***
Андрей сидел за столом с прозрачной чашкой чёрного чая, думая о своём. Если говорить честно, то он не думал вообще ни о чем, а просто залип в пустоту. Чай уже начал остывать, а парень не замечал, как уже шестая ложка сахара утонула в тëмной жидкости. — Андро, доброе утро, ты чего? — всë-же решил спросить Балунов, наблюдавший за всем этим действием — Влюбился что-ли? Он хохотнул и отхлебеул пахнущий на всю кухню кофе из большой зелëной кружки с какими-то непонятными существами, изображённым на ней. Видно было, что тот хотел как-то отвлечь друга от плохих мыслей. Андрей встрепенулся, перевëл взгляд на очередную ложку, наполненную сахаром, и смущенно отвел взгляд. Щеки заполыхали, что не ушло от внимания Саши. — Да ты чо? Серьëзно?! И кто она? — Шура облокотился о стол и немного наклонился вперёд, ставя чашку на своё законное место. Внутри у Андрея все бушевало, он хотел все рассказать другу, но знал, что тот его не поймет. Он боялся, что Саша выгонит его, перестанет общаться да ещë и расскажет всë Горшенëву. — Она, да... Да я пока ещë не знаю, что чувствую, так что не важно — он попробовал чай и скривился. — Ну хотя-бы как еë зовут? Я может помогу чем. — Ты чо, в сводницы записался? Да и тут ты ничем не поможешь. — парень вновь погрустнел. И правда, тут никто не поможет, даже врачи, вроде-бы способные вылечить всё в мире, осталось только затолкать чувства поглубже и не вспоминать о них. — Ясно, значит говорить не хочешь? — Балу сщурился, чуть отстранился и перевëл задумчивый взгляд на окно — Катя? Вроде видел вас пару раз… Мммм Алина со второго курса? Андрей понял, что друг не остановится, по этому, застонав, положил голову на стол характерным стуком. Балу засмеялся от реакции парня, но продолжил. — Света? Ну а чо, красивая.. Ххм Поручик? Андрей резко поднялся со стола и нахмурился, но посмотрев на Балу увидел искры смеха в его глазах. — Ну че ты такой серьëзный? И вообще, Пор классной женой был-бы, вот готовит хорошо. Парень если сдерживался, что-бы не заржать на всю кухню. Андрей расслабился и тоже улыбнувшись захихикал. Обстановка чуть разрядилась, что не могло не радовать. – К стати, на счет Саши, где его черти носят? – спросил Андрей, полностью выпрямляясь – Времени-то уже много, надо скоро выдви... Договорить ему не дали стуки в дверь, послышавшиеся из коридора. – Вспомнишь гов... КхМ, я любя! – Вскакивая со своего места приговорил Саша и умчался открывать долгожданному другу дверь. Когда он вошёл, первым прозвучавшим вопросом было есть-ли у Шурки что-то поесть. Ему впихнули тарелку пельменей, раз всë равно их много, а Андрей есть не захотел. Когда все наконец всë доели и допили, ребята направились в коридор, натянув ботинки и куртки, почти выбежали в подъезд.***
Дорога до больницы заняла всего пол часа, но с каждым шагом время будто растягивалось. Ребята шли молча и каждый думал о своём, но это давило на Андрея. Он почему-то боялся приходить к Мише, на него давило чувство вины, хотя он понимал, что ничего плохого не сделал. Городская больница их встретила серыми цветами снаружи и разбитой плиткой на стенах внутри. Мед-сестры – полные дамы, снующие туда-сюда, не обращали на вошедшую троицу никакого внимания. Балу первым решился обратиться к одной из них, потому-что Саша с Андреем наотрез отказались это делать. Женщина лет тридцати в замызганном когда-то белом халате, которую остановил Шура, выслушала парня и направилась к столу, стоящему около поворота в довольно темный коридор. Открыв большую белую тетрадь формата А5 она ещë раз переспросила имя и фамилию, и, полистав немного, назвала номер нужной палаты и указала направление на тот самый коридор. Напоследок она сказала, что парень ещë слаб, и скорее всего спит и что лучше его пока не будить. Ребята покивали и направились в тот коридор. Чем дальше парни проходили, тем хуже становилась обстановка, в некоторых палатах не было дверей, и видно, было, что происходит внутри. Когда они дошли до нужной им палаты, внутри у Андрея все сжалось а руки задрожали. Иррациональный страх захватил тело парня, но вздохнув, он всë-же постарался сделать вид, что спокоен и вошёл за друзьями внутрь. В Палате было светло, так как она находилась на солнечной стороне здания, она была небольшой, всего на 4 места, 3 из которых пустовали. На кровати у правой стены ближе к окну лежал Миша. Рядом стояла капельница а от неё к руке парня шла трубка. Он был очень бледный, но всë-же выглядел получше, чем вчера. Женщина была права, он спал, выражение его лица время от времени менялось, он то хмурился, то расслаблялся. Андрей подошел и аккуратно сел на кровать парня, а Балу сел на противоположную. – Так.. Ну он как минимум жив, надо найти кого-нибудь и спросить, кто его вообще лечит – Сказал Поручик, оставшийся стоять в проходе. – Я с тобой – Сказал Саша вставая – Андро, мы скоро вернемся – обернувшись сказал он, и ребята исчезли в темном коридоре. звук отдаляющихся шагов р тишина.... Она заливала палату, не давящая мерзка тишина, а приятная, мягко обволакивающая все тело и расслабляющая. Свет из окна падал на бледное Мишино лицо, дела чего черты более выразительными. Парень смешно морщил нос и улыбался время от времени, выдавая, что ему что-то снится. Андрей просто сидел и пытался запомнить каждую маленькую деталь Мишеного лица, отпечатать в памяти и выжечь на сердце. Светловолосый сам не заметил, как его рука потянулась к щеке спящего. Когда пальцы коснулись кожи, по телу прошла приятная дрожь от головы, до ног. Руку убирать очевидно желания не было обсалютно. Хотелось быть ближе, согреть больное измученное тело, слиться в один организм и утонуть друг в друге навсегда. Мысли снова начали пугать а внизу живота разлилось непонятное приятное тепло. – Нус, это у нас Горшенëв? С ним всë будет хорошо, не волнуйтесь. Резкий звук шагов и глубокий голос заставил парня резко отдернуть руку и обернуться. В Палату вошли его друзья и тот самый врач, который приезжал ночью. – Пару деньков полежит, отойдет и свободен, только ребят, – он с грустным видом оглядел друзей – это уже не шутки, без специальной помощи больше 5 лет он не проживет, парню нужно лечение – он вздохнул и развернулся. – не затягивайте с этим – сказал он уже выходя обратно из палаты. Поручик тяжело вздохнул и помрачнел, а глаза Балунова заблестели. Князев знал, что всë очень серьëзно, но не знал, что на столько, эта информация его ошарашила. Он мог потерять самое дорогое ему существо, если ничего не сделает. – Нам надо отвлечься, пока он не пришёл в себя, предлагаю пойти в бар – подал голос темноволосый Саша. Балу шумно втянул воздух – Да, это нам не помешает, Князь, ты как, с нами? – повернул он голову к Андрею. – Нет, я посижу тут немного – тихо ответил парень, голос почти пропал. Ребята ничего больше не сказав, вышли из палаты, говорить было особо и нечего. Как только стихли удаляющиеся шаги, глаза защипало а щеки сразу намокли. – Что-же ты творишь, Миша... – хриплым шёпотом проговорил Андрей, наклоняя и опираясь о коленки руками. Мыслив голове метались как пчëлы в горящем улье, он просто не знал, что делать дальше, как помочь Мише справиться с этим. Но светловолосый был уверен в одном, он ни за что не бросит его. Андрей и забыл, что взял с собой альбом, и вспомнив про это, не стал медлить. Пока они вдвоем, он может хотя бы сделать зарисовку лица темного, что бы потом нарисовать полноценную картину. Вытерев тыльной стороной ладони щеку, он быстро поднял с пола рюкзак, и достал альбом с остатком карандаша, который, наверно, старше самого парня. Линии выводились практически сами, Андрей почти не смотрел на бумагу, а только иногда туда поглядывал боковым зрением. Бумага для него была, как вода для рыбы, казалось, если завязать ему глаза, то он даже так сможет нарисовать какую-нибудь смешную рожицу. Понемногу хаотичные, на первый взгляд, линии стали складываться в одну целостную картину приятного, хоть и измученного, лица. Рука уже сама знала, где поставить тень, а где наоборот, высветлить. Прошло ещë немного времени и вот, на белой поверхности уже красуется спящий Михаил Грршенëв со слегка спадающими на лицо прядками длинных волос. Андрей сидел и разглядывал свою работу, ему нравилось то, что получилось, он ожидал более плохого результата, после такого-то перерыва. Мысли немного поутихли, рисование успокаивало, и всë понемногу становилось на свои места. Парень пытался успокоить себя тем, что всë будет хорошо, что с Мишей всë в порядке и почти получалось. Всего одна мысль, по итогу, не вылезала, как неоперабельная раковая опухоль она засела, и деваться никуда не собиралась. я его люблю Такая вроде простая мысль, на первый взгляд. Только вот не в это время, не в этой стране, и не с этими людьми. Андрей понял, что не избавится от этого, но и держать в себе не вариант. Она убивала изнутри, как пламя свечу, кусала, царапала, как жадный до крови зверь. Глаза застыли на лице спящего, а руки, как магнитом, вновь потянуло к щеке. Пальцы прошлись по сухой теплой коже, чуть заросшей смешной щетиной. Миша сморщился, а потом слегка улыбнулся, и от этой улыбки сердце застучало где-то в затылке, а в животе вновь разлилось приятное тепло, залива собой постепенно всë тело, проходясь мурашками по рукам и ногам, заползая на спину и заставляя уши краснеть. Андрей не знал, что творит, он почти не отвечал за свои действия и двигался как в тумане. Не понимая, зачем, он аккуратно улегся рядом, стараясь не потревожить сон больного и не задеть капельницу. Руки начали чуть-чуть дрожать, а дыхание сбилось. Его голова оказалась на уровне груди, ноги свесились на пол, было очень неудобно, но двигаться не хотелось. Андрей положил руку на грудь темноволосого, пытаясь почувствовать его сердцебиение. Внутри он орал на себя, орал, что так нельзя, что это не правильно, что так быть не должно, но мерное дыхание и биение сердца Миши рядом постепенно заглушало этот крик здравого смысла ли, или ещë чего-то.