В этом мире есть только боль

В метро лучше больше не возвращаться. Так подумал Моно после захватывающих догонялок насмерть. Так как там он ненароком наткнулся на десятки голодных крыс, которые, при виде мальчика, сразу рванулись за ним. И их было даже не десяток. Когда он убегал, а бегать пришлось много и долго, крысы лились из разных щелей ручьем. Сотни голодных млекопитающих неслись за мальчиком, громко пища. Хватит ли им одного костлявого ребенка, дабы утолить свой голод? Грызунам виднее, ведь они же решили поиграть в кошки-мышки. Или правильнее в мышки-детишки. И вот именно одного. Было непривычно и больно одиноко. Если бы с ним был кто-то. Если бы с ним была Шестая, он бы пожертвовал своей жизнью, чтобы спасти ее. Не дал бы крысам даже кусочка попробовать от его подруги. И Моно уверен, она бы поступила также. Так зачем тогда она ушла? Он настолько плохой друг? Но сейчас, когда он один убегал от крыс, некому было спасти мальчика. Или было. Парня спасла ни какая-то девочка в желтом дождевике, а, появившейся откуда ни возьмись, зритель. Увидев мальчика, он было побежал за ним, но грызуны, заприметив добычу побольше, забыли про черноглазого. Зритель не мог противостоять сотням млекопитающим, поэтому стал сочным лакомством. А Моно за то отвлеченное время, пока крысы разрывали жителя, успел подняться на станцию и выйти из метро. Как грызуны не сожрали друг-друга за то время проведенное в метро остается загадкой. Сейчас кое-что другое беспокоило мысли мальчика. Что с Шестой? Если она пошла куда ей надо через метро, то шансы, что не столкнулась с крысами, очень малы. Только на первый взгляд может показаться, что в метро нет не единой души. Но кто-то, кто может видеть сквозь стены, опровергнул бы это, чувствуя тысячи мышей, что прячутся в трещинах и щелях. Поэтому метро было не безопасней поверхности. А если она столкнулась с монстром, похуже предыдущих? С непростыми грызунами, что давят числом. А с чем-то очень страшным. Хотя пострашнее тощего никого нет. Но все таки... Если ее загрызли крысы? Или потолок не смог выдержать и обвалился на хрупкую девочку, делая очередной каньон среди города? Если она где-то сейчас умирает от обморожения, дрожа всем телом? Если он больше никогда не увидит ее? Если больше не дотронется до ее холодной руки? Если он окликнет, а никто не отзовется? Эти мысли пугали. Пугали настолько сильно, что вызвали холодный пот по всему телу. Лучше об этом не думать. Она не слабая девочка. И не такое выдерживала. Но то, что он не может как-то защитить своего единственного за жизнь лучшего друга, то, что даже не знает, жива она или нет - всё вызывало вину и непонимание. Непонимание, потому что не мог ответить ни на один вопрос. Хотя мальчик искал ответы. Напрягал мозг, дабы понять почему. То что она кинула его, потому что опасна - бред, придуманный для отмазки. Вариантов было два. Либо он ужаснейший друг, который в башне эгоистически сломал шкатулку подруги. Либо он что-то не знает про Шестую. Почему-то первое было правдоподобней. Ведь Моно помнил тот взгляд. Она хотела от него избавиться. И вот предоставился шанс пока он спит. Но почему не скинула его в бездну, когда был отличный момент для этого? Может не хотела смерти бывшего друга, а просто спокойно разойтись? Тогда почему не поговорила об этом? Может ей было все это время на него наплевать? Хотя раз оставила записку, значит ей не все равно, так? Значит та дружба не была ложью? Вопросы... Вопросы. Ответов нет. От прошлой решимости остались только отголоски и теперь в мальчике гуляла опустошенность. Моно не знает что ему делать. Он... Не хочет оставаться один. И никогда не хотел. До того, как он встретил Шестую, Моно упорно пытался найти хоть какого-то собеседника. Всех кого мальчик встречал были монстрами. Других детей он редко видел. А если видел, то подружиться с ними либо не получалось, либо получалось на малый промежуток времени. Шестая была первым реальным другом. Но и он ушел, оставляя Моно справляться со страхами одного. Быть никому ненужным кусочком нормальности среди кошмаров - ужасная вещь. Хоть мальчик и вышел из другой станции, Бледный город внешне никак не поменялся. Поменялось кое-что другое - нескончаемый дождь закончился. Капли перестали барабанить по улицам города и вода активно стекала в люки. Но радуга на смену дождю не пришла. И даже кусочек солнца не выглянул из-за темных облаков, не озарил весь город, даруя новую жизнь. На смену пришел густой туман, который покрывал все вокруг бледной пеленой, делая Бледный Город бледнее. Что находится в конце улице теперь не видно. Дома, если напрячь глаза, можно было увидеть. А вот сигнальную башню, несмотря на то что она была намного дальше домов, было видно отлично. Все это разделяла непривычная, режущая уши, тишина. Можно было отлично слышать свои шаги. И чужие тоже. Моно остановился, прислушиваясь. Это не был топот туфлей зомбированных жителей. Это была обычная ходьба кого-то, такого же маленького. Такого же ребенка. Мальчик воодушевился. Вот он шанс! Если это Шестая, то он сможет поговорить с ней и задать наконец все вопросы. Но тогда надо подкрасться тихо и незаметно, чтобы не спугнуть. Уже радуясь встрече с старой подругой, Моно начал медленно переставлять ногу за ногой. Босые ноги уже давно привыкли к холодному и мокрому асфальту города, поэтому мальчик холод не чувствовал. Черноглазый то смотрел на пол, чтобы тихо ступать, то в направление шлепков по асфальту, которые остановились. Кажется владелец этих звуков начал копаться в мусорном баке. А Моно подбирался все ближе. Сердце напряженно билось, ожидая кульминации событий. Звуки становились все четче и ближе. И вот он подходит к мусорному баку... Но все ожидания стираются в пыль, когда Моно видит не девочку в желтом дождевике, а ребенка, окутанного в какую-то белую простыню. - Хей - мальчик подзывает ребенка, отчего последний вздрагивает, падая на пол. Две прорези для глаз спереди, что так напоминали Моно его картоновый шлем, и одна прорезь сбоку для руки. Перед ним лежал ребенок-призрак.