***
Зайдя в ближайший школьный туалет на первом этаже со странными братьями и удостоверившись, что все кабинки пусты, Гарри немного замешкался. Он с удивлением смотрел, как светловолосый, назвавшийся Дином, снова взмахнул странной указкой и в двери уборной послышался щелчок запираемого замка. — Вот, — пояснил он на взгляд Гарри, — чтобы сюда никто не вошёл и не застал с нами без штанов, а то ещё подумают чего. — Да, уж! — кивнул Сэм, — Не хватало нам только обвинений в … — тут он осекся, посмотрев на мальчика. — В общем, огласка ни нам, ни тебе не нужна. С этими словами он как-то странно взмахнул тоже похожей, как у Дина палкой. Лампочки на потолке замигали, но потом снова стали нормально светить. — Вот, можешь снимать штаны, теперь нас точно никто не увидит, даже если тут и были «камеры». Всё ещё сомневаясь, Гарри сделал, что велели. А куда бы он делся, даже если бы и захотел убежать? А он не хотел, учитывая, что спина, плечи и грудь с животом больше не болели, почему бы и остальное не долечить? Дурсли не били его по тем частям тела, что не прикрывала одежда. Другое дело, Дадли с дружками, те могли и кулаком в нос заехать. На этот раз его снова лечил Сэм. — Скажи, Поттер, — немного смущенно спросил он после сведения синяков и гематом, и водружения Гарри штанов обратно, — тебя только лупят? — В смысле? — не понял вопроса мальчик. — Ну… тебя как-нибудь ещё не наказывают? Может, трогают, где не надо или… — Что?! — дошло, наконец, до Гарри. — Нет, конечно! Да и с чего бы… такой ненормальный уродец даже конченных извращенцев привлечёт? — с горькой иронией добавил он. — Ну, не такой уж ты и урод, — заметил Сэм. — А извращенцы разные бывают, могут и такие любители найтись, — добавил Дин. — На то они и извращенцы. — Нет, — покачал головой Гарри. — Бог миловал. А с чего вопросики такие? Вы сами-то часом не… — тут он осекся, боясь за такие слова получить в глаз. — То есть, на ненормальных вы не похожи, на извращенце тоже… — попытался загладить предыдущую резкость он. — Ну, спасибо! — с усмешкой ответил Дин, но Гарри почувствовал, что тот обиделся. — Нет, вы оба не поняли, я очень благодарен и всё такое, но… — Что мы за нашу помощь попросим? — докончил за него Сэм. — Ну, да, — кивнул Гарри. Мальчик уже давно понял, что ничего в этой жизни просто так не даётся, тем более такому ненормальному уродцу и сироте, как он. Может, будь живы родители или хотя бы мама, было бы легче? Гарри всегда в этом смысле завидовал Дадли и тому, как заботилась о нём Петунья. Интересно, а его родная мама любила и баловала бы его так? Защищала бы всеми доступными способами? Почему-то мальчик был в этом твёрдо уверен.***
Задумчиво проследив взглядом за уходящими в школу «детьми» в сопровождении «героя», Лючия, так и осталась под чарами невидимости. Она не хотела, чтобы присутствие взрослого помешало её подопечным поставить на место прежних «хозяев». Кое-кого ей этот забитый худенький мальчик напомнил. Вспомнились совсем недавние разборки в Лютном, где она с братьями потеснила одну весьма дурно пахнущую банду, промышляющую торговлей детьми во всех сферах, начиная с проституции для педофилов и заканчивая ингредиентами для тёмных ритуалов и зелий. — Да, кому нужны эти ублюдки! — орал тогда их главарь, когда Лючия лично насылала на него Секумпсемтру, заклинание, изобретённого её любовником и естественно, не отказавшего ей в удовольствии научиться. В тот момент сицилийка была взбешена донельзя. Одно дело — просто бордель, но это… Лючия отнюдь не была белой и пушистой, и несовершеннолетние подростки и под её ведомством тоже работали, но именно, что работали и получали за это, может и небольшие, но деньги. А от того, как обращались с детьми в той банде, и её пробрало. В общем, она с огромной радостью при помощи братьев лично «зачистила» этих уродов. К слову, Бенедетто и Маурицио тоже с не меньшим удовольствием прикончили их, совместив, так сказать, приятное с выгодным. Был среди детишек заперт в подвале того дома и один весьма странный мальчик… Он ни на что почти не реагировал, сидел и раскачивался из стороны в сторону в углу, но мог и завывать. Не говорил, но, стоило до него дотронуться, впадал в истерику и орал. Собственно, наверняка поэтому он и был весь покрыт синяками, даже больше остальных. — Что это с ним? — спросила тогда Лючия, распределяя «освободившихся» деток разных возрастов по другим сферам своего бизнеса. Кто-то шёл на обучение к карманникам, кто-то продолжил работать… так сказать, по профилю, но уже не бесплатно, как рабы, а за деньги и еду. Больные и уже умирающие дети, а такие там тоже были, пошли, как и изначально планировалось на ингредиенты. Самых маленьких Лючия тогда, поддавшись порыву, лишила памяти об этом месте и распорядилась отправить в маггловские приюты. А вот куда пристроить этого мальчика, лет восьми — девяти на вид? Из-за худобы и синяков сложно было понять точный возраст весьма запущенного на вид ребёнка с явно ментальными проблемами, даже по сравнению с плачевным видом остальных. — Это Вонючка, — ответила одна из старших девочек с наглым, и, как мысленно отметила Лючия «бл.дским» взглядом. Её она решили отправить и дальше работать в бордель. — Он уже попал к нам таким… — Каким? — переспросила Лючия. — Да, вот таким, ненормальным! Не говорит, только воет, сидит и качается. Не хрена не жрёт, пока ему в рот не положишь! Иногда орёт и на пол валится, вот как сейчас… Пока не врежешь, не заткнётся… — Даже странно, что он ещё не помер до сих пор… — задумчиво посмотрела на худых детей и подростков Лючия, их тут было около десятка. — Сама в непонятках, — равнодушно ответила девочка. Лючия так и не удосужилась узнать её имя. Так и не поняв, куда этого чудика лучше на благо семьи пристроить, Лючия решила и ему стереть память, отправив в маггловский приют, но что-то заставило её тогда применить легилименцию… Увиденное её, мягко говоря, удивило. Нет, насилие, которое учиняли над мальчиком всякие извращенцы не было для неё ничем новым, а вот память… и мозг этого мальчика, его чувства… Казалось, он вообще как-то иначе воспринимал окружающую действительность, гораздо ярче и тяжелее, чем обычные люди. Он был очень чувствителен, к яркому свету, холоду, жаре, к прикосновениям, причём любым: на нежные касания, не причиняющие боли, он с радостью откликался, правда, внешне это никак не проявлялось, а вот на насилие и побои… он буквально впадал в истерику и реально орал белугой по несколько часов кряду… если его, конечно, не затыкали. От этого он ещё больше замыкался и мог долго потом сидеть и раскачиваться. Это его успокаивало. Как поняла Лючия, ребёнок родился таким, а вовсе не двинулся рассудком от последствий пережитого. А ещё у мальчика оказалась просто феноменальная память. Он помнил всё в ярчайших подробностях, начиная с момента собственного рождения. Вот это-то и удивило сицилийку, точнее не только сам факт, но и подсмотренные воспоминания и ощущения самого ребёнка при рождении и несколько часов после, когда его впервые приложили к груди матери, весьма юной, это Лючия могла сказать, несмотря на сильную бледность и общий болезненный вид роженицы. В этот момент в огромную (как казалось новорождённому), но грязную комнату вошла какая-то седая женщина, внешне похожая на старую скрюченную… ведьму, какими их изображают магглы в детских сказках. — Ну? И от кого ты нагуляла ублюдка, потаскуха? — неприветливо сплюнула она. — Что, какой-нибудь чистокровный мажор? — Блэк… — едва слышно прошептала девушка. Старуха её не расслышала, в отличие от младенца, но, понятное дело, не сказать не понять он это не мог. Но вот так хорошо и чётко всё запомнить! Резко побледнев ещё больше, молодая мать закатила глаза и лишилась сознания. Рука, придерживающая ребёнка, безвольно упала, а младенец, лишившись доступа к молоку, заплакал. Тогда он не понял, но Лючия сразу же догадалась, что женщина умерла. — Твою ж мать! — выругалась старуха. — Продать это крикливое отродье на запчасти бы… Почему в итоге его не продали «на запчасти» Лючия, как и сам ребёнок не узнали, но факт оставался фактом. Мальчик жил то в одном месте, то в другом, и шла череда весьма грустных и убогих событий в жизни этого мальчика, помнящего всё очень чётко, но совершенно беспомощного и неспособного постоять за себя. Похоже, он вообще не умел ничего забывать. А ещё от постоянного голода появилась и усилилась боль в желудке и иногда стало покалывать сердце. С годами боль только усиливалась, и мальчик уже настолько свыкся с ней, что почти перестал замечать, не в состоянии нормально пожаловаться, да и некому, он просто приспособился жить с ней. Самое интересное, что несмотря ни на что, в этом странном создании теплился и разум, и интеллект, и был он совершенно беззлобным, но глубоко несчастным маленьким человечком. Ни связно говорить, ни элементарно обслуживать себя этот мальчик был не в состоянии. Он мог часами сидеть, не двигаясь или качаясь из стороны в сторону. Так что, ушлые ребята с Лютного быстро приспособили его сидеть и просить милостыню. Самое то. А что? Кормили его постольку-поскольку, чтобы не помер с голоду, иногда даже мыли, но редко. Вода была обычно холодной, а ребёнок был и без того очень чувствителен. Ему физически было больно, когда струя ударялась о его спину или живот, обычное прикосновение даже не слишком холодной и не сильной струи ощущалась им, как ожог. Он орал, вырывался, а потому неудивительно, что на мальчишку просто махнули рукой. Он был вшивым, вонял, а немного бессмысленный взгляд и эта манера часами сидеть и раскачиваться… производили удручающее впечатление. Может, поэтому он и не был так часто востребован для забав всяких извращенцев? А ещё ребёнок был на диво послушным, даже покорным. Он делал всё, что ему говорили. Если ему говорили: «иди в уборную и посри», он шёл и делал, если же не было команды, мог и в штаны наделать. То же относилось и к клиентам. Парень шёл и покорно выполнял всё, что ему говорили. Он совершенно не чувствовал и не предвидел опасности, но вот после… Боль он чувствовал и переносил гораздо тяжелее нормальных людей. Это выливалось в истерики, и, как следствие, побои, как от взрослых, так и от других детей, что жили с ним в подвале. Он вообще всё запоминал и фиксировал в своей феноменальной памяти, вот если бы только мог и внешне хоть как-то применить свои таланты! Какой бы карточный шулер вышел… Но, увы. Он не всё правильно воспринимал и совершенно не ориентировался в окружающей действительности, хотя речь человеческую и понимал, но сам почти не говорил. А ещё он совершенно не понимал и не чувствовал эмоций людей. Он не различал опасные внешние признаки, что человек злится или обижен, например. А потому и не реагировал должным образом, за что тоже часто огребал… и снова замыкался, раскачиваясь. Это его успокаивало, а ещё он любил трясти руками. Ему это просто нравилось и хотелось делать ещё и ещё… Может, Лючия бы и не обратила внимание на этого ненормального, отправив его в маггловский приют или на паперть, просить милостыню, как и раньше, ну, разве что чуть лучше бы кормила и обращалась, не подкладывая под всяких, но… увиденное. Кто именно из Блэков стал отцом этого, как его прозвали местные, Вонючки? Неужели, Сириус? Успел погулять до Азкабана ещё в школе или уже после? Но даже, если и не он, то… что мешает ей выдать этого мальчика за его сына? Пока трудно что-то сказать под слоем грязи, да и узнать, как в детстве выглядел Сириус не помешает. Даже если это, скажем, его племянник, кровь-то не водица. При правильно проведённом ритуале ввода в Род, мальчик вполне может отразиться и на гобелене… Это пока он непризнанный бастард… Надо всё точно выяснить! Пока же, Лючия спешила на праздник — день рождения своих подопечных, так что дала распоряжения вымыть, накормить мальчика, по возможности полечить и взять у него образцы крови. После дня рождения, она снова вернулась к странному подопечному. Чем-то зацепил её этот несчастный больной мальчик. Лючия не хотела этого признавать, а потому убеждала себя, что просто заинтересована в нем, как в будущем наследнике Сириуса. Она вполне может стать при нем регентом, в отличие от муженька мальчик не будет рваться на свободу или угрожать ее власти, целиком зависимый, он совершенно не представлял опасности. Лючия получит, наконец, вожделенную и официальную власть главы Рода и статус. Тогда никто из сицилийской родни, даже дядя Гвидо не сможет затереть ее! Да! Именно в таком и только таком качестве ей этот ребенок и нужен! Прочь бабьи сантименты для клуш и домохозяек! К её возвращению мальчика уже помыли, несмотря на сопротивление, вывели вшей (у магов это можно было делать быстро и не обривая наголо), аккуратно постригли и накормили, свели синяки. Сицилийка в отмытом ребенке с удивлением заметила типично фамильные блэковские черты, буйную кудрявую шевелюру, как у Сириуса. Если бы не отрешенный взгляд и эта странноватая манера покачиваться, его можно было бы назвать обычным внешне даже симпатичным ребенком… может, его как-то получится вывести из этого состояния? Хотя мальчик и не изменил своего поведения, по-прежнему качаясь из стороны в сторону и издавая время от времени странные мычащие звуки, Лючия после привычного применения ментальной магии видела, что чувствовал он себя гораздо лучше, и новая чистая чуть больше по размеру одежда не причиняла ему никаких неудобств. Только вот желудок у мальчика по-прежнему болел, причем сильно. Лючия вообще была в шоке, как он может внешне спокойно переносить боль, при такой-то врождённой чувствительности! — Мы пытались одеть его в одёжку по размеру, — ответила ей одна из надёжных и преданных служанок, кому Лючия поручила проследить за мальчиком, — но он плакал и кричал, пытался сорвать все, что надевали. Тогда я предложила его переодеть во что-то более широкое… Вроде, ему понравилось, — неуверенно закончила она. — Да, вижу, — кивнула Лючия. — Ты молодец, Верóника, — похвалила она тайскую ведьмочку. — Знаешь, что с ним? — РАС (1) или, иными словами, аутизм, — ответила маленькая азиатка, нахмурившись. — Вот как? Это лечится? — Нет, — покачала головой тайка. У меня племянник такой, только с ним занимались много в своё время, и он разговаривает, может более-менее общаться, хоть и не так, как обычные люди… А этот совсем дикий, даже Билл Уизли был в шоке и очень расстроился, когда тестировал его. У ребенка и так тяжёлая форма, да ещё и усугубившаяся от жизни в Лютном. Попади он к нам раньше, можно было бы его научить читать, как-то приучить к гигиене и бытовым навыкам, но сейчас уже поздно… — голос женщины дрогнул, но она продолжила, — и ещё у меня есть две новости: хорошая и ужасная. С которой начинать? — Давай с хорошей, — вздохнула Лючия. — Маггловская проверка крови и ДНК подтвердили, что он родной сын Сириуса Блэка. — Замечательно! А ужасная? — У него порок сердца, больной желудок, общая запущенность и изношенность организма, в общем, при самых оптимистичных прогнозах с соблюдением всех предписаний целителей и диетологов, Сметвик даёт ему где-то полгода, не больше. Дальше он не протянет. Слишком подорвано здоровье, его даже врождённая магия уже не спасает. Он… просто устал так жить…***
(1) Расстройство аутистического спектра