***
Утром работа идет быстрее. Сил еще очень много, а нервы еще никто не испортил. Большинство гостей расползается: кто куда. Кто-то спускается в ресторан, чтобы отведать первоклассный завтрак «от Шефа», некоторые оккупируют спа, наслаждаясь массажами и масками. А у кого-то вдруг появляется желание сбросить пару лишних килограммов в тренажерном зале. Интересно только — Что там забыл Павел Аркадьевич… В общем, можно работать спокойно. Чем собственно, Даша и занимается. Убранные номера она уже не считает, все проходит быстро и безболезненно. Только болтовни Юльки ужасно не хватает. И куда это, рыжая могла запропаститься. На работу вроде вместе пришли. Даша решает, что этим вопросом можно озаботиться и позже, а сейчас ее ждет смена постельного белья. Движения ее рук с каждым новым комплектом становятся все четче и увереннее. И теперь брюнетке даже смешно вспоминать, что раньше смена постельного белья являлась для нее сущим наказанием. Занятая работой девушка не обратила внимания на звук в нескольких метрах от себя.Постоялец внушительных размеров и весьма не дружелюбного вида окидывает Дашу заинтересованным взглядом. А девушка, чувствуя внимание к своей персоне, наконец, оборачивается. Глаза у него какие-то странные, словно пропасть какая-то. Недобрая пропасть. И падать в эту до страшного зияющую пустоту Даше абсолютно не хочется. Сбежать бы быстрее. —Извините, я закончу уборку позже…. —Произносит на выдохе и спешит собрать все свои скляночки и швабры. —Да ты мне не мешаешь, — Он ухмыляется, нагло сканируя брюнетку пронзительным взглядом—Наоборот: интересно было бы посмотреть, что будет дальше… Мужчина совершенно наглым образом сокращает расстояние между ними. Секунды утекают, словно песок сквозь пальцы. Первое и вполне понятно желание Даши — врезать этому кабану. Со всей силы, как умеет. Но, все же, она на работе. Необдуманных поступков здесь совершать не стоит. Ну, пошутил мужик. Неприятно и мерзко, но таких как он в отеле много. Что ж теперь: им всем кости ломать что ли? — И все-таки, я лучше пойду… — Ну, все мужик. Последнее китайское предупреждение тебе. А скорее — последний шанс, чтобы остаться с целыми конечностями. Девушка добирается до выхода мелкими, но быстрыми шагами. Обошлось и ладно. Не очень то Даше сегодня хочется ногами махать. Да и потом– в отеле шум поднимется. Гость и к хозяину со своей жалобой пойти запросто может. И не объяснишь же ему, дураку, что в этом случае огребет он еще от Павла Аркадьевича. А Даше потом успокаивай этот вспыльчивый сербский нрав. Всеобщее оживление в лобби отеля порядком удивляет Дашу. Персонал столпился у главного входа, будто им там медом намазано. Портье вытянуты по струнке, буквально выпрыгивают из-за стойки ресепшен. Девчонки-горничные похожи скорее на фарфоровых кукол с дежурно широкими улыбками. И Джкович какой-то сам не свой, как пятилетний ребенок в предвкушении новогоднего подарка. В глазах мужчины светится озорство вперемешку со всеобъемлющем предвкушением. И Даша, сама того не понимая, невольно поддается всеобщему настроению. Интересно все же, что ж там такое намечается… В следующую секунду сердце отзывается пулеметной очередью, а кровь по венам начинает течь в десятки раз быстрее. Элеонора собственной персоной. Одета женщина с иголочки, как и всегда: платье футляр из темно-синей неплотной ткани выгодно подчеркивает стройную фигуру. Прическа тоже новая: нарочито небрежно спадающие локоны. Да и вообще, спокойная она какая-то. На Галанову непохоже. И о причинах таких метаморфоз Даше догадаться не составляет труда.Все же ясно, как белый день.Красивая женщина— счастливая женщина.
Даша выдает сама себя. Слишком уж пристально буравит взглядом владелицу отеля. Элеонора непроизвольно скользит взглядом по внушительных размеров толпе. И слишком уж знакомый взгляд карих глаз становится для женщины настоящим откровением. А брюнетка быстро находит свое спасение. Внезапно подоспевшая Юля оказывается как нельзя кстати. И прикрытие, и свободные уши. А потом и вовсе, всех отправляют по рабочим местам, и Даша, вполне себе удачно сливается с толпой. —Миша, а эта девушка… — Элеонора тонет в непонимание происходящего, указывая на колону у лифта, где еще буквально секунду назад стояла Даша. —Давно у нас работает? — Даша то… — Джекович оказывается удивлен интересом Галановой к столь незначимой, по его мнению, персоны, — да уже месяц, наверное. Нет, ну и скажите на милость, как это называется… Первая мысль — позвонить Баринову, и пусть он выясняет, почему его ребенок таскается сутки напролет со шваброй наперевес, имея при этом высшее экономическое образование. Эту идею Элеонора вовремя отвергает. Сначала, ей будет проще разобраться самой, а то их Барин — натура эмоциональная и легковозбудимая. Начнет разорятся, так не остановишь. —А она Вам чем-то не нравится? Холод длинного больничного коридора пробирает до самых костей, оставаясь табуном мурашек на тонкой коже. В горле застывает тошнотворный комок, от которого постепенно становится трудно дышать. Элеонору кидает то в жар, то в холод. Кровь в висках бьет пулеметной очередью. Глаза напротив изучающее скользят по силуэту, от чего сразу становится неуютно. Глаза у Дашки глубокие. Карие. Как у Баринова. Да и вообще, стоит признать: она — его маленькая копия. Только с туго заплетенной косой и в летнем платьице. В совершенно ясных детских глазах бьется совершенно ясная тотальная нелюбовь к женщине напротив. Маленькой Даше думается, что папу ее эта ведьма приворожила. Не иначе. И его от нее стоит спасать. Вот только спасаться от Элеоноры Виктор почему-то не торопится. Странно… —Больно? —Элеонора обеспокоено кивает на недавно перевязанную кисть левой руки. Врачи сказали, — рана неглубокая, но все-таки нужен контроль. –Нисколько … — Сквозь зубы отзывается Дашка, судорожно глотая слюну. А сама — бледна, словно мел. Больно. Очень. Но Элеоноре она в этом не признается ни за что на свете. Никогда нельзя казаться слабым, стоя в полуметре от своего врага. Держать оборону несмотря ни на что. На тянущую и дергающую боль, на безостановочно колотящий озноб и на обычное детское желание — чтобы пожалели. Элеонора осторожно накрывает детские плечи своим пиджаком. Озноб слегка отступает, теплее становится и от ее ладони на спине. Легче, спокойнее. Где-то на задворках подсознания мутным туманом обволакивает одно желание — заплакать. Мама далеко— в командировке, папа — хоть и ближе, но от этого не легче. Элеонора, может и хорошая, но думать об этом Даша себе запрещает. Принять ее заботу, значит — предать маму. Маму предавать она не хочет и не будет. –Вы мне не нравитесь… И я Вам — тоже. Элеонора глубоко вздыхает, глотая ком в горле. Мысленно ругает Виктора всеми доступными словами. Вечно он: где-то, с кем-то очень интересным и важным. Но, почему-то, не с тем, кому нужен, словно глоток свежего воздуха. Ребенку своему, например. Элеонора рук от Даши не убирает. Продолжает успокаивающие прикосновения, и даже плечи слегка сжимает. Губы трогает едва заметная улыбка. Дашка — упрямая, просто так не сдается. Женщине не нужно от нее ни признаний, ни слов. Достаточно того, что девочка, наконец, перестает дрожать в ее руках.***
Перед Элеонорой на столе — личное дело одной из горничных отеля. В тонкой черной папочке скрывается резюме довольно интересного содержания. Образование высшее экономическое, совершенное знание нескольких иностранных языков. Ее папа — единственный в стране обладатель звезды Мишлен, а мама — дочь потомственного дипломата. Вот только, остается один вопрос.… Какого черта эта благородная барышня, во всех смыслах этого слова, здесь забыла. Элеонора сверлит фото пронзительным взглядом. Красивая. Живые черты лица, огоньки задора в глубоких карих.Что-то колет под левым ребром. Галанова невольно улыбается.Дашка ей страшно нравилась. Всегда…***
Паша ловит ее в одном из коридоров. Бесцеремонно хватает девушку за талию, крепко прижимает к себе. В первую секунду Даше хочется его ударить, не сильно, конечно, но так чтобы знал, как от работы отвлекать. Но, Паша улыбается, и от этой его улыбки становится легко и свободно. Да и потом, в коридоре все равно никого нет. Губы обжигают нетерпеливым поцелуем, а ладони — нежными прикосновениями на талии. Даша смело обнимает Павла за шею. Ноги ее практически не держат, но парню это только на руку. Ее кожа пахнет чем-то до одури сладким. И Паша готов на все, лишь бы только, Даша осталась с ним навсегда. —Элеонора Андреевна приехала. —Выдыхает девушка, а сама буквально прячется у него на груди. Щеки касаются свежевыглаженной рубашки. —Знаю…– С невесомой улыбкой на губах отзывается парень, вдыхая запах ее волос. — Ты испугалась? Даша мотает головой и спешит заглянуть ему в глаза. Врет. Серб понимающе кивает и целует ее губы. Хочется ее успокоить. Хочется доказать все серьезность к их будущему. А еще, с ней до безумия хочется жить. Так, как не хотелось никогда раньше. И вся его сахарная сущность горит синим пламенем и тянется горячей карамелью. Готов на все, лишь бы его Дашка ему поверила. — Я никому тебя не отдам… — Сбивчиво шепчет серб, уткнувшись в ее тонкую шею. —Я тебя тоже… — Судорожно выдыхает девушка. Честно. И Паше почему-то до жути это льстит. Элеонора стоит от них в нескольких метрах. За колонной. Смотрит на них изучающее. Паша какой-то другой. Уверенный в себе, без лишней накипи. Он теперь точно знает, чего хочет. Хочет Дашу. Бесповоротно и на всю жизнь. И плевать ему на всевозможные последствия его решений. Ведь, наверное, это — самое первое осознанное решение в его жизни.***
В кабинете управляющего Даша чувствует себя неуютно. Холод сквозит и бежит табуном мурашек по спине. Подсознательно знает, что сейчас будет. Джекович сидит в кресле напротив. С тяжелым вздохом измеряет девушку внимательным взглядом. Ну, и что она ему может сказать? Что тот гость из триста восемнадцатого все-таки схлопотал по морде. За свои загребущие руки и непристойные предложения. — Он говорит, что ты украла у него крупную сумму денег. — На выдохе озвучивает Михаил, поднимаясь на ноги. — Михаил Джекович…. — Даша, я понимаю, что ты с Павлом в особых отношениях, но меру то знать все-таки нужно… —Да сто лет мне его деньги не сдались. — Девушка продолжает стоять на своем. Элеонора появляется, как всегда, неожиданно. Цепким ледяным взглядом скользит и по Михаилу и по Даше. Общая нервозность топором висит в воздухе. Даша глотает ртом прохладный воздух. Понимание неосознанного покоя бьет наотмашь. С Элеонорой спокойнее. Джекович исчезает, растворяясь в звуках толпы за дверью. Даша смотрит на Галанову в упор. Зрительный контакт необходим обеим. И молчание им почему-то не мешает. Даша ее с детства не любит. Не любит так, как может исключительно только маленький ребенок. Без поправок на ветер. Так было много лет, но… Даша выросла. И вся та детская нелюбовь к этой женщине стремительно растворяется в прохладном воздухе. Не любить Галанову ей отчаянно больше не за что. А за что? За то, что отец с Элеонорой счастлив? Да нет, Дашу коробило скорее то, что папа не нашел счастья с мамой. С Дашиной мамой. Ведь с ней же он был такой продуктивный и вдохновленный. Вот только, быть продуктивным и вдохновленным: для счастья чертовски мало. —Я ударила его, но денег не брала… —Спустя внушительную паузу произносит Даша. Девушку вновь передергивает то ли от холода, то ли от нервов. —Да там денег то было — кот наплакал, — усмехается Элеонора, нажав на красную кнопку пульта управления кондиционером. — Они у него за матрас закатились. Паша помог найти. Девушка заметно хмурится. Не хотелось бы ей, чтобы Паша об этом узнал. —Я не знала, что Паша умеет драться… –Я , если честно, тоже. Улыбаются обе. Совершенно искренне. И вся нервозность сходит на нет. Рядом с Элеонорой уютно и спокойно. И теперь Даша не боится это признать. И маму предать тоже не боится. Это — не предательство. Мама поймет. Мама счастливая. И папа может быть счастливым тоже. —Давайте попробуем заново? —Даша не может сдержать улыбки. Им теперь нужно выстраивать отношения с начала. Просто нет другого выхода. Паша решил все за них. —Ты мне нравишься… ***