Сказка для Северуса Снейпа-2

С каждым месяцем выздоровления Северуса приступы становились все реже, а обмороки все короче, так что он пришел в себя еще до того, как Люциус успел наложить полноценный Эннервейт. По потолку, от центра которого расходились лучи лепнины, Северус понял, что Люциус переместил его в спальню, а по характерному покалыванию во всем теле – что тот не поскупился на диагностические заклинания. Увидев, что Северус очнулся, Люциус помог ему сесть в подушках и наколдовал стакан с водой – Северус выпил ее с жадностью, которую даже не пытался скрыть. Люциус и так уже должен был увидеть, что его здоровье оставляет желать лучшего. - Сколько? – спросил тот, опускаясь, точнее тяжело обрушиваясь, в кресло рядом с кроватью. В этом кресле в свое время в периоды обострений немало ночей передежурил Поттер. «Сколько чего?» - равнодушно подумал Северус. В ушах еще немного звенело, и комната расплывалась перед глазами. Северус оставил бесплодные попытки вернуть сейчас ясность зрения и сконцентрировался на фигуре Люциуса, который теперь, кажется, стал гораздо бледнее, чем когда появился здесь, а еще мял в пальцах перчатки из тончайшей кожи, и было понятно, что они этого не переживут. - Сколько, Северус? Год? Месяц? Неделя? «А, должно быть, он спрашивает, когда вернется магия!» Северус пожал плечами и, понимая, что не сможет говорить, потянулся к блокноту с карандашом, который лежал на полке рядом с кроватью специально для таких случаев. Увидев его движение, Люциус наколдовал большой белый лист с маленьким синим пером, которое, несмотря на размер, удивительно напоминало павлинье. - Просто сформулируй и, придерживая лист, четко произнеси мысленно то, что хочешь сказать, - пояснил он. Северус кивнул, обдумывая. Стоит ли вообще знать Люциусу, как обстоят дела? Что тот задумал? Не подставит ли он, Северус, себя под удар? Впрочем, и так ясно, что он совершенно беззащитен. Он сам сказал, что Поттер не знает про воспоминания, так что теперь представляет собой очень удобную мишень для любимого заклинания Люциуса. Раздался треск. Люциус подбросил разорванную перчатку вверх и испепелил. - Никогда не думал, что мне придется хоронить тебя дважды, - тихо сказал он, отворачивая лицо. «Дважды?» Северус похолодел. Кажется, он знал о Люциусе далеко не все. - С тех пор как Кингсли сказал, что ты жив и не хочешь возвращаться в магический мир, - заговорил между тем Люциус, - я только и придумывал, как выманить тебя обратно. Открыл лабораторию в аврорате, надеясь, что ты захочешь ей руководить. Предпринял еще кое-что, об этом в «Пророке» будет завтра с утра. Но мне и в голову не могло прийти, - по лицу Люциуса скользнула горькая усмешка, - что ты не вернулся потому, что в тебе нет ни капли магии и ты умираешь. Все эти годы, таскаясь на твою пустую могилу, я не мог заставить себя перестать верить, что ты жив. Какая ирония, что вскоре она станет настоящей. Северус выдохнул. Нахлынувший было страх отпускал медленно, по чуть-чуть. Не то чтобы высказанное трудно было уложить в голове, но… трудно было перейти от столь пугающей мысли к прямо противоположной. Люциус ходил на его могилу. А еще хотел, чтобы он вернулся. Или… просто было что-то, чего он, Северус, никогда не замечал? «То, без чего я хотел бы обойтись…» - И даже Обливиэйт тут не поможет, ты знаешь? – задумчиво продолжил Люциус. - Ты знаешь, что твой блок слетел, стоило тебе умереть первый раз? Я не помнил разве только твоей клятвы, зато все остальное - в подробностях. Я надеялся… - он снова усмехнулся, - надеялся, что смогу оторвать тебя от Поттера, в конце концов, он собирается жениться. Я простил тебе даже предательство. Я всегда тебе все прощал… Мерлин мой, полжизни быть влюбленным в грязноволосового полукровку-предателя! Как же я рад, что отец не дожил до этих дней. Люциус вдруг встал и, не глядя на Северуса, вышел. Где-то в глубине квартиры захлопнулась дверь. Северус потрясенно уставился на пустое кресло. Он не был уверен, что услышанное - не плод его воображения. Но это можно было проверить только одним способом. Он тяжело сполз с постели и доковылял до кладовой, лист с пером плыл по воздуху вслед за ним. Прислушиваясь к себе, Северус выбрал сразу стабилизирующее и успокоительное. Как ни не любил он признаваться, что с нервами что-то не так, сегодня с ними определенно было что-то не так. Люциус стоял в гостиной, у широко открытого окна, будто бы с огромным интересом разглядывал улицу. Он был без мантии, в парадном костюме тонкого сукна, шею в три ряда обвивала тяжелая золотая цепь. Северус приблизился, Люциус вздрогнул, но не обернулся. Северус осторожно погладил его по спине, вжался щекой в роскошные белые пряди, вдохнул запах кожи, пробивающийся сквозь древесные ноты духов. - Мне надо вернуться на прием, - сказал Люциус. – Там будет иностранная делегация. Кингсли собирался представить меня, как своего преемника. Однако не пошевелился. Продолжая удерживать его, Северус поймал шуршащий над ухом лист за самый кончик и мысленно произнес: «Еще десять минут». И отпустил. Лист мгновенно оказался перед лицом Люциуса. - Хорошо, - кивнул тот, не поворачиваясь. – Но… видишь ли, теперь я не уверен, что хочу знать, сколько именно тебе осталось. «Что ты увидел во время диагностики?» - спросил Северус. - Черные сгустки повсюду. В руках, ногах, в голове на уровне глаз, в горле. Кто это сделал? «Нагини была хоркруксом». - Хоркруксом? – Люциусу, видимо, это не говорило ни о чем. «Хоркрукс создается при убийстве человека, если произнести особое заклинание. Душа убийцы раскалывается и часть ее сохраняется в предмете, находящемся под рукой. Лорд расколол душу на восемь частей, и одна из них хранилась в Нагини». Люциус вздрогнул. Северус погладил его по спине и, осторожно отведя волосы от уха Люциуса, поцеловал за ним. Откуда-то он помнил, что это было очень чувствительное место. Люциус застонал и закрыл глаза руками. Северус осторожно повернул его к себе, и, притянув одну руку, поцеловал самую середину ладони. Он все еще чувствовал большую слабость во всем теле, но Люциус действовал на него так одуряюще, что невозможно было удержаться. Люциус не отвечал на его попытки, но и не отстранился и не отвел руку. Северус счел это хорошим знаком, чтобы продолжить. «Если ты вспомнил наши разговоры в доме сэра Майлза, то должен был помнить и про антикруциатусное. Я действительно испытывал его на себе. Но Миллер не мог произносить Круцио, он был слишком стар и слаб для заклинаний вообще, а уж тем более для проклятий, после нескольких его неудачных попыток мне пришлось делать это самому, через отражающие чары. Около сотни произнесенных в собственный адрес Круцио… Вкупе с тем количеством зелий, которые я сделал по молодости, по глупости и для Лорда, это создало особый объем накопленной темной магии, и весь этот объем активировался, когда меня укусила пропитанная темнейшей магией Нагини. Большую часть я смог вывести заранее подготовленными зельями, но часть осталась, и Поттер вот уже четыре года помогает мне выводить ее. То, что ты видишь - это жалкие остатки по сравнению с тем, что было, Люциус. Я не умираю, я выздоравливаю. И я не стал сквибом, - поспешил добавить Северус. – Просто я потратил слишком большой объем собственной магии на борьбу с магией хоркрукса, и нужно время, чтобы она восстановилась. Я чувствую ее, периодически бывают очень сильные всплески, из-за этого мне приходится пить стабилизирующее и одновременно мне надо увеличивать магический потенциал, то есть совершать два почти противоположных действия. Поэтому уровень магии поднимается очень медленно». Он говорил это даже не столько для Люциуса, сколько для самого себя. Испугался вдруг, что Люциус, который не произнес слово «сквиб», но явно подразумевал его, разочаруется в своем «грязноволосом полукровке». Хотя куда уж больше пугаться-то? И так через все стадии прошел уже за этот день. Но Люциус только выдохнул, обнял, прижал к себе. - Значит, ты не умираешь? – переспросил хриплым шепотом. Северус покачал головой. - И Поттер не твой любовник? – уточнил Люциус. Северус молча засмеялся и только уткнулся лицом в плечо Люциуса. Он чувствовал себя неуверенным школьником, которого пытаются соблазнить впервые в жизни, и от этого нервничал, но в то же время чувствовал себя и так, как будто назревало приключение, которого он ждал много лет, вроде того, как он впервые поехал в Хогвартс, и от этого было легко. И немного страшно, потому что он вдруг понял, чего хочет Люциус. А тот взмахом палочки отправил все цветы с подоконника на стол, и, расширив подоконник, подсадил на него Северуса, а потом полез ладонями ему под рубаху, обрывая пуговицы. За спиной Северуса ничего не было, кроме улицы внизу, и окажись все случившееся превосходно разыгранным спектаклем и захоти Люциус сейчас покончить с ним, это удалось бы легче легкого. Но даже сопротивляться не хотелось - душевная усталость брала свое. «Ну, пусть убивает», - решил Северус. Если и это окажется ложью, то уж лучше тогда, наверное, и не жить. Люциус, между тем, провел ладонями по его худым ребрам, погладил кончиками пальцев шрамы на шее и груди. - Меня ждут в министерстве, - шепнул он и заклинанием стащил с Северуса брюки и трусы. А потом слегка толкнул его назад, вынуждая лечь на спину и запрокинуть голову. На окне не было антимаггловских чар, и Северус понимал: то, что творит сейчас Люциус, прекрасно видно и из противоположных окон, и снизу. Не то чтобы в этом квартале столь открытые проявления сексуального влечения были редкостью, но сам он пока еще своей репутацией дорожил. А с другой стороны… вместе со стыдом Северуса охватило и сильнейшее возбуждение, и он, закрыв глаза, позволил Люциусу огладить его бедра, скользнуть ладонями между ног и развести их, поцеловать поочередно, сначала правую, потом левую, дрожащие коленки. Таким восхитительно открытым Северус не чувствовал себя никогда. «Выпал из окна во время траха», напишут в газетах», - подумал он, в то время как Люциус отчего-то медлил, продолжая бережно чертить губами дорожку по его бедру. Люциус засмеялся, и Северус открыл глаза: голубое перо записало его мысли без всякого прикосновения. А Люциус уже вновь взмахнул палочкой, и Северус почувствовал, как что-то, похожее на пальцы, скользнуло к паху, погладило яйца, и отправилось дальше - раздвигать ягодицы. «Что это?» - воскликнул он, почувствовав легкий укол паники. - Тебе понравится, - заверил Люциус, на щеках которого цвели такие яркие пятна, будто он случайно перемазался помадой Нарциссы. И хотя в голову Северуса пришло именно это сравнение, ему было все равно, что сейчас между ними вклинивается кто-то третий. Он ждал так долго, что, кажется, на все имел право. Там Северуса не касался еще никто и никогда. Не то чтобы он это не представлял, но дальше фантазий дело не заходило. И уж конечно, он не воображал, что это будут невидимые скользкие пальцы, которые станут раскрывать его на глазах у Люциуса. Тот смотрел вниз, видимо, напряженно следил за «работой» своих подопечных, а Северус чувствовал, что краснеет от мучительного стыда. Словно бы Люциус отдал его кому-то еще. Да кем он его в конце концов считает?! Шлюхой?! Наконец Северус не выдержал. «Хватит!», - разозлившись, запротестовал он, но пальцы вдруг проехались внутри как-то особенно, так, что удовольствие в один миг сделалось слишком острым, поднялось от той самой точки в заднице через живот вверх, молниями выстрелило в ставшие очень чувствительными соски, заставило застонать от нестерпимости ощущений, оторвать руку от подоконника и обхватить напряженный, горячий член. Пальцы же внутри словно преобразовались в какой-то твердый предмет, и принялись вибрировать. - Ты смерти моей хочешь? – его собственный выкрик, по мнению Северуса, больше походил на хрип душевнобольного, только пены не хватало. Люциус наклонился над ним, поцеловал в уголок рта, собрал губами капельки со щек и лба. - Достаточно? – спросил. - А ты как… - Северус не договорил, сорвался в стон. Но тут, по счастью, Люциус тоже потерял терпение. Вибрирующий предмет внутри исчез, словно и не было никогда, а Люциус даже раздеваться не стал, только брюки расстегнул, подхватил Северуса под колени, и вошел, нависая. Легко проскользнул до середины, а потом стал пропихиваться до конца, посылая по точкам, по которым только что расходилось удовольствие, волны жара и боли. Северус, конечно, и не подумал стонать, а лицо у него давно было нечитаемым. Люциус угадал сам. Замер, подхватил под спину и погладил тихонечко, словно прощения попросил, но почти сразу же опять задвигался. Впрочем, должно быть, «пальцы» хорошо потрудились, насколько вообще можно за две минуты кого-то подготовить к сексу в первый раз, - боль, хоть и не исчезла совсем, но стала глуше. И теперь Северус уже боялся только одного – что Люциус остановится. Он сел на подоконнике и слегка съехал вниз, обнимая Люциуса за шею, а тот, обхватив его крепко, принялся осатанело вбиваться, с каждым толчком сдвигая в сторону улицы и тут же опять возвращая, прижимая к себе. Северус чувствовал себя так, словно Люциус помечал его, но сейчас он был совершенно не против быть помеченным. Закончилось все очень быстро, Люциус не выдержал и пары минут, задергался, стискивая Северуса в объятье, замер. Потом довел Северуса в несколько движений рукой. - Все, - сказал, поглаживая его между лопаток, когда Северус хрипло выдохнул, утыкаясь лицом в мокрую рубашку Люциуса. – Все. Отстранился, очистил себя заклинанием. Ширинка застегнулась, пропитанная потом рубашка высохла, волосы зачесались в хвост, перевязались шелковой зеленой лентой. Мантия с горностаевой отделкой легла на плечи. - Увидимся, - сказал Люциус, вынул из кармана портключ и исчез. Ошеломленный Северус несколько минут смотрел на место, где он только что стоял, потом стащил с себя рубашку и принялся вытирать сперму, стекающую по ногам. Потом, так и не преуспев, бросил рубашку на пол, опустился на нее сам и обхватил себя руками в тщетной попытке согреться. Даже в тот день, когда он понял, что темная метка сделала его рабом, даже и в тот день он не чувствовал себя таким использованным.