«я — не отсюда. воплощённый изгнанник, я везде чужой — не принадлежу ничему на свете.
Эмиль Мишень Чоран»
Всю дорогу до лагеря Хоуп держалась отдаленно от своего парня, совсем не радуясь его приходу на пристань. Ей казалось, что он испортил какой-то интимный момент с недо-врагом, но был ли он вообще? — Ты ведешь себя странно… и много молчишь. Точно все нормально? — Лэндон попытался заглянуть в глаза ведьме, чтобы хоть там попытаться найти ответ на непривычное поведение, но и они выглядели тускло. Сложив руки на груди, девушка пыталась спрятаться от любых вопросов касающихся той встречи. Всё до сих пор казалось нереальным, будто образ бывшего агента стал иллюзией, созданной, чтобы скоротать прекрасную ночь. В любом случае, она была бы не против встретиться с ним наедине, без косых взглядов Кирби и осуждающих фраз, посыл которых всегда был один: монстры не имеют добрых намерений, а монстры в обличьях людей, которые ни раз пытались убить тебя, тем более. Аларик говорил правду и всегда всеми силами огораживал Хоуп от опасности, как родную дочь. Он чувствовал обязанность перед ее мертвым отцом, хотя они и не были никогда близкими друзьями. Хоуп нужен наставник — замена Клауса, но смертность Рика перевешивала ответственность и чаще всего всем приходилось спасать его, а не учеников. Это угнетало директора, заставляло чувствовать беспомощность. Майклсон последний раз смотрит на своего парня, прежде чем слабо кивнуть и пожелать спокойной ночи. По его глазам понятно, что феникс замечает что что-то не так, но ругаться с ведьмой хочется меньше всего. Махнув рукой, Лэндон возвращается в мужскую часть лагеря и тихо залезает в палатку к Рафаэлю, чей сон отличается крепкой силой, что сейчас к счастью. Губы девушки вытягиваются в тонкую полоску и потребность во сне вовсе отпадает. — Вот когда он нужен, его никогда нет, — недовольно и тихо бурчит Хоуп. — А когда хочется видеть меньше всего, серый костюм всегда мелькает перед глазами и раздражает. Господи… кому я это говорю, воздуху? — Ветру, — она оборачивается, не понимая, в чье тело он вселился на этот раз. Никого вокруг не было, лишь вдалеке сидели парочка подростков, держа в руках стеклянные банки с фонариками. Видя нелепые попытки найти Кларка и повороты на месте, у него вырывается по наивности детский смех, который приходится сдерживать, прикрывая рот кулаком. — Ветер ведь в курсе, что как только появится передо мной, то получит сильный подзатыльник? — ее глаза подсвечиваются ярко-золотым цветом, как бы показывая раздражение и готовность к бою. Но даже при всем понимании, что убить его очень просто, ему все равно хочется поерничать и позлить свою старую знакомую. Он будто чувствует, что даже при огромном желании Хоуп его не убьет. У нее было много возможностей, и все она пропустила мимо глаз. — Разве твой дядя, Хоуп, не учил тебя, что споры нужно решать словами, а не кулаками? — проговаривает Райан уже чуть серьезнее, понимая, что возможно зря затронул тему семьи. — Да и мне не хочется, чтобы ты портила мою милую мордашку. Второй такой нет. Он замечает ее слабую улыбку и расслабляется. — Ты прав, Кларк. Покажись и тебе ничего не будет. — Жизнь научила меня не доверять Хоуп Майклсон. Знаешь ли, она будет на твоей стороне, пока не придет время спасать своих друзей или родных. А если ты хоть раз провинишься, ты становишься ее врагом, а я не хочу воевать с тобой, мне надоело, — в его голосе звучит чистая правда. Ведьма глубоко вздыхает. Она может воспользоваться заклинанием видимости, чтобы посмотреть Кларку в глаза, а не слушать голос с дерева, где тот решил присесть. Они оба понимают, что знают местоположение друг друга, но именно эта небольшая игра отвлекает от общих проблем. Игра создает иллюзию потерянного одиночества, в ходе которого она все-таки наложит на него какое-нибудь заклинание. Будто посередине леса стоят два обычных подростка, а не древний голем и ведьма, получившая от родителей комплекс воина и контролируемый гнев. — Не я одна совершаю ошибки. Ты предавал меня множество раз, когда я спасала твою, как ты выразился, милую мордашку, — девушка усмехается, вспомнив их последний разговор в Маливоре перед ее возвращением в реальный мир. — А твои слова о том, что я эгоистично выбираю защищать семью и друзей… они мне дороги, понимаешь? Я потеряла почти всех родственников и не хочу лишиться оставшихся единиц. Не ты ли должен понимать, насколько тяжело проживать целую жизнь без родительской любви. Кларк сглатывает, посильнее вцепляясь в ветку дерева ладонями. Они квиты. Она права. Черт возьми, Хоуп Майклсон снова была права. — Тем не менее, дорогуша, — он специально акцентирует интонацию на обращении, словно хочет ворошить старые истории, где Никлаус любил называть таким образом большинство своих возлюбленных. Но знал ли он, что так напоминает о том, что она потеряла? — Наши семейные драмы сильно различаются. — Чем же? — Твой отец полюбил тебя еще до рождения, он буквально разрывал на маленькие кусочки всех тех, кто смел даже плохо подумать о тебе. Клаус не знал, что у него вырастет такая смелая и отважная дочурка. Отбросим гены и наследственность, ведь дети часто отходят от образов их родителей. Ты похожа на него, и на Хейли, и на мерзко-хитрого Кола, да простят меня его клыки, — перед Кларком всплывает картинка одной из их встреч в вечернем баре, когда тот искал себе развлечения на ночь, а Кол — сосуд с кровью. Было весело наблюдать за несколькими женскими отказами до тех пор, пока древний вампир не заметил за собой слежку и не улыбнулся во все зубы. Необычные зубы, а готовые к атаке. Это позабавило голема, после чего они загубили битые стаканы бурбона, обсуждая семейные драмы и нелюбовь старшего брата. — Я же являюсь лепкой одного сумасшедшего монстра, захотевшего создать могущественную подобную себе армию. От него у меня остались лишь куски грязи, и то, думаю, она не была чисто его… Не зря же столько лет отец поглощал других существ. Ты — отражение Майклсонов, их традиций и наследия, а я отражение неудачного эксперимента. Он никогда не любил меня, Лэндона да, но меня нет, в то время как для Клауса ты оставалась новообретенным смыслом жизни после долгих скитаний по земле в поисках отцовской любви. На удивление самого мужчины, его собственный рассказ не вызывает в нем былой тянущей боли где-то под ребрами, как было раньше. Говорить о других легче, чем о себе, однако, переключаясь с одной драмы на другую твои никуда не денутся. Они будут лежать на полочках сознания, пылясь под сотнями слоев грязи, пока ты будешь бегать за очередным человеком и вникать в его жизнь. Оказывать ненужную помощь. Только полки не бесконечные, места на них заканчивается и рано или поздно приходиться разгребать свой же мусор, и как только ваши полностью чистые руки, почти блестящие от невинности, добираются до грязных участков вы разглядываете на одной из коробке с вещами свое имя и дату событий, находящихся там. Одни лишь названия переносят вас обратно на десятки месяцев, а то и лет назад. И вы беспомощно оседаете над дно сознания, то и дело опуская красные глаза с полки на полку, а в конце утыкаетесь лицом в колени, не желая видеть этого. — Помнишь там, в Маливоре, когда мы находились в полном одиночестве я сотворила заклятие утешения? — мужчина кивает, чего Хоуп не видит. — Помню. В рыжеволосой голове так же всплывают ностальгические картинки одного из их разговоров в яме. В тот раз Кларк поделился с ней своей историей, о которой кроме нее никто больше не знал. Не хотел знать. Ее распирала гордость и лесть за то, что она единственная оставалась для него открытым источником тайн, готовым в любой момент послушать новые, словно Райан не был кем-то вроде врага. Она прикрывает свои веки, становясь на вид тише и мягче, что не ускользает от взора существа на ветке дерева. — За несколько минут до него, ты рассказал мне свою историю, из которой я в какой раз убедилась, что ты жертва обстоятельств, а не злодей, — довольно звучит девушка, убеждаясь в правильности своего давнего поступка. Он нуждался в том заклинании и получил его заслуженно. — К чему ты вспомнила об этом, Хоуп? Кларк на секунду подумывает тихо спуститься на землю и снять свое кольцо, чтобы оказаться перед Майклсон неожиданно, пока ее глаза закрыты. Он бы успел спрятать вещицу-артефакт-спасение в карман, и она бы не узнала в какой именно. Не смогла бы даже при желание сразу же отобрать его, если ей в голову взбрело бы закончить детские шутки. Кольцо бы пригодилось Аларику в школьной коллекции сверхъестественного как очередная бездумная стекляшка. — Ты напомнил мне о нем. Твоя история напомнила мне историю моего дедушки, который всю папину жизнь, отчасти мою, превратил в бегство и спасение любой ценой — ценой смертей. Майкл ненавидел папу еще до рождения, узнав, что он не его родной сын и поклявшись, что рано или поздно пронзит его сердце своим клинком — оружием настоящего воина, кем папе никогда не стать. И папа боялся этого клинка всю свою долгую жизнь, он боялся его больше всех остальных братьев и сестер, потому что знал, что самый сокрушительный гнев обрушится именно на него. Он был изгоем, подкидышем-волком, недостойным ступать по белому свету, тем более, нося фамилию Майклсонов. И все внушали это ему с каждым днем, они пытались поставить его на колени, забрать власть, которой он добился справедливым путем, он доказал всем, что достоин своей семьи. Всем, но не Майклу. И тогда отец понял, что нет на земле такой заслуги, за которою бы дедушка смог его полюбить. Такова его участь, участь всей моей семьи — великих и непобедимых Майклсонов, которые всегда хотели лишь одного — любви, и боялись одиночества. — Она слабо, но гордо улыбается, пока Кларк завороженно слушает Хоуп. — Ты прав. Вы похожи с моим отцом, но не со мной. Однако, я все равно будут упираться и говорить, что мы понимаем друг друга, а ты знаешь, что я очень упертая. И милая, когда при рассказах твои глаза горят счастьем и воспоминаниями. — Спасибо тебе, Хоуп, за твою настырность, но меня ты не переплюнешь, — поддразнивает ее голем и срывает один единственный листик с дерева, секунду вертя его в ладони, но после непредвиденного порыва к хулиганству, бросает его точно на макушку девушки. Он оказывает большим по сравнению с ней, от чего она медленно и с раздражение стягивает его с головы. Раздражение смешанное с игривостью вовсе не кажется опасным. Идея напугать ее появлением уже не имеет веса, потому что Хоуп в любом случае заметит его. Кларк замечает, как ведьма вновь начинает озабоченно оглядываться по сторонам и впивается ладонями в свои руки, обхватывая их слишком сильно. Внутри нее оживает недавно забытое разочарование и тоска о том, что даже тот заносчивый придурок решил покинуть ее. Она кривит губы, потихоньку раздумывая в какую из палаток ей лучше пойти: к Лиззи или же Джоззи. На вопрос почему сестры спят в разных палатках прозвучит банальный ответ — они поругались из-за очередного всплеска гнева блондинки по отношение к одной из учениц школы. Видимый лидер должен быть один. Немного погодя, в палатке Джоззи загорается лампа и две фигуры очерчиваются теплым светом, одна из которых явно мужская — Аларик. — Значит придется слушать о том, какая Алисса Чанг пронырливая выскочка, — тише прежнего проговаривает Хоуп, последний раз поднимая глаза на макушку высокого дерева. — Или стоит ей подыграть. Никаких изменений или знака, что Кларк остался здесь нет, но у него бы не хватило совести и смелости уйти от нее молча. У него сужаются глаза в попытках разглядеть эмоции девушки, когда она точь-в-точь находит его собственные даже сквозь темноту. Она словно знает его точное нахождение и подыгрывает. Хоуп делает пару шагов в сторону палаток, таких неуверенных и маленьких. Не хочет уходить. Надеется быть остановленной. — Ты не можешь уйти без единого сработанного заклинания на мне, — он прерывает ее резко и громко, не контролируя свой голос. — Я буду чувствовать себя неполноценным до нашей следующей встречи. Кларк щелкает зубами и ломает малюсенькую веточку чуть правее себя, от чего та оказывается на земле, далеко от Майклсон. Он бы не смог причинить ей еще больше вреда. В его жилах разыгрывается больший интерес, который он желает передать своей напарнице по несчастью и задержать ее любым способом. Пусть было обещано не использовать против нее его любимые уловки с артефактами, но никто не говорил об уловках во благо, ведь так? Ей будет гораздо лучше, если она останется здесь и продолжит играть с ним в палку о двух концах, а не вернется в палатку, где над ее ухом всю ночь Лиззи продолжит бормотать о недостатках Алиссы и глупости Джоззи, а сама ее голова останется занята недосказанными фразами. — Говорили, что ветер скоро закончится, не слышал о таком? — она осаждает словами, что никак не отражается на его настроении, казалось, хуже быть не может. Перспектива оставаться одному и следить за школьниками, пытающимися тайком от Зальцмана выпить алкоголя радует даже меньше унижения брата. Интересно, сколько часов он будет винить себя в том, что не помешал своей девушке и мерзавцу-напарнику раньше дозволенного? И как бы Кларк хотел не видеть на пристани Лэндона, когда они с Хоуп наконец-таки нашли новый уровень взаимоотношений. Более интимные, щекочущий где-то под лопатками, от которого ты начинаешь улыбаться во весь рот и придвигаться ближе ко второму человеку, смертельно нуждаясь познать его тепло. Оставить такой чарующий след, что закаменеет в памяти как абсолютно любая их встреча. — Да нет… — Райан нарочно растягивает буквы, понимая, что она подсаживается на крючок. Пусть не полностью, но дорога уже проложена. — Говорили, погода будет ветряной всю неделю, вот так совпадение, представляешь? — Можно поколдовать и он пропадет. Одно из преимуществ быть ведьмой, — Майклсон шевелит кистями рук, от чего браслеты позвякивают и приковывают к себе внимание. Его совершенно не пугает мысль остаться здесь до завтрашнего утра, что скорее всего он и сделает, перевоплотившись в какого-нибудь мальчишку из лагеря. Но факт того, что она проводит с ним вот такие ночи за разговорами по душам, а на утро возвращается к Лэндону… вводит в ступор. Отчасти отчаяние, не признанное на публику. Каблук его ботинка ударяется о ствол дерева, на что она улыбается. Ее план тоже начал свое действие. Девушка отдаляется. — Какая же ты стерва, Хоуп. — Спокойной ночи, Кларк. Когда она оказывается почти у самого входа в палатку, Кларк чувствует уверенность, что она взглянет перед сном на любимую ветку, и вот тогда-то проявить свой образ окажется самым полезным поступком. Он медленно снимает кольцо с красным камнем со своего пальца и крепко зажимает его в ладони ровно в тот момент, когда Хоуп оборачивается на него и довольно поднимает брови. Знала, что поступит именно так. На зло ей. Голем поднимает выше пальцы в характерном прощальном движении. На нем висит довольное лицо и предвкушение их следующей встречи, которая кажется заманчивой для обеих сторон. Заслужить доверие Хоуп окажется трудной затеей, однако, с куда-то более пречудным результатом, чем можно ожидать. Терпение являлось присущим качеством настоящему воину, кем была ведьма всю свою жизнь и слишком упущенный момент, что Кларк был тем же самым воином намного дольше свое заклятой подруги, пока искал способ спастись от отца или же проныривая в глубины Триады. И он будет ждать сколько потребуется, как ждал кого-то вроде нее всю проклятую жизнь. Терпение всегда вознаграждается судьбой. Так неужели именно они стали друг для друга тем самым долгожданным вознаграждением? Таким ты мне и нравишься. Жаль лишь, что наши судьбы никогда не обретут никакого другого исхода, кроме как забвения.