После смерти

— Выглядишь дерьмово. Истина с завидной регулярностью глаголила устами смотрителя кладбища, щедро раздающего ночным гостям горсти дробей. Этой ночью я, еле держась на ногах из-за продолжительного бодрствования, предпочёл стоять спиной к нему и довольно пассивно вести стрельбу вместо того, чтобы бегать за каждым восставшим и оттаскивать серпом от ворот. К счастью, у Ромеро не было каких-либо предпочтений на этот счёт — в последние годы он нанимал меня больше для компании, нежели для того, чтобы я быстро выполнил за него всю работу. — Я когда-то выглядел иначе? — Да, — ответил тот, лениво перезаряжая дробовик. — Когда я тебя впервые встретил, ты раздражал своей подвижностью. Умудрился даже выполнить задание, которое я выдал тебе шутки ради. — Неужели? — недоверчиво спросил я, не глядя толкнув его локтем в спину. — А мне казалось, ты был счастлив с ней познакомиться. — Я не сказал, что не был. Когда на западной стороне всё стихло, Ромеро обернулся и окинул взглядом мою условную половину территории. Как и ожидалось, его внимание привлёк настойчивый парень, уже долгое время обнимающий запертые ворота, которого я решил оставить на потом. — Сними вон того, потом пойдём прибираться, — негромко отдал распоряжение гуль, прежде чем скрыться за дверью своей каморки. Я не стал язвить или ёрничать, будучи в неподходящем настроении. Ноги неспешно потащили меня в сторону лязгающих ворот — отчаянные попытки ожившего на одну ночь существа вернуться в мир живых, где всё ещё, даже после его смерти, продолжают сниматься фильмы и раздаваться позолоченные статуэтки. Ничего не меняется. Существо, прошедшее через многие испытания, испытавшее палитру чувств от горчайшего отчаяния до эйфории, в какой-то момент перестало принадлежать этому миру — и ничего не поменялось. Все знания и умения, с таким трудом достающиеся человеку в течение жизни, однажды исчезают вместе с ним и превращаются в ничто, а потом наступает рассвет — и ничего больше. Мир не тоскует по своим детям, ему плевать. Он празднует начало каждого нового дня, в упор не замечая миллиарды маленьких, незначительных трагедий. Солнце светило особенно ярко в тот день, когда догорала Башня Вентру. Ромеро вышел из своего убежища и подошёл ко мне, протягивая лопату. — Копай только ямы поприличнее, чем в прошлый раз, чтоб им неповадно было. — Прошлым утром я почти уснул, — хрипло заговорил я, принимая орудие из его рук, — и мне показалось, что он пытался со мной связаться. Ромеро, будучи приземлённым и гораздо менее деликатным, чем Штраус, знал обо мне гораздо больше секретов, которые никогда не пытался выведать. Никто из нас не знал, почему именно так — в особенности я сам. Я лишь смотрел на то, как гуль совершает монотонные действия, к которым привык давным-давно, даже не думая что-то анализировать и понимать сверх того, что он уже понял за свою долгую жизнь — и мне хотелось открыть ему все свои тайны. Сейчас он смотрел на меня со странной смесью настороженности и сочувствия. — Не знаю, какой малк тебя укусил, Рик. После окончательной смерти ни один вампир уже не может связаться с теми, кто остался влачить своё существование на этой Земле. Будь то хоть какая-нибудь шпана, подорвавшая свою задницу на складе, хоть князь Лос Анжелеса — без разницы. — У меня нет доказательств, что это не было простым сном или галлюцинациями, — продолжил я, вонзая остриё лопаты в землю, — но я чувствую, что он хочет подать мне знак. Ощущаю отголоски знакомого присутствия, как только закрываю глаза и прислушиваюсь к себе. Ромеро молчал, но на его лбу виднелась складка — признак мощного мыслительного процесса. Потом он вдруг ухмыльнулся. — Ты слышал малкавианскую народную мудрость про тунца и повара, которые играли в шахматы? — Неоднократно, — признался я. — Даже дети понимают, что в этой истории нужно сочувствовать тунцу, а не повару, — заметил он, постепенно погружаясь в образующееся под его ногами углубление. — Повар хитёр и вероломен, его поступок должен вызывать отвращение и дискредитировать все предшествующие слова, обещания… взаимные укусы и переливания друг другу крови, или чем там вампиры занимаются, — добавил гуль, бросив на меня многозначительный взгляд, — но никак не заставлять сочувствовать убийце тунца. Ты знаешь, как я относился к ЛаКруа, Рик, не делай такое лицо. — Какая-то пошлая чушь, — пожаловался я, стараясь не отставать от него, но Ромеро слишком увлёкся и уже почти полностью ушёл под землю. — Извини за некомпетентность в вопросе о вампирских сексуальных практиках, — проворчал тот. — Знаешь, у нас ведь была одна девица в Даунтауне, которая разбиралась во всей этой ерунде, но ты оставил от неё рожки да ножки. Она могла бы подсказать тебе пару трюков, как доставать жадных до власти ублюдков из ада, а заодно дала бы несколько интересных рецептов. Небо заметно посветлело, приобретая насыщенный синий оттенок — ночь отживала свои последние часы. Я отвлёкся от монотонной работы и взглянул вверх; луна лениво расплылась в рваных облаках и тускло догорала, ожидая своего дневного сменщика. Бывало, что мне хотелось замереть в одной позе до самого утра, чтобы увидеть грёбаное солнце и испытать, как внутри разгорается болезненное пламя. Испытать хоть что-то, способное заглушить липкую, тягучую тоску. Меня ослепила вспышка света, взявшаяся из ниоткуда — она буквально влетела в меня со стороны безучастной ко всему вокруг луны и охватила со всех сторон. Густой свет быстро сформировал просторную комнату с высоким потолком, под которым висели яркие масляные картины — жизнь Каина, предательство Каина, проклятие Каина… Они вертелись, быстро сменяя друг друга, и я не успевал вспомнить их все. Кровь застучала в висках, раздался отдалённый смех, полный отчаяния — и я вздрогнул, ощутив приближение взрывной волны, которая всё же меня не настигла. Взрыв прогремел в ушах несколько раз подряд, а затем всё пропало — так же внезапно, как началось. И вновь темнота. Никаких звуков поблизости. Я обнаружил себя лежащим на земле и закрывшим голову руками. Ромеро стоял рядом, озадаченно склонившись надо мной и осторожно тыкая рукоятью лопаты в спину. — Рик, иди-ка ты домой, — посоветовал он, хватая меня под руки, чтобы помочь подняться. — Я нанимаю тебя не для того, чтобы ты здесь ловил вертолёты. Поешь, выспись, а потом приходи. — А как же… — Я тут управлюсь. Поколебавшись с минуту, я всё же решил не следовать совету. — Всё в порядке.