The Monochrome Man

Некоторые вещи — слишком многие вещи — они просто ничего не оставляют после себя. Они покидают тебя и не возвращаются, они теряются и не находятся уже никогда, но даже если они находятся, даже если они возвращаются опять и опять, они служат верным напоминанием того, что доверять нельзя никому. Нет ничего в этом мире неприкосновенного. Этот раз совсем не особенный: Дес помнит обо всём, он не тешит себя надеждами, но, кажется, он снова скатывается в эту беспросветную яму, где собрано самое худшее из того, что может натворить человек. Дес начинает беспокоиться. А тогда же он начинает что-то подозревать. Джефф мало чем был похож на тех, кого он встречал раньше. Да, да, та самая избитая фраза, это трагическое заблуждение, которое испаряется с завидной быстротой, но и Дес встречал людей немало: он встречал самых разных из них каждый день. Это было похоже на какое-то трагическое совпадение, но обстоятельства упрямо вели Деса всё к тем же людям: к бездомным, безработным и к тем, кто застрял в долгах; к зависимым, брошенным и отвергнутым; к сумасшедшим и просто сильно отчаявшимся, уставшим сами по себе. С ними-то Дес и работал, пытаясь пристроить куда-то в правильное место. Он правда хотел им всем помочь. Вот настолько хотел. Не было ничего странного в том, что сейчас, глядя на Джеффа, Дес видел ещё одного человека, которому тоже нужно помочь. Не работой, не жалостью, не крышей над головой: кажется, у Джеффа всё это осталось там, в Милуоки. По крайней мере, так он говорил. А говорил он о своей жизни неохотно, вяло. И Деса это до каких-то пор устраивало, пока можно было говорить самому. Только опомниться ему нужно было раньше. Что теперь можно предпринять? Что ему сделать? Всё разбилось, рассыпалось и покатилось дальше уничтожать то, что уже не отстроить заново. Вторых разов этому миру недостаёт, и он будет безжалостен к каждому, кто осмелится их попросить. Для Джеффа это был третий — третий! — и пускай терпение Деса бесконечно, в нём оставались ещё и гордость, и капля самоуважения — они-то и победят. Потому что Джефф пропал без предупреждения снова. Неужели всё ещё в этом дело? Как Джеффу объяснить, что он никогда не стал бы его прогонять, если он и так прямо сказал: «Я просто волнуюсь о тебе, вот и всё. Ты один, в другой стране, совсем без ничего. И я хочу убедиться в том, что в случае чего ты всегда сможешь обратиться к кому-то, кто поможет тебе». Дес не имел ничего такого в виду — наоборот, ровно то, что эти слова означали. Никакого второго дна. Даже тогда, когда Дес уже совсем серьёзно спрашивал, обращаясь больше к самому себе: «Чтобы ты делал, если бы не встретил меня?» И в этом была доля правды. Только Джефф в ответ звучал как провинившийся ребёнок и долго мялся, пока не сказал: «Да... наверное...» Дес ждал. «Да, думаю, я могу позвонить своей семье. Они всегда помогут мне, если что. И если ты так хочешь…» «Они хотя бы должны знать, в порядке ли ты». Джефф всё соглашался, но вряд ли собственные обещания надолго задерживались в его голове. А Дес, думая что совершает благое дело, всё продолжал: «Так ты сделаешь это? Для меня?» Дес был слишком добр. И Джефф даже не знал, как долго он ещё сможет пользоваться этой добротой. Утром, когда Десу надо было уже уходить на работу, дал немного денег. Ровно столько, чтобы хватило на проезд и на звонок в другую страну, ничего особенного. Джефф снова пообещал, что он обязательно сделает всё, что нужно. Но когда Дес вернулся, дверь оказалась заперта, а дома — никого, кроме Блип. Он ушёл, не оставив ничего: ни записки, ни знака, только кучу своих вещей. Так что он наверняка ещё захочет за ними вернуться, прежде чем пропасть навсегда. Но Деса такой расклад не устраивал. — Он, наверное, ушёл в магазин. Как думаешь? Ты не знаешь, куда он ушёл? — спросил Дес тогда у Блип, и та ответила преданными и счастливыми глазами. Но прошёл один час, второй. Снаружи уже давно стемнело, и, насколько можно было судить, погода портилась. Джефф всё не приходил. — Может быть, он попал в беду. Я бы даже не удивился, — всё размышлял вслух Дес. — Это именно такой тип людей... Бедовый. Как считаешь? Удачное предположение? Он спокойно сидел, развалившись в кресле. Сигареты уходили одна за другой. Он даже не стал ужинать — не было настроения. — Или он попросту сбежал, что я придумываю. Ну и что мы тогда станем делать со всем его хламом, Блип? Сожжём? Да, это точно понадобится нам скоро: много-много мусора, ткани, старый ковёр, может быть… Да, будет неплохо заменить все ковры в доме. Так он размышлял, предаваясь мыслям, которые только больше отдаляли его от реальности. Когда Дес очнулся, прошло уже три часа. Теперь и правда немногое остаётся. Дождаться четвёртого или около того и отправиться спать, вот что. И ждать утром, и ждать днём, и потом снова дома... — Я сыт этим по горло, — сказал Дес в отвращении и встал. — Пойдём, Блип. Я сыт этим местом по горло. Как же оно осточертело мне. В его лице, в его голосе жёстко отразилось всё: Дес уже злился. Он правда не мог такое стерпеть. Ему необходим был перерыв. Что-нибудь, чтобы развеяться: он надел на Блип поводок, оделся и вышел вместе с ней на прогулку в ночь. Шутки о том, чтобы Джефф никогда не возвращался, уже вызывали столько смеха. Шагая по тротуару с завидным остервенением, Дес ненавидел его за то, что он заставил его чувствовать. Какая в этом справедливость? О, совсем никакой; и Дес не станет ничего делать, правосудие — это про не про него. Он просто подождёт и спросит однажды: понравилось тебе, Джефф, понравилось, когда с тобой сделали то же самое? Джефф узнает, через что протащил его, что заставил пережить, потому что они всегда причиняют боль. Нужно только дождаться. Ещё немного потерпеть... Даже если на это потребуются годы. А Дес знает, что такое год-другой, когда конец становится очевиден с самой первой минуты. Дес так возбуждён, что пропускает магазин, который был ближе всего к дому. Он проходит и через второй такой, двигаясь с особенным ожесточением. Дес как будто выдумывает пытки для кого-то ещё, но они почему-то всё равно оказываются испытаны только на нём самом. Они только в его голове, всегда — в его голове. И когда Дес наконец приходит в себя, он останавливается и сворачивает к первой попавшейся вывеске. — Жди здесь, — приказывает он Блип. И возвращается, уже не с пустыми руками, и на ходу открывает пачку сигарет. — Я, пожалуй, ещё немного пройдусь. Если ты не будешь против. А ты, конечно, не против… Блип никогда не против погулять. Дес не смотрит редким прохожим в лицо. Он вообще не смотрит на них, как и те не замечают одинокого мужчину в чёрном пальто с собакой, почти сливающейся с его тенью: Блип выдавали только два белоснежных пятна на груди и на пасти. Пройдёт ещё некоторое время, прежде чем они свернут на свою улицу и вернутся домой. И Блип почует, что что-то не так, и Дес почувствует это. Блип в волнении напрягает слух и начинает скулить. Она не одна слышит шум и возню из соседней комнаты. Дес осторожен теперь тоже: он быстро закрывает за Блип дверь, пряча её от неизвестной опасности, от вторжения. Блип глухо лает и скребётся в ответ. — Джефф? — зовёт Дес, ибо кто ещё мог оказаться в такой час здесь, с той самой выданной парой запасных ключей. Но Джефф, если бы это только был он, давно бы вышел бы к нему в коридор. Джефф тоже, как и Дес, предчувствует такие вещи заранее. Но никто не выходит. Дес наступает на жёлтую полоску света, падающую из гостиной. Сам того не осознавая, он крадётся и застывает. Страх сковывает его ещё до того, как Дес видит, что происходит. Горит единственная лампа. Всё, кажется, на своих местах, это всё ещё его гостиная... И если бы только он не застыл тогда, поражённый, на месте, если бы только не промедлил, корил Дес себя потом, он бы уже стоял на пути того, что не должно было случиться... Но вместо этого он почти упустил момент, который мог стоить кому-то жизни. Дес даже не знал, кому. Он не знал, что за человека душил Джеффри. И у него и так было мало времени на подумать. Когда Дес зашёл в комнату, он ещё боролся. Дес видел, как механически двигаются его ноги, как кулаки попадают по плечам Джеффа, как он пытается достать до его лица. Когда он подошёл к креслу ближе, он сдался, и Дес увидел в щели его потемневшее, налившееся кровью лицо. Звуки, которые этот человек издавал, были невыносимы. Если бы Дес не слышал их прежде, он бы никогда не поверил, что это всё настоящее, что его просто решили разыграть. — Разожми пальцы, — спокойно говорит он и кладёт ладонь на руку Джеффа, всё туже и туже затягивающего удавку. — Разожми… пальцы… Джефф не может. Он онемел сам. — Ты должен прекратить это. Разожми пальцы, Джефф. Отпусти его. Ты слышишь меня? — Дес теряет самообладание и резко повышает голос: — Прекрати это, Джефф! Только когда он толкает его, Джефф прекращает. Он отступает на несколько шагов в сторону, и его руки всё ещё на весу. Он смотрит на них будто бы с удивлением: неужели это они помимо его воли выкинули что-то такое, о чём он и не подозревал? Но Джефф не выглядит удивлённым. От него сильно пахнет алкоголем: так сильно, что Денниса самого сбивает этот запах с ног. Бог знает, где он только мог быть и что произошло между этими двумя. Но Дес, кажется, догадывался. Он начинал понимать, что к чему. Хотя удавки больше нет, краска не сразу сходит с его лица. Дес ясно видит теперь, с кем он имеет дело. И с кем этот человек имеет дело сам. Дес еле может удержаться от того, чтобы воскликнуть: «Это же совсем ещё ребёнок, что ты натворил…» Он не трясёт его, не тревожит. Глаза мальчика не совсем закрыты: он без сознания, но он хотя бы не мёртв, — Дес может сказать это точно. Он чувствует облегчение. Ведь он успел. Он успел остановить что-то страшное. Дес комкает удавку и растерянно узнаёт в ней свой собственный галстук. Он вспоминает, как развязал его и бросил первым делом в это самое кресло по возвращении домой. И ещё больше он теряется, когда рука Джеффа робко ложится в его ладонь и хочет забрать галстук себе. — Дай… — заикается он, — д-дай, мне нужно… Мне нужно закончить с-с… И Джефф, конечно, проигрывает в борьбе с ним. Дес не собирается ему отдавать галстук: — О чём ты говоришь? Джефф отвечает ему застывшим мутным взглядом. Но Дес не злился, он только пытался ему растолковать: — Что… что ты собирался сделать? Убить кого-то… в моём доме? С моим галстуком? Ты знаешь, что галстуками нельзя пользоваться? Они рвутся. И этот теперь тоже никуда не годится. Из-за тебя. Нет, нет, я не дам… — Дес отвёл его руку от себя. — Оставь это мне. Я разберусь. — Разберёшься?.. — Я помогу ему прийти в сознание. И поговорю с ним. Оставайся здесь. Слышишь? Ты можешь это сделать? Джефф не сводил глаз с неподвижного, почти лишённого жизни тела. Голова была запрокинута и чуть только наклонена в сторону, на спинку кресла. Он будто бы и не страдал: губы приоткрыты, они почти улыбаются загадкой, и шея оголена. Можно не обращать внимание на жёсткую полосу прямо над кадыком: это всё пройдёт, это пройдёт… — Сядь. И не смей вставать, пока я тебе не скажу. — Это Дес, и его голос больше не сквозит добротой. Джефф проваливается на кресло рядом. И молча наблюдает за тем, как последнее, что он так хотел заполучить, уводят у него, вырывают прямо из сердца, как часть его. Он совсем перестаёт что-либо понимать. Какой галстук, какой… Как он мог сделать это опять… Джефф ничего не помнит. Или помнит, но не хочет вспоминать. Он в ужасе. Он и есть этот ужас, которого он так боялся… Когда Дес возвращается, мальчика с ним больше нет. Его лицо уже почти стирается из памяти, и Джефф не так уверен в том, кто это мог быть и как это произошло. Где он был? В пабе? Как они добрались сюда? Но он точно — он точно сказал ему «да», он согласился выпить с ним и пойти домой, вместе… Он знал, к чему это всё вело. И он почти не сопротивлялся. До того момента, как Джефф нашёл себя затягивающим удавку всё туже. Он уже не мог тогда остановиться. Всё вышло из-под контроля. Он провалился опять. Все его надежды — все они налицо. Деннис прав: Джефф совершенно сошёл с ума. У него нет ни дома, ни денег, ничего… И нет ничего, что могло бы его остановить. Но ему всё же удалось это — когда пришёл Дес. — Он ушёл. Мне пришлось заказать ему такси, потому что он сам ничего не соображал… Надеюсь, с ним всё будет хорошо, — пробормотал Дес. —Ему помогут, если что. И он наверное обратится в больницу… — Я хотел этого. Ты знал? — Джефф не смотрел на него. — Я хотел его мёртвым. Я просто не мог… вынести этого. Я больше не могу, я не могу… выдержать мысль о том, как это произойдёт. Я не хочу остаться один… — Но ты не один. Ты не один, почему ты такое говоришь? Джефф чувствует, как его окутывает какое-то тепло. В глазах темнеет, и ему трудно сосредоточиться на том, что он говорит, что делает. Ему страшно терять контроль, но это происходит вновь, и Джефф уже не знает, насколько далеко и отчаянно он посмеет зайти в этот раз. — Я не знаю, кого я обманываю… Мне нужно это. И я ничем не смогу себя уже оправдать… — Поспи. Утром всё пройдёт. Не всё, но хотя бы… Дес хочет уйти. Джефф вцепляется в его руку и трясёт ей. — Как ты можешь не быть напуган? Как тебе может быть не страшно? Разве ты… не видишь? — Чего я должен бояться? — Меня. Дес садится рядом с ним. Ему любопытно узнать, где и правда в эту минуту его страх. Он заглядывает в самую глубь себя, туда, где слышится отклик на каждое слово, которое произносит Джефф. Но он так и не находит там никакого страха. Дес всё ещё хочет помочь ему. И он сдержит обещание во что бы то ни стало. И неважно, что Джефф не смог сдержать своё. Неважно, что он не позвонил семье, что он, должно быть, так и не смог связаться с ними. Вместо этого, что бы Деннис ему ни дал, он потратил на то, чтобы заманить этого подростка сюда. Дес не сможет его простить за это: наверное, не только потому, что ему это прощение не требуется. Джефф начинает дрожать. Он держится руками за голову, и Десу трудно понять, что с ним происходит. И он должен положить этому конец. — Я ни на что не гожусь, — продолжал твердить Джефф не своим голосом. — Я не могу создать что-либо… хоть что-то. Всё, что я делал всю свою жизнь, я только разрушал. Я только разрушал... И я устал. Я не хочу больше этого. Я н-не… Он запнулся, и сразу же между словами возник страшный надрыв. Джеффу не в чем было больше признаваться. Он всё сказал. Последнее, что он шепчет, повисает в воздухе и падает, капля за каплей, в немой тишине, на пол: — Чего стоит жизнь, в которой ты бесполезен для каждого? Они оба знали ответ, не требующий быть озвученным. — Я, — говорит тогда Дес и разворачивается к нему, — не позволю этому случиться. Я не позволю тебе убить. Тебе не нужно больше бояться, что ты можешь навредить кому-то. На что бы ты ни был способен… Джефф слышит. Он уже почти проваливается в сон, он слишком ослаб. Его душат сухие рыдания. И Джефф хочет, чтобы это всё оказалось правдой. — Пока я здесь, ты в безопасности. После этих слов ему становится уже гораздо легче.