***
Аппарировать в дом на Площади Гриммо Лючия не боялась, отлично зная, что в это время тут её альтер-эго точно ещё не будет. Она отсчитала ровно сутки назад и развила бурную деятельность. Пришлось попотеть, чтобы достать всё необходимое в списке Сэма. На это ушло почти полдня. Зная точно, что именно нужно, сицилийка решила добавить и кое-что от себя. Она достала сквозное зеркало, чтобы связаться сначала с секретарем и распорядиться об аренде дома в Суррее, выдвинув следующие требования: не меньше трёх, а лучше четырех спален и двух ванных комнат. Надо было обставить все максимально достоверно, даже если ей с братьями и ни разу не доведётся там ночевать. Затем Лючия связалась с одним из родственников в Сицилии. — Дядя Нунцио! — радостно поприветствовала она родича, как же здорово было просто поговорить на родном языке и услышать в ответ родную речь! — у меня для тебя подарочек… Помнишь, Луи… … —… да, да тот самый… Нет, устранять пока не нужно… а что нужно? О, дядя, ты такой щедрый! Нет, ничего, разве что… кузен Джошуа ещё увлекается своими пироманскими игрушками? …. — Что, что он придумал?! … — …без следа?! Какая прелесть! … Тестовый экземпляр? … Ничего страшного, конечно опробую… и воспоминания покажу. Что нового в Семье? … — … значит, дядя Гвидо опять намекает Дону… Нет, нет, помощь мне не нужна. Скажи, что я со всем отлично справляюсь, да голову крысы в подарочек пришлю… представляешь, и прибыль можно получить… Как думаешь, Дон оценит? … — … да, что без помощи всё сделала сама и нашла… тут на меня все дела завязаны, и бизнес налажен, братья помогают, а соглядатай от дядюшки нам тут совсем некстати… Правда? Замолви, конечно, спасибо… … — … да, дядя Нунцио, я тоже скучаю… увидимся на Рождество, привет тетушке Офелии! Поцелуй её от меня и малыша Тоцци! Чао! Завершив разговор, сицилийка улыбнулась: «Вот и отлично, обломись, дядя Гвидо, на моей территории тебя и твоих прихвостней теперь точно не будет! Хрен ты меня теперь перед Доном затрешь! Он твой косяк с Луи до сих пор помнит, и кто его рекомендовал и привёл в Семью тоже! Хоть ты и жив, компенсировав из своего кармана всё, что наворовал «твой» человек, не думай, что про это забыли… а уж я напомню, чтоб не зарывался и на мое рот не разевал!» Так думала Лючия, вспоминая всевозможные подставы дяди Гвидо и попытки вообще не допустить «сопливую девчонку» к делам. Если бы не поддержка дяди Нунцио, вовремя взявшего её под крыло и сумевшего разглядеть потенциал в амбициозной девушке, пришлось бы ей смириться с ролью чей-нибудь жены… Именно дяде Нунцио и была Лючия обязана свободой и возможностью вести дела. А уж она никогда не упускала никаких возможностей для достижения власти и независимости, нет уж не после смерти деспотичного отца, гори он в аду синим пламенем! Ни за что не позволит она подобно матери вытирать о себя ноги и так с собой обращаться! Никакой мужчина не посмеет поднять больше на неё и братьев руку! А если попробует, то очень сильно потом пожалеет! Нет уж! Власть — вот реальная свобода и независимость! Сила и власть, чтобы с ней считались! Чтобы больше никогда не испытывать страх и это ужасающее чувство беспомощности! Больше никто не посмеет решать её судьбу за неё! Как хорошо, что младшие братишки полностью разделяют её чувства и с детства привыкли к опеке старшей сестры настолько, что даже не думают оспаривать её статус, да и зачем? Ведь все её решения до сих пор были правильными и никогда не обделяли любимых Бенедетто и Маурицио, неся им прибыль и процветание. Сами они по характеру пошли в маму, им было легче подчиниться, чем конфликтовать, да и исполнителями они были отличными. А вот Лючия такой не была: привыкшая отвечать и заботиться о братьях, старшая сестра, слишком рано повзрослевшая и поумневшая, она всегда стремилась к независимости, которая прочно ассоциировалась у неё с властью и статусом. Подумав, она свернула к безымянному пока сыну Сириуса. Простое поисковое заклинание показало, что мальчик находится в бывшей классной комнате, которая до сих пор пустовала за ненадобностью. Что интересно, его даже домовик Кричер признал! Молодой человек с рыжей шевелюрой и мальчик сидели за столом, что-то разглядывая. — Привет, тетя Лючия, — поднял взгляд Билл, обращаясь к ней как привык с детства, — а мне сказали, что тебя целый день не будет. — Появилась свободная минута. А ты почему не на лекциях? — Препод заболел, а я решил навестить мальчика и позаниматься с ним, — ответил он. — Он у меня один из самых сложных случаев. — Очень мило с твоей стороны, а почему не с невестой? — У Жози в это время занятия с Флитвиком, а мои подопечные сейчас под присмотром другого стажёра. Вот я и решил навестить… кстати, а имя ему уже дали? — Нет, как раз собиралась всё рассказать Сириусу, — при упоминании мужа, женщина невольно скривилась. — А что вы делаете? — решила сменить тему она. Если Билл и заметил это, то предпочел не углубляться. Его дела миссис Блэк не особо интересовали, главное, чтобы его семью и невесту не трогали. Сам Билл был до недавнего времени не особо интересен Лючии. Как он ещё год назад ответил: «От рождения особенных детей никто не застрахован. Если я понадоблюсь в таком качестве, то буду работать по специальности и помогать, другого от меня требовать бесполезно, и Жози в свои дела не втягивай, пожалуйста». Тогда Лючия не стала настаивать, в конце концов она отлично помнила предупреждение и согласилась. Кто бы мог подумать, что и Билл Уизли может пригодиться? — Вот, смотри, это — визуализационные картинки для неговорящих людей с РАС, — вернул её к действительности из воспоминаний молодой человек. — Они помогают объяснить, что они хотят или что от них требуется. Таким людям очень важен четкий распорядок и план дня, чтобы они точно знали, что будет сначала, что потом и так далее. Вот я и пытаюсь его научить объясняться по картинкам… Заинтересовавшись, Лючия присоединилась к занятиям…***
Сириус Блэк как и все урождённые Блэки был весьма вспыльчив и эмоционален, особенно после того, как по сути сменил одну тюрьму на другую. Да, тут было гораздо комфортнее, с тех пор, как новоявленная миссис Блэк навела железной рукой порядок в доме на площади Гриммо, даже сумела как-то заткнуть портрет его дражайшей матушке, чтоб ей в аду жарко было. Тут не было холода и сырости, а, главное, не было дементоров, но, по сути, Сириус Блэк оставался всё тем же пленником. Он ненавидел неволю и родительский дом — слишком много было связано с ним неприятных и тяжёлых воспоминаний. После того, как ему споили приворотные и подчиняющие зелья, он немного поутих и стал спокойнее воспринимать супругу, но полностью она его взять под контроль так и не смогла. Если у Сириуса и были причины хоть за что-то благодарить деспотичную и жестокую мать, так именно за это. Когда-то она провела над своим первенцем и предполагаемым наследником один весьма болезненный ритуал, результат которого заключался в том, что никто никогда больше не мог взять его волю и разум под контроль. Его чувства и мысли теперь были неподвластны ни зельям, ни ментальному воздействию, ни заклинаниям. Сириус даже Империус довольно легко скидывал. Другое дело, что ритуал был, как и большинство сильных старинных ритуалов, весьма болезненным, сам человек, над которым его проводили, мог в высокой долей вероятности просто умереть и почти всё время ритуала был практически на грани жизни и смерти, не говоря уже о необходимости терпеть почти запредельную боль. Сам Сириус до сих пор с содроганием вспоминал, как корчился почти сутки на семейном алтаре. Все его внутренности, как тогда казалось ребёнку, просто выворачивало наизнанку и одновременно он будто горел заживо. После мальчик ещё месяц провалялся в полузабытье и лихорадке, приходя в себя. Это был весьма спорный и, несмотря на эффективность, очень рискованный обряд. Именно из-за высокой смертности его почти перестали проводить, по крайней мере, на детях. Последние несколько сотен лет на такое решались уже взрослые и зрелые главы родов, имеющие на случай смерти и наследника. То, что Вальбурга провела этот ритуал на ребёнке, даже не оставив ему по сути выбора, лишь поставила перед фактом, что он обязан, а если помрёт в процессе, значит недостоин. Вот и всё, что ей было по-настоящему важно. Временами, особенно в Азкабане, Сириус очень часто жалел, что выжил. Впрочем, и последние годы тоже. Сама же Вальбурга столкнулась с последствиями своей жестокости: Сириус стал абсолютно неуправляемым, она больше никак не могла на него повлиять. Воля и разум сына были теперь для неё полностью закрыты. Если и раньше старший наследник демонстрировал характер, то после ритуала стал совершенно без тормозов. А ещё он окончательно возненавидел властную мать и всё, что было с ней связано: род, обязательства, власть, амбиции, навязанную роль пешки в чужой игре. С тех пор он инстинктивно чувствовал отвращение к властолюбивым женщинам, они напоминали ему о жестокой матери, он возненавидел собственный род, ведь именно во имя него восьмилетнего мальчика так мучали и лишили детства, ненавидел муштру и обучение будущего главы. Всё, что хотел Блэк — это быть просто Сириусом, свободным человеком, за которым не стояли бы кукловоды и длинная родословная. Ему хотелось добиться чего-то самому, а не отыгрывать навязанную роль. Сам он возненавидел власть, потому что её обожала мать. Будучи совсем юным, он вместе со своим лучшим другом попал под влияние Дамблдора, потом опять же, движимый праведной местью, погнался за Питером. Сейчас, по прошествии времени, Сириус понимал, что всё это было тщательно спланированной игрой очередного кукловода, который умудрился создать у своей пешки иллюзию независимости, не пытаясь на него как-то давить и воздействовать магически, но как же мастерски задурив ему голову! Да, и не только ему. Сам тогда ещё юнный и весьма категоричный в суждениях Блэк, стремящийся всеми силами отделаться от ненавистной семьи, искренне поверил, что вот она — свобода! Достойное дело жизни — помощь магглорождённым и спасение магглов от тирании богатых и влиятельных чистокровных нацистов, олицетворяющих всё, что он ненавидел, но… Увы, как же он сильно ошибался! Всё от начала и до конца оказалось ложью. Он сыграл свою партию и ненужную теперь пешку просто убрали с доски, упрятав в Азкабан. Если бы не случай, кто знает, сколько бы он ещё там сидел? Впрочем, он был искренне благодарен кузине Нарси за то, что та хотя бы попыталась помочь ему, но, собственный ребёнок и муж оказались ей, конечно же, ближе. Сириус её не винил, она сделала всё возможное, чтобы сделать его жизнь более комфортной, вытащила из жуткой тюрьмы, а это дорогого стоило. Другое дело, что его опять взяли в оборот! Нет, на этот раз его мнением поинтересовались… чисто формально, даже попытались договориться, но сам Блэк сглупил, не соориентировался вовремя в расстановке сил. Сразу же после выхода из Азкабана он был, мягко говоря, не способен адекватно мыслить. Хоть дементоры и не могли свести его с ума, но характер его изменили явно не в лучшую сторону. Он, вместо того, чтобы спокойно всё обдумать и попытаться найти компромисс, ответил грубо и нецензурно, действуя чисто на эмоциях, а потому последствия не заставили себя долго ждать. Новоявленная супруга церемониться с ним не стала, применив силовые методы воздействия. Впрочем, вряд ли бы они вообще сумели договориться, уж слишком она напоминала Сириусу мать, может и не безумная, но властная и бескомпромисная карьеристка, даже в чём-то деспотичная, не терпящая даже намёка на бунт. А ещё было в её обязательном требовании такое, что вся натура Сириуса просто бунтовала: она хотела от него ребёнка. А он… он не хотел, чтобы его ребёнок, плоть и кровь, повторил судьбу отца, став просто безвольной пешкой в чужой игре. А он не сомневался в том, что уж дорогая жёнушка использует ребёнка с максимальной для себя выгодой. Последние полгода она изменила свою тактику, начав применять зелья. Что сказать? Негатив и нестерпимое отвращение к жене, как и природную вспыльчивость Блэка они немного приглушили. Так что мужчина теперь мог спокойно и почти беспристрастно обдумывать некоторые события из своей прошлой и настоящей жизни, делать определённые выводы, которые, увы, обнадёживающими не выглядели. По всему выходило, что для обретения долгожданной и такой желанной свободы, надо было выполнить требование жены и зачать ей ребёнка (это ещё в случае успешного лечения от бесплодия и импотенции, как последствия заключения в Азкабане), но Сириус не хотел, чтобы его ребёнок рос без любви в похожей обстановке, что и он. К тому же не был Сириус уверен, что после этого его снова не устранят, на сей раз с гарантией и навсегда. Впрочем, были в его нынешнем положении и хорошие стороны. Ему теперь можно было свободно передвигаться по дому, весьма внушительному, благодаря чарам расширения пространства, и гулять во внутреннем дворике-саду, видеться с кузиной Нарциссой. Что сказать? Сириус не любил детей, в этом он никогда не питал иллюзий относительно себя. Когда Джеймс и Лили решили сделать его крёстным своего сына, он искренне удивился, но они настаивали, потому как Питер был слишком слабым, а Люпин… ну кто доверит ребёнка больному ликантропией? Сам Сириус согласился лишь на одном условии, чтобы крестной матерью Гарри стала надёжная и спокойная женщина, любящая детей и способная дать мальчику любовь и тепло. Так в крестные матери выбрали Алису Лонгботтом. Сириус был не уверен, что со своим опытом весьма специфического детства сумеет нормально воспитать ребёнка, а потому искренне надеялся, что ему и не придётся. Ну, не знал он меры в некоторых вещах, отлично понимая, что вряд ли сумеет найти ту тонкую грань между дисциплиной и жестокостью, любовью и вседозволенностью. Где гарантия, что он просто не испортит мальчика слишком сильно его балуя или же, наоборот, не сделает из него забитое нечто? Не было у Сириуса положительного опыта в детстве, разве что Поттеры. Когда он впервые приехал на каникулы погостить к Джеймсу, то был просто поражён, что семья — это не только сплошные обязательства и необходимость соответствовать, не договорной брак, где поддерживается лишь видимость благополучия, но и совсем иные искренние отношения. Хоть мать Джеймса и приходилась ему дальней роднёй, но женщина была совсем не похожа на Вальбургу: тихая, добрая, спокойная и домашняя хранительница очага, заботящаяся о муже и сыне. А её мужчины, души в ней не чаяли и отвечали тем же. Тогда Сириус по-доброму завидовал Джеймсу, искренне мечтая, что когда-нибудь создаст собственную семью именно с похожим распределением ролей, где он будет мужем, защитником и главой семьи, а жена — хранительницей очага и заботливой любящей матерью. Амбициозные и стремящиеся к власти и карьере женщины его не привлекали, потому что он подсознательно видел в них мать. А ещё как-то Нарцисса привела ему собственного сына, познакомиться. Видя, что сын кузины растёт почти точной копией Люциуса внешне и скорее всего станет типичным чистокровным аристократом в будущем… Чем-то он ему по поведению напоминал младшего брата Регулуса. Вот уж, кто искренне пытался заслужить одобрение матери и делал всё, чтобы его сочли достойным. Сам Сириус после ритуала стал относиться к подобному с толикой жалости и презрения. Нет, он понимал, что ребёнку просто необходимо одобрение матери, только вот в отличие от брата, он после ритуала уже не испытывал ни капли любви и привязанности к Вальбурге, зная, что на самом деле ею движет, и это было отнюдь не заботой о детях. Сейчас же Блэк, обернувшись Бродягой, гулял по всему дому. Сбежать или причинить вред ни супруге ни её охране и родственникам он не мог, но хотя бы не был заперт в четырёх стенах. Для свободолюбивого мужчины это очень много значило. Сейчас, гуляя, в анимагической форме собаки, он чутко улавливал знакомые и в большинстве своём ненавистные запахи, а потому без проблем избегал неприятных ему встреч, как с женой, так и с её братьями или охраной. Даже странно, но, похоже, супруга о нём последнее время как будто забыла. Интересно, почему? Проходя мимо очередной комнаты, что когда-то служила классной комнатой для него с братом и кузин, Бродяга замер. Сквозь приоткрытую дверь он уловил запах ненавистной жены со смесью сладковатых духов и … новый запах… ребёнка? Странно, откуда здесь мог появиться ребёнок? Втянув воздух, пёс сумел определить, что это был мальчик не старше десяти, а ещё он был, похоже, тяжело болен. Несмотря на недавно вымытое тело, он чутко улавливал запах болезни, тяжёлой и застарелой. Заинтересовавшись (кто сказал, что только кошки любопытны?), чёрный пёс сунул голову в проём, где его взору предстала весьма необычная картина. Его супруга, одетая в простую домашнюю одежду, скорее удобную, чем красивую в домашних тапочках, разговаривала непривычно ласково с очень странным на вид мальчиком, не старше десяти. Малыш сидел за столом и равномерно раскачивался, перед ним были разложены картинки с какими-то изображениями, какими именно, пёс со своего места рассмотреть не мог. Лючия, сидя напротив мальчика, спиной к двери, что-то объясняла ему, просила выбрать картинку, обозначающую прогулку и еду, если судить по её объяснениям. Мальчик не реагировал, странно покачиваясь и не поднимая глаз. Рядом с его супругой и неизвестным мальчиком сидел высокий рыжеволосый молодой парень, то и дело поправлявший жену и поясняющий, что она делает не так. — Ну же, caro, поговори со мной! — не выдержав, воскликнула она в отчаянии. — Не стóит ждать чудес, — вздохнул молодой человек. — Ты отлично держишься, но… не надо требовать от человека невозможного. — Но я же вижу, что он всё понимает! — горячо возразила женщина. — Почему тогда… — Потому что, — вздохнул рыжик. — Лючия, я же тебя предупреждал, что легко не будет. Его даже к горшку в своё время не приучили. То, что он хоть как-то на тебя реагирует и выделяет — уже чудо! — Он меня не просто выделяет, — устало вздохнула женщина, с нежностью и грустью глядя на мальчика, который, будто поняв, на миг перестал качаться. Посмотрел на женщину, улыбнулся какой-то странной отрешённой улыбкой, но тут же отвёл взгляд и продолжил качаться, впрочем, успев сунуть ей в руку какой-то квадратик с картинкой. — Что… ты хочешь пить? — с надеждой уточнила сицилийка, взглянув на карточку, где был изображён стакан с водой, но мальчик ей не ответил, лишь продолжил мерно покачиваться. — Да, похоже, так оно и есть, — кивнул юноша и скастовал воду в пластиковый стаканчик, которым пользовались магглы. — Дай ему попить, — он протянул стакан Лючии. Очень осторожно она поднесла стаканчик к лицу мальчика, несколько раз сказала ему, что в стакане вода и её можно пить. Прежде чем мальчик перестал качаться прошло довольно продолжительное время, но в итоге он всё-таки понял, как показалось Сириусу, что от него требуется. Перестал качаться и открыл рот. Вздохнув, Лючия сунула в стакан соломинку, которую мальчик обхватил губами. Какое-то время он пил. Впрочем, недолго. Выплюнув соломинку он закричал, схватившись за живот и повалился со стула на пол, завыв на одной ноте. — Да, что же… — привычным движением, как будто делала это постоянно, его жена тут же спрыгнула со стула, пытаясь удержать мальчика от битья головой об пол. Сириусу он в этот момент очень напоминал домового эльфа, решившего себя наказать. Он так и не понял, что за муха укусила ребёнка, но тот почти час орал и катался по полу, пытаясь биться об него головой. Увещевания жены и спокойный голос рыжего, тоже бросившегося на помощь Лючии, хоть и успокоили его, но далеко не сразу. Похоже, в процессе этой непонятной истерики, чёрный гримм забыл об осторожности и подался вперёд, невольно выдав себя скрипнувшей и широко открывшейся дверью. Резко подняв голову, сицилийка посмотрела на него. В её взгляде сейчас было непривычное выражение усталости и боли, впрочем, оно быстро сменилось недовольством, когда она узнала мужа. Увидев его, уже немного успокоившийся мальчик, неуверенно улыбнулся. — Д-о-г… (1) — пробормотал он, указывая пальцем на Сириуса. — Верно, — с улыбкой проворковала супруга, снова отвлекаясь от мужа, — собака. Хочешь погладить? На какое-то время мальчик замолчал, казалось, обдумывая ответ, но, видимо, ничего не решив, повторил: — д-о-г. Вздохнув, сицилийка вопросительно посмотрела на рыжика, и тот в ответ кивнул. — Подойди к нему медленно и спокойно, — вполголоса обратилась она к Сириусу. — Постарайся не напугать его, ладно? Удивлённый Бродяга сделал несколько шагов в сторону ребёнка, показавшись в полный весьма немаленький рост. Похоже, это было ошибкой. Увидев огромного чёрного пса рядом, мальчик снова закричал, отпрянув и попытавшись опять повалиться на пол. — Пошёл вон! — недовольно бросила ему через плечо жена, тут же кинувшись опять к странному ребёнку. Не желая пугать мальчика и дальше, как и злить жену, Сириус убрался из комнаты. Слишком громкий крик и сильный страх, даже ужас, ощущался им на уровне запахов и чуткого слуха, а потому был особенно неприятен. Он же был всё-таки анимагом, а не хищником на охоте. Побродив по коридору, где ещё долго эхом раздавались крики мальчика, Сириус вышел в недавно разбитый супругой садик во внутреннем дворике, там было красиво и спокойно, а главное тихо и не доносились ни крики, ни неприятные запахи, точнее эмоции, которые эти запахи несли. А вот сам запах ощущался Сириусом чем-то знакомым, родственным, если бы не сильно перебивающий его запах больной плоти, он мог бы поклястся, что этот мальчик его близкий родич, да и внешне похож на него в детстве… Откуда только он тут? И почему такой странный? Сколько так он пробыл в саду, размышляя, Сириус не знал, но очнулся от своих размышлений лишь когда услышал знакомые шаги и запах супруги. — Может, поговорим спокойно, как взрослые люди, наконец-то? — устало вздохнула она, усаживаясь на скамейку, рядом с которой улёгся гримм. Сев перед ней, огромный чёрный пёс склонил голову набок, вызвав у жены улыбку. — А лапу дашь? — усмехнулась она. Недовольно рыкнув, пёс встал на четвереньки, вздоргнул, и вот уже рядом с сицилийкой поднялся с земли высокий мужчина с голубыми глазами и пышной шевелюрой, отряхивая травинки с брюк. Не спеша он сел рядом с супругой на скамейку. — Что это за странный ребёнок? — спросил он, — И почему ты с ним так возишься? — Это твой сын, Блэк— ничего не выражающим тоном ответила она. — У него РАС, то есть, выражаясь проще, аутизм, — пояснила она, заметив непонимающее выражение лица мужа. — Это что, шутка? — не понял мужчина. — Отнюдь, я случайно нашла его в Лютном. Не помнишь, с кем мог его лет восемь или девять назад нагулять? — Нет, в смысле, не помню… — помотал головой непутёвый муж. — Я тогда со многими гулял. А кто его мама? И … что с ним? Он болен? То есть, я не только про… — он покрутил пальцем у виска, — он же ещё чем-то болеет, верно? — Да, — кивнула женщина, — ему осталось от силы полгода и то при правильном питании. В Лютном жизнь для такого ребенка оказалась слишком тяжёлой, даже странно, что он до нынешних лет дожил. Кто его мать я не знаю, могу показать воспоминания. Хочешь? Блэк только молча кивнул, то ли под воздействием зелий, то ли под впечатлением от странного ребёнка, но, похоже, впервые они с женой спокойно разговаривали без криков, угроз или применения силы со стороны её охранников-амбалов или братьев. Пока домовая эльфийка выполняла требование с доставкой думосбора и трансфигурацией стола для его размещения, Блэк спросил. — Как его зовут? — Никак, — ответила сицилийка. — Когда я нашла его в Лютном, другие дети звали его Вонючкой, да и по его воспоминаниям имя ему так и не дали. — Как это? — поразился Блэк. — А вот так. Домовая эльфийка, наконец-то принесла массивную чашу с рунами — фамильный думосбор Блэков. — Вот, смотри, — сказала сицилийка, отделяя не только свои воспоминания, но и то, что увидела у мальчика, а также свой разговор со служанкой. Спустя где-то полчаса — минут сорок, Блэк вынырнул из воспоминаний. Вид у него был ошарашенный. — Как он вообще так жил? — только и сумел проговорить он. — Сама в шоке, что он дотянул до нашей встречи, — ответила Лючия. — Так кто его мать, помнишь? — Нет, вроде в барделе каком-то работала, я туда один или два раза ходил, но точно сказать не могу. Странно, разве такие не предохраняются? — А ты сам? Не боялся, что через твои частицы, ту же сперму могли бы порчу или приворот сделать? — искренне удивилась такому легкомыслию Лючия. — Неужели ритуал отторжения хотя бы раз в сутки не проводил? — Ну, мы тогда праздновали, я был пьян, заснул и… — Понятно, забыл, а потом прошло уже больше суток, так что ребенок мог быть уже зачат и ритуал просто не сработал… — Ну, да. Как-то так… — повинился муж, но я и правда не знал. — Охотно верю, такая безолаберность как раз в твоём духе! А девушка умерла, не успев сообщить, кто счастливый папаша! — Не думаю, что мама приняла бы такого ребенка… а если бы и взяла, наверняка бы сломала его непомерными требованиями или ещё что… — вздохнул Блэк. — А что ты собираешься делать? — Провести ритуал очищения и принятия в род с имянаречением, но без тебя ничего не выйдет. Если поможешь, это даст мальчику шанс прожить ещё несколько лет, а я тебя отпущу куда-нибудь в южные края. Будешь себе спокойно жить, на пляже греться. Изредка, если надо, появляться со мной на приемах и изображать видимость семьи. Большего от тебя не требуется. — Теперь, когда у тебя уже есть мой сын и предположительно наследник… — заметил Стриус, — только вот он даже после ритуала долго не протянет. Что будешь делать через несколько лет? Или всё ещё надеешься на моё излечение? — Я уже давно на тебя не надеюсь, Блэк, — усмехнулась сицилийка, — это даст мне время, а библиотека Блэков весьма обширна, обращусь за помощью к родне и… другим знакомым. — Кстати о других, кто этот рыжик? Что-то знакомая физиономия. — Билл Уизли, — ответила ему жена, — он целитель душ, специализируется на детях с ментальными проблемами, весьма разносторонний молодой человек и опытный, несмотря на возраст и статус стажёра. Получает два образования: маггловское и ученичество у Гиппократа Сметвика. Уже несколько лет работает с такими детьми, правда, только официально как помощник целителей, но на самом деле, он отлично умеет с ними ладить. — Уизли? Это не один из его братьев упыря уделал? Помню, в газетах писали, так и на Питера вышли… — Да, именно Биллу его как фамильяра и подсунули, — кивнула Лючия. — Ну так, как, Блэк? Ты согласен провести ритуал ради жизни сына и своей свободы? Ты ведь так этого ждал, а больной ребенок тебе не нужен. Я вижу. — Ты права, — кивнул он. — Я просто не смогу… дать ему то, в чем он нуждается. Знаешь, в форме анимага я заметил, что ты относишься к нему гораздо теплее, чем… — Как к твоему наследнику? — усмехнулась жена. — Тебя это удивляет? Неужели ты всерьёз думал, что я начну обижать больного мальчика, который даже в туалет сам сходить не может? — Ну, Вальбургу бы это не остановило. — Я не твоя безумная мать, когда же ты поймёшь это своими атрофированным в Азкабане мозгами, кретин! Мы могли бы договориться! Я вполне способна на компромиссы, но нет, ты упёрся, как тот баран! Теперь можешь радоваться, мне ты уже не нужен, но выгоден живым. — Статус жены не так шаток, чем вдовушки? — усмехнулся Сириус. — Именно, рада, что до тебя дошло, наконец. Надеюсь, мне не придется тебя уговаривать спасти жизнь собственному ребенку? — Нет, — покачал головой Сириус. — Я всё сделаю, чтобы спасти его. — Рада слышать, — кивнула сицилийка, — Когда всё закончится, выберешь любую страну, хоть Бразилию, хоть Антарктиду. Выдадим тебе денег на покупку домика, плюс ежемесячное содержание с процентов от твоего наследства, и живи как хочешь. Про официальный развод можешь и не мечтать, но во всем остальном ты будешь волен делать всё, что захочешь, кроме обсуждения подробностей нашего брака Тебя такой вариант устроит? — Более чем, — кивнул Сириус, — а… если всё получится, ты позволишь мне с ним видеться? — Да, почему бы и нет, — пожала она плечами, — только вот, ты и с обычными-то детьми не очень ладишь, они тебе не особо нужны. Уверен, что с таким особенным мальчиком выдержишь? С ним ведь не поиграешь, на метле не покатаешься, пока во всяком случае. Сердце у него слабое. — Попробую, Бродяга ему вроде сначала понравился, может, и со мной контакт наладит? — Ну, помнится, твой гримм его как раз-таки и напугал… хорошо хоть без последствий… Ладно, поживем — увидим, — устало вздохнула сицилийка. — Мне нужно отлучиться по делам, можешь сходить пообщаться с Уизли, пока он на учебу не ушел. Этот молодой человек отлично всё объяснит, как заниматься с такими детьми. С этими словами она встала и ушла, оставив весьма озадаченного мужа.***
(1) Dog (англ.) — собака. На русском языке слово длинновато, мальчику его могло быть тяжело произнести, а вот в английском, запросто.