Оставьте ложь, примите правду

Шастун никогда не был из робкого десятка. Воспитанный суровым Воронежем, он всегда лез впереди планеты всей. Правда, первым и получал звиздюлей, но это уже лирика. Сейчас у Антона дрожат коленки, потому что зал они сегодня собрали большой. Оксана говорит, что всё забито битком, и фанаты чуть ли не скандируют их имена. Ну всё, пиздец, приплыли.  Они дают концерт в «Крокусе». Огромный зал, потрясающая сцена — всё это для них. Куча людей купили билеты, и Антон обязан не облажаться.  Шаст никогда не понимал, откуда у них столько фанатов, но осознавал, как крупно им повезло. Подумать только, ни «Стендап», ни «Камеди», ни даже «Однажды в России» не собрали вокруг себя такую аудиторию, которая была бы готова кататься за ними из города в город, рисовать картины, дарить подарки. А у них получилось. Четыре простых парня с ТНТ. По правде говоря, три простых парня и один граф, но это уже другое.  Вышеупомянутый граф совсем не выглядит взволнованным. Арсений веселится, передвигаясь по гримёрке прыжками, и смешит всех до боли в животе. Антон изредка отвлекается от своих гнетущих мыслей и широко улыбается, глядя на такого спокойного Арса. Тот точно находится на своём месте. Попов обожает публику, а та писается от него кипятком в ответ.  Антон украдкой ловит каждое его движение. Арсений двигается грациозно, находясь в томительном предвкушении концерта. Он вертится вокруг хохочущих Димы со Стасом и пытается вывести из себя Серёжу остроумными каламбурами. Шастун проворачивает все кольца, которые надел сегодня. Он постукивает ногой в такт воображаемой музыке, всеми силами изображая из себя спокойного удава.  Арсений бросает на него неоднозначные взгляды, а потом и вовсе приземляется шнуровать кроссовки прямо рядом с ним. Попов наклоняется вниз, предоставляя Антону великолепный вид на свою пятую точку, мол на, любуйся и расслабься. Шаст старается держать себя в руках, но взгляд нет-нет да норовит скользнуть по прекрасным бёдрам, обтянутым узкими джинсами.  Арс разгибается спустя пару минут, явно провозившись со шнурками дольше положенного. Он садится на соседний от Антона стул и под столом нашаривает его руку, продолжая в этот момент яро спорить с Димой из-за какой-то мелочи.  Антон дёргается и бросает опасливый взгляд на друзей. Но те вроде и не замечают махинаций Арсения. Ну или очень тактично делают вид. В обоих случаях похуй. Шастун выдыхает и некрепко сжимает арсеньевские пальцы, на секунду ловя голубой, как и вся его жизнь теперь, взгляд.  У Арсения в глазах океан спокойствия, и Антону хочется утонуть в заботе, которая в них проскальзывает. Арс переплетает их пальцы, возвращаясь к диалогу, — Антон даже не пытается вникать в суть.  Через время Арсений неожиданно вскакивает со стула, расцепляя их руки, и, хватая Оксану, выбегает из гримёрки, потому что ему, видите ли, очень срочно нужна фотка.  Антон думает: «Дурачок. Любимый дурачок».  Попов возвращается минут за пятнадцать до старта, и Шаст радуется как ребёнок, потому что его без личного успокоительного снова трясёт. Антон направляется к вешалке с одеждой, вновь погруженный в себя, и даже не замечает, как сталкивается с Арсением в узком проходе. Тот задевает его бедром, вынуждая посмотреть в глаза, а затем произносит:  — Они на кого пришли посмотреть? — Арсений практически по-дружески хлопает его по плечу, проходя мимо, и заглядывает во взволнованные глаза. Во взгляде у него столько любви, что Антон тонет и вспоминает, как однажды попросил Арсения «выдавать ему немножечко ласки». Он и сейчас не против повторить.  Антон замирает лишь на секунду, ощущая тепло чужих пальцев на своём плече. Он уже готов расплыться в лужицу только от одного взгляда Арса, но вовремя вспоминает, что они не одни. Шаст отпрыгивает от Арсения, продолжая нервно трясти конечностями, и одним взглядом не то утверждает, не то спрашивает: «На нас? На меня?»  Арсений стремительно кивает и расплывается в широкой улыбке. Он смотрит с нежностью, а всё, что он произносит дальше, звучит так уверенно, что Антон забывает, почему переживал вообще. На секунду Шастуну кажется, что они оба светятся как новогодние елки. Но плевать, потому что зритель их такими заряженными даже больше любит.  — Ну вот и не загоняйся! Выгляди хорошо, улыбайся. Будет настроение — тащи! — Арсений хохочет ещё раз, а потом, будто бы случайно, задевает его руку и отходит к Серёже.  Антон смотрит Попову вслед признательно и невъебически влюблённо. Он четко осознаёт, что больше не один и его даже странную шутку в любом случае добьют. Пусть даже не очень смешно. Шастун ещё не знает, как пройдёт концерт, но уверен, что после него затащит поповскую задницу в туалет, чтобы как следует отблагодарить.

***

Антон стоит под дверью палаты уже добрых десять минут и не может зайти. Его ощутимо трясёт, и он поправляет халат для посетителей в сотый раз, но всё равно не может унять нервную дрожь. Он видел Арсения каждый день на протяжении трёх лет, но эта встреча — другое. То, что Антон видел, это безжизненное тело с лицом любимого человека. Он видел медленно умирающую оболочку, которая когда-то была его жизнерадостным Арсением, а теперь… теперь Арс очнулся и Шастуну страшно. Ему пиздецки страшно, ведь он понятия не имеет, что Попов помнит, как он себя чувствует и будет ли он рад его увидеть.  Звонок из больницы выбивает всю почву из-под ног. Последние годы Антон и сам был помещён в какой-то сон, где всё, что он делал, выполнялось по инерции. И слова дежурного администратора словно вытаскивают его из-под толщи воды и дают первый глоток воздуха.  Дима считает, что за последние три года Антон повзрослел, возмужал и стал намного серьёзнее и увереннее. И большую часть времени Антон с ним согласен, потому что, да, обстоятельства вынудили его стать твёрже, рядом ведь не было родного плеча, на которое можно было опереться, поэтому Антоша всё делал сам.  Однако сейчас, переминаясь с ноги на ногу у двери, которую он знает слишком хорошо, чтобы спутать, Шаст снова чувствует себя маленьким мальчиком, который только-только вырвался из родного Воронежа и приехал покорять Москву. Он до крови закусывает губу, думая «была не была», и дёргает ручку на себя. Антон аккуратно заглядывает в открывшуюся щель, но угол обзора не позволяет ему разглядеть Арсения, потому, поколебавшись ещё буквально секунду, Шастун открывает дверь чуть шире и ныряет макушкой в проём.  Арсений едва не подпрыгивает на месте, замечая его, и время останавливается для обоих. Попов вовсе не удивлён тому, что Антон первый, кого он видит после врача, и это его более чем устраивает. Они смотрят друг на друга и будто силятся понять: кто перед ними.  Антон видел Арсения почти каждый день, но не имел возможности почувствовать. Арсений чувствовал Антона всё это время, но не имел возможности увидеть.  Спустя пару мгновений Арс не выдерживает и расплывается в ласковой улыбке, которая, по всей видимости, даётся ему с трудом: губы вытягиваются вперёд, и Антон замечает, как тяжело Попову ими шевелить, произнося беззвучное и ласковое «Шаст». Шастун вмиг смелеет и шагает в комнату уже весь, целиком, не отрывая взгляда от Арсения. Тот смотрит изучающе, будто только собирается познакомиться, и Антона на несколько секунд охватывает лёгкая паника. Он ведь не успел поговорить с врачом, поэтому Арсений и правда может не иметь ни малейшего понятия о том, кто такой Антон Шастун. У людей после комы такое бывает: они могут забыть всю свою жизнь или же какие-то её отрывки, но самое страшное то, что память возвращается далеко не всегда. Антон знает, он читал.  Арсу, видимо, надоедает эта игра в гляделки, поэтому он лёгким кивком головы предлагает Шастуну взять стул и присесть возле кровати. Тот колеблется, но всё равно делает то, что Арсений у себя в голове запланировал: берёт стул, подсаживается и осторожно опускает свою ладонь ему на костяшки.  Антон молчит, лишь слегка поглаживая руку Арсения, и смотрит немного с опаской. Попов не понимает, с каких пор Антон его шугается, но решает отложить это на потом. Сейчас важнее выяснить, на каком они свете. Арсений ещё не в курсе своих перспектив по восстановлению и выписке, а также, как сильно Антон страдал без него три года. Почему-то мысли о том, что они больше не вместе или что у Шастуна мог кто-то появиться, не возникает ни на секунду. Это, по скромному мнению Арсения, абсурд в чистом виде.  Он пытается произнести хоть что-то, но связки вновь его подводят. Попов смотрит на стремительно вытягивающееся лицо Антона и жестом просит подать ему телефон. Шастун без замедления отдаёт ему уже разблокированный гаджет. Арсений начинает медленно печатать, потому что пальцы всё ещё непослушны.  «Как дела?» — красуется на экране, и Антон выпучивает глаза, не зная, разорваться ему от смеха или наорать на Попова.  — Серьезно, Арс, «как дела»? Ты ведь только из комы вышел, у тебя должно быть столько интересных вопросов, а ты банально спрашиваешь, как у меня дела?  Арсений неловко пожимает плечами и забирает телефон обратно. Он вновь что-то печатает, прикусив губу от усердия. Антона прошибает всей этой ситуацией, потому что Арс даже сейчас, только очнувшийся, красивый. Он невероятно похудевший, со впавшими щеками и осунувшимся лицом. Но всё равно прекрасный. Антон смотрит на него, такого родного. Арсения хочется прижать к себе и больше не отпускать. Но Антон себя одёргивает. Он до сих пор не знает, помнит ли Арсений их последний разговор, поэтому вести себя нужно очень аккуратно.  Из раздумий его вырывает внимательный взгляд Арсения. Тот протягивает телефон обратно и хитро смотрит.  «Ну… я мог бы спросить, как я здесь оказался, где пацаны, что с шоу и много другое, но не уверен, что готов это услышать, поэтому для начала, может, просто расскажешь, как ты?»  Антон поднимает взгляд от экрана, смотрит в такие молящие глаза Попова и сдаётся. Шастун ёрзает на стуле, усаживаясь поудобнее.  — Ну, слушай, позавчера в супермаркете…