***
Очистив рис и позволив Киригири немного уединиться, они вышли из гостиницы и направились к автобусной остановке на главной дороге. Как только они остановились в небольшой пекарне, чтобы дать позавтракать Киригири, Самидарэ предложила сначала пойти в музей музыкальной шкатулки, так как это было самое дальнее расстояние. «Рядом есть озеро, где мы можем пообедать. Думаю, мы можем собрать виноград на обратном пути. Мой секретарь говорит, что лучше всего идти поздно вечером или вечером». «Это почему?» — спросила Киригири, вытирая глазурь с перчаток маленькой бумажной салфеткой. «По её словам, в это время дня гора действительно красивая». — Самидарэ поправила шарф. — «Предположительно, очень романтично». «Насколько это было бы неловко, если бы я отказалась быть твоей девушкой?» «Наверное, так же неловко, как если бы я сказала «нет», когда ты спросила меня, думаю ли я о тебе таким образом». — Самидарэ показала язык. — «Это не имеет значения, так что давай просто повеселимся». Автобус был слишком переполнен, чтобы сесть, поэтому Киригири и Самидарэ стояли в проходе. «Ты можешь дотянуться до ручки?» — спросила Самидарэ. «Я могу быть ниже тебя, но вряд-ли я маленькая. Мне не нужен твой амазонский рост». «Извините, что это было? Я не слышала тебя там всю дорогу». По общему признанию, Киригири нечасто ездила на автобусах. Обычно она передвигалась на поезде, или такси, или, если ей хотелось, на машине отца. Мысль предложить такси приходила ей в голову, но если бы она это сделала, Самидарэ настояла бы на том, чтобы заплатить за него так же, как и за автобус, но Киригири начала беспокоиться о её финансах. Агентство Самидарэ не могло позволить себе всё это. Киригири не могла вспомнить, когда в последний раз ехала на автобусе. Хотя казалось, что это должно быть похоже на поездку на поезде, неровности её чаще давили, из-за чего она теряла равновесие и натыкалась либо на Самидарэ, либо на пожилого мужчину позади нее. Каждый раз, когда она наклонялась вперед, Самидарэ слегка улыбалась. Примерно через пятый или шестой раз она нежно положила руку на бедро Киригири, чтобы удержать её на месте. «Сестрёнка, мы на публике». «О чём ты говоришь? Я просто поддерживаю тебя». «Совершенно очевидно, что в этом предельно платоническом смысле». «Я не понимаю, что ты имеешь в виду, Киригири-тян. Мы всего лишь две гетеросексуальные женщины, которым довелось дружить вместе в поездке на выходные». Киригири услышала за собой кашель старика. Она увидела двух женщин средних лет, сидящих на сиденьях рядом с ними, подняв бровь и вопросительно глядя на Самидарэ. Киригири уставилась прямо на губы Самидарэ и бессознательно облизала свои. Что бы произошло, если бы она наклонилась и поцеловала ее прямо здесь? Что, если она расстегнет рубашку и прижмет лицо Самидарэ к ключице? У основания шеи начал скапливаться жар. «Как скоро мы приедем?» — спросила Киригири. «Ещё около десяти минут». Верный своему слову, автобус остановился перед Музыкальным лесом Кавагутико через девять с половиной минут. Киригири выскочила из автобуса, как морской больной моряк из только что пришвартованной лодки. Спустя мгновение Самидарэ последовала за ней, похлопывая её по спине. «Если тебе было действительно так неудобно, ты бы просто сказала мне». «Неудобно — неправильное слово», — сказала Киригири, вытряхивая из головы мысль о зубах Самидарэ на её шее. — «В любом случае, я в порядке». «Я рада, потому что мы здесь». Музыкальный лес Кавагутико, как сказала Самидарэ, содержал большую коллекцию музыкальных шкатулок со всей Европы. В детстве Киригири не любила музыкальные шкатулки, потому что жёсткие мелодии тревожным образом вырывали её душу. Они напомнили ей кото и сямисэн, инструменты, на которых она должна была расти, но были столь же чужды для нее в то время, как и для её западных одноклассников. Когда она стала старше, Киригири стала наслаждаться захватывающими звуками японских инструментов и музыкальных шкатулок. «Давай проверим эту комнату», — сказала Самидарэ, взяв Киригири за запястье и потянув её к большой открытой площадке, похожей на кафетерий. Они сели за небольшой круглый стол и оказались перед тяжелой красной занавеской. Раздался звонок, и занавес открылся с обеих сторон, открыв огромную музыкальную шкатулку, встроенную в стену, с автоматами размером с куклу, движущимися в темпе. Это напомнило Киригири о том, как каждое утро экономка в доме своего деда под Парижем жужжала, подавая сок и теплые круассаны с маслом. «Ma petite poupée», — сказала она Киригири, расчесывая волосы пальцами, — «Когда-нибудь кто-нибудь снимет тебя с полки и поиграет с тобой, и ты попросишь их отвезти тебя домой». Киригири посмотрела налево, через стол. Самидарэ пристально наблюдала за музыкальной шкатулкой, иногда поглядывая на буклет-путеводитель и кивая сама себе. Снаружи большой комнаты находился вход в сад, оформленный в европейском стиле. Самидарэ обняла Киригири и потащила её по каменной дорожке. «Киригири-тян, ты ведь выросла в Европе?» — спросила Самидарэ, когда они остановились у забора и стали смотреть на озеро. «Среди других мест», — сказала Киригири. «Это то? На что это похоже?» Киригири огляделся сад. Ландшафтный дизайн был определенно вдохновлен европейцами, хотя вся территория была заполнена японскими туристами, позировавшими для фотографий, мигая знаками мира. Через озеро, Фудзи стоял на фоне ярко-синего неба, тонкие облака клубились вокруг его вершины. «Не совсем», — сказала она. — «Это больше похоже на Европу через явно японскую призму». Самидарэ серьезно кивнула. «Так что это не совсем аутентично. Думаю, я этого ожидала». «Не расстраивайся, Юи-онээ-сама. Мне здесь очень нравится». — Это было правдой. Что-то в причудливом сочетании японского и европейского вкусов показалось Киригири более искренним, чем стопроцентно точная копия сада Тюильри. Яркая улыбка осветила лицо Самидарэ. «Я рада».***
Суп с лапшой хоуто был теплым в животе Киригири, когда она ехал на автобусе обратно от озера. В обратном направлении он был почти пуст, что позволяло ей сесть с Самидарэ сзади. Единственные другие пассажиры собрались вокруг водителя, места вокруг двух девушек совершенно пустовали. Самидарэ обняла Киригири за туловище, стараясь держать его вне поля зрения кого-либо еще в автобусе. «Тебе сегодня весело?» — она спросила. «Да. Я должна похвалить тебя за умение планировать отпуск», — сказала Киригири, поправляя сидячую позу, чтобы лучше прижать руку Самидарэ. Теплый воздух хлестал её из вентиляционного отверстия наверху; если бы она не была осторожна, она легко могла бы заснуть в объятиях Самидарэ. «Всё, что угодно, чтобы доставить удовольствие молодой леди», — фыркнула Самидарэ. Она положила свободную руку поверх обеих рук Киригири, которые были сложены у нее на коленях. Она нежно их сжала. — «Кстати, как дела с перчатками? Тебе нужна новая пара? Я могу подарить тебе немного на день рождения. Или на Рождество, если хочешь». «Эта пара в порядке, спасибо». Самидарэ закусила губу. Автобус проехал мимо средней школы, где проходил бейсбольный матч; они могли слышать крики толпы, приглушенные окном. «Не могу передать, как мне жаль», — сказала Самидарэ, проводя указательным пальцем по швам перчатки. «Сестрёнка, это были мои руки или твоя жизнь». — Киригири положила голову на плечо Самидарэ и переплела их пальцы. — «Я считаю, что приняла правильное решение». «Тем не менее, спасибо». — Самидарэ медленно потерла большим пальцем кожу перчатки Киригири. — «Я не знаю, смогу ли когда-нибудь отплатить тебе». Киригири выглянула в окно. Заходящее солнце зажгло золото и красный цвет деревьев, создавая впечатление, что покатые вершины вокруг них зажгли. Она вспомнила строчку из той песни энка, которую ее дедушка иногда пел в караоке: «Даже если я обижусь на тебя, даже если я виню тебя, ты, отвернувшийся от меня, моя дорогая… Гора горит». «Тебе не нужно мне отплачивать», — сказала Киригири. — «Наш долг уже погашен».***
Виноградник вручил каждой по паре больших садовых ножниц. Киригири посмотрела на своё отражение в лезвиях и подумала о Фукаве. Чем занимались ее одноклассники сейчас? Неужели волнение школьного концерта вытеснило из их голов интригу вчерашнего дня или они все еще взволнованно перешептывались между собой о том, что Киригири задумала в тот самый момент? Если она думала об этом реалистично, было несколько человек, которых определенно не отвлекали. Наэги, вероятно, размышлял, писать или нет, боясь, что он может прервать романтический момент. Селес, вероятно, уже написала свой собственный вариант уик-энда и передала его Ямаде, чтобы он навсегда увековечил его в g-pen и скринтонах. Она не сомневалась, что Эношима будет радостно ксерокопировать этот комикс и передаст его Икусабе для распространения по школе, следя за тем, чтобы не менее трех копий попали в кабинет ее отца. После этого близнецы, скорее всего, вернутся в свою общую комнату и оставят дверь приоткрытой ровно настолько, чтобы всем в общежитии было неудобно. «Эй, земля вызывает Киригири-тян!» — Самидарэ махнула рукой перед ее лицом. — «Ты не собираешься помочь мне съесть этот виноград, что ли?» «Идем», — сказала Киригири, следуя за Самидарэ, направлявшейся под беседку. Виноград был большим и круглым. Киригири иногда видела виноград Яманаси в продуктовом магазине, но она никогда не подозревала, что они стали такими пухлыми. Самидарэ ножницами отделила целую связку, взяла одну и сунула в рот. Она закрыла глаза и жевала, напевая от удовольствия. «Ммм, это здорово». — Она сглотнула и подмигнула, показывая язык Киригири. Он был окрашен в темно-фиолетовый цвет. Киригири представила, как этот язык скользит по внутренней стороне ее бедра, оставляя за собой длинный голубоватый след. Она втянула воздух через нос и выпрямилась. «Я должен был подумать, что ты слишком утонченная, чтобы собирать фрукты с виноградной лозы, как фермер», — сказала Самидарэ, ухмыляясь ей с запачканными зубами. — «В таком случае, как насчет того, чтобы я тебя накормила, миледи?» «Твоя инфантилизация сейчас переходит в оскорбление». «Брось, я не обращаюсь с тобой как с младенцем. Я отношусь к тебе как к даме, которая — ты». «А как вы знаете, что я за женщина? Ты не представляешь, чем я занималась последние несколько лет». Рука Самидарэ упала, и виноград выскользнул из ее пальцев. Он ударился о траву и покатился по склону. Улыбка Самидарэ превратилась в прямую полосу, ее глаза стали серьезными. «Ты права», — сказала она. — «Я тебя больше не знаю. Все, что я знаю, это то, что ты мне сказала по телефону или в письме». «Юи-онээ-сама…» — Киригири посмотрела на виноград, теперь лежавший на кончике ее сапога. — «Я не это имела в виду». «Может быть, нет, но ты права. Все эти выходные я относилась к тебе более или менее так же, как и всегда, если ты не изменилась». «Я не сильно изменилась». «Но наши отношения изменились. Мы официально встречаемся сейчас, тогда как раньше мы были в таком неловком состоянии». «В свое оправдание», — сказала Киригири, засовывая виноград под носком ботинка, — «я думала, что мы встречаемся от всего, кроме имени, с тех пор как много лет назад мы разговаривали в вашей комнате в общежитии». — Думаю, это недоразумение. — Самидарэ выдохнула и посмотрела через плечо на город в долине. — Извини, если это доставило вам неудобства. Я имею в виду, ты могла бы дурачиться с другими девочками из твоего класса, и это не было бы предательством или чем-то подобным. Киригири испуганно поднял глаза. Она раздавила виноград ботинком, из-под подошвы сочился темный сок. Что это значило? «Ты дурачилась так с кем-то ещё?» «Что? Нет!» — Голова Самидарэ откинулась назад, на ее лице появилось обиженное и оскорбленное выражение. «Тогда почему ты сказала что-то подобное?» «Потому что ты выглядишь так зло, что не знала, что мы технически не встречаемся, пока…» «Ты действительно думаешь, что нет другой причины, по которой эта информация меня расстроила бы?» — Кулак Киригири сомкнулся вокруг ножниц. — «Действительно? Ты не можешь себе представить любое другое объяснение, почему мне больно узнать, что?» Напряжение испарилось с тела Самидарэ; ее плечи опустились. «Мне очень жаль», — сказала она. «С тринадцати лет единственным человеком, которого я когда-либо хотела, была ты». — Это было не совсем так; Киригири несколько раз ловила себя на том, что дышит глубже, чтобы напиться запаха лосьона Майзоно, или слишком долго смотрела на напряженные руки Икусабы во время уроков по самообороне. Однако крошечный трепет, вспыхнувший внутри Киригири в те моменты, был чисто физическим. Это никогда не сравнивалось с тем, как ее сердце забилось, когда пришло письмо или сообщение от Самидарэ. «Ты единственная, кого я тоже хочу», — сказала Самидарэ. — «Просто… Просто ты такая потрясающая — такая талантливая, такая умная, такая привлекательная — и у тебя есть много других, лучших вариантов. Как такой нормальный человек, как я, может победить кучу сексуальных старшеклассниц со сверхспособностями?» «Сколько раз мне нужно говорить вам, что тебе не о чем беспокоиться? Почему ты мне не веришь?» Самидарэ опустила подбородок. «Потому что я полагаю, что мне нужно преодолеть некоторые неуверенности». — Она вздохнула. — «Но не волнуйся. Я справлюсь с этим.» «Я очень на это надеюсь». — Киригири постучала ножницами по ее бедру. Самидарэ уже достаточно раз отдавала свою жизнь в руки Киригири, чтобы она знала лучше, чем сомневаться в ней. Если бы Самидарэ смогла выдержать пули и травму головы тупым предметом, чтобы обезопасить ее, самое меньшее, что могла сделать Киригири, — это простить ее за небольшой комплекс неполноценности. «А теперь я приказываю тебе прийти сюда и дать мне одну из тех виноградин». Самидарэ подняла глаза с неуверенным выражением лица. Киригири улыбнулась и поманила одиноким вздернутым пальцем. Когда она впервые вернулась в Японию, ей потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к мысли, что этот жест считается грубым и кокетливым. Самидарэ ухмыльнулся. «Ты нахальная маленькая… Я сейчас же приду, юная госпожа».***
Когда они вернулись в гостиничный номер, было почти совсем темно. Языки и губы были окрашены в темно-фиолетовый цвет, две бутылки местного вина были заткнуты в рюкзак Самидарэ. Когда они проходили мимо старухи в коридоре, она лишь поклонилась им. «Я пока не видела других гостей», — сказала Киригири. — «Похоже, мы единственные, кто остался здесь». «Да.» «Ой?» — Киригири приподняла бровь. — «А как ты узнала об этой информации?» «Ба-чан упомянула об этом вчера вечером, когда я вернулась из 7Eleven» — Самидарэ игриво ущипнула Киригири за нос. — «Что, ты думала, я сдала в аренду всю таверну?» «Хороший детектив никогда не исключает возможности». «Это так? Неудивительно, что ты беспокоилась обо мне и деньгах». Они открыли дверь и вошли в комнату. Футон, который они свернули и прижали к стене, снова был выложен. Киригири присела и собрала их вместе. «Киригири-тян, иди сюда», — сказала Самидарэ, махнув ей рукой к стеклянным окнам. Она села на пол и похлопала по татами перед собой. Киригири замолчала, всё ещё держа в руке одеяло-футон. Самидарэ всегда любила физически; она могла вспомнить, когда они были в отеле «Норманс», когда они были разлучены на одну ночь, и на следующее утро Самидарэ встретила её у её двери рыдающими объятиями. Тем не менее, ещё на винограднике она имела смысл — их отношения изменились. Хотя Киригири всегда считала их отношения романтическими, хотя и неортодоксальными, за последние двадцать четыре часа произошел заметный сдвиг. Это напомнило ей несколько секунд, которые потребовались, чтобы понять, что землетрясение началось и земля тряслась. Ни одна загадка не могла быть раскрыта без небольшой опасности. Она пересекла комнату и встала на колени перед Самидарэ лицом к стеклянным дверям. «Ты планируешь сидеть в сейде?» «Ты сама сказала, я настоящая-» Самидарэ схватила Киригири и снова заключила её в объятия. Киригири подавила вздох — руки Самидарэ скрестили ее живот, прижимая её спиной к груди, дыхание вырывалось из раковины уха Киригири. «Я имела в виду вот что». Напряженные мышцы Киригири расслабились, и она растаяла в объятиях Самидарэ. «Юи-онээ-сама», — прошептала она. — «Ты такая теплая». «Как и ты», — Самидарэ уткнулась носом в волосы Киригири и глубоко вздохнула. — «Я могла бы оставаться рядом с тобой вот так вечно». — Тогда мне пойти за сувениром? «Наручники?» «Мх.» «У тебя они всё ещё есть?» — Самидарэ рассмеялась, её тело задрожало на спине Киригири. «Они в моей дорожной сумке», — сказала Киригири, пытаясь унять шум в животе. — «Я беру их почти везде». — Надеюсь, не для арестов? «Нет», — Киригири улыбнулась, наблюдая, как тени снаружи поглощают горы. — «Чувствовать тебя со мной. Как будто мы связаны». «Киригири-тян», — Самидарэ уткнулась лицом в волосы Киригири и сжала её. Через мгновение её хватка ослабла, и смех отозвался на затылке Киригири. — «Может, мне стоит забрать их у тебя, чтобы я могла сделать правильное предложение. Я имею в виду, что кольцо в нашем случае не подойдет, поэтому мне нужно проявить творческий подход». «И что это теперь? Мы официально начали встречаться день назад, а ты уже хочешь обручиться?» «Что, я могу сказать? Ты так на меня влияешь». Киригири закатила глаза и сменила сидячее положение. Она почувствовала, как Самидарэ дернулась в ответ. «Было бы это то, что тебе было бы интересно?» — спросила Самидарэ, когда они снова обнялись. «Ты пытаешься использовать меня, чтобы подтвердить свой собственный фетиш на скрученные наручники?» «Нет», — сказала она и усмехнулась. — «Я имела в виду брак». «Что насчет этого?» «Хотели бы вы когда-нибудь?» Самидаре сглотнул. — «Со мной?» По большей части их отношения до сих пор происходили на расстоянии. Они прожили свою жизнь отдельно, связанные тонкой цепочкой писем, текстов и электронных писем. Выльется ли их привязанность друг к другу в близость? Да, эти выходные были замечательными, но смогут ли они выдержать их надолго? И снова она вспомнила о своем послании Наэги накануне: «Я не знаю». «Я должна подумать об этом». «Я знаю, что у тебя есть обязательства перед семьей, но, честно говоря, я была бы не против стать Киригири». — Самидарэ обняла сильнее. — «Мы могли бы пойти по методу инкубации для детей. Найти донора, растить их вместе». «Я сказала, что подумаю, хорошо?» «Хорошо». Киригири сосредоточилась на виде из окна. Город мерцал у подножия гор. «На что похожа там жизнь?» — подумала Киригири. Было ли это вообще похоже на жизнь в Токио, или это был совершенно другой оттенок повседневной жизни людей, живущих в японских Альпах? «Хочешь вина?» — спросила Самидарэ, её дыхание шевелило единственную косу Киригири. «Посмотри на себя, предлагаешь алкоголь несовершеннолетней». «Восемнадцать лет — это возраст, разрешенный законом для употребления алкоголя во многих странах». «Да. В местах, где ты никогда не была». «Это не имеет значения. Мне двадцать один», — Самидарэ нежно провела носом по щеке Киригири. — «Важно то, что ты была там, и поэтому пить можно». «Самидарэ Юи, которую я знала, никогда бы не применила такие надуманные объяснения». «Я эволюционировала. Теперь я Киригири Юи. «Я никогда не соглашалась на это». «Ещё нет, но ты согласишься». — Самидарэ отпустила её, чтобы она встала. Холодный воздух обрушился на спину Киригири в отсутствие Самидарэ, заставив ее дрожать. — «Мы обе знаем, что ты согласишься». «В таком случае, стоит ли мне ждать сегодня вечером пары инкрустированных бриллиантами кандалов?» «Это зависит от того, как ты себя ведёшь». — Самидарэ вытащила из рюкзака одну из бутылок с вином и взяла стакан из-под чайника в комнате. Японские чайные чашки, которыми они пользовались тем утром, были удалены. Скорее всего, они сейчас сидели в кухонной раковине. «О, сестрёнка». — Киригири положила руку ей на сердце. — «Ты знаешь, я никогда не смогу бросить тебе вызов». «Мы уже начали ужасный старт. Приходи за виноградным соком, юная леди». Киригири подошла и протянула руку, чтобы взять стакан, но Самидарэ подняла его над её головой, вне её досягаемости. «А теперь кто плохо себя ведет?» — сказала Киригири. «Продолжай», — сказала Самидарэ, яркий свет верхнего света отражался от ее очков и затемнял ее глаза. — «Возьми это.» Вздрогнув, Киригири потянулась вверх, только чтобы почувствовать руку, обвившую её за талию и притянувшую ее к телу Самидарэ. Несмотря на то, что она прислонилась к ней всего несколько минут назад, она ахнула, лицо Самидарэ теперь было всего в сантиметрах от нее. Старшая девушка усмехнулась. «С днём рождения, Кёко-тян». Киригири едва успела уловить хриплый альт голоса Самидарэ, произносящей её имя, прежде чем ее поцеловали. «Ч-что…» «Я сказала, — повторяла Самидаре, делая паузу после каждого слова, чтобы поцеловать Киригири, — С днем рождения, Кёко-тян». «С каких это пор я Кёко-тян?» «С только что. Теперь мы подруги, думаю, я заслужила право использовать твоё имя». «Слушаю тебя: «Заслужила право». Тебе никогда не приходило в голову спросить меня, можно ли меня так называть?» «У тебя есть проблемы с этим?» — спросила Самидарэ. Она слегка откинулась назад. Единственными людьми в жизни Киригири, которые когда-либо называли ее Кёко, были её отец и дед. Хотя она не обязательно возражала против того, чтобы Самидарэ использовал более интимный способ обращения, она так привыкла быть «Киригири-тян», что это вывело её из равновесия. «Дело не в том, что у меня проблема с тем, что ты используешь мое имя», — сказала Киригири, кладя руку на щеку Самидарэ, — «просто я была бы признательна, если бы ты сначала спросила меня». «Ну тогда», — Самидарэ откинулась назад, прижавшись лбом к Киригири. — «Было бы хорошо, если бы я с этого момента начал называть тебя «Кёко-тян»?» Киригири закрыла глаза и улыбнулась. «Это было бы хорошо». Самидарэ поцеловала её в нос, затем в губы, затем в подбородок. Её зубы слегка сомкнулись вокруг мочки уха Киригири, её дыхание ревело, как ветер на море, в ухе Киригири. «Можешь называть меня Юи, если хочешь», — сказала она. «Посмотрим», — сказала Киригири, обнимая Самидарэ за шею. — «Я могу приберечь это для особых случаев». Самидарэ отпустила Киригири и протянула ей бокал вина. Она взяла вторую чашку у чайника — кружку — и налила себе щедрую порцию. «Тост», — сказала Самидарэ, — «за наше будущее счастье!» «Канпай», — сказала Киригири, постукивая стаканом по кружке. — «Ура», — добавила она. Вино оказалось более сладким, чем ожидала Киригири. Во Франции и Калифорнии её дедушка предлагал ей глотки того, что он пил, обычно какого-то выдержанного красного цвета. После этого во рту Киригири остался липкий кисловатый привкус, и тогда она решила, что вино никогда не станет её любимым напитком. Однако он был легким и сладким, с малейшим намеком на алкоголь. Киригири наклонила свой стакан и осушила его в три глотка. «Ого, помедленнее», — Самидарэ взяла чашку и начала наполнять ее из бутылки. — «Я не хочу, чтобы ты заболела». «Я просто была в восторге от темы нашего тоста». «Держу пари», Самидарэ отнесла свою кружку и бутылку к футону, присев спиной к стене. Она раздвинула колени и жестом пригласила Киригири сесть снова. На этот раз не было никаких сомнений. Киригири чувствовала биение сердца Самидарэ у себя на спине. Последние восемнадцать лет Киригири проводила больше времени с трупами, чем с живыми людьми. Трупы было легко читать — в них не было скрытых замыслов или сюрпризов, а их рассказы были такими же откровенными и честными, как ожог веревкой или выходное ранение пули. Они остались там, где вы их оставили. Живые люди находились в постоянном движении; их поведение и настроение зависели от их непостоянных прихотей. Живые люди, даже если они надежны, могут быть стерты из жизни в мгновение ока. Живые люди иногда перемещали трупы, что значительно усложняло расследование. Всю свою жизнь она строго придерживалась политики держания живых людей на расстоянии. Даже Наэги парил на расстоянии вытянутой руки от её ядра. И всё же Самидарэ… Самидарэ была той, кого Киригири держала близко. Она была тем, кто мог прикоснуться к своей деформированной, сломанной душе и оставить её более целостной, чем когда она с ней столкнулась. «Я люблю тебя, Кёко», — сказала Самидарэ, положив подбородок на плечо Киригири. «Кто-то выпил слишком много вина». «Я серьезно». «Я тоже», — сказала Киригири. Она допила свой стакан и взяла бутылку, чтобы снова налить. Она знала, что Самидарэ ждала, что она ответит взаимностью; ей нужно было чем-то занять свой рот. «Я просто хотела, чтобы ты знала, вот и всё», — сказала Самидарэ. Киригири прислушалась к нотке боли в её голосе, но все, что она могла слышать, это звук собственной крови, текущей по ее телу. Слова не пройдут, даже если она попытается их сказать — они умрут, наполовину сформировавшись где-то между её сердцем и её губами. В ходе расследования ничто не было полностью определённым до тех пор, пока преступление не было раскрыто. Киригири старалась не делать окончательных заявлений без веских доказательств, если не была абсолютно уверена. Любила ли она Самидарэ? Да, возможно. И всё же, Киригири исполнилось восемнадцать несколько недель назад, и у неё не было опыта в отношениях. Выдержат ли её чувства к Самидарэ, или они когда-нибудь исчезнут, как память о голосе её матери? Доживёт ли она до сожаления, сказав Самидарэ, что любит её, после какого-то предательства? Любила ли она Самидарэ, потому что она была лучшей партнёршей для Киригири, или потому что она была единственным человеком, которой Киригири серьёзно интересовалась до сих пор? И её отец, и дедушка провели большую часть своей взрослой жизни вдовцами. Стоит ли говорить Самидарэ, что она любит её, планировать свадьбу, если это обрекает её на преждевременную смерть? Судьба не была благосклонна к тем, кто женился на семье Киригири. Тем не менее, Киригири никогда не чувствовала себя связанной ни с кем другим. Она хотела быть с Самидарэ в качестве партнера в течение долгих пяти лет, желание неистово горело даже при самом скудном топливе. Она не могла сказать слов, но, возможно, есть другой способ выразить свои чувства. «Юи-онээ-сама», — сказала Киригири, зная о мускулистых бедрах по обе стороны от неё, — «я думаю, что готова». «Ты ведь не пьяна?» «Нет». Она не была. Она могла это видеть; это могло сработать. Они, конечно, будут бороться, но они смогут заставить это работать, если останутся решительными. Киригири не понаслышке знала, насколько они обе могут быть упрямыми. «Я хочу, чтобы ты знала, что если в какой-то момент ты передумаешь…» «Отметила. Спасибо.» Киригири перегнулась через плечо, и её губы встретились с Самидарэ. С тихим стоном поцелуй стал глубже, Киригири взяла прядь волос Самидарэ. Самидарэ обняла её крепче, одна рука скользнула вверх и легла на левую грудь Киригири. «Я вижу, мне действительно пришлось выкрутить тебе руку», — сказала Киригири, когда Самидарэ убрала волосы с её шеи и отодвинула ворот рубашки. «Достаточно ли этого для тебя?» — Самидарэ прижалась губами к коже там, где шея Киригири соприкасалась с её плечом. Киригири зашипела, почувствовав, как зубы Самидарэ царапают её плоть. Левая рука Самидарэ скользнула от груди Киригири к её горлу, натягивая узел на её галстуке. «Из-за тебя узел сложнее развязать», — сказала Киригири, отталкивая руку и сама развязывая галстук. «Извини», — сказала Самидарэ. «Слушай, я просто… Сама разденусь». «Но я хотела раздеть тебя…» «Ты сможешь сделать это в следующий раз», — Киригири наклонилась вперед, сняла галстук и сбросила куртку. «По крайней мере, позволь мне расстегнуть молнию на твоей рубашке». «Ух, хорошо». «Что ж, если ты так относишься к этому, я думаю, мы можем остановиться» — Самидарэ скрестила руки и посмотрела на дверь ванной. Киригири повернулся и посмотрел на неё. «Назови свой возраст, пожалуйста». «Я являюсь ответственным пожилым человеком в отношениях, осознавая, что вы, кажется, считаете это рутиной». «Ты дуешься». «Я хотела, чтобы это было романтично». «Это романтично». Самидарэ фыркнула. Киригири на мгновение закрыла глаза, чтобы успокоиться. «Полагаю, я нервничаю больше, чем показываю». «Знаешь, я тоже нервничаю» «Но это будет мой первый раз». Самидарэ нахмурилась и повернулась к Киригири. «Мой тоже». Киригири не могла остановить «Правда?» прежде, чем оно вывалился. Одна из её рук зажала рот, как будто она могла вернуть слово до того, как его услышала Самидарэ. «Я не вру», — мягко сказала Самидарэ. — «Я никогда не изменяла тебе». «Прости, я просто предположила, что у тебя был опыт до нашей встречи…» «С кем?» «Я не знаю, соседка по общежитию? Я никогда не задумывалась об этом слишком глубоко. У тебя были любовные письма…» «Я отказала одной из них, и я не удосужилась найти человека, которая написал другое». «Юи-онээ-сама», — сказала Киригири, оборачиваясь. — «Мне жаль.» «Все нормально. Я была большим ребенком. Наверное, лучше на этот раз раздеться», — Самидарэ откашлялась. — «То есть, если ты все еще хочешь». Киригири откинулась назад, взяла одну из рук Самидарэ и положила её на молнию своей рубашки. «Если ты окажешь честь, я с удовольствием продолжу». Пальцы Самидарэ задрожали, но она взяла язычок молнии пальцами и медленно потянула вниз. Киригири чувствовала, как её тело покрывается прыщами, когда холодный воздух в комнате коснулся её, но она попыталась сдержать дрожь. «Могу… Могу я…?» — Самидарэ держала ее руку чуть выше места, где расстилалась рубашка. Киригири заметила, что её ногти были острижены и подпилены. Она подумала, был ли это обычный маникюр Самидарэ сейчас или это было сделано при подготовке к этим выходным. «Будь моим гостем», — сказала Киригири. Самидарэ сунула руку под рубашку, её пальцы прижались к коже живота Киригири. Киригири хмыкнула и инстинктивно отступила. Самидарэ замерла. «У тебя все нормально?» «У тебя мерзнут пальцы». «Ой, извини.» — Самидарэ убрала руку и прижала её к лицу. Киригири слышала её дыхание — когда она коснулась её во второй раз, её пальцы стали намного теплее. — «У тебя такой плоский живот». «Это потому, что я всё ещё в расцвете сил». Самидарэ усмехнулась прямо в ухо Киригири, заставив дрожать её тело. «Если ты собираешься продолжать вот так бить меня, возможно, мне придётся ускорить темп», — сказала Самидарэ и провела языком по внешней стороне уха Киригири. «Ты ужасно хороша в этом для человека без опыта». «То, что у меня нет опыта, не означает, что я не проводила исследования». «Ой?» — сказала Киригири, закрыв глаза, когда Самидарэ легонько провела короткими ногтями по коже прямо под бюстгальтером. — «А что ты узнала в ходе этого исследования?» «Постоянно разговаривать с тобой и обращать внимание на то, что тебе нравится, а что нет». «Онээ-сама?» «Хм?» — Самидарэ поцеловала Киригири в шею, оставив за собой след теплой слюны. «Мне нравится то, что ты сейчас делаешь». «Рада слышать это.» «Но было бы хорошо», — сказала Киригири, потянувшись за спину и одной рукой схватив пригоршню свитера Самидарэ на плече, — «если бы ты сняла с меня бюстгальтер». «Ваше желание — моя команда, юная госпожа», — Самидарэ откинула обе половинки рубашки Киригири, и её руки скользнули вверх по спине Киригири. Некоторое время она возилась с крючками бюстгальтера. — «Гм». «Действительно? Я думала, что это то, что мешает только мальчикам-подросткам. Разве ты не носишь бюстгальтер?» «Да». «Тогда ты должна знать, как удалить один, не так ли?» «Дело не в этом, просто это положение действительно неудобно и…» — Самидарэ проворчала, толкая Киригири так, что она наклонилась вперед. — «Новый план. Более сексуальный план». Киригири проглотила замечание, которое она собиралась сделать, когда Самидарэ стянула с себя рубашку и отбросила ее в сторону. Она почувствовала дыхание Самидарэ на своем обнаженном плече, затем ее губы и язык. Кончики пальцев Самидарэ последовали за изгибом её плеча, осторожно взяв лямку бюстгальтера и медленно спустив ее вниз. Она повторила процесс с левой стороны, следуя поцелуям за ремешком, и щелчком бюстгальтер расстегнулся. Самидарэ протянула руку и сжала. «Ах», — сказала Киригири, всасывая живот. Даже когда она прикасалась к себе, она никогда не проводила много времени в этой области и не осознавала, насколько оно чувствительно. Возможно, с этого момента ей придется заняться этим. «Ха, они идеально умещаются в моих ладонях». «Не все из нас могут быть столь же обеспечены, как ты». «Нет-нет, я не жалуюсь. Они идеальны», — подбородок Самидарэ покоился на плече Киригири, шевеля её волосы до щекотки. Она полностью стянула бюстгальтер Киригири и положила его поверх своей выброшенной рубашки и куртки. Её указательные пальцы обвили соски; Киригири прикусила нижнюю губу. Ощущение напомнило ей время в начальной школе, когда её ноготь случайно соскользнул с куска мела и вонзился в доску. «Онээ-сама…» «Боже, я просто хочу прикоснуться к ним». «Сестрёнка, я очень чувствительна…» «Ах, прости!» — Самидарэ подняла обе руки, словно сдаваясь, и Киригири наклонилась вперед, скрестив руки. — «Ты хочешь остановиться?» «Я… Всё в порядке», — сказала Киригири. — «Просто… Давай немного займемся чем-нибудь другим». «Гм, хорошо. Чем бы ты хотела заняться?» Киригири повернулась к Самидарэ, положив руки ей на плечи. Она поцеловала ее, приоткрыв губы. Самидарэ обняла Киригири за талию и притянула к себе. Текстура свитера Самидарэ касалась сосков Киригири, интенсивности как раз достаточной, чтобы снять напряжение в её кишечнике без чрезмерной стимуляции. Она почувствовала, как рядом с ней дернулась нога Самидарэ, и в момент вдохновения перекинула через неё свою ногу, оседлав бедро Самидарэ. Мускулы здесь были намного крепче, чем она думала изначально. «Что ты делаешь?» — спросила Самидарэ. «Это», — Киригири надавила на ее ногу и устремилась вперед. Она была готова к тому, чтобы это доставляло удовольствие, но не думала, что это будет так приятно. Унизительный стон вырвался у неё прежде, чем она смогла с этим справиться. «А-а…» — Самидарэ теперь дрожала, — «Понятно». «Это… Чувствовую себя намного лучше, чем я думала». «Я очень рада». «Ты в порядке?» «Нет», — сказала Самидарэ. «Я… Чувствую тебя сквозь леггинсы». В ответ Киригири повторила движение. «Блять!» — Самидарэ отпрянула, ударившись головой о стену. Киригири уже собиралась извиниться, когда почувствовала, что нога Самидарэ встала ей навстречу. «Ха!» «Ага, посмотри, как тебе это нравится, когда ты не готова». «Сделай это снова». Самидарэ повиновалась. Киригири ответила, и вскоре они вошли в ритм. «Это невероятно приятно», — сказала Киригири, тяжело дыша. — «Но я не знаю, смогу ли я закончить с этим». «Хорошо. Я думаю, ты все равно портишь мои леггинсы». Киригири спешила и держалась за свитер Самидарэ. «Я снимаю это с тебя». «Здесь нет аргументов». Потребовалось несколько попыток, но вскоре свитер присоединился к стопке одежды Киригири. Киригири представила их в виде двух змей, сбрасывающих кожу в рамках тщательно продуманного ритуала возрождения. Киригири осмотрел бюстгальтер Самидарэ: темно-бордового цвета, напомнивший ей вино, которое пил её дедушка. Он был сделан из шелка, отороченного черным кружевом. Она подняла руку, но тут же опустила ее обратно. Ощущение классной доски под ногтями пронеслось в ее голове. «Ты босс!» — Самидарэ повернулась, чтобы схватить юбку по обе стороны от талии и начала снимать её и леггинсы с нижней части тела. — «Мне нужно, чтобы ты ушла с дороги». Киригири отпрянула, давая Самидарэ место, чтобы снять остатки её одежды, воспользовавшись возможностью, чтобы снять собственную юбку. Самидарэ протянулась за её спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер, но Киригири коснулась ее руки. «Оставь это», — сказала она, быстро добавив, — «Это мило». Бровь Самидарэ изогнулась, но она просто кивнула и положила руки на бедра. «Это не-, я… Я имею в виду, что я думаю, что это имеет отношение ко мне, не-», Самидарэ тепло улыбнулась и взяла Киригири за руки. «Всё в порядке. Не волнуйся. Нам не нужно делать то, чего ты не хочешь делать». «Я понимаю, что это кажется несправедливым, но…» «Всё в порядке, правда». — Самидарэ наклонилась вперёд, чтобы поцеловать Киригири. — «Поверь мне. Я не злюсь». Киригири осознала это как один из тех моментов, когда ей нужно было решить, будет ли она принимать то, что ей говорят, за чистую монету. В девяносто восьми процентах случаев она цеплялась за малейшее сомнение — на всякий случай, если она ошибалась и её доверие было неуместным. Что касается Наэги, она обычно была склонна ему верить, хотя бы потому, что он был ужасным лжецом. Когда она впервые встретила Самидарэ, она сомневалась во всем в ней, от наивного представления о справедливости и чести до необъяснимой привязанности. Шли годы, свидетельства доказали, что Самидарэ никогда не была неискренней — что в этот момент она получила от лжи? Единственный возможный мотив, который у нее мог быть, — это пощадить чувства Киригири, что само по себе было еще одним отражением того, как сильно она заботилась. «Хорошо. Если ты так скажешь, я тебе поверю». «И что теперь?» «Есть ли что-нибудь, что ты хотела бы сделать?» «Эм, может быть». «Ну тогда». «Не могла бы ты… Снова повернуться?» Киригири отвернулась от Самидарэ, позволяя отвести себя назад в полулёжа. Самидарэ легонько положила правую руку на живот Киригири. «Э-э, если все в порядке, я хочу, а, прикоснуться к тебе?» «Ты прикасаешься ко мне». «Кёко-тян, тебе правда нужно меня сейчас дразнить?» «Мне очень жаль, сестренка», — сказала Киригири, надеясь, что дрожь в ее голосе останется скрытой. — «Я вся твоя». «Х-хорошо». Самидарэ засунула кончики пальцев в трусики Киригири, коснувшись там кончика волос. Киригири подумала, не следовало ли ей побриться. Обычно она не думала об этом, но было странно, что этот конкретный момент ускользнул из её головы, когда она планировала поездку. Она чувствовала, что учла почти все детали. Глубоко вздохнув, Самидарэ просунула остаток руки в трусики Киригири, ее пальцы пробежались по волосам так, что у Киригири покалывало шею. Кончик пальца Самидарэ задел её клитор, заставив Киригири невольно поднять её бедра. «Вот, да». «На самом деле, немного выше, но да». Самидарэ последовала ее инструкциям, медленно и нежно растирая. Киригири на мгновение подумал, не будет ли Самидарэ, касаясь её таким образом, слишком сильной, как это было раньше. Вместо этого она была приятно удивлена, обнаружив, что это кажется, хотя и не совсем правильным, лучше, чем все, что они делали до сих пор. «Это хорошо?» — сказала Самидарэ шепотом в ухо Киригири. «Да…» «Тебе нужно что-нибудь изменить? Скорость? Давление?» «Было бы неплохо, если бы хоть немного быстрее». Было действительно приятно. «Онээ-сама». «Да?» «Продолжай делать это». «Хорошо». Киригири подумала о музыкальных шкатулках в Музыкальном лесу Кавагутико. Это было так, как если бы Самидарэ заводила её, время от времени не ловя ручку вовремя, позволяя сыграть одну или две ноты песни, прежде чем она полностью перемоталась в начало. Когда напряжение пружины увеличилось, Киригири начала пытаться соответствовать ритму Самидарэ. Если бы она была менее сосредоточена на достижении начала песни, она могла бы чувствовать себя неловко из-за того, как её конечности дрожали и дергались против её воли. «Кёко…» — выдохнула Самидарэ ей в шею. — Часовой механизм полностью заведен, — закричала Киригири, впиваясь пальцами в бедра Самидарэ. Самидарэ удивленно замолчала, затем продолжила. «Останавливайся! Останавливайся!» «Хорошо, хорошо!» Прижавшись к Самидарэ, Киригири почувствовала, как воздух в комнате начинает её охлаждать. Тонкий слой пота покрыл все её тело, внутренняя часть бедер болела. Она попыталась пошевелить ногами, но в течение хорошей минуты они не отвечали. Когда её дыхание и пульс успокоились, она заметила, что Самидарэ неловко держит перед собой руку, которой она только что пользовалась. Киригири наклонилась вперед и взяла пальцы Самидарэ в рот. У них был острый вкус с легким оттенком сладости. Чувство облегчения захлестнуло её — по крайней мере, у неё не было плохого вкуса. «Боже мой», — прошептала Самидарэ. «Хорошо, хорошо», — сказала Киригири, прижимая руку Самидарэ к ключице. — «Это было… Приятно». «Похоже, ты хорошо провела время, да». «Вау. Вау.» — Киригири закрыла глаза. — «Дай мне минутку». Самидарэ обняла её сзади, поцеловав в затылок. — «Не торопись». Они сидели минуту, прежде чем Киригири вырвалась из рук Самидарэ. «Теперь твоя очередь», — сказала она, подползая к своей дорожной сумке. «Не говори мне, что ты что-то принесла…» «Нет, ничего подобного». — Она расстегнула сумку и начала рыться в ней. — «Мне просто нужно убедиться, что мы защищены». «Защищены? От чего?» Киригири подняла руку в перчатке и пошевелила пальцами. «Ой! Ой. Мне это никогда не приходило в голову». «Я не понимаю, почему это должно было случиться». «Я имею в виду, я думаю, когда я это представила, я просто предположила, что ты оставишь перчатки?» «Сестрёнка, эти перчатки сделаны на заказ и очень дороги, не говоря уже о том, что я ношу их постоянно. Боюсь, испортить кожу — не вариант». «Какая жалость, они мне нравятся». Киригири не знала, что она думает по этому поводу, но она отбросила эту мысль, когда до неё дошло, что то, что она искала, нет в ее сумке. Фактически, она точно помнила, где они были, сидели в ящике стола своей комнаты в общежитии, именно туда, куда она поспешно пихнула их, когда Наэги прибыл, чтобы встретить её. «Я не могу в это поверить». «Ты не можете найти, что бы это ни было?» «Я оставила их в общежитии». «Ты не возражаешь, если я спрошу тебя, что такое «они»?» — Мои находки, — сказала Киригири, снова оборачиваясь. «Ты имеешь в виду те маленькие латексные штучки, которые скользят по пальцам?» «Да». «Зачем…» — Глаза Самидарэ расширились. — «…ой.» «Да». «Ты много думала об этой поездке». «Честно говоря, они у меня уже были под рукой, прости за выражение». «Что, у тебя они просто валялись на случай, если они понадобятся?» «…Не совсем». «Тогда почему у тебя уже было… Ох». — Ярко-розовый румянец покрыл лицо и шею Самидарэ. Она на мгновение посмотрела вниз, затем покачала головой и снова встретилась глазами с Киригири. — «Не могли бы мы просто обойтись без перчаток и финтов?» «Нет, это было бы опасно». «Действительно?» Киригири наполовину приподняла перчатку, обнажив грубую, покрытую шрамами ткань под ней. «Ты хочешь рискнуть?» «Я думаю, что нет», «Фу», — Киригири ударила кулаком по сумке, скривив челюсть. Это было неловко. Какой человек позволил своему первому разу резко остановиться из-за своей ненадежности? Где-то Эношима, вероятно, содрогалась от смеха. Киригири не могла этого вынести. «Эй, все в порядке», — сказала Самидарэ, когда Киригири подползла к ней. — «Мы можем просто пообниматься и немного целоваться, понимаешь?» Киригири толкнула Самидарэ обратно в стену и раздвинула ей колени. «Кто сказал, что мне нужно использовать руки?» Самидарэ издала пронзительный вой, напоминающий испуганное маленькое млекопитающее. Киригири вцепилась пальцами в бордовые трусики Самидарэ. «Поднимитесь на секунду, пожалуйста», — когда её партнер подчинился, она сняла их и бросила за собой. «Ты ужасно агрессивна». «Я злюсь сейчас». «В таком случае, может, тебе стоит успокоиться, прежде чем вставлять зубы туда-а-а!» Самидарэ на вкус была богатой и солоноватой. Плотный аромат заполнил нос Киригири, и её хватка сжалась на бедрах Самидарэ. Она почувствовала, как бедра другой девушки сжались вокруг неё, но попыталась сосредоточиться. Самидарэ начала дергаться, её слабые всхлипы приглушались ногами и касались ушей Киригири. Это было не лучшее положение для дыхания. Киригири продержалась почти минуту, прежде чем ей пришлось отступить и глотнуть воздух. Она тяжело дышала, впиваясь зубами во внутреннюю часть бедра Самидарэ. «К-Кёко», — сказала Самидарэ, её голос сорвался на последнем слоге имени Киригири. «Ты не единственная, кто проводила исследования». «Четко. Поосторожней там внизу, ладно? «Ради тебя или меня?» «В основном, тебя. Я не хочу, чтобы ты задохнулась». Киригири приподнялась на локтях и положила голову на бедро Самидарэ. Она поцеловала шов на стыке её ноги и туловища, опускаясь ниже, прежде чем нанести один длинный удар языком. «Эээээ!» «Как это было?» — пробормотала Самидарэ, повернувшись лицом к потолку. Киригири лизнула снова, потом снова. Через несколько минут её челюсть заболела, и она почувствовала несколько маленьких черных волосков, зажатых под языком, но заставила себя продолжать. Самидарэ дрожала и была напряжена уже как минимум полторы минуты — это ненадолго… Правильно? «Ты… можешь остановиться…» — сказала Самидарэ через некоторое время. — «Извини. Я не могу сконцентрироваться». «Я отказываюсь позволить этому закончиться, пока мы обе не достигнем кульминации». «Я сама позабочусь об этом. Ты должна быть измотана». Конечно, это было правдой. Мышцы челюсти Киригири болели даже от разговора, как будто она скрежетала зубами во сне целый день. «Юи-онээ-сама»… «Серьезно, это не проблема. Ты даже можете быть вовлечены здесь». — Самидарэ сняла очки, сложила их и положила на пол рядом с футоном. Она обвила левой рукой Киригири и притянула к себе, глубоко поцеловав. — «Уф, это то, что я на вкус?» «Мне это нравится». «Думаю, это всё, что имеет значение, да». Самидарэ поцеловала Киригири ещё несколько раз, её правая рука исчезла между её ног. Киригири почувствовала боль в паху, когда увидела, как Самидарэ прикасается к себе — ощущение усилилось, когда Самидарэ прижалась лбом к Киригири и простонала ее имя. Самидарэ уткнулась головой в шею Киригири, её дрожащие вздохи и стоны эхом разносились по телу Киригири. Самидарэ потребовалось всего пару минут, чтобы закончить, с шипением втягивая воздух и крепко прижимаясь к Киригири. Постепенно её тело расслабилось, почти расслабившись в руках Киригири. «Я знаю, что сегодняшний вечер был не идеальным», — сказала она, целуя яремную вену Киригири, — «но я давно этого хотела». «Я тоже», — сказала Киригири. Их потные тела, лишенные возбуждения и напряжения, дрожали в холодной комнате. Они завернулись под футон — клубок болящих конечностей и вздымающихся грудей. «Поздравляю», — сказала Самидарэ, — «Мы больше не девственники». Самидарэ усмехнулась и прижалась своим телом к Киригири, поджав голову младшей девушки под подбородок. Места было не так много, и Киригири оставалось дышать влажным, переработанным воздухом. Пахло мускусом и сыростью, как если бы вы заходили в раздевалку общественной бани. Постепенно их пульс замедлился до нормального. Если бы было лето, они могли бы услышать жужжание цикад и щебетание сверчков — жуки умерли, и единственный звук, который они могли слышать снаружи, — это гудение водонагревателя. «Выходи за меня, Кёко», —сказала Самидарэ. «Онээ-сама»… «Тебе не нужно отвечать мне сегодня», — Самидарэ переместилась и коснулась кончиком носа Киригири. — «Считай это постоянным предложением, которое ты можешь принять или отклонить в любое время». «Ты эмоциональна только потому, что у нас только что был секс». «Может быть, но приглашение всё ещё в силе. Я знаю, это кажется действительно неожиданным, но я хочу, чтобы ты знала, что я серьезно отношусь к нам. Что я планирую совместное будущее. Ты ждали меня все это время; Я могу сделать то же самое для тебя». «А если я решу, что не хочу?» «Тогда ты скажешь мне нет». — Самидарэ на мгновение остановилась. — «Я надеюсь, что ты, конечно, не скажешь «нет», но если ты скажешь, я пойму». Киригири не могла представить, что откажется от предложения, но и представить себе не могла, что примет его. Ничего не было определенным, пока дело не было закрыто. Было бы добрее разбить сердце Самидарэ или предложить ей счастье, которое может быть временным? Она знала, что Самидарэ безропотно примет любое решение, которое в конечном итоге будет принято. «Ты хороший партнер, Юи-онээ-сама», — сказала Киригири, — «Мне повезло, что я влюбилась в кого-то вроде тебя». «Я знала, что из нас получится отличная команда», — зевая, сказала Самидарэ. Киригири закрыла глаза, считая интервалы между ударами сердца Самидарэ. «Живые люди намного теплее трупов», — думала она, засыпая. Это было в их пользу.