зажги мою душу

Сергей с сожалением смотрит на родные поля и рязанские просторы — пора уезжать. Снова с головой окунаться в разгульную жизнь и ненавидеть себя за это. Не пропускать и рюмки, прежде чем напиться в хлам и опять писать бывшим — мол, какая ты была хорошая, а я такой еблан. На знакомом старом вокзале покупает билет в один конец, и туда же — в Москву. Рассматривая в окно поезда бесконечно бегущие поля, леса и деревеньки, Есенин думает о том, как проста и одновременно невъебически сложна жизнь поэта, особенно без гроша в кармане. Но с другой стороны, каждый раз просыпаться в чистой квартире очередной женщины, с которой ты провёл ночь — и то хорошо, особенно когда покормят завтраком и напоят кофе. Что он только не обещал Тане-Мане-Ане, какими прекрасными словами не клялся в бесконечной любви, обещался позвонить, но едва выйдя за порог, убегал, даже не записав номер. Никакая женщина не могла его удивить или удержать рядом с собой. Они его жалели — ему это было не нужно. Они его боготворили — но он этого совсем не хотел. Не хотел слушать пустые речи, видеть перед собой одинаковых брюнеток и блондинок и уж тем более с одной из них связать остаток жизни. Пара неудачных браков в молодости послужили уроком. Ему хотелось признания, но не хотелось лести. Хотелось сочувствия, но не жалости. Он хотел хотя бы раз раствориться в ком-то без остатка и боготворить сам, сгорая до пепла. Но он никогда таких людей не встречал — с острым умом, прекрасным воображением, и трезвым, холодным рассудком. Потому что сам Есенин был сумасшедшим. Пьяница, нарик, альфонс — ещё не все аспекты его дурной славы. И таким, он, казалось, никому не нужен. После долгой дороги хотелось одного — спать. Невыносимо сильно. Москва была тёплой — ранний сентябрь грел столицу, но не грел Серёжу. Ему было холодно и пусто. Именно пусто. И глухо. Каждый шаг отдавался внутри тяжёлым «бум-бум-бум», дыхание было слишком частым. Он уныло брёл в маленькую однушку, оставшуюся от хрен-знает-какой-бабки по хрен-знает-чьей-линии. Сегодня у него выступление в баре, на задворках города, он будет читать свои сочинения. Не то чтобы, что он этого так уж и хотел, но владелец бара, его давний друг, слёзно просил Есенина приехать. Говорит, мол, застой, никто в такое захолустье и носа не кажет. Ну, из этих, из знаменитых. Еле высидев около часа в душном трамвае, парень доехал до спального райончика, зашёл в панельную пятиэтажку, открыл квартиру, и, не раздеваясь, рухнул на диван. Он проспал до семи вечера — в 7.03 сработал будильник. В этом был весь Есенин — никогда не ставил часы ровно. Никогда не носил ничего, кроме брюк и рубашек. Никогда не любил ничего сильнее, чем поэзию. Приняв душ и переодевшись в чистое, Сергей набросил пальто — чай, не май месяц; наскоро выпил кофе. Есть хотелось зверски — маковой росинку во рту с прошлого вечера не было, но есть было нечего. Да и в магазин идти не хотелось. Может, что-то перехватит у очередной мамзель или в баре покормят. Выкурив по пути две-три сигаретки с ментоловой кнопкой, Серёжа дошёл до метро. В подземке было прохладно, но воняло так, что не дай Бог каждому. Отказавшись от поездки на поезде, Есенин решил пройтись пешком. Наверняка его там не особо ждут, так что нечего торопиться. Ветер приятно охлаждал, играясь с золотыми кудрями поэта. Жёлтые листья летели к ногам, а сумерки были гладкими и матово блестели — хороши осенние вечера в Москве! У бара уже толпилось человек пять, в основном те, кто вышел покурить. Попросив у парочки девушек огоньку и сигарету, Есенин отошёл к вязу, и прислонился спиной к стволу. Уже было темно, но от этого спокойнее и уютнее, что ли. Сзади послышались шаги — Серёжа обернулся. Высокий, метра в два ростом мужчина, махом головы сбрасывающий чёлку с глаз, тоже курил, разглядывая парня тёмными глазами. У него были острые скулы и красивые руки — всё, что успел разглядеть Сергей. — Так значит, вот он, поэт-самоучка; и откуда в наши трущобы такого аристократа занесло?.. — с насмешкой, низким и приятным голосом проговорил незнакомец. Есенин решил не обижаться; ни так уж и сильно было задето его самолюбие. Выбросив окурок, он с улыбкой сказал: — Да оттуда же; из тех же трущоб. Да я и не поэт вовсе — так, иногда пишу. Сергей, — и протянул ладонь. Незнакомец закусил сигарету в зубах, пожал широкой и тёплой ладонью небольшую руку Есенина. — Владимир. Маяковский. *** В баре было от силы человек десять; на Сергея и Владимира, когда они вошли, никто не обратил внимания. К Есенину тут же подбежал Андрей — владелец, и коротко поздоровавшись, потянул его на сцену, местечко полтора-на полтора метра с микрофоном на стойке. Похлопал в ладоши, добиваясь всеобщего внимания. — Сегодня у нас специально приглашённый гость — талантливый молодой поэт Сергей Есенин… В помещении послышались смешки; кто-то буркнул что-то вроде «а чё не писатель бля?» — Прошу, — коротко бросил хозяин, и, похлопав парня по плечу, пошёл к остальным, за столики. Серёжа взглянул туда — Маяковский сидел прямо перед ним, пристально разглядывая его своими рентгеновскими глазами. Тёмная чёлка была заправлена за уши. Он был одет в чёрную водолазку с горлом и серый твидовый костюм. Коротким кивком Владимир приказал начинать — и Есенин послушался. Взял микрофон в руки, прокашлявшись, представился, и начал: «Туча кружево в роще связала, Закурился пахучий туман. Еду грязной дорогой с вокзала Вдалеке от родимых полян…» Читал долго — и исповеди, и про природу, и про животных, и про жизнь. Всё это время глядел прямо в глаза Владимиру, — ну как? Тот лишь качал головой, и тёр виски, прикусывая нижнюю губу. Пока Сергей читал, люди молчали. Как только поэт кончил, некоторые похлопали, другие спросили, где можно ещё почитать стихи. Есенин растерялся — он нигде не печатался, блогов не вёл. Все стихи были в тетрадках и записных книжках. Маяковский уже ушёл. Серёжа было бросился за ним — уж очень заинтересовался он этой личностью. Но не пошёл, решил отдохнуть от серьёзных разговоров. Просидел в баре до трёх часов, и перед уходом спросил у друга, мол, что за человек — Владимир Маяковский? — Тоже поэт. Но он известный — читает в разных заведениях. Сюда приходит редко, только когда дерьмо в жизни. Почитай, его стихи в интернете есть. Дома Серёжа спать так и не лёг — до восьми утра читал на своём потрёпанном смартфоне стихи. И какие стихи! Резкие, возвышенные, новаторские, горячие! Ему нужно было срочно попасть хотя бы на одно чтение Маяковского — послушать вживую. Он просмотрел все новости о нём, и, поставив галочку в голове — в шесть вечера добраться до квартирника на МКАДе, уснул, обнимая подушку.