тоже мне, драгоценный камень… Том сделал некоторые заметки, улыбаясь. Он взглянул на часы, висящие на стене. Ей было пора. В кафе пахло круассанами и бодрящим кофе. Войдя, Шерил глубоко вздохнула и на мгновение закрыла глаза. «Вот какие чувства должен вызывать приход домой», — смутно подумала она. Именно это, а не то, что она чувствовала сейчас: изнеможение, страх и всё то, чего она явно не хотела ощущать. Девушка надела форму и собрала волосы в пучок, наслаждаясь тем, что некому критиковать её за неопрятность. Когда она вошла, Тони посмотрела на неё. Она что-то готовила, многозначительно взглянув на часы, а после на Шерил. — Вау, — сказала она, возвращаясь к кофе, — ты опоздала всего на пятнадцать минут. — Да, мне жаль, что мой… — та не договорила, опомнившись, — что у меня есть вещи поважнее!.. — Да ладно, что-то поважнее продажи булочек? — Тони закончила возиться с кофе и повернулась к покупателям со своей ослепительной улыбкой. — Мне трудно в это верится… Вот ваше капучино. — Это не твоё дело, — огрызнулась другая девушка, поставив ванильные круассаны в духовку. — В отличие от некоторых людей, у меня есть жизнь помимо учёбы и работы. — Да-да, я слышала об этом, — Тони прислонилась спиной к стойке. В кафе пока никого не было. — В смысле? — резко и внезапно спросила Шерил. — Что ты слышала? — Люди, знаешь ли, много болтают. В основном о том, что происходит в Ривердейле, но ты — самая большая тема для сплетен. Я бы сказала, что особенно ты. Например, вчера я слышала, ты с братом любили друг друга, а позавчера — что это ты убила его. Я уверена, что и сегодня они придумают ещё что-нибудь, когда дело дойдёт до Блоссомов. Как бы другая ни старалась, чтобы слова Тони не задели её, Шерил почувствовала боль в груди при упоминании Джейсона. Она знала слухи. Все знали. Она лишь надеялась, что за этот год всё утихомирится, но такое ощущение, словно её желания ничего не стоили. — Неужели ни у кого в этом проклятом городе нет ни капли уважения к мёртвым? — она попыталась унять дрожь в голосе. — Джейсон был моим братом, и я скучаю по нему, а люди… Шерил остановилась, когда заметила, что в кафе зашли посетители, и вернулась к духовке, еле успев разглядеть выражение лица Тони: вина и немного грусти. Но не жалость. Это даже удивило Шерил. К ней относились по разному: с жалостью, ненавистью, и даже презрением. — Один латте, — услышала Шерил. — Сейчас, одну минуту, — сказала Тони и появилась рядом с Шерил. Она не смотрела на неё, работая с кофемашиной. — Извини, — произнесла Тони. — За что? Мне не нужны твои извинения, — ответила другая. — Хорошо, — девушка нажимала на кнопки, — но всё равно извини меня, хорошо? — Может быть я не хочу… — Шерил остановилась и продолжила с новой силой: — Может быть, ты перестанешь быть такой назойливой и раздражающей?  — Ох, — Тони подняла руку, пытаясь остановить Шерил. — Перестань, хорошо? Я знаю, что ты считаешь себя каким-то неприступным монстром, но это не так. Ты не такая. Мне жаль, что я затронула тему о твоём брате, о слухах, обо всём. Мне жаль, окей? Шерил вздохнула. Она не могла вспомнить, когда в последний раз перед ней кто-то извинялся. — Всё в порядке, — прошептала она. — Тебе не нужно извиняться. Ты ничего не сделала. Тони заканчивала выполнять заказ. Сегодня её ногти были чёрными и блестящими, с маленькими белыми звёздочками. Тыльную сторону её руки покрывали старые шрамы, царапины и ещё несколько достаточно глубоких порезов. — Всё точно хорошо? — девушка с розовыми волосами никак не могла успокоиться. — Точно, — Шерил кивнула, лицо её коллеги расплылось в улыбке. — Один латте, пожалуйста, — сказала Топаз. Этой ночью Шерил не могла заснуть, поэтому она уставилась в потолок. Время тянулось медленно, уже было около двух часов ночи. Так было почти каждую ночь: размышления о её бессмысленном существовании, ощущение бесполезности и тому подобное. Но теперь она задумалась о шрамах на руках Тони. Откуда они взялись? От кого? Она задумалась о её прошлом, о банде, о которой ходили слухи. Неужели она действительно была одной из них? Она хотела бы спросить другую девушку об этом, по крайней мере, она должна была, а, может быть, и нет. Шерил повернулась в постели на другой бок, чтобы свернуться калачиком… Она не спросит, потому что, как бы то ни было, ей наплевать на другую девушку.