Корпоратив

      -...Finaly! Я очень хочу отметить нашу фешенебельную редакторскую группу. Вы делаете самые обворожабельные новости средней полосы России и Алушты! Давайте выпьем за это! Cheers!       Звон бокалов, весёлый смех людей. Это самое прекрасное зрелище, которое доставляло неописуемое удовольствие моей изящной персоне. Ощущение единства человеческой команды из людей, оглушительный смех девушек, реки алкоголя и весёлая из-за этих рек Татьяночка прижимается к моему плечу. Я счастлив. Я впервые в жизни счастлив. Но всё равно чего-то не хватает. Я ощущаю, как радость наполняет моё тело. Но не может проникнуть в мою кожу, не может пробить мой внутренний панцирь сомнений и лжи, которым я окружил сам себя. Меня тошнит от себя, но я привык подавлять это чувство. Я улыбаюсь, как бы не было плохо.              Мой взгляд прошёлся по столикам ресторана. Вот рядом Татьяночка, не может расстаться с бокалом красного полусладкого, нежно лаская хрусталь своими изящными пальцами. Где-то в центре сидят Веня и Карл, спорящие о чём-то ярко и громко, хотя их спор не имеет никакого смысла и высосан из пальца. Где-то там сидит Гена “Выживальщик”, препарирующий курицу самодельным бритвенным станком из коры дуба и молодой травы. Всё ещё смеюсь с этого паренька. Ребята из монтажки наливают себе водку в “горячее”, от чего морщатся, но доедают беспрекословно суп из позолоченных мисок. Идилия. Но за столом нет его.              Я как ошпаренный рванул на улицу. Хотелось подышать. Хотелось поглотить весь воздух этого чертового мира. Хотелось задохнуться от невозможно тяжкого груза где-то под сердцем, который тянул на дно. Хотелось на дно. Но на дне, в глубине кармана куртки, была только пачка сигарет. Кончилась. Damn.              “Excuse me, не будет cigarettes?” - обращаюсь к мужчине, стоящему где-то в глубине парковки. Fuck. Грачёв. Мы оба дернулись от неожиданности нашей встречи, хотя виделись в зале ресторана буквально пять минут назад. Он протянул мне сигарету, устало выдохнув: “Прошу, Господин Сапогов!”. Неловкая пауза.              Вот он! Мой шанс! Я покажу ему, насколько я сильнее его!              - I thought, ты можешь позволить себе только ветки курить…       - Выкручиваюсь, мистер Сапогов.       - Вижу, ты признал своё поражение крысёныш, ha-ha-ha!       - Что?       - Признал своё капитальное поражение, теперь с уважительностью относишься ко мне. Это льстит.       - Я общаюсь с вами так, как считаю нужным, Господин Сапогов. Я всё ещё уважаю вас… как начальника. Не заставляйте вашу репутацию падать в моих глазах.       - Reputation? В твоих глазах? Ты даже не журнал “ТВ мир Якутии”, чтобы иметь хоть какое-то значение в моей жизни!       - Мистер Ричард, прошу, не повышайте на меня тон! Я тоже могу постоять за себя!       - ТЫ? Ты серьёзно думаешь, что способен хоть как-то ответить мне?       - Я просто не хочу этого делать. Пожалуй, мне стоит вернуться за стол - он ушёл в сторону ресторана, но моя рука впилась в его рукав. Без моего ведома. Вероломно.              Я зол. Неимоверно зол. Он оказался лицемерной свиньёй. Какая гадость. Я вижу ярость в его глазах, хотя она пылала и в моих. Я видел, как его мышцы на лице дрожали. Я победил. Я!              Удар. Мою щёку обдало огнём, очки слетели на мокрый от снега асфальт, тело пошатнулось от шока. Мысли в голове кружили, аки стая коршунов. Хочется ответить. Ответить так, чтобы его хрупкое, костлявое, худощавое тело разбилось на этом чёртовом асфальте в тысячу мелких осколков. Эта шпала должна понести наказание за своё хамское поведение.              - FUCK! ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ, МАЛЕНЬКИЙ УБЛЮДОК!? - руки снова тянутся к нему, они хватаются за его старую кожанку, дрожащие пальцы тянутся к горлу, я надавливаю на кадык, предвкушая синяки на его белоснежной шее цвета фиалки, как напоминание о содеянном, как знак поверженного. Как клеймо на скоте. Как метку собственности.              Я чувствую это. Хочется. Его хочется. Хрупкое тело, тонкие, как спички, пальцы, выпирающие ребра. Скулы сводит. Я тянусь к нему. Ничего не понимаю, но тянусь. К лицу, к губам. Я целую его, предательски больно кусая тонкие губы. Мои руки больше не на его тонкой шее - они гуляют по его спине, зарываются в жидкие тёмные волосы, касаются выразительных скул. Не чувствую своего тела. Я ничего не чувствую, кроме горечи сигарет и сладости вишнёвого ликёра. Я забыл обо всём - про проклятые очки на мокром асфальте, про боль от удара, Моё дыхание сбилось, голову кружит как от американских горок. Я веду его. Плевать на всё, что происходит в зале ресторана - на тех кто меня ищет, на тех кто нас заметил. Сейчас нас в мире только двое, и наплевать что нас услышат, мы можем быть застигнуты врасплох.              Я не мог так больше жить. Я не мог быть самим собой. Пока его не было в моей жизни, я думал, как прекрасно целовать девушек в губы, гулять ночью, шатаясь от бара до бара. Но он пришёл работать на мой канал. Именно он. Он перевернул мою жизнь вверх дном. Я так долго стебал его, заставлял злиться, слышал топот его ножек и гордился - это я довёл его до нервного тика, довёл его до ручки. Просто хотелось привлечь внимание этого затворника-фанатика от его глупой писанины и съёмок. Хотелось посмотреть на то, как он выскажет мне всё в лицо, разнесёт мой кабинет, ударит меня пару раз. Чёртов “крепкий орешек” попался. Он был неприклонен, когда же я просто рассыпался перед ним в своём сознании. Никогда не думал, что хочу быть под мужским телом, особенно таким, как у Юры. Мне хотелось, чтобы он в ярости стянул с меня одежду, искусал мои губы, оставил засосы на моих бёдрах. Я мечтал об этом где-то в темных уголках сознания, в одиночестве, коря себя за непристойные мысли, миллион раз извинившись в этих же мыслях перед Татьяной. Мне так жаль, но я ничего не могу с собой поделать.              В туалетной кабинке так мало места. Я чувствую то, как моя ширинка упирается в его, но я продолжаю целовать его окровавленные губы. Его кровь слаще мёда, не могу оторваться от них. Руки тянуться к его брюкам, таким узким и некомфортным. Он сам, в шоке, убирает свои ужасные очки в кейс, а меня его большие глаза, которые пытаются спрятать взгляд, заставляют сесть на колени. Боже, Таня, прости! I’m so fucking horny tonight...