… где не потрогать руками и не увидеть глазами, смело зовут за мечтами вновь нас далёкие дали. Что же с нами? Mirai Nikki
***
Следующим утром в одном из классов Токийского колледжа необычайно шумно для обстановки последних дней. Ребятам есть, что обсудить, даже Фушигуро, обычно молчаливый и хмурый, перебрасывается с приятелями парой фраз. — Очень жаль твою сестру, — обращается к нему Панда. Они сидят за партами, располагающимися в два ряда, повернувшись друг к другу лицами. — Да, спасибо. Но это был её выбор, и я знаю, что она не страдала. Главное, что мы избавились от проклятья особого ранга. — Лосось! — комментирует Инумаки. Он сидит позади Кугисаки, которая большую часть времени то глядит в зеркало, то крутит в пальцах прядь волос. — Кстати говоря, а где Юджи? — Ей нельзя присутствовать при обсуждении изгнания и захвата Сукуна, — отвечает Фушигуро. — Конспирация, все дела. Но она в курсе. — Но ведь наверняка есть запасной план, как обычно, отложенный на всякий случай. А-а-ах! — зевает Нобара и поправляет повязку, скрывающую её пострадавший глаз. — Кинджи-сэмпай, ты же говорил, что сегодня не будет занятий! Кинджи Хакари, сидящий за последней партой, лениво ерошит рукой дреды на голове и отвечает: — Годжо-сэнсэй попросил всех собраться. Так что сидите и не вякайте! — Думаю, нас отпустят, как только учитель изложит план, принятый альянсом, — говорит Оккоцу, сидящий перед Фушигуро. До этого они втихаря очень долго обсуждали что-то, склонившись друг к другу, чего Нобара не расслышала, и теперь жутко обижалась, хотя и старалась делать вид, что ей всё равно. — Как приятно снова видеть тебя в колледже, Оккоцу-кун! Юта улыбается Панде. — И я рад вернуться! У меня в комнате уже всё пылью покрылось… — А знаете, что? — Нобара вскакивает с места и хлопает ладонью по парте. — Нужно обязательно всем вместе сгонять на пляж! Давайте вечером? Мегуми вздыхает и откидывается на спинку стула. — Сегодня не могу. Есть кое-какие дела. — О-о-о, подружку завёл, Фушигуро-кун? — Панда тут же навостряет уши. — Я проигнорирую этот вопрос… Кугисаки кривит губы: — Вот ты предатель! Эй, Инумаки-сэмпай? Юта? — Кацуобуси… — Извини, Кугисаки, — Оккоцу виновато пожимает плечами. — Давай пойдём, когда у всех будет свободное время? Может, завтра? Завтра, говорят, жара! — Да ну вас! — фыркает Нобара и садится обратно. — Была бы здесь Итадори, то пошла бы со мной. Ей всё равно пока заняться нечем. Когда неожиданно открывается дверь, и в помещение врывается освежающий сквозняк, в класс входит Годжо и приветствует студентов, салютуя руками. От студентов — ноль реакции, только Юта улыбается и машет в ответ. Годжо пожимает плечами, неторопливо проходит к учительскому столу и вместо того, чтобы усесться, как положено, садится на стол. — Итак, во-первых, приветствую всех! Что? ЧТО?! Никаких обнимашек с любимым учителем, рукопожатий и просто дружеских слов? — Вы не меняетесь, сэнсэй, — бормочет лениво Фушигуро, навалившись на парту. — Водоросли! — Ха-ха, и тебе привет, Инумаки-сан! — Годжо улыбается, затем скрещивает руки на груди и закидывает ногу на ногу. — Ну, раз все в сборе, начнём. Много времени это не займёт, поскольку решением директора было отпустить вас на выходные, я постараюсь быть понятен и краток… Кстати, Нобара! Отлично выглядишь! Девушка резко выпрямляет спину и вдруг краснеет. Она улыбается так, чтобы другие не заметили. С тех пор как в Сибуя она потеряла глаз, просто не было времени решить её деликатную проблему с внешностью, из-за чего она часто переживала. Но Сёко обещала помочь, и Нобара ждала, когда получит свой новый красивый глаз. Слова учителя её заметно подбодряют. Остальные просто не заикаются о её лице, стараясь избежать щекотливой темы, чтобы не расстраивать девушку. Но она привыкла не обращать внимание на жизненные мелочи. Она вообще привыкла подстраиваться под любые ситуации. Нобара смотрит на Годжо и про себя думает: как же всё-таки круто, что он вернулся! Надо будет пригласить на пляж и его. — Во-вторых, должен всем вам сказать… — Сэнсэй складывает руки и слегка наклоняется вперёд. — Спасибо! Серьёзно, народ! Спасибо вам всем! Из вас получилась прекрасная команда. То, как я горжусь вами, словами не передать. И снова какая-то тягостная бессловесная реакция. Ещё немного, и сверчки в классе запоют. Разумеется, Годжо делает вид, что не замечает этого, делая ставку на их усталость. — Лады! Тогда приступим к обсуждению. Где Итадори? — Спит, наверное. Я посоветовал ей выспаться хорошенько. — Отличный совет, Фушигуро. Как вы поняли, речь пойдёт о Сукуна, поэтому Итадори к обсуждениям не допущена. И, прошу вас, не заикайтесь об этом при ней. Итак… Пока в основном корпусе происходит подробный разбор дальнейших планов, в общежитии гуляет перекати-поле. Коридоры пусты, никого нет. Стоит типичная утренняя тишина, солнце уже во всю пригревает, и становится жарко. В своей комнате Итадори долго лежит поперёк кровати, на смятых простынях и покрывале, и пялится в потолок. Ночью она плохо спала. Голова гудела, и снилась очередная дичь, о которой и вспоминать не охота. Не переодеваясь, Юджи встаёт и плетётся в душевую в своей безразмерной футболке с принтом какой-то кошки и коротких шортах. Пока чистит зубы, старается не смотреться в зеркало. Тот ещё жалкий видок. Глаза заспанные, губы потрескались, волосы торчком во все стороны, и этот стрёмный след от шрама. Он уже почти не виден, но всё же есть. Хоть стой, хоть падай. Сплёвывая зубную пасту, Юджи полощет рот, прячет в шкафчик щётку и вдруг едва не подпрыгивает на месте, потому что, закрывая дверцу с зеркалом, в отражении видит Сукуна. Чёрт тебя раздери! До сих пор не привыкла.— Игнорируешь меня? — её губы шевелятся, и злобный голос Двуликого разносится по помещению. — Даже не думай, стерва, что ты и твои дружки сможете от меня избавиться. Не доросли ещё!
Итадори молчит, её лицо не выражает вообще ничего. А Сукуна это явно бесит. Его голос раздражённый и дерзкий.— Этот червяк шестиглазый вас не спасёт. Думаешь, раз он вернулся, это конец?! Ты сожрёшь последние пальцы, и я выпотрошу его у тебя на глазах! Вырву его кишки и сердце и брошу тебе под ноги! Слышишь меня, мелкая сучка?!
Юджи вздыхает и просто пожимает плечами. Ей будто всё равно. На самом деле, она так устала, и настолько смирилась с возможностью собственной смерти, что никакие угрозы уже не страшны.— Тебе кажется, что ты меня удержишь, но не обольщайся, — у Сукуна такая широкая и самодовольная улыбка, что даже дрожь по телу. — Я всё ещё не отыгрался на Фушигуро. Знаешь, что я делал в своё время с такими, как ты?
Итадори беспечно чешет затылок и отвечает: — Дай угадаю… Наверное, поедал? Сукуна хохочет, как ненормальный, и оскал на его лице становится ещё более устрашающим. Юджи не подаёт виду, что удивлена.— И это вся твоя фантазия? Я жрал женщин и детей на раз-два! Но сначала я сдирал с них кожу, пил кровь, я травил их ядом, втаптывал в землю, я их… Эй! Не смей отворачиваться, когда я с тобой говорю! Я тебе сиськи оторву, засранка!
Девушка зевает и пытается размять отяжелевшие плечи. — Слушай. Я и вправду дико устала. Если ты хотел поделиться с кем-то своим извращённым опытом, давай просто назначим время, а сейчас я есть хочу. Лицо в отражении вдруг делается каким-то напряжённым, даже, скорее, заинтересованным. Сукуна кривится, будто недолго раздумывая над чем-то, затем улыбается, сверкая хитрющими глазами.— А ты хороша, соплячка. Серьёзно, иногда ты меня поражаешь. Хотела сдохнуть после атаки на того мозгохера? Умно, весьма умно! Ты же понимаешь, что тебе недолго осталось? Ты не сможешь справиться с этой проклятой техникой, ты просто сдохнешь!
— Поживём — увидим…— Да ты даже не человек! — рычит на неё Двуликий. — Ещё один проклятый предмет, просто сосуд, созданный ввиду эксперимента. Результат запретной связи. Ты бы никогда не смогла жить в этом мире среди других букашек-людей, не судьба. У тебя нет прав на желания, на чувства, даже на мысли о будущем. Никого не останется рядом, когда ты будешь умирать… Даже всесильный Годжо Сатору никогда не позволит тебе к нему прикоснуться, потому что ты проклятое дитя! Ты — ничтожество! Кроме меня ты никому не нужна! Ты — моя!..
Итадори изо всех сил щурится, трясёт головой, затем резко захлопывает дверцу шкафчика. Всё затихает. Сукуна смеётся над нею где-то там, вглубине, и она слышит лишь эхо его издевательств. Какой же ублюдок. На больное давит. На секунду, только на одну секунду, она вспоминает вдруг лицо Годжо-сэнсэя перед расставанием в Сибуя и собственную реакцию. Нет, ну уж нет! Она человек, как и другие! И какому-то там призраку всего этого не понять. Но если она не имеет даже права любить… пусть так. Она унесёт эти чувства с собой в иной мир и, может быть, там, переродившись, познает взаимность. Минут через двадцать Итадори получает сообщение от Годжо-сэнсэя. Она сидит в столовой, замерев с ложкой хлопьев в руке, долго смотрит на экран телефона и бездумно улыбается.***
— Вообще-то когда я приглашал всех на шоппинг, я имел в виду ВСЕХ! Почему остальные не пришли?! Предатели! Юта пожимает плечами, глядя на учителя. Годжо делает такое страдальческое лицо, что создаётся реальное впечатление, будто он действительно расстроен. Но парень слишком хорошо его знает. Сэнсэй поноет, поноет и успокоится. Когда утром, после довольно красочного разъяснения принятого альянсом плана по устранению Сукуна, Годжо настойчиво предложил студентам отправиться в город, «прошвырнуться», откликнулись только Нобара и Юта. Фушигуро, под пристальным и суровым взглядом девушки, намекающим на то, чтобы он не бросал её одну, еле-еле выдавил из себя что-то вроде «я-подумаю-может-позже». Затем к ним присоединилась Итадори, и день завертелся сам по себе. Они гуляли по району Минато, в парке Сиба, даже успели немного в гольф поиграть: Нобара так замахнулась и отбила мячик, что тот попал по голове одному старикану. Пришлось живенько ретироваться с поля, потому что Кугисаки просто отказалась извиняться. Потом они долго сидят в «Пицца-Ла», прикалываясь и едва не задыхаясь от смеха из-за шуток Итадори. Лучше всего у неё получаются пародии на директора, Фушигуро и Инумаки. Их столик вскоре всё больше и больше захламляется фаст-фудом (всё-таки учитель угощает), а улицы за витриной ресторана постепенно наполняются рыжеватым светом заходящего солнца. — Эй, Годжо-сэнсэй! А почему вы не пьёте алкоголь? После ресторана они неторопливо идут по бульвару по направлению в местный парк развлечений, где Юджи планирует купить какие-нибудь прикольные сувениры. Кугисаки и Оккоцу идут впереди, за ними Итадори и Годжо. Поправляя солнцезащитные очки, мужчина держит небольшую паузу, а после переспрашивает: — Интересно, кто выдал тебе мой секрет? — Ну Сёко-сан, например! — улыбается Нобара. — А-а-а! Наш незаменимый эксперт по всем сортам рисовой водки! Ха-ха! Скажем так, если вы не хотите увидеть Токио в руинах, лучше меня не спаивать. Кугисаки от удивления вскидывает брови, а Юджи и Юта громко хохочут. Годжо наблюдает за ними со стороны и не может сдержать ответной улыбки. Неподалёку от входа в парк они натыкаются на Фушигуро. Он слегка запыхался и взмок, видимо, долго за ними бежал. Затем их небольшая компания двигается дальше, вдоль рядов с сувенирами, игрушками и сладостями. Сегодня народу не так много, и вечер обещает быть свежим и приятным. Юта, Нобара и Юджи уходят вперёд, пока Годжо и Мегуми замедляют шаг и остаются чуть позади. Видимо, Фушигуро замечает, что сэнсэй следит за Итадори, в это время пытающейся подобрать себе модные очки у прилавка. Их дальнейшая беседа остаётся неуслышанной остальными. — Ты уже разобрался с делами клана Зенин? — Ещё нет, но я над этим работаю. Пожалуйста, не говорите остальным. Иначе начнут накручивать себе лишнего. Мне не нужны их сочувствующие взгляды. Поначалу Годжо молчит, а после хмыкает себе под нос и ерошит рукой свои волосы. — Как скажешь! — Слушайте, сэнсэй… — М-м-м? Фушигуро явно мнётся и теряется в словах, и Сатору это невероятно забавляет. Парнишка такой беззащитный, когда стесняется. — Вы уже говорили с Итадори насчёт… Ну-у-у… её признания? Вокруг них слышатся громкие голоса, детский смех и весёлая музыка из ближайших аттракционов. Парень искоса смотрит на Годжо, а тот и бровью не поведёт. Он вдруг становится мрачным, отстранённым — полная противоположность тому, кто хихикал сегодня утром, показывая на пальцах, как работают «Врата Темницы». У Фушигуро в кои-то веки мороз по коже от этого человека. Он и раньше умудрялся его опасаться, а тут вдруг ощутил какую-то неприятную ауру даже с расстояния. Годжо Сатору слегка приспускает очки, чтобы парень видел его взгляд. Ненормальный, думает про себя Мегуми, просто какой-то ненормальный. — Она тебе сестру напоминает, верно? — спрашивает сэнсэй. — Иногда очень сильно. Но Юджи не умрёт. — Я знаю. Мы этого не допустим. — Так что вы будете делать с её признанием? Это не шутки! Девушки её возраста… ну-у-у… чувствительны к такому. Неожиданно для него Годжо смеётся, и смех этот сильно бьёт Мегуми по мозгам. Ничего весёлого или задорного в этом смехе нет. Фушигуро осознаёт, в каком настроении сейчас сэнсэй… И это его слегка пугает. — Если ты о том, что я причиню ей боль, то можешь не переживать, — отвечает Годжо, наконец, делая беспечный взмах рукой. — А ведь если так подумать, то она неплохо держится, в её-то состоянии… — Состоянии? — Да. Весь день сегодня мы провели вместе. Она шутила и смеялась, как и всегда, но стоило ребятам отвернуться, как она менялась в лице, — у Годжо такой странный и пугающий прищур, что даже Фушигуро не выдерживает и отворачивается. — Она не смерти боится. В конце концов, то, что она стала сосудом Сукуна, было принято ею уже давно. Если бы ей предстояло умереть здесь и сейчас, она бы даже не запаниковала. Но её удручает невозможность будущего, которое кажется ей счастливым. Да уж, притворяться мы все умеем… Фушигуро наблюдает, как взгляд Годжо становится пустым и отрешённым. Наверное, он вспоминает что-то из своего прошлого. Что-то неприятное и тягостное. Наконец, Мегуми вздыхает и произносит: — Допустим, я вам доверяю. Вы здесь взрослый, у вас больше опыта… наверное. На секунду Годжо ощущает укол обиды. Парень действительно считает его «зелёным» в отношниях с женщинами. Неприятно. — Но я просто не хочу, чтобы Итадори страдала. — И какой же совет ты можешь мне дать, Фушигуро-сан? Ненадолго Мегуми приглядывается к улыбающейся рядом с Кугисаки девушке. Они все сегодня в гражданской одежде, наконец-то ощущают себя обычными подростками. Юджи как всегда в худи, укороченных джинсах, так что щиколотки видно, и стареньких кедах. Она выглядит абсолютно нормальной, счастливой. Живой. И всё это при наличии жуткого Двуликого Призрака внутри её тела. Мегуми фыркает от недовольства. Бесит. Как же всё бесит! Мир чертовски несправедлив. — Если бы я мог раздавать вам советы, то сказал бы… Будьте честным. — Честным? — Ага. Будьте с Итадори честным до конца. Скажите ей правду. — Мегуми оборачивается к учителю и сурово смотрит ему в глаза. — Не играйте с ней. Будьте честным и отшейте её, сэнсэй. Она поймёт и примет это. В конце концов, она вас уважает. И даже больше. — И даже больше… — бормочет Годжо, словно эхо. — Лады, Фушигуро. Отличный совет! Разумеется, я буду честным! — Тц. Что-то многовато энтузиазма… Но Годжо его уже не слышит. Он спешит к остальным и радостно сообщает, что в завершение этого прекрасного дня они отправляются на колесо обозрения — наблюдать закат с высоты. Нобара чуть не визжит от восторга и тут же хватает растерявшегося Оккоцу под локоть. Очередь к аттракциону движется ужасно медленно, зато есть время рассмотреть его снизу: шикарная синеватая подсветка, большие удобные кабинки, где даже полы прозрачные. Нобара в предвкушении, потому что ещё никогда в жизни не каталась на таком огромном колесе. Когда подходит их очередь, Кугисаки предлагает разделиться, поскольку давно уже планирует остаться с Оккоцу наедине и мило побеседовать. Ребята соглашаются, но в последнюю секунду сэнсэй портит все её планы. Он заталкивает обалдевшего Фушигуро в кабинку к Кугисаки и Оккоцу, а сам отступает и кричит, что они с Итадори поедут в другой. Годжо машет им вслед рукой, стоически и с улыбкой игнорируя раздражённый взгляд Нобары. А через пять минут Юджи попросту не знает, куда деваться. Годжо сидит напротив неё, закинув ногу на ногу и наблюдая за стеклом вечерний Токио. Когда он снимает очки и поправляет ладонью волосы, у неё сердце вдруг пропускает очередной удар. Такой громкий и шумный, что кажется, наверное, сэнсэй его тоже слышит. Он ведь нарочно сплавил остальных, а теперь они сидят тут вдвоём, в этом давящем молчании. Пока ребята были рядом, она ещё могла притворяться, будто всё нормально, как и прежде. Но как прежде уже точно не будет. А может, он попросту забыл, что она сказала ему полтора года назад? Эта мысль пугает Юджи и расстраивает. Она тяжко вздыхает и откидывает голову на высокую спинку сиденья. Если он не помнит, значит, ему было всё равно. А это в свою очередь означает, что она жалкая, и Сукуна был прав. — А ты знала, что Нобаре нравится Юта? От этого вопроса Юджи мигом просыпается. Она садится прямо, руки на коленях, подбородок выше… Слегка откашлявшись, она бормочет: — Нет, если честно, я не знала. Хе-хе-хе! И когда они только успевают? — Она пытается улыбнуться, но получается скверно. Когда Годжо, наконец, отрывается от созерцания красот столицы и вдруг смотрит Юджи прямо в глаза, её сердце снова делает кульбит. В ушах стучит пульс, и становится слегка жарковато. — Знаешь, почему большинство сильнейших магов одиноки? — спрашивает Сатору, и его взгляд буквально пронзает насквозь. — Слишком хлопотно иметь семью. Когда-нибудь, в один ужасный момент, всё это может исчезнуть. Привязываться к кому-то, отдавать ему частичку своей души каждый день, раз за разом, любить и заботиться, а потом смотреть, как кто-то отбирает это у тебя — вот страшнейший кошмар для любого мага. Итадори сидит, как на иголках. У неё даже в горле пересыхает. Она знает, что речь не об Оккоцу, а о ней. Значит, он всё помнит. Юджи поджимает губы и глядит на мужчину так, словно, если отведёт взгляд, он исчезнет. — Потеря любимого или просто близкого человека ломает нас. Искажает чувства, мировоззрение, ослабляет либо усиливает проклятую энергию. Это сложно. И многие предпочитают не тянуться друг к другу, а, скорее, спрятаться, убежать. Мы трусливые и жалкие, Юджи, избранные кем-то свыше существа. У него такой непривычно печальный голос, что ей тут же становится не по себе. Он говорит о Гето Сугуру? Юта рассказывал, что с тех пор, как тот умер, Годжо больше ни к кому не привязывался. А его «возвращение» и вовсе сбило сэнсэя с толку, лишь поэтому его поймали тогда в Сибуя. Итадори смотрит в окно, затем себе под ноги. Ну и высота! Они уже почти доехали до высшей точки колеса. Скоро предстоит спуск. Юджи улыбается. Жаль, что им придётся выбраться из этой кабинки. Вот бы крутиться так вечно… — Я больше не хочу терять близких людей, — произносит она и глядит Годжо в глаза. Прозрачная бездна. Как треснувший посреди замёрзшего озера лёд. — Я знаю, что вы охотитесь на старейшин, и знаю тому причину. Вы не послушаетесь, если я попрошу вас отказаться от этой затеи. Я боюсь за вас, пусть вы и сильнейший, но… Я боюсь, что вы снова исчезнете. Годжо Сатору спокоен и молчалив, но его пальцы, лежащие на коленке, слегка сжимают ткань брюк. Итадори делает глубокий вдох и выдаёт без пауз: — То, что я сказала тогда… Я не откажусь от этих слов! Думайте, что хотите! Если вы отвернётесь от меня, я всё равно не сдамся! Я никогда не избавлюсь от этих чувств, даже если судьба повернётся ко мне задницей, я всё твёрдо решила! Некоторое время Сатору смотрит на неё с какой-то пугающей отрешённостью, будто видит насквозь, или его глаза сканируют её с ног до головы. А после он вдруг спрашивает с хитрющей улыбкой, от которой у Юджи мурашки по коже: — Ну и зачем, ты думаешь, я завёл этот разговор? Итадори в ступоре. Сейчас он скажет это, ага, несомненно, он пошлёт её подальше. Он же учитель, да и просто сильнейший маг из существующих, а она — сосуд Сукуна и балда, каких поискать. Она ему не нужна, всё просто. Живи с этим дальше, смирись и двигайся вперёд! Может, зажмуриться или отвернуться, чтобы он не видел этого несчастного выражения на её лице… — Фушигуро дал мне один дельный совет. — Оу! Вот как… — Ага. Он сказал мне быть с тобой честным. О чём она там только что думала? Итадори будто теряет нить разговора, потому что Годжо смотрит на неё в упор, и взгляд его такой неожиданно соблазняющий, да и сам он чересчур расслабленный какой-то. Сказать, что Юджи растеряна, значит, ничего не сказать. Годжо упирается локтём в колено, подпирая подбородок кулаком, улыбается и говорит то, что врезается Итадори в мозг, как бензопила в дерево: — Знаешь, мне всю мою жизнь вечно твердили: Годжо Сатору то, Годжо Сатору сё! С самого детства меня водили на поводке, потому что кто-то решил, что моя святая обязанность — быть избранным. А значит, у меня нет собственной воли! Они хотели, чтобы я смирился и стал их могущественной преданной собачонкой. — Он вдруг дёргается на месте, как заводная кукла, и Юджи видит безумную улыбку на его лице. — И однажды я просто решил: к чёрту всё! Если хотите меня использовать, давайте, я не против. Но взамен я возьму от вас всё, что только будет доступно, и даже больше! Потому что они не могут меня приручить, не могут указывать, где моё место. Я буду наслаждаться этой жизнью по полной и даже не стану притворяться, будто я чья-то марионетка! У Итадори чуть челюсть не отвисает. — Г-Годжо-сэнсэй… — Думаешь, нас судьба определяет? Ха, как бы не так! У неё нет права диктовать нам, что мы можем, а что нет! Я сам себе хозяин! И поэтому знаешь, что? Я официально посылаю судьбу к чёрту! Ты мне нравишься, Итадори! Она не ослышалась? Что он только что сказал? — Ч-чегось?! Юджи сидит на месте, будто приклеившись к нему. Глаза её расширяются, а губы приоткрываются в немом возгласе. Что он… только что… серьёзно? — В-вы же… как это? Что вы говорите? — Ты нравишься мне. Поэтому я следую совету Фушигуро. Я честен, и не собираюсь молчать. За какие-то пару мгновений он становится прежним, и «режим безумца» отключается. Годжо откидывается на спинку сиденья и глядит на Итадори со всем прежним расслабленным видом. Девушка вдруг понимает, что ещё многого о нём не знает. — Но разве тогда… перед Сибуя… вы не расстроились? — Расстроился? С чего хоть? Мне, конечно, и раньше признавались, — он припоминает что-то с самым задумчивым видом. — Но чтобы ученики — никогда! Мне нравилось играть с этим, мне просто нравилось, а сейчас… Чего ты так удивлена? — Ну я, это… как бы… неожиданно. — Она смущается, но взгляд от него не отводит. — Да и разве я имею право? Годжо беспечно машет рукой и широко улыбается. Его глаза сверкают, отражая огни ночного города. Нереально прекрасное зрелище. Сердце Итадори пропускает очередной удар. Иногда она просто забывает, какой он красивый, и что ей, как обычной девчонке, нормально это замечать. — Пф-ф! А кто сказал, что нет? Знаешь, с нашей работой не выбирают. Я готов дать нам шанс прямо сейчас, потому что ты не угадаешь, что случится завтра. — Это звучит весьма… логично. Ей хочется спросить о некоторой фигне, типа субординации или устава колледжа, хотя она даже не в курсе, существует ли такой. По крайней мере никто даже брошюру местную не давал ей почитать. Но вскоре Юджи осознаёт, что их кабинка почти добирается до изначальной точки отправки, а ребята уже ждут их на платформе внизу. Поэтому разговор прерывается. Годжо пропускает её вперёд, затем сам выходит. У Фушигуро такой вид, будто его долго и жестоко за что-то отчитывали, но он помалкивает, пока вся компания шагает прочь от аттракциона. Сначала Юджи идёт чуть позади, слушая смех друзей, но даже не вникая в беседу. Она смотрит на своего сэнсэя, затем на его руку. У него большие руки и широкие ладони, а пальцы длинные, как у музыканта или художника какого-нибудь.— Ты совсем страх потеряла?! Имей в виду, я слышу твои мысли, засранка озабоченная! Только попробуй мне тут…
Итадори мысленно посылает Сукуна в пекло и на мгновение подумывает, пока ребята не видят, взять Годжо за руку. Хотя бы ненадолго дотронуться, чтобы почувствовать. Будет ли он против? А вообще сможет ли она прикоснуться к нему без его согласия… В эту же секунду к ней подскакивает улыбающаяся Кугисаки, обнимает одной рукой и весьма ощутимо сдавливает в объятиях. — Вы с учителем сговорились, да-а-а? — шипит она ей в ухо. — Я хотела прокатиться с Оккоцу-куном вдвоём, а вы впихнули к нам Фушигуро! Знаешь, ка-а-ак было неловко? — Я-ТО ТУТ ПРИ ЧЁМ?! ТЫ ЧЕГО?! ОТПУСТИ! Позади них, сунув руки в карманы, идёт Годжо и смеётся во весь голос. — Э-э-э, ребята! А давайте поедим чего-нибудь? — Итадори, мы буквально полчаса назад из ресторана… — Но ведь Фушигуро с нами не было, он голодный! — Я не против, если Годжо-сэнсэй платит. — ВЫ РЕШИЛИ ОПУСТОШИТЬ МОЙ КОШЕЛЁК? ТРАНЖИРЫ БЕССОВЕСТНЫЕ! — Да денег у вас навалом, не будьте жмотом. Итадори есть хочет. — И как в неё столько влезает?! — Ну так я же за двоих ем! Они смеются до того долго, что у Юджи слёзы на глаза наворачиваются. В конце концов, никто не отказывается от большой порции мороженого. Кугисаки заводит разговор о дне на пляже, и вечер продолжается на очередной приятной ноте.