Потом, бродя по многим странам,
Таить учился боль и страх,
Стремясь о прошлом, о желанном
Забыть в заботах и делах, —
Так я, отверженный судьбою,
Бегу от прелести твоей,
Чтоб не грустить перед тобою,
Не звать невозвратимых дней,
Чтобы, из края в край блуждая,
В груди своей убить змею.
Могу ль томиться возле рая
И не стремиться быть в раю!
Дж. Байрон «Даме, которая спросила,
почему я весной уезжаю из Англии»
Вопреки ожиданиям (его отца и, на самом деле, любого знающего человека), Дин не был частым посетителем баров. Даже охотничьих. В особенности охотничьих. Можно сказать, что ему не нравились напоминания о прошлом — о деле, которое он давным-давно забросил для всеобщего блага. Он не был во многом согласен со своим отцом в последние его дни, но это было, пожалуй, общей их неприязнью. Помещение, пропахшее застоявшимся пивом и спертостью металла (от оружий и некоторых неотмываемых пятен крови), бары, вечно заполненные охотниками, с незаслуженным чувством высокомерия считающих себя «выше», просветленными, людьми, которые принимают счет тел за спиной не за работу, а за повод для гордости. А если кто-то из них окажется военным? Дай Боже смыться раньше, чем он начнет многотомные повести о своем героизме. Дин не сказать что не ценил их общий вклад в этот мир, но также и не считал, что кто-то, умеющий вместить себя количество алкоголя, способное убить лошадь, имеет право считать себя лучше него. Особенно не после того как, набравшись изрядного количества бухла до той степени, что их языки заплетаются и руки не слушаются, они начинают посылать ему сальные ухмылки. Нет, Дин не пришел за байками и за выпивкой — обоими был сыт по горло. К счастью, у подобного рода баров было еще одно свойство, намного более полезное, чем первые два. Скопище информации. Именно скопище. Даже больше как клубок запутанных ниток. Услышал тут слово, там слушок, здесь случайно соскользнувшая с пьяных уст мысль. Нужно иметь опыт, чтобы это распутать. Еще полезнее знать правильных людей, которые могут знать кое-что кое о чем. И рассказать. За цену. Он толкнул двери бара «У дороги», позволяя теплу труб и дыханию десятка посетителей окутать его со всех сторон. Как зайти в парилку, или комнату, посреди которой развели костер. Почти удушающе. Дин узнал голос со стороны барной стойки в момент, как он зашел, даже еще не приспособившись к скудному освещению, безошибочно и инстинктивно. Ему нужно было разве что оглохнуть, чтобы не определить за километр возмущенный, «молодой человек, не хотите объясниться, почему вы так поздно приволоклись домой» тон Эллен Харвел, который был для нее сравни теплому приветствию. — Винчестер! — она с фирменной кривоватой ухмылкой сложила руки на груди, едва увидев Дина на пороге. — Хочешь мне объяснить, какого черта тебя последнее время сюда за уши не затащишь? В своем агрессивно-теплом духе всех женщин семейства Харвел, Эллен заставила его чувствовать себя нужным здесь всего двумя фразами. Кем-то, кого хотят видеть несмотря на то, насколько он облажался в последнюю их встречу. Это, казалось, начинало быть его личной тенденцией. Дин выдавил из себя смущенную улыбку и скользнул на стул у барной стойки, один из тех, что не скрипел, стоило тебе слегка податься вперед. У него никогда не доходили руки починить их, несмотря на то, что он проработал между этими стенами приличные четыре года, с тех пор, как ему исполнилось восемнадцать и ему случилось случайно ввалиться в бар Эллен с картой кровоподтеков по всему телу и парой трещин в ребрах, и попросить о помощи. По старой дружбе с его отцом. Она никогда не спрашивала, что тогда такого случилось и почему старший сын Джона Винчестера проглотил свою гордость и попросил о помощи. Он никогда ей не рассказывал. — Извини, — он на секунду уронил взгляд в стол, уважительно, так будто ему было действительно стыдно, как будто он жалел об этом. — Никак не мог выкроить время. Знаешь, с работой и остальным. Он не делал особый акцент на часть про «и остальным», но какой смысл, в конце-то концов, играть в конспирологов в охотничьем баре. Но Эллен благополучно пропустила это мимо ушей, сфокусировавшись вместо этого на: — Мог бы и не перебегать на сторону врага, мальчик. «У Ллойда», серьезно? — она прищурилась около-шутливо и начала протирать уже блестяще-чистую поверхность бара. Лишь бы что-то делать с руками. Дин и в себе находил постоянную необходимость двигаться. Как сейчас он дергал ногой под столом прежде, чем сам это понял и одернул себя. Он не нервничал. Просто привычка. — Ты знаешь, что я с этим завязал, — он возразил тихо, так, что его слова могли потеряться в статическом шуме голосов и бодрого звона бокалов. Но Эллен услышала. Вздохнула. Оперлась ладонями о стойку. — Что ты тогда здесь делаешь? В ее тоне не было ни осуждения, ни гнева. Только любопытство, если легкая усталость. И по какой-то причине оно резануло только глубже, куда-то в грудь, в голосовые связки. Дину пришлось прочистить горло, чтобы избавиться от навязчивого чувства першения, как если бы там что-то начало шевелиться. — Ищу кое-кого. Эллен только кивнула. Потрепала его по плечу и пошла к клиенту, который уже минуты три пытается привлечь ее внимание. Человек, которого Дин ищет, не то чтобы был его настоящей целью. Она была, так скажем, средством достижения цели. В простонародье — меньшим из двух зол. Даже вчера Дин скорее бы проглотил мешок с грязью, чем заговорил с ней, но выбор у него крайне неширокий. Если вообще есть. С тяжелым вздохом, будто он нес на плечах тяжесть всего мира, Дин оглянулся, впитывая каждую мелкую деталь знакомого бара, небольшого постоянно плохо освещенного помещения с трещинами в стенах и зарубках на столах и деревянных панелях. Бела Талбот, как ей было присуще, оккупировала дальний крошечный столик, полускрытый в тенях и секретности. Можно было решить, что она ждет тайного ухажера, о котором не хочет, чтобы узнали родители. Если бы не темно-синий костюм строгого кроя, мужские туфли с заостренными носами и холодный, расчетливый взгляд человека, который видит в собеседнике не черты характера, а числа. Темно-красная помада, оттенка ржавчины и засохшей крови. Дин бы не удивился, если бы это не была помада — если так подумать, то впилась Бела прямо сейчас зубами в шею случайного прохожего Дин, вероятно, сказал бы только «Так и думал». Потому что он так и думал — на этом он был откровенен с собой. Кто знает, чем она занимается вне стен бара. Откровенно говоря, по сравнению с ней, в своей фланелевой рубашке, затертых на коленях джинсах и дырявом незалатанном пальто он чувствовал себя фермерским мальчиком — коим он, на самом деле, и являлся. Что только больше теребило его достоинство. Без приветствий и предисловий, Дин скользнул на сиденье напротив, откинувшись на спинку стула и сложив руки на коленях. На момент взаимного напряженного молчания, они только измеряли друг друга взглядами. Дину казалось, будто он пытается играть в гляделки со змеей. — Что тебе нужно, Винчестер? — это было самое ее дружелюбное приветствие. Она постучала ногтем по краю стакана с жидкостью, пахнущей дорогим виски с верхней полки Эллен. От нее пахло лавандовыми духами и выпивкой. — Информация, — коротко бросил Дин, звуча почти безразлично, как будто это не он здесь просит об одолжении. Одному Богу известно как он их ненавидит их просить. Бела едва заметно поджала губы, рука зависла над стаканом прежде, чем она подняла его к губам и сделала аккуратный, размеренный глоток. Ее глаза словно потемнели при обещании сделки, хотя все возможно с игрой света. Если бы Дин уже не проверил, то был бы уверен, что она какой-то гребаный демон перекрестков. Ни один мужчина не привлекал ее так, как хорошая сделка. Цитата почти из первых уст. — О чем речь? — она слегка подалась вперед, локти на полированной поверхности стола, и ее лицо, с резкими и почти хищными чертами попало в пятно света. — И самое главное, ты готов оплатить? С мученическим вздохом, будто глубоко в душе он был выше всего этого — что, они оба прекрасно осознавали, было далеко от правды — Дин потянулся во внутренний карман пальто. Бела даже не дрогнула, даже не представила, что это могло бы быть оружие. Они давно прошли эту стадию. Слишком быстро, по мнению Дина. Вещицей, которую он вытащил, были обычные карманные часы, обернутые в черный, неуместно элегантный платок, одни из тех, что хранились во множестве тайников его отца, раскиданных по всему городу. С простой витиеватой гравировкой на корпусе и короткой золотой цепью, часы остановились в 3:16. По циферблату прошла тонкая, будто искусственно сделанная трещина. Взвесив их в руках — не потому что в чем-то убеждался, но просто чтобы потянуть время — он толкнул часы, и те проехались по столу. Те проехались по гладкой поверхности прямо в тонкие, аристократические, жадные руки Белы. Она прокрутила часы в пальцах, аккуратно балансируя их на платке и не касаясь непосредственно самих часов голыми руками, посмотрела под этим и тем углом, изучила цепь и гравировку — а после, бережно отложив причину переговоров на стол, перевела изучающий взгляд на Дина. Ожидая от него начать рассказ о вещице. Начать торг. — Эту побрякушку стянули утонувшей девочки в Висконсине парой годов ранее, — Дин кивнул на часы, показательно расслабленно устроившись на стуле и вскинув подбородок. — Никто точно не знает, но ходил слушок, что она была… особенной. Умела предсказывать будущее. Гадала местным на ладонях, раскладывала таро и вся подобная бурда. Но когда она предсказала, что субботний товарняк разобьется и прикончит одного рабочего и пару детишек на рельсах, тогда к ней начали прислушиваться. Ходить к ее порогу толпами. Никто не уверен, как и когда она оказалась в реке, но все, что на ней нашли, была ночная рубашка и эти часы, зажатые в кулаке. Предположительно они были подарком ее отца-часовщика. В историях утверждают, что те, кто завладеют часами обретут что-то вроде дара провидения — они смогут предсказать собственную смерть, увидеть ее как бы со стороны. Ничего особенно зловещего, но «предсказанные» смерти кажутся мне слегка преждевременными, но какое до этого дело тебе или твоим клиентам? Бела блеснула улыбкой, яркой и мимолетной, как удар молнии за окном посреди ночи. Она с поразительной скоростью обернула часы вторым платком — безопасность всегда важна — и припрятала во внутренний карман пиджака, и, без сомнения, следующим их владельцем будет какой-то несчастный богач, чье баснословное состояние атрофировало ему чувство здравого смысла. Этого было достаточно, чтобы закрепить сделку. — Что за информация? — перешла Бела к делу, даже не размениваясь на колкости и сторонние комментарии. Или действительно важная безделушка, или занятой вечер и она хочет, чтобы он убрался отсюда как можно скорее. Напряжение в плечах Дина растеклось по его позвоночнику раскаленным металлом. Он сжал кулаки под столом, заставляя свое лицо выглядеть расслабленным, чтоб тебя. — Что ты знаешь о детективе по имени Кастиэль Мильтон? Это было тонкое и почти незаметное изменение, но что-то в оттенке взгляда Белы изменилось. Она смотрела на него, как на что-то новое, неожиданное. Непонятное. Непредсказуемое. — У тебя неприятности, мистер Винчестер? Или личный интерес? — спросила она с ноткой насмешки, вздернула бровь и изогнула кровавые губы в улыбке. — Я думала тебе снова нужна история какой-то проклятой побрякушки, но какой-то детектив… — Ты знаешь его или нет? — осклабился Дин, стиснув зубы и не давая прямого ответа. Бела пошла по пути милосердия. Она поджала губы и провертела стакан с виски на столе. — Знаю, — она элегантно пожала плечом. — Хотя, скорее, слышала краем уха. Приличный парень. Вырос в церкви, с детства промывали мозги с тем, чтобы стать священником. Может, план бы и прошел. Если бы не война — а там знаешь, у всех планы на жизнь нахрен развалились, да и не только планы. Попал в армию, каким-то чудом сделался капитаном в двадцать лет — уж не знаю с кем ему пришлось спать или кому глотку перерезать. Есть сестра которая, в отличие от него, чего-то да добилась в церкви. Несмотря на успех и популярность в армейских кругах вернулся домой в зимой 1945 года после загадочных событий, о которых я ничего не смогла откопать. Но знаешь, там мной двигало одно любопытство. Будь у меня реальная мотивация… Дин отмахнулся от ее намеков, дернув головой и подавшись вперед, придвинувшись на самый край стула, будто бы был готов в любой момент подорваться и бежать. — Но ты ничего не знаешь? Никакой грязи, я имею в виду? Никаких странных около-сверхъестественных знамений в личном деле, никаких странно пропавших родственников, может его друг детства был одержим демоном или сосед через три блока проткнул себе глаз ключом? Или может у него есть связи среди охотников? — он осознавал, что звучит как параноик, слегка несвязно и говорил слишком быстро, буквально на выдохе. С лихорадочным блеском в глазах он не мог ничего поделать. Растоптав его надежды своим ровным каблучком с почти слышимым хрустом, Бела покачала головой. — Ничего подобного, — она отхлебнула от стакана и с поджатыми губами секунду рассматривала игру света на насыщенно-янтарной жидкости, запах которой забивался в нос Дину до той степени, что он больше ничего не мог чувствовать, только резковатый древесный аромат спиртного, слишком знакомый. — Чист и невинен, как щечки младенца. Даже странно, никогда не встречала кого-то с настолько стерильно-чистой историей. Парень был бы подозрительным, если бы не был таким вопиющим скептиком по части сверхъестественного. Честно, Дин, совершенно не твой типаж мужчины. Ты уверен, что он тебе так нужен? — Забудь. Дин почти успел встать и вымаршировать из старого бара, когда Бела вдруг спросила его таким другим и совершенно серьезным, холодным тоном. — Так во что ты влип? М? — она слегка склонила подбородок, заглядывая ему в глаза, в самую душу. — Расскажешь старой подруге? И Дин скорее бы сошел с моста на Мичиган-Авеню, чем сказал ей хоть слово про то, что случилось. Но он был честен с собой. Бела Талбот вероятно все уже сама знала. А может, и не знает прямо сейчас, но откопает все, что сможет в ближайшее время просто назло. Если он только может проглотить собственный гнев, прожигающий себе путь по его легким, и вытянуть из нее пару деталей… — Отец умер, — холодно бросил он, ожидая какой-то реакции со стороны девушки, какого-то удивления или хоть одного дернувшегося мускула — ничего. — И его последняя охота… Я думаю, с ней что-то пошло не так. Бела вздохнула, что-то ностальгическое в голосе и отстраненное на самом дне зрачков. — А все мы знаем, что папа Винчестер не может облажаться, — взгляд Белы метнулся к Дину, более сосредоточенный. — И что, ты надеешься, что с помощью детектива выяснишь, что случилось? Может, расскажешь ему всю потустороннюю брехню, которой тебя самого кормили с детства, и будешь надеяться на то, что он поверит тебе за красивые глазки? — Не совсем, — отрезал Дин с ироничной натянутой улыбкой, которая больше походила на гримасу. — Остальное уже мое дело. — Конечно, конечно, — кивала Бела в свой стакан с виски, подтверждая, что сказать ей больше нечего, но не остановилась, когда Дин поднялся из-за стола, готовый уйти. — Странно это все. Он уже не видел Белу. Он повернулся к ней спиной, оставивший этот разговор и этот полумрачный столик позади, готовый уйти и двигаться дальше. Он должен был уйти, потому что это Бела Талбот и оставаться в ее компании дольше, чем критически необходимо — себе дороже. Но что-то в нем заставило остановиться. Прислушаться к внутреннему голосу, даже шепоту, который давал о себе знать во время охот перед тем, как на него со спины набросится какая-то тварь, или когда он проходил темную печально-известную подворотню. Интуиция, инстинкт, предвидение — черт его знает, называйте это как хотите. Загвоздка была в том, что этот тихий голос, шорох невидимой фигуры где-то в его подсознании, неспокойное ощущение в его грудной клетке заставило его остановиться. Не повернуться обратно к Беле. Просто остановиться. Замереть, как если бы ожидал нападения. — Что странно? — смог он выдавить, сверля взглядом лакированную дверь в нескольких метрах от него, сейчас кажущуюся непостижимой. Он почти мог представить, как Бела пожимает тонким плечом, обернутым в темно-синюю плотную ткань. — То, как Джон оставил это дело. Я не охотница, само собой, но знаешь. Слухи ходят. Люди рассказывают истории. Из того, что я слышала о старшем Винчестере, то он бы не оставил дело настолько грязным. Настолько очевидным. Действительно заставляет задумываться, что же случилось, почему такой профессионал, как Джон, мог так запороть собственное дело и умереть так… Тяжелая пауза. Дин мог слышать каждый перестук ботинка и звон каждого бокала, все пьяные голоса сразу вместе и раздельно. Кто-то справа от него проиграл партию в карты, судя по ругательствам. Кто-то ближе к выходу разбил бокал. — Так внезапно, — закончила Бела. Дин вышел в морозный ночной воздух, не оглядываясь. Хотелось побродить по старым знакомым проулкам, разбить костяшки в безобразную кровоточащую плоть и найти неприятности на свою голову просто чтобы иметь возможность вдохнуть чистый воздух — и действительно чувствовать, что он дышит. Но сначала ему нужно посетить квартиру одного детектива в нелепом неглаженном пальто. А после ему нужно сделать звонок. Домой.