Приручая бурю

Слабость нахлынула на него. Алентир обмяк, как есть, с припухшими липкими губами, не вытертым подбородком и волосами, в которых от некогда тугого хвоста осталось одно воспоминание. Он был оглушён, ошарашен — не тем даже, что произошло, а своей реакцией. Казалось бы, такая простая, привычная ласка! Но чтобы так остро, так всеохватно, так по-настоящему... Впрочем, он уже уяснил, что с Гаем по-другому и не будет. Тот лежал рядом, прикрыв глаза локтем, и всё ещё успокаивал дыхание; в один момент, словно наконец очнувшись, он резко сел, несколько секунд смотря на Алентира ошеломлённо, потом сладко улыбнулся и опрокинул его на спину. Оставил большой засос на шее и потом отстранился, любуясь проделанной работой. — Кто бы мог подумать, что даэдрами драный остров принесёт мне такого заводилу, — Гай, ухмыльнувшись, нарочито медленно провёл языком по собственной ладони, той, на которой не могло не остаться следов. — Вы в Лилландриле умеете развлекаться. — Тут уж как посмотреть, — Алентир усмехнулся, взглянул на него искоса, из-под ресниц, и положил ладони ему на плечи. — Как по мне, так это я на острове откопал себе клад — и выпускать не собираюсь. Верный своему слову, он притянул к себе Гая и первые пару мгновений — снова — по-дурацки застыл. Сиродильский полукровка был ослепителен, он околдовывал, не используя ни капли магики — тем, что через все недомолвки и маски был виден — страстный, честный, с благородным и смелым сердцем мер… он просто был — собой; смотрел — весь сиял изнутри, и глаза у него смеялись — неправильного, почти человеческого разреза глаза…. Противиться было и бесполезно, и попросту глупо, поэтому Алентир обхватил его за шею и втянул в поцелуй — долгий, жаркий, бесстыдный. Хотелось успеть, наверстать, оказаться везде и сразу — тщетная, конечно, затея, но Алентир старался: гладил талию, бёдра, стискивал ягодицы; целовал — уголок смеющегося рта, шрам и пленительно потемневшую скулу, веко, дрожащее под его губами, влажный висок, кожу за ухом, поддразнивая зубами мочку и колечки серёг — а потом прильнул к шее, вдохнул уже ставший таким родным запах и оставил собственную метку — на том же месте, что для своей выбрал Гай. Тот не протестовал, наоборот — промычал что-то одобрительное... Странное действие оказывали на Гая поцелуи — тот увлекался ими, или, если касались его тела, замирал, полностью растворяясь в ощущениях… прислушивался, что хотят сказать ему лаской? Не мог решить, как реагировать?.. Неожиданно Алентир и сам засомневался: правильно ли всё понял? Не слишком ли много опять на себя взял? Он отстранился, убрав Гаю за ухо длинную светлую прядь, и предложил: — Не хочешь выпить? У меня пустыня Алик’р в глотке. Ещё немного, и так иссохну, что озверею и буду кровь из тебя тянуть, как вампир. Гай с наигранным стоном выбрался из кровати и не одеваясь пошёл к угловому столику. Отличное решение и отличный вид — отблески ламп на золотой коже, поблескивающие от пота плечи, крепкая задница… можно было сосчитать родинки у него на спине, и Алентир — сосчитал: три и ещё одна — ниже, между бедром и поясницей… Гай налил из кувшина две кружки вина. Почему-то бокалы его не устроили. Он уселся в изголовье, поджав ногу, и протянул Алентиру ту из кружек, где был выгравирован орёл; вторая была простой, глиняной. — За знакомство, — отсалютовал он кружкой и выпил. — Нравятся мужчины? Или это именно я тебе так пришёлся по вкусу? — Мужчины? — Алентир наигранно вскинул брови. — Так ты, значит… Проклятие, так вот в чём дело! А я-то и не заметил… Слушай, я по-прежнему не уверен — может, ещё раз дашь мне всё проверить? Думаю, что для новой серии контрольных замеров сам я уже почти созрел. — Ну ты же знаешь о чём я спрашивал… ладно, в Обливион — мне всё равно. На Золотом Берегу какая разница, — Гай усмехнулся уголком рта, но в глазах мелькнуло что-то странное. — Ты показался мне наблюдательным, — вернул Алентир его же слова; вслух говорить о таком было куда страшнее, чем провоцировать неустойчивого боевого мага, но он понимал, что некоторые вещи должны быть сказанными, и потому потянулся к Гаю, погладил его по щеке — той, по которой змеился шрам — и признался: — Сам же сказал: я мог бы просто исчезнуть, использовав заклинание… Это было бы проще: не светиться нигде, как можно скорей отчитаться о том, как всё прошло с Монклером, и уже потом искать себе развлечение — на Золотом Береге или где-то ещё. Но для меня — есть разница. Я не хотел — и не хочу — проще. — А со мной, значит, сложно? — усмехнулся Гай, потом потушил улыбку и накрыл его ладонь своей, чтобы поцеловать внутреннюю сторону, там, где проходили линии судьбы. — Ладно, не лезу в твои дела. Глупо было бы нам не отпраздновать успешное предприятие. И маленький секрет, который, надеюсь, не упустит шанса. Алентир переплёл их пальцы, отвёл их вниз, от лица — и отвёл глаза. Что он для Гая, продолжение островного приключения? Необязательный, но приятный бонус в конце пути? Глупо было рассчитывать на что-то иное, но что-то иное чувствовалось — во взглядах, в случайных жестах… Или он в очередной раз принимал желаемое за действительное? Алентиру было стыдно за это желание — отчаянное, наивное и неуместное, — но сбежать от него не получалось. Всё так быстро. Но кто устанавливает разрешённые сроки, кто утверждает серьёзность и несерьёзность переживаний, кто... — Кто-то сначала тренируется, вместе заводит лошадь или собаку — а мы с тобой начали сразу с усыновления. Поэтому… сложно, да. Но я не против. Гай фыркнул. — Иногда единственный, кто может помочь, это незнакомец. Нереиды, минотавры… не звери, всё же. — Многие сделали бы другой выбор, — Алентир покачал головой, вновь возвращая ему его же слова, и сдул полезшую в глаза прядь. — Спасибо за это, Гай. Подумав, он распустил хвост — вернее, то, что от него осталось; лента тут же затерялась где-то на простынях, а волосы — послушно легли за спину. Всё-таки хороши были здешние средства... Строить из себя недотрогу смысла не было никакого, и Алентир, поставив кружку куда-то на пол, подвинулся ближе — трогать и быть потроганным. Вытянул ногу, прижался бедром к бедру, завёл Гаю за спину лодыжку… — Меры с твёрдыми моральными принципами — моя слабость, — признался он, подмигнув, и довольно прищурился, когда Гай запустил ему пальцы в волосы и начал лениво их расправлять. Отличная возможность, чтобы отвоевать себе ещё больше пространства — и Алентир перекинул ему на колени вторую ногу. — Ты весь... словно тебя вчера сделали, — Гай резко поменял тему. — Ни шрама, ни пятна родимого. Не верю, что тебе не прилетало. Но след только тут, на черепе. Почему? Его пальцы снова гладили шрам под волосами Алентира. — Потому что его там не видно, — хмыкнул он — и по тому, как не только пальцы, но и всё тело Гая будто закаменело, понял, что зря так сказал. Алентир не привык об этом рассказывать и не представлял, как подступиться, чтобы не показаться ещё более двинутым, чем на самом деле... но должен был попытаться — и отстранился, чтобы взглянуть Гаю в глаза. — Думаешь, почему у меня такие щиты, что через них ни нескольким боевым магам, ни взбешённой нереиде — не пробиться? Тауматургия мне всегда хорошо давалась, но здесь… были причины особенно постараться, оттачивая. — И какие же? Не любишь отметины? — Тело альтмера — собственность его калана. И раз уж своим я распоряжаюсь не так, как им бы хотелось, то хотя бы ухаживаю на совесть — так, что с виду придраться не к чему. Гай несколько секунд молчал, и взгляд его не выражал ничего хорошего. — Собственность? — наконец сказал он довольно тихо. — Слышал я о некоторых… рабах, которые портили себе лица, чтобы их не покупали в другой дом… А ты, значит, наоборот. Никто не должен быть собственностью. — У нас не воспринимают это настолько буквально, — попробовал объяснить Алентир, чувствуя, как план “не показаться ещё более двинутым” стремительно затрещал по швам. — Разве что треббитские ортодоксы, но с ними вообще невозможно иметь дело… Никто не требует считать себя за раба калана или носиться с собственным телом как с акавирской вазой. Я иду дальше, чем большинство соотечественников, но так я научил себя не чувствовать вины — не больше, чем нужно, — и защищаться, когда к моей совести взывает родня. Гай слушал и поначалу не перебивал, хотя по лицу читалось, что услышанное ему не по душе. Трудно было его осуждать: островных альтмеров на материке и так считают сплошь ненормальными, а Алентир выделялся даже среди соотечественников... — Вину за что? Что нравятся такие, как я? Мнение родни так важно? — Не настолько, чтобы я оказался где-нибудь в Коллегии сапиархов, как они того хотели. — Алентир не сдержался: коротко рассмеялся, представив себя магом-теоретиком в сдержанной и практичной форменной мантии… Стоило бы на этом, наверное, замолчать, но он опять — и кто только за язык тянул? — начал оправдываться: — И уж подавно — не настолько, чтобы хранить целибат или, наоборот, "осчастливить" собой какую-нибудь бедняжку… И всё-таки я хочу, чтобы меня приглашали на семейные обеды — и чтобы родня не съела меня с гарниром из припущенных овощей. Традиции на моей стороне, им нечего противопоставить: я делаю вовсе не то, чего от меня ждали, но я делаю это хорошо. Иногда всё равно прилетает, как бы я ни старался, хотя сейчас — значительно реже. Видел бы ты меня в первые годы на флоте! Но что тогда получил, то свёл — все свои деньги на это тратил... — Я только наполовину альтмер, Тир. Мне не понять. — Гай пожал плечами. — Бывают, конечно, отметины, которых лучше б не было, а так... Ты стал бы делать это, если бы не твой… калан? — Я был бы совсем другим мером, если бы не родился в этом калане и не вырос на Островах. Я не знаю этого мера и не могу судить, что бы он делал или не делал. А я… таков уж, как есть, — он развёл руками. — Чужие шрамы меня не беспокоят, но на себе — не терплю. — Но ты оставил один, — Гай расспрашивал, казалось, не из простого любопытства. — Победил чудище? Или ревнивая дамочка стукнула, когда мимо неё подкатил к её приятелю? — Ничего героического, — Алентир с радостью ухватился за шанс сменить тему, пусть даже эта история и выставляла его не в лучшем свете. — Напился как тварь и неудачно нырнул — разбил себе голову о камень пирса. Там были такие… знаешь, ступени, которые уходили под воду? Совсем об этом забыл. Брат меня чудом выловил: он был такой же пьяный, если не больше; кое-как залатал — мы с ним не особо сильны в целительных чарах, так что мне ещё повезло… Получилось хорошее напоминание: и что голова, она не для красоты, ей иногда надо думать; и что на брата я всегда могу положиться, даже если он сам едва на ногах стоит. Про то, что брата — названного — Алентир напоил, потому что тот поругался с женой (впервые — настолько: так, что не спал, через силу ел и с пустыми глазами играл на цитре), а вместо того, чтобы помочь развеяться, напугал его до полусмерти… Об этом он решил умолчать — честность честностью, а сохранить перед Гаем хотя бы остатки достоинства было бы славно. — Неужто братья в саммерсетских каланах себя обычно ведут иначе? Раз тебя так впечатлила его помощь… — Гай удивлённо поднял брови, и Алентир мысленно ударил себя по рукам и не стал ничего добавлять: пусть понимает, как есть, всё равно объяснить до конца не выйдет. — Хотя чем выше дерево, тем тоньше ветви наверху и меньше на них места. Хорошо, что у тебя такой брат. Которому можно верить. Гай выпрямился, потянулся, сцепив за спиной руки… тогда Алентир вдруг заметил: буквально только что оставленный на шее у Гая засос успел поблекнуть, почти раствориться на коже — как будто ему уже был не один день. — Ты же сказал, что не владеешь целительством? А куда тогда делось… — он замялся и, с ходу не подобрав слов, указал на собственную шею. — У меня вообще так себе с магией. Просто родился под Лордом, — пожал плечами Гай. — Заживает всё, как на вельве. И верно: чуть больше двух суток назад Алентир заматывал последствия его общения с гарпиями, а сейчас на месте царапин были только едва заметные белые полосы. Можно было поспорить и проиграть, что и они исчезнут через несколько дней. — Никаких игр с огненными чарами, ясно… Что нужно сделать, чтобы хотя бы это не исчезало за пять минут? — спросил он немного обиженно, снова указывая себе на шею. — Вымотать, чтобы сил ни на что не хватило? — Хочешь проверить? — Ты смотри, а то ведь поймаю на слове. — Лови, — великодушно разрешил Гай. — Посмотрим, как у тебя получится. Алентир сглотнул, неловко прочистил горло: воображение, подкармливаемое тем, что представало перед глазами, опять разыгралось. — Договорились, — пообещал он, вставая с кровати. — А пока, извини, вынужден отлучиться.