You can't die

— Чем же тебя так завлек этот мир? — Ммм, может быть, своей красотой? — он спрятал свою очаровательную улыбку за рукавом кимоно, в то время как его глаза заискрились весельем. — Посмотри сам, люди сумели объединить прожитки прошлого и шагнуть в будущее, не боясь распрей и государственных заговоров. Чтобы создать новое, не нужно никем жертвовать, — в подтверждение своих слов на его ладони расцвела хризантема. Она расцвела с грацией и в то же время незамедлительно явила им свое величие. — Что плохого в том, чтобы хотя бы на несколько секунд отринуть свое истинное лицо и посмотреть на то, что нам дано с другой стороны? — Здравый смысл. Чтобы увидеть, насколько прогнил этот мир, не нужно притворяться кем-то, достаточно одного взгляда на то, насколько ничтожны эти простолюдины. Они живут изо дня в день, надеясь на чудо, надрываясь, работая на своих хозяев, а те в ответ плюют им в лицо и перекладывают свои заботы на собственных подчиненных, — закинув верхние руки за голову и оставив нижние лежать на гладко скошенной траве, Рёмен лениво поглядывал в сторону Юджи, рассматривающего их сад. — Впрочем, некоторые вещи остаются неизменными. — Откуда в тебе столько, — прикусив нижнюю губу, Итадори скосил взгляд на развалившегося мужчину, — пессимизма? — Хм, как же это говорят в нынешнем веке? — изобразив задумчивое выражение лица, Сукуна ответил с язвительной улыбкой, — издержки профессии. — Сукуна! — хлопнув ладонью по чужой груди, Юджи не смог сдержать рвущегося наружу веселья, и меньше чем через секунду по цветущему саду разнесся безудержный смех только Юджи. Его смеха оказалось достаточно, чтобы нарушить унылую атмосферу и тишину во всем поместье. — Кто бы мог подумать, — начал он, смахнув слезы с глаз и давясь от смеха, — что за тысячу лет у тебя появится чувство юмора. — Не ёрничай, сопляк, — потянув Юджи на себя за безупречный шелк его одеяния, Рёмен другой рукой обхватил его за талию. Розовые пряди щекотали ему нос, но сладковатый аромат в сочетании с легким дымком от кисера успокаивал всё тело. Это сочетание казалось ему роднее, чем привкус крови во рту или запах жженой плоти. Прикосновение мягких губ теплее воды в горячем источнике, ласковые поглаживания нежнее плодов созревших персиков. Устроившись на груди проклятия, Юджи проводил ногтями по черным контурам татуировок, и взгляд медовых глаз неотрывно следовал за каждым движением руки. Они лежали в объятиях друг друга под ясным небом, укрытые тенью персикового древа. Не успели они опомниться, как задремали под биение сердец друг друга.        Черные комочки безобидных существ сбежались к сладостям, разложенным рядом с Итадори. Они последовали за молодым господином пару сотен лет назад, когда тот случайно забрел в их убежище. Юджи понятия не имел, к какому виду проклятий они принадлежат, а может, это и не проклятия вовсе, а души усопших, не сумевших обрести покой. В целом, существа оказались хозяйственными и любили помогать по дому, так почему бы и нет?       Они столпились вокруг лакомства, ожидая распоряжений своих хозяев. Не дождавшись ответа от утихшей пары, существа вытолкнули из своей стаи одного из своих собратьев, хором чирикая в сторону отдыхающей парочки. Подкатившись ближе к могучей фигуре и выпучив огромные глаза на дремлющего Итадори, дух потянулся к нему. На писклявый щелчок Юджи приоткрыл глаза, встретившись взглядом со своим последователем. Встряхнувшись всем телом и разбудив тем самым Рёмена, Итадори испустил испуганный вздох, приложив ладонь к глазам. — До чего же вы пугающие, — рука, обхватывающая его попрёк тела, напряглась. — Снова эти твари? — сморщив нос, брезгливо отозвался Сукуна. — Почему ты ещё от них не избавился? — Не хочу, — сказал Юджи, протягивая указательный палец к черному комочку, — тем более они мои помощники, как Урауме для тебя, — он улыбнулся Сукуне, и существо обхватило его палец своими тонкими лапками, повиснув на нем, как на ветке. — А ещё с ними весело играть, — Юджи швырнул стрекочущее существо прямо на тарелку с пирожными.       Двуликий лишь хмыкнул на слова своей половинки, продолжая нежиться под прохладной тенью. Юджи приподнялся на руках и приблизил свое лицо к губам Рёмена, затем поцеловал его и быстро спрятал лицо в его груди. Медленно подняв взгляд от груди к мужчине, Юджи наклонил голову и снова медленно приблизился к чужому лицу, но на этот раз чмокнул нижнюю пару глаз с правой стороны. Тело под ним не шелохнулось. Решив действовать смелее, Юджи навис над Сукуной. Ему всегда было интересно узнать, каким был его суженый, когда жил в человеческом теле. Был ли он таким же жестоким, наглым и не треплющего неповиновения? Или, может быть, будучи человеком, он был самым большим засранцем, какого только видел мир? Жаль, что он никогда этого не узнает. — Закончил? — увлёкшись своими мыслями, Итадори не заметил, как его сосредоточенное лицо внимательно изучают четыре пары рубиновых глаз. — Сукуна, — холод его интонации сочился из каждой буквы его имени, — ты когда-нибудь задумывался о том, — Юджи улыбнулся ему, но его улыбка казалась прохладнее речной воды, она не согревала душу, она словно оплакивала его, словно он ушел, исчез, растворился в его пальцах. Теплая ладонь легла на его щеку, большой палец коснулся шрамов, идентичных его собственным, да, тех самых, которыми его наделила судьба, связавшая их красной нитью, — чтобы отпустить меня? — Что за глупые слова исходят из твоих уст? — сверкнув недовольными глазами, Рёмен медленно приподнимался с нагретого под тенями высоченного дерева местом. — Ты явно позабылся, Юджи, — ему не нравится с каким выражением на него уставилась его пара. Теперь оказавшись в сидячем положении, Юджи удерживали на чужих коленях, обхватывая двумя парами рук за талию и основание шеи. — Сукуна, прошу… — грубой хваткой его заткнули сжав обе щеки. — С чего ты решил, что можешь хоть на секунду усомниться в моих словах?       Воспоминания тысячелетней давности пронеслись перед глазами младшего лорда как один миг.       Измученное тело, прижатое к татами грудью другого мужчины, содрогалось от каждого болезненного толчка, инстинктивно сжимая в себе член проклятия. Колечко мышц сжималось вокруг пустоты, как только Рёмен вытаскивал член, чтобы полюбоваться своей работой.       Вскрики, стоны, все это безудержно разносилось по комнате, а может, и по владениям проклятого короля. Горло в мертвой хватке саднило. Руки больше не могли удерживать его сотрясающееся тело. Боль, отдававшаяся во всем теле от грубых прикосновений Двуликого, ломала парня без остатка. С каждым едким замечанием, с каждой усмешкой, с каждым прикосновением трещины становились все больше и больше. За слипшимися волосами никто не заметил бы опухших глаз и мертвого взгляда. Слезы не переставали скатываться по лицу. Итадори был безоговорочно сломлен. С последним треском осколки полетели в бездну.       — Мой, мой, мой, мой. Ты полностью мой. — Ты мой, Юджи, — его взгляд упал на приоткрытые губы, почему он так сильно хочет прикоснуться к ним? Почему он так влияет на него? Это была уже не просто связь, это было что-то большее, что-то, что он не хотел принимать за правду. — И ты всегда будешь моим, — это было не так, как в прошлый раз, когда они были вместе, здесь не хотелось контролировать, брать силой, утверждая тем самым права на парня. С каждым движением губ, вдохом и выдохом Сукуна понимал, что не может насытиться, но ведь дело не в этом, верно? Когда в последний раз обычные поцелуи могли завлечь его? Он и не подозревал, что от этого процесса можно получать удовольствие. Прикосновения Юджи теперь воспринимались иначе, он насторожился, но почему? Они оба понимали, что дальше идти некуда и незачем, им и так было хорошо в этом положении. — Сукуна, — голос казался далеким, но он принадлежал его второй половинке, его Юджи, и он был прямо в его руках, — Суку… — они отстранились друг от друга, глаза их были прикованы друг к другу. Лицо младшего раскраснелось, а на губах снова заиграла улыбка. — Я не хочу, чтобы это прекращалось, — Юджи сцепил руки за шеей проклятия, возвышаясь над довольным Сукуной. — Этого никогда не случится, — они двинулись навстречу друг другу и прикрыли глаза. — Даю тебе обещание, — их лбы соприкоснулись, и легкий звон колоколов, звучавших в далеке, скрепил их пакт. — Тебе пора, — оставив на прощание поцелуй там где они соприкоснулись, Юджи первым отстранился, — Урауме наверняка заждался. — Верно, — бережно пересадив Итадори на своё место, Рёмен встал во весь рост, — не хочешь со мной? — Юджи, засмотревшись на величественный облик Двуликого, не сразу расслышал вопрос, но по довольному лицу Сукуны понял, что тот не против подождать ответа. — Ммм, мне и здесь хорошо, — ответил Итадори смущенно. — Главное, возвращайся по скорее, — приложив руку к сердцу попросил Юджи.       Рёмену не дал ответить подоспевший Урауме. Дверь, ведущая в сад, отворилась и белая с красной росписью макушка высунулась из неё. — Сукуна-сама, — проклятие приклонило колено перед своим господином, — Вас заждались. — Я вернусь с первыми цикадами, — негромко произнес Сукуна, так, чтобы его услышал только тонкий слух Юджи. Развернувшись, он покинул их гнездо, оставив после себя шлейф персикового древа.       Проводив удаляющегося господина, Урауме посмотрел туда, куда в последние несколько секунд смотрел Сукуна, и тяжко вздохнул.       Только красные хризантемы и фиолетовые сирены встретили его любопытный взгляд. А в центре разрослось высоченное персиковое дерево, растущее день и ночь, такое же упрямое, как и хозяин, чье имя оно носит. — До скорой встречи, Итадори-сан, — поклонившись древу, Урауме закрыл после себя дверь.       До встречи, Урауме.