Пиво

— Это обычный зеленый краситель. — я поймал его взгляд. Он смотрел на меня как-то тускло. Витя плохо выглядел: недосып, общая усталость, нервная работа, сложные отношения с Ириной. Кажется, сейчас он вновь захочет здесь остаться. Не то чтобы я против… — А я думал, в чем подвох, — Виктор устало вздохнул. — Пошли спать? — Опять?       У него взгляд побитой собаки. Он ждет, что я его выгоню, потому что моя квартира — не хостел.       Семейная жизнь для него как груз ответственности. Витя запутался. Его тянет к ней, потому что это в его крови. Девушки и алкоголь, секс и общий быт. Который его и убивает.       И тянет ко мне. Уже далеко не как к другу. Хотя, не каждая наша встреча у меня дома заканчивается постелью. В определенный момент он встает и уходит. В ту жизнь, в которой мне нет места. — Твою мать, — ругаюсь скорее по привычке. Понимаю, что сегодня ночью спать мне не придется.       Лебедев оживает. Уходит в душ. И пока я стараюсь понять, нужно ли мне звонить Ирине, чтобы предупредить ее о Викторе, в квартиру заявляется бывшая.       Разговор ни о чем. Вот только, когда она видит Витю, лицо у нее непроизвольно вытягивается. Что ж. Хоть в чем-то она права.       Он переводит непонимающий взгляд на меня, когда бывшая уезжает на лифте. Взъерошенный после душа, немного сонный, не воняющий дешевой пиццей и не менее дешевым пивом — он притягивает меня. Дергаю его за пояс халата, обнимая за торс. — Может лучше все-таки спать?       Его слова не вяжутся с делом, потому что Витя вытягивает мою рубашку из-под ремня и толкает меня к барной стойке. Поцелуй предсказуем. Я закрываю глаза, стягивая с него халат. Он заставляет меня запрыгнуть на стойку, настойчиво расстегивая ширинку. Когда широкая ладонь накрывает мой пах, я прикусываю его ключицу, впервые в жизни оставляя на нем метку. А он не ругается. Виктор удовлетворенно урчит и смотрит мне в глаза снизу вверх.       Я теряюсь. Адреналин кружит голову, от запаха возбуждения двоится в глазах.       Я впервые чувствую не похоть, исходящую от него. — Я хочу тебя. Хочу тебя всего. Во мне. — Ты пьян? — отстраняюсь от него, стараясь восстановить дыхание. Может, он выпил где-то до этого?       Это предложение не первое, не последнее, и не то чтобы неожиданное, но слышать от него — непривычно.       И он обижается. Поводит плечом, поджимает губы, хмурится. Пытается отойти, но я притягиваю его к себе, пяткой надавливая на поясницу. В следующую секунду он поднимает меня на руки. А потом спины касается ткань постельного белья. Он нависает надо мной, губами прикасаясь к щетине на подбородке. — Я не пьян. Просто сегодня я хочу именно так.       Я смотрю на него, ловлю себя на мысли, что сейчас его запах меня успокаивает. От волос слабо пахнет моим шампунем, от тела — потом и возбуждением, в глазах какая-то скрытая уверенность, слабая улыбка на губах. — Что изменилось сегодня, Вить? — приподнимаюсь на локтях, ожидая ответа. Правдивого ответа. — Блять, как с тобой сложно! — он внезапно начинает злиться. Подхватывается и садится на кровати, спуская ноги на пол. Обхватывает голову руками и тихо воет.       А я закрываю глаза. Вздыхаю. И стараюсь успокоить бешено бьющееся о ребра сердце.       Его начинает трясти. Он сползает на пол, прислоняясь лбом к тумбе у кровати. — Я устал. — его голос безжизнен. Никакого эмоционального отклика. — Я устал от Иры. Устал от тебя. Устал от работы. Я просто хочу приходить домой после отдыха в баре и ложиться спать. Не хочу выслушивать причитания, не хочу видеть в твоих глазах, как твой покой рушится из-за меня, не хочу вставать рано на очередной труп…       Я слышу в его голосе слезы. Слышу, как ему плохо. Но ничего не могу сказать в ответ. Потому что я это все понимаю. Потому что в моем отношении к нему — все именно так.       И, наверное, в какой-то момент я просто пересиливаю себя.       Сажусь рядом с ним, придвигаясь бедром вплотную. И сам, впервые в жизни, обнимаю его. — Зачем ты это делаешь? — голос все еще мертв. — Тебе ведь было бы легче, если бы меня не было. — Не пори чушь. — отворачиваюсь от его пронзительного взгляда. — А я не прав? — в голосе злость. — Ты никогда не проявлял инициативу. Всегда я. Всегда первый я.       Мне нечего сказать на это. Он по своему прав. Я никогда не делал первый шаг ему навстречу. Но он не может меня обвинять — у нас уговор.       Откидываюсь спиной на кровать, кладу затылок на матрас. Чувство опустошенности не покидает. Впервые в жизни я запутался.       Молчание затягивается. И Витя не торопит. Кажется, ему вообще плевать.       Накрываю его затылок пальцами, оглаживая подушечками пальцев кожу, плавно переходя к короткому ежику волос. Ленивая ласка его успокаивает.       Лебедев прижимается к моей груди, кладет голову на плечо, касается сухими губами шеи. Я буквально чувствую, что ему неудобно за свой эмоциональный всплеск. Но меня этим уже не испугать. Давно нет. — Принесешь мне пива? — заглядывает мне в глаза, ища что-то для себя.       Там нет того, что он ищет. И его уголки губ вновь опускаются.       Приношу ему пиво, всовываю в ладонь и покидаю комнату. Это выше моих сил. Укоризненный взгляд сверлит мою спину. Но она, как и всегда, прямая.       Наливаю себе чай, смотрю на мост за окном, стараюсь ни о чем не думать.       Витя появляется за спиной неожиданно. Подходит ближе, обнимает руками за талию, прижимается щекой к спине. — Прости, что я сорвался. Нервы сдали. — он сглатывает тяжело, и, видимо, думает, что я собираюсь ему ответить, сбивчиво и быстро продолжает. — Я помню, что у нас был уговор. Что ни один из нас не претендует на жизнь другого. И я сам такой человек, мне нужна свобода, как и тебе тоже, разумеется. Но я так устал от того, что мне нужно перед кем-то все время притворяться…       Я медленно разворачиваюсь в его объятиях, обхватываю ладонями его лицо и заставляю посмотреть на себя.       Он давится словами и замирает. — Я все понимаю, Лебедев. Недотрах, хроническая усталость, образ ловеласа и бабника. Образ так сложно поддерживать, что у тебя в конце концов поехала крыша. — злая ухмылка скользит по моим губам. — Решил переспать с другом. Похвальное рвение. — Ты не был против, — возражает тихо, почти неслышно. — Не был, — пожимаю плечами. — Я сделал все, чтобы ты ко мне не привязывался. Не таким образом. Но… — Но я здесь. Здесь и сейчас. — он кладет свои ладони поверх моих, мягко заставляя убрать их с лица, и закидывает за свою шею. — Я не фанат сентиментальности, ты и сам знаешь. Но мне с тобой очень комфортно. — Ладно, — киваю на его слова. — И это все, что ты можешь сказать? — непонимание зажигается в карих глазах, которые сейчас невероятно темны. — Почему же, — усмехаюсь. — После таких слов я собираюсь тебя трахнуть. Как ты и хотел.       Улыбка скользит по его губам.       До спальни мы добираемся, собирая по пути все углы.