Грустно до слёз, Но слёзы всего лишь вода. Будущего нет. Такуан Сохо
Сатоши нервно тормошил Кадзу за плечо. И до этого неспокойно спавший, синоби открыл глаза и недовольно посмотрел на друга. Рука привычно ощупала постель рядом. Мэй не было. — Чего тебе, нетерпеливый? — проворчал Кадзу, садясь. Даже в темноте по бледному лицу Сатоши можно было разглядеть, что он встревожен. — Послушай, твоя неведьма хвостатая, — пробормотал Сатоши, — Она в общем… ну… Он замялся. — Что? — резко спросил Кадзу, внутренне напрягаясь. — Ну ушла она, — вздохнул Сатоши, — К ручью воды попить. И нет её. Уже что-то долго. Кадзу быстро поднялся, проверил оружие. — Почему раньше не разбудил? — бросил недовольно. — Я разве знаю, какие у девушек могут быть дела?! — шепотом возмутился Сатоши, оглянувшись на спящего ронина, — Может, одна побыть захотела, а может опять по лесу за ёкаями бегает. Кицунэ… Он развел руками. — Показывай, куда ушла, непонятливый, — раздраженно сказал Кадзу. — Сейчас искать пойдем? — скептически уточнил Сатоши, — И Араи тоже будить станем? — Предлагаешь тут его оставить? Сатоши закатил глаза. — Ронин нам там без пользы, — заметил он, — Следы читать не умеет. Еще и коня своего за собой потащит небось. — Это лошадь, — буркнул Кадзу. — Вот зачем ты это знаешь, а? — съязвил Сатоши, собираясь, — Все равно, пользы мало, а шуму много. И с тяжким вздохом он направился было будить ронина. — Погоди, — остановил его другой синоби, — Сам схожу. Если она все ещё у ручья, найду и приведу. Лагерь среди ночи собирать — идея тухлая. Сатоши кивнул и указал направление. Кадзу отправился кратчайшей дорогой к ручью. Когда вернулся через пару часов, усталый и встревоженный, Сатоши все еще сидел у огня. Масамунэ тоже уже не спал, сидя рядом с ним. Тут же поднялся навстречу Кадзу. Собранный и внимательный, ронин требовательно посмотрел на синоби. Тот покачал головой. — Нет нигде. Прошел по берегу ручья вверх и вниз. Вверх по течению какие-то следы. В темноте не разобрать. Факел возьму и вернусь. Сатоши только рукой махнул. — Ночью при свете факела следы рассматривать? Бесполезно, сам знаешь. Грязь — не снег. Больше затопчешь, чем рассмотришь. Кадзу сжал зубы, резче обозначились острые скулы в свете костра. Посмотрел на друга. Глаза были злыми, колючими. — Не дергайся, говорю, — убеждал Сатоши, — До рассвета всего несколько часов осталось. Подождем до утра, соберем лагерь и пойдем искать, если к тому времени сама не вернется. Можно подумать, до этого она не пропадала ночами в лесу. — Мне это не нравится, — тихо, но твердо сказал Масамунэ. — Мне тоже, не сомневайся, — ядовито бросил Кадзу, — Но Сатоши прав. Если снимемся с лагеря сейчас, она вернется — нас не найдет. Что тогда? Масамунэ неохотно сел обратно, молчаливо соглашаясь. Остаток ночи они провели как на иголках. Почти не разговаривали, каждый думал о своем, но все примерно об одном и том же. Как только на востоке небо слегка посерело, спешно собрали лагерь. Кицунэ не вернулась. Теперь уже никто из них не сомневался — что-то случилось. Злой и нервный Кадзу то и дело торопил их резкими словами. Масамунэ молчал, хмурился, погруженный в тревожные мысли. Сатоши старался вымученно шутить, не показывая усталости и беспокойства. То и дело поглядывал на Кадзу. Наконец выдвинулись к ручью, прошли вверх по течению до живописного места, окруженного большими камнями. Утро было хмурым, свинцовые тучи нависли над лесом, грозя новым дождем. Подернутые дымкой очертания гор чернели поблизости. В сером утреннем свете можно было уже кое-что разглядеть. Масамунэ держался позади, ведя в поводу Кирин, чтобы ненароком не затоптать следы. Сатоши остановился, присел, изучая землю вокруг. — Вот отпечаток ноги, — указал он на видневшийся во влажной грязи след, — Нога маленькая, женская. Следов много, она была здесь какое-то время. Кадзу кивнул, тоже пристально рассматривая землю. Сатоши переместился дальше, хмыкнул: — А это что за… Погляди-ка, мужские следы. Странные. След левой ноги отпечатался сильнее, чем правой. Хромал, что ли? А это что за выемка в земле, вот здесь, возле камня? Как будто палку воткнули… — Не палку, — коротко бросил Кадзу, — Посох. Сатоши ошеломленно оглянулся на друга. Он все понял. Масамунэ переводил встревоженный взгляд с одного синоби на другого. — Пожалуйста, объясните мне, в чем дело, — попросил он наконец. Сатоши поднялся и начал торопливо рассказывать ему про Хромого, все что знал. Кадзу же, не теряя больше времени, пошел по следам, отмечая каждую сломанную веточку, каждый отпечаток ноги на влажной земле. Вскоре Сатоши и ронин догнали его, застывшего на одном месте. — Здесь следы разделяются, — отметил он. — Вижу, — кивнул Сатоши, — Женский след стал легким, нечетким, едва заметным. Она бежала. Но почему-то постоянно петляла, плутала… А вот мужчина шел по прямой. — Прямо к ней, — закончил Кадзу. Сатоши кинул быстрый взгляд на друга. Окаменевшее лицо Кадзу было жестким, словно высеченным из камня. Темные глаза сверкали недобрым огнем. Масамунэ тоже неосознанно положил ладонь на рукоять катаны, хмуро глядя на отпечатки мужских ног на земле. Они пошли дальше, молча, сосредоточенно ища следы. — Ого, — воскликнул наконец Сатоши, — Гляди-ка, здесь женские следы становятся следами лисицы. — Превратилась, — тихо сказал Кадзу, — Сильно напугал её… Он не смог закончить, подобрать слов. Тому, что он чувствовал сейчас к этому человеку не было названия. — Здесь что-то есть на земле, — Сатоши нагнулся, подбирая облепленный грязью предмет, протянул Кадзу. Тот взял его в руки. — Мой нож, — произнес он сдавленным голосом, — Дал его Мэй когда-то. Давно. На нем следы крови. Сатоши криво, одобрительно усмехнулся: — Смогла значит вовремя им воспользоваться. Молодец девочка. Видимо, нож выпал из рук, когда превратилась. Кадзу молчал, глядя на покрытое кровью лезвие. Воображение рисовало страшные картины того, что происходило здесь прошлой ночью. Его лисица, его Мэй… убегала, боялась, спасалась, дралась за свою жизнь… А его не было рядом. Сатоши решительно выдрал нож из его побелевших пальцев. — Дай сюда. Если это кровь колдуна, то Такао эта штучка еще может очень пригодиться. — Возможно, это хороший знак? — с надеждой предположил Масамунэ, — Быть может ей удалось сбежать. Кадзу стряхнул оцепенение, спешно пошел дальше по следам. Он старался не дать липкому страху заползти в сердце, отравить сознание. Получалось плохо. Некстати вспомнилась улыбка Мэй, запах её шелковых волос, её голос. Что если вчера вечером он слышал его в последний раз? Сердце сдавило холодным ужасом. Что последнее она сказала ему..? Нет! Он запретил себе сейчас даже думать об этом. Идти пришлось недолго. Коротко переговариваясь, вскоре они подошли к месту, где земля была взрыхлена, взрыта чем-то. На свежей грязи были видны царапины от лисьих когтей и… пятна крови. Кадзу опустился на одно колено, поднял что-то с земли, поднес к глазам. Это был клочок серебристо-белого меха, окрашенный кровью. Все замолчали, даже неугомонный Сатоши затих. Кадзу глядел на этот клочок меха несколько мгновений, затем сжал его в кулаке. Холодная, жёсткая констатация: — Убью. Сатоши обеспокоенно заглянул в глаза друга, и тут же отвёл взгляд. В глазах Кадзу разгоралось черное пламя мрачной, мстительной решимости, жажды убийства. Такого взгляда синоби не видел у него уже давно. С тех самых пор, как Кадзу завершил свой путь мести, убив последнего из самураев, напавших на его деревню. Сатоши вдруг отчетливо понял — если что-то плохое случится сейчас с этой кицунэ, он не знает, что будет с его другом, как он это перенесет. Впервые Кадзу подпустил к себе кого-то так близко, разделил с кем-то и дом, и жизнь. Если они сейчас не найдут Мэй, как он сможет вернуться один в свой опустевший дом, полный её вещей и воспоминаний? Сатоши передернул плечами, представив. Эта мысль заставила его посерьезнеть, собраться и вновь приняться изучать следы. Впрочем, это дало не многое. — Вот здесь борозда, будто что-то тащили по земле. Или кого-то. Опять пятна крови… А потом след обрывается. — Как так может быть? — воскликнул тоже весьма сильно встревоженный Масамунэ. Ронин старался сохранять самообладание, как и всегда, но сейчас это давалось ему с огромным трудом. Голос прыгал, выдавая внутреннее волнение. Мысль о том, что эта юная и полная жизни девушка может погибнуть, а он обязан будет продолжать жить, пока не выполнит свой долг, казалась ему ужасной, жестокой шуткой судьбы. Неужели она свела его с Мэй, только для того, чтобы потом отнять её? — Вполне мог скрыть след, — убежденно ответил Сатоши, — Он синоби. Мы умеем замести следы, если надо. Очень хорошо умеем. К тому же, он еще и колдун. — Почему же до этого он след не скрывал? — непонимающе спросил Масамунэ. — Потому что не хотел, — резанул хриплый голос Кадзу, — Хотел чтоб видели. — Догадывается, что мы её искать станем, — задумчиво произнес ронин, — Возможно даже хочет, чтоб пришли. Готов к этому. Все трое замолчали, глядя на кровь и грязь под ногами. Только Кирин, улавливая общую тревогу, нервно пофыркивала. — Насколько я могу судить, дело дрянь, — заключил наконец Сатоши, — Искать колдуна, драться с ним в его же логове… Пожалуй, стоит вернуться в деревню, рассказать об этом Такао. Нам бы определенно не помешала его помощь здесь. — Совсем с ума сошел, осторожный? — зашипел на него Кадзу, — До деревни почти день пути, и еще столько же обратно. У Мэй может не быть столько времени. — Ну так а что ты предлагаешь, умник? — вспылил Сатоши, — Где её искать мы всё равно не знаем. — Значит будем искать везде, — зло процедил сквозь зубы Кадзу, — Пока не найдем.***
Все тело ныло от сильной боли. Кицунэ с трудом открыла глаза. Взор застилала кровавая пелена, ей пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем удалось хоть что-то разглядеть. Первое, что она увидела, это была её собственная лапа, бессильно лежащая рядом с мордочкой. Второе — перекрещивающиеся железные прутья клетки, окружавшей её. «Я все ещё лиса… — смутная мысль прорвалась в затуманенное болью сознание, — Где я?» Попытка пошевелиться принесла новую волну боли, прошедшую по всему её телу. Кицунэ тихонько застонала и некоторое время просто лежала неподвижно, давая себе время оправиться, правильным дыханием успокаивая панику в сознании. В памяти постепенно всплывали события прошлой ночи. Вспомнилась железная сеть с шипами, страшный, беспощадный магический удар и пришедшая за ним темнота. Окружавшая её клетка ясно давала понять, чем дело кончилось. Мэй попыталась осторожно оглядеться, не двигаясь. Тускло освещенное помещение, каменные стены, запах крови и страха. Тишина. Но не смотря на это, кицунэ чувствовала — она здесь не одна. Со временем ей удалось кое-как поднять голову. Она увидела обширную пещеру, когда-то видимо представлявшую собой тайное убежище, наподобие того, в котором Мэй довелось однажды ночевать с Масамунэ, дожидаясь встречи с Такао. Но только здесь царило запустение. Сырость разъела стены, зеленая плесень таилась по углам. Несколько факелов скупо освещали помещение, почти полностью заставленное клетками разных размеров и форм. Побольше и поменьше, некоторые и вовсе казались огромными. С потолка, покачиваясь, свисали кандалы. В углу к стене была привинчена толстая цепь с железным ошейником. Сейчас ошейник бесполезно валялся на полу в луже крови, среди клочьев черной шерсти. Мэй содрогнулась. — Очнулась, я смотрю, — разорвал тишину скрипучий голос. Кицунэ резко повернула голову, борясь с головокружением. В другом конце помещения располагался большой стол, заваленный свитками, заставленный склянками со странными жидкостями, и мешочками с неведомыми порошками. С потолка свисали травы. А за столом, боком к ней, сидел тот самый колдун, что нашел её у ручья прошлой ночью. Опираясь на посох, он расслаблено вытянул вперед больную ногу и с любопытством глядел на лису. На его шее все так же тускло поблескивал старинный медальон с дымчато-зеленым камнем внутри. Вторая нога мага была перевязана, под повязкой виднелось пятно свежей крови. «Хромой» — со злостью подумала кицунэ. Она попыталась встать, превозмогая боль в теле и тошноту, подступившую к горлу. Решетчатая клетка была тесной, очень тесной. В ней едва можно было стоять в полный рост. Лисица внимательно оглядела крепкий навесной замок, на который была заперта дверь клетки. Затем взгляд скользнул и к входной двери, находившейся за спиной колдуна. Тот ухмыльнулся, внимательно за ней наблюдая. — Даже не мечтай, — проскрипел он ехидно, — Не выберешься. Твоя магия рядом со мной бессильна, кицунэ. А тесная клетка не даст превратиться обратно в человека. И на дверь так не смотри. За той дверью тебя ждет нечто пострашнее клетки. Ты же не думала, что я оставлю свое убежище без охраны? Никто, кроме меня, отсюда живым не выйдет. И не войдет. Последние слова он произнес с нажимом, выразительно посмотрев на неё. «Мои друзья… Кадзу… Они будут меня искать. Колдун готов к этому, он ждет. Великие духи, может лучше, чтобы они меня не нашли?» Она не знала, сколько времени прошло. Судя по холоду и сырости, тайное убежище Хромого находилось где-то под горой. Давя в себе страх, Мэй пыталась думать рационально. Повернула голову, внимательно оглядела себя. Серебристая шерстка слиплась от грязи и крови, повсюду на теле темнели глубокие порезы и царапины. Но серьезных повреждений она не увидела. Шок после магического удара постепенно проходил. Колдун тоже это заметил. Он поднялся, прихрамывая, подошел к клетке. Лиса попятилась как можно дальше, забилась в дальний угол. Тесная клетка почти не позволяла двигаться. — Жемчужная кицунэ, ну надо же, — Хромой оскалился, присев перед клеткой, — Мы с тобой очень интересно проведем время, очень. Лиса прижала уши и зарычала, обнажая острые клыки. — Боевая какая, — издевательски бросил маг, — Ох, ты мне весьма пригодишься. Как будет иронично, если именно с твоей помощью я и расправлюсь с твоими друзьями. Лиса зарычала громче, рванулась вперед. Злость на миг заглушила страх и боль. Зубы клацнули совсем рядом, но прутья решетки мешали достать мага. — Не дури, — предупредил он насмешливо, — Головой думай. Моя безопасность сейчас в твоих интересах. Только у меня есть ключ от этой клетки. Случись что со мной, ты так здесь и умрешь. Медленной, голодной смертью. Гораздо более мучительной. Он поднялся, довольно посмеиваясь, и отошел от клетки. «Двигается ловко, — отметила кицунэ, — Хромота как будто и не мешает ему. Специально прикидывался более немощным, чем он есть на самом деле? Чтобы обмануть противника, застать врасплох…» — Отдохни, пока есть возможность, — бросил колдун через плечо, — А я начну готовить все, что нам нужно для прелюбопытнейшего ритуала. Посмотрим, что же из тебя получится… И, бормоча себе под нос, он направился к выходу. Мэй сосредоточилась, внимательно следя за тем, как он открывает входную дверь. Ей удалось рассмотреть за этой дверью темный коридор пещеры, уходящий куда-то вверх, тусклый свет очага, падавший из бокового помещения. В ноздри ударил запах гнили. Показалось, или в темном коридоре что-то шевельнулось навстречу магу? Но дверь за ним захлопнулась и Мэй, не успевшая больше ничего разглядеть, осталась одна. «Нужно придумать, как выбраться, — билась в голове тревожная мысль, — Он собрался проводить надо мной свой ритуал подчинения, ставить колдовскую метку. Знает ли, что на мне уже есть одна печать, открывающая врата в Нараку? Судя по всему, нет. Что будет, если узнает? Страшно подумать. Если он начнет ритуал и моя метка проявится…» И тут же вслед за этим пришла другая мысль: «А что если нет? Что со мной станет, если он попытается наложить вторую печать? В самом деле, во что я превращусь? Или просто погибну, меня разорвет от такого количества магии?» Кицунэ приказала себе перестать размышлять о том, насколько мучителен и ужасен будет любой возможный исход для неё. Вместо этого подобралась ближе к двери клетки, просунула лапу меж скрещенных прутьев, ударила по замку. Раз, другой, третий. Бесполезно. Замок только качался из стороны в сторону. Тогда лиса вцепилась зубами в прутья, дернула, пытаясь проверить на прочность. Никакого эффекта, она лишь оцарапала десны. В отчаянии, Мэй напрягла все тело и ударила плечом в железную дверь клетки. Опять волна боли по всему телу, из глубокого пореза на плече вниз по лапе потекло что-то теплое. Она даже не обратила внимания. Ударила еще и еще раз. Крови под ногами стало больше, но железная клетка даже не сдвинулась. «Он держал здесь существ и пострашнее меня, — обреченно подумала кицунэ, — На что я надеюсь? И моя магия не сработает, пока он рядом, с этим его проклятым медальоном». Она села, заставила себя успокоиться. Начала по-звериному зализывать раны. Рот наполнил отвратительный привкус железа. Было противно, но речь шла о выживании, поэтому она решила отбросить брезгливость. «Самой не выбраться, — думала кицунэ, — Единственный мой шанс будет только если он когда-нибудь откроет эту клетку. Перед ритуалом например. А до тех пор нужно экономить силы». Пока она размышляла, входная дверь снова открылась и на пороге появился колдун. Он нес в руках кипу свернутых свитков и колбы, заполненные порошками и каким-то пеплом. Сгрузив все это на стол, он скептически посмотрел на лису, перевел взгляд на кровь, размазанную по полу клетки. — А ты не сдаешься, да? — ухмыльнулся он, — Сказал же, не выберешься. Коридор до отказа набит ловушками, тебе их не обойти. Может ждешь, что друзья твои явятся и выручат? Что ж, может быть и явятся. Так Дзёре-гумо их встретит. За его спиной из коридора донеслось тихое леденящее душу стрекотание. Сквозь все еще открытую дверь Мэй смутно разглядела в тоннеле громоздкий силуэт с множеством лап. Нечто корчилось там, услышав свое имя, но не решалось показаться на свет. Тихое цоканье чего-то по полу донеслось до слуха. Неестественная тень сместилась чуть ближе, внезапно переползла на стену и проворно перебралась на потолок. Кицунэ почувствовала, как шерсть на загривке встает дыбом. Хромой, тем временем, как ни в чем не бывало уселся за стол и принялся писать что-то на одном из свитков. Дверь он не закрыл, и Мэй все продолжала смотреть в тоннель за его спиной. «Кадзу, — пронеслась тоскливая мысль, — Он придет. Он найдет меня. Я знаю его, он не перестанет искать… И попадет прямо в ловушку». Сердце защемило от тоски и страха. Израненной, измученной, запертой в клетке, Мэй сейчас очень хотелось заплакать. Но не получалось. Вместо этого лиса лишь тихо, протяжно завыла. Колдун мигом обернулся, лицо его исказила гримаса злобы. Он схватил одну из пустых склянок, стоящих на столе и со злостью бросил в клетку. Склянка разбилась о железные прутья, обдав Мэй стеклянными брызгами. — Умолкни, — рявкнул он, — Не мешай мне работать. Иначе засыплю пол клетки битым стеклом. На стекле стоять будешь. Пока не придет твое время. Лисица прижала уши и молча оскалила зубы. Недовольный колдун вернулся к своим свиткам. На несколько часов в пещере повисла тишина. Наконец Хромой оторвался от своих записей, устало потянулся и отправился отдыхать, захлопнув за собой дверь, даже не взглянув на кицунэ, как будто она была вещью, предметом. Его собственностью. Мэй осталась одна. Потянулись долгие часы мучительного ожидания. На стенах догорали факелы. Несколько раз она пыталась сосредоточиться и воззвать к своей магии, но все было бесполезно. Колдун все еще был слишком близко. Она прислушалась к странному тихому цоканью за дверью. В воцарившейся тишине, нечто обитавшее в коридоре, подобралось поближе к темнице, застыло у двери, принюхиваясь. Опять донеслось странное стрекотание, затем скрежет когтей о дверь. Лисица застыла, напряженно глядя в темноту. Но через несколько мучительно долгих мгновений тишины, она снова услышала цоканье, на этот раз удалявшееся от двери. Кицунэ легла на пол, пристроила мордочку на вытянутые лапы, закрыла глаза. Спать она не могла, поэтому просто лежала, стараясь хоть немного восстановить силы. Она потеряла счет времени, не зная, день сейчас или ночь, и сколько прошло с тех пор как она в последний раз видела лица друзей. В голове мелькали воспоминания. Вспомнилась деревня синоби, озаренная светом волшебных фонариков, такой знакомый домик на краю деревни, занесенная снегом терраса, маленький пруд. Тепло очага и тепло рук Кадзу… Их долгие разговоры вечерами. Правда, говорила по большей части она, но никто так не умел натолкнуть её на правильные мысли, как он. Мэй вдруг поняла, что за все это время почти ничего не узнала о самом синоби. А что если уже и не узнает? Она сглотнула подступивший к горлу ком. Постаралась утонуть в приятных воспоминаниях, прячась в них от жестокой действительности. Ей вспомнились понимающие глаза Масамунэ и их последняя совместная прогулка. Смех Сатоши, стойкость Хонга, мудрые наставления Такао, добрая улыбка старого Чонгана. И слова, сказанные ей Кадзу когда-то давно: «Пожалуйста, выживи».