My special one

"Crazy in love" Kadebostany Арсений сидел на кухне, завернувшись в клетчатый кашемировый плед, перед чашкой с дымящимся какао, в котором медленно таяли зефирки. Он был полностью погружён в себя, глаза были пустыми, лицо безэмоциональным. Не моргая, парень смотрел на стену перед собой, как будто на ней показывали интересное захватывающее кино, от которого не оторваться. - Арсюш… Ну очнись ты уже. Какао стынет. Не ешь, так хотя бы попей. – Ласково, но со скрываемой тревогой в голосе, сказала мама. Арс вздрогнул и оторвался от созерцания стены. - Я не хочу. - Сухо ответил сын и, резко встав со стула, ушёл в комнату, громко хлопнув дверью. Он лёг на кровать ничком, уткнувшись лицом в подушку, и закричал. Мягкий наполнитель заглушал звук, а крик перешёл в сдавленные рыдания. - Арсений, всё в порядке? – мать тихонько поскреблась в дверь. - Уйди! Отстань от меня! – следом за этими словами последовал глухой удар: Арс запустил в стену книгой, лежавшей на прикроватной тумбочке. Хватая увесистый том, он перевернул стакан, стоявший рядом, и тот разбился, упав на ламинат. Татьяна, закрыв рот рукой и едва сдерживая слёзы, отошла от двери. Физическое здоровье Арсения было практически нормальным в отличие от психического. Он осунулся, под глазами залегли тени, бледное лицо стало еще бледнее, да и сам Попов с каждым днём всё больше напоминал тень. Родителей к себе он не подпускал, закрывался в комнате и почти каждую ночь кричал во сне. Всё, что оставалось матери, это сидеть под дверью ночами и беззвучно плакать от своего бессилия. - Серёж, всё повторяется. Мне страшно. Страшно за него, за нас… Он не переживёт этот кошмар снова. Я не переживу… - жаловалась она мужу. Тот гладил её по голове и шептал: - Всё наладится, Танюш. Всё наладится. Если что вызовем специалиста… - Нет! – резко закричала на него жена. – Даже не думай! Я больше не допущу этого! Если ты это сделаешь, мы окончательно потеряем сына! Арсению дико хотелось спать, он так давно не высыпался. Каждую ночь его терзали кошмары. Вот только кошмары ли? Можно ли назвать кошмарами сны, из которых не хочется возвращаться? Вот бы остаться в них навсегда, уйти из реальности навеки, просто закрыть глаза и больше не открывать их никогда… Веки тяжелеют, нет сил даже моргнуть, сон медленно обволакивает и уносит прочь, туда, куда можно попасть только упав в объятия Морфея. ______________________ Лето. Начало августа. На улице слегка дождит, но лучи солнца пробиваются сквозь тучи: будет радуга. Занавески качаются на лёгком ветерке, окно открыто настежь, и комната пропитана свежестью, запахом мокрого асфальта… и марихуаны. Они с Эдом лежат на полу в комнате Попова и курят косячок: Эд затягивается и, повернув лицо к Арсу, медленно выдыхает дым ему в приоткрытые губы. Родители уехали на дачу на все выходные, так что можно расслабиться и ни о чем не думать. Арсений смотрит на своего парня, его зрачки расширены и закрывают почти всю радужку. - Ты такой красивый…- Шепчет ему Эд. - Выграновский, не смущай меня – смеётся Арс и начинает его щекотать. Эд вертится, как уж на сковородке, повизгивая от смеха. Наконец, изловчившись, он подминает под себя Попова и заводит ему руки за голову. - Попался? – И впивается ему в губы, слегка прикусывая. - А ты не думал, что я тебе поддался? -хрипит срывающимся голосом Арс ему на ухо. Эд немного ослабляет хватку, и Попов, улучив момент, вырывается. - Ах ты! Так нечестно! – Вопит Выграновский и бежит за Арсом на кухню. - Так жрать хочется. – Попов открывает холодильник и скрывается в нём наполовину. - Ага. И желательно чего-нибудь сладкого. – Соглашается с ним Эд, похлопывая себя по плоскому животу. Арс с сияющим лицом наконец-то выныривает из холодильника - в руках у него бисквитный кремовый торт. - О, круть! – восклицает восторженно Выграновский. - Погнали хавать! – Арсений с тортом в обнимку последовал в комнату. Сев на пол напротив друг друга и открыв торт, они уставились на него, а потом рассмеялись, держась за животы: - Мы забыли вилки, - утирая выступившие от смеха слёзы, сказал Арсений. – И как мы будем теперь есть? Кому-то придётся сгонять за ними обратно на кухню. Только, чур, это буду не я – лень двигаться. Эд стал вдруг серьёзным, он не сводил взгляда со своего парня, состроившего жалобную моську. Выграновский медленно провёл пальцами по торту, смазывая кремовые украшения, потом поднёс их к лицу Арсения и провёл по скулам, губам, подбородку. Попов замер на месте, не смея пошевелиться, а Эд тем временем снова зачерпнул крем и прошёлся своими длинными пальцами по шее Арса, по ключицам. Затем, подвинувшись вплотную, он нежно лизнул щёку, кончик носа, губы, измазанные бело-розовой сладостью. - Вот так. Так мы будем есть. – Хрипло сказал он, глядя Арсению в глаза. Попов протянул руки и стащил с Эда футболку, потом снял свою. Руки, обмазанные кремом, скользили по груди, животу, торопливо стягивали трусы, а вслед за руками следовал язык, вылизывая и лаская тело. Пальцы Эда скользнули по ложбинке между ягодиц Арса, вызывая смех парня: - Так вот что значит «жопа слипнется» в буквальном смысле! - Не слипнется, я не допущу. Это будет преступление против твоей сладкой пятой точки! – Засмеялся в ответ Выграновский. – Причем, сладкой в самом прямом смысле из всех прямых. Он ставит Арса на четвереньки и, раздвинув ему ягодицы, широко лижет. Попов задыхается, он тонет в чувствах и ощущениях, подаётся назад, навстречу горячему и юркому языку Эда. - Я… хочу… тебя.. – сипит он, хватая воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. И в тот же момент пальцы со стекающей по ним смазкой, которая валялась на полу с их прошлого раза, проникают внутрь, раздвигая стенки. Смазки так много, что она хлюпает при каждом движении пальцев. Арс ритмично насаживается, и жарко стонет, требуя большего. Эд входит в него и сразу начинает резко и быстро двигаться. Арсений прогибается, как кошка, и, не сдерживая громкие стоны и хрипы, подмахивает, шепча срывающимся голосом: - Эд… Глубже… пожалуйста. Да, вот так… Не останавливайся… Выграновский практически ложится сверху Арса, прилипая грудью, перемазанной кремом, к его спине… ___________________ Арсений просыпается с громким стоном и падает с кровати. Ладонями он упирается прямо в осколки стакана, руки скользят в луже воды, и стекло разрезает запястье. Густая бордовая кровь, слегка пульсируя, толстой струёй течёт из пореза. Попов пытается встать, опираясь о пол здоровой рукой, колени скользят в воде, смешанной с кровью. Кое-как поднявшись, он открывает замок в комнатной двери и идёт к ванной в поисках аптечки, оставляя за собой кровавый след. Татьяна бежит из кухни на грохот, но прямо перед её носом дверь в ванную захлопывается. - Арсений! Арс! Открой! Открой немедленно! – Она, как сумасшедшая, стучится, но в ванной слышен только шум воды. Мать, как подкошенная, падает на колени перед дверью и срывающимся голосом, глотая слёзы, умоляет: - Сынок… Прошу тебя, открой мне. Арсюша… Прошу тебя…- Голос снижается до шёпота, она, не в силах уже стучать, лишь царапает дверь, скуля, как побитая собака. Через 15 минут, показавшиеся Татьяне бесконечными, дверь открывается и из ванной выходит Арсений. С его волос тонкими ручейками стекает вода, левое запястье туго перебинтовано, но сквозь повязку проступают красные пятна. Не обращая внимания на мать, он идёт к кладовке, берёт совок, щётку и возвращается в комнату, чтобы приступить к уборке. Татьяна несмело следует за ним, но наткнувшись на раздражённый взгляд сына, останавливается на пороге. - Арсений… - Голос её сел от рыданий и звучит сипло. – Арсений, давай поговорим, - просит она, еле шевеля губами. – Пожалуйста, поговори со мной… Сын, не глядя на неё, методично подметает стёкла и ссыпает их в мусорный пакет. - Сынок… - голос матери срывается, слёзы безостановочно текут по лицу, она даже не пытается их вытереть. – Арсюша, родной мой… Как я могу тебе помочь? Что мне сделать? Ты же знаешь, я для тебя сделаю всё. Всё, чтобы ты был счастлив… Арс поднимает голову и смотрит на мать. В его глазах плещется нескрываемая ярость. Он заходится в злобном смехе, больше похожим на карканье. Татьяна в ужасе смотрит на него, застыв на месте. Смех обрывается так же, как и начался, - резко и неожиданно. - Что тебе сделать, чтобы я был счастлив? Мама, вы с отцом уже всё сделали для этого. – Арсений горько усмехается, кривя губы в презрительной гримасе. – Я, блядь, охуенно счастлив! Свечусь этим счастьем, как ёбаная новогодняя ёлка. Неужели не видишь? Татьяна смотрела на сына широко открытыми глазами и не могла пошевелиться, словно превратилась в соляной столп, как жена Лота. - А теперь уходи. Мне нужно побыть одному. И, пожалуйста, не заводи этих тупых разговоров про счастье. Я сдался, согласился на все ваши условия, я – примерный и правильный сын, каким вы всегда хотели меня видеть. Ты должна быть довольна. И ещё: завтра я иду в школу. Арсений высыпал последние осколки в пакет, завязал его и, обогнув мать, проследовал в прихожую, накинул куртку и с пакетом в руках вышел из квартиры. Утром следующего дня Попов надел рубашку с длинным рукавом и чёрные узкие джинсы с драными коленками, собрал рюкзак и, накинув куртку, не завтракая, пошёл в школу. На улице слегка подмораживало, но солнце светило ярко и слепило глаза. Арсений надел солнцезащитные очки и бодро шагал, хрустя утренним ледком на лужах. На душе почему-то было легко впервые за долгое время. Надолго ли эта нежданная лёгкость Арс не знал, поэтому наслаждался моментом, который, как и всё хорошее, скоро закончится. Войдя в школьный двор, он увидел своих друзей, кучкующихся возле сломанной скамейки. Дима, подкравшись к Серёге сзади, резко стащил у него резинку с волос и, издав победоносный клич, как будто он техасский рейнджер, только что снявший скальп с индейца, бросился наутёк. За ним с угрозами убить и расчленить труп гнался разъярённый Матвиенко. Все на лавке ржали и ставили на то, догонит ли Серый Поза и расчленит ли в итоге. - Пусть лучше выебет! – угорая завопил Макар. Вдруг Позов замер, как вкопанный, так резко, что Матвиенко на бегу наткнулся на него и чуть не повалил их обоих. - Арс!!! – завопил Позов. – Ты вернулся! – Он кинулся к Попову и сгрёб его в охапку. Со спины обхватил Серёга, а сверху, как огромный рыжий медведь, налетел Макар. И это стало последней каплей: теремок развалился, и все упали на землю. - Сука, ну ты и тяжёлый, блядь, - кряхтел Матвиенко, выбираясь из-под Ильи. Арсений стоял, отряхивая джинсы. - Очки на месте? – кивнул он Диме. - Да, порядок, - Поз поправил их средним пальцем, многозначительно глядя на Серёгу, скручивающего наконец-то отобранной резинкой хвостик. - Арсений? Боже, я так соскучилась! Как ты? – Ира стремительно влетела в школьную калитку и повисла на Арсе. Он обнял её за талию и, приподняв, немного покружил. - Я в порядке, Ир. Теперь в порядке. Ребят, мы пойдём? – Попов кивнул друзьям и, взяв девушку за руку, увлёк её к школьному крыльцу. Поз и Матвиенко задумчиво смотрели им вслед. - Дим, тебе не кажется, что Арс сегодня какой-то странный? Позов задумчиво пожал плечами. - Да нет, вроде. - Ладно, погнали в школу, звонок через 5 минут. Ребята закинули рюкзаки на плечи и пошли грызть гранит науки. День пролетел суетливо. У Арсения накопилось долгов за время болезни, и их надо было срочно ликвидировать. До конца четверти оставалась неделя. - Арсен, когда тебе проект сдавать? – подлетел к нему в коридоре Позов. - Эмм… Пал Алексеич сказал, что последний срок на следующей неделе в четверг. - Ок! Давай тогда в это воскресенье и засядем! У тебя или у меня? - Давай у меня. – Арс прислонился к стене и задумчиво крутил пуговицу на рукаве рубашки. - Поповский, ты вообще как? – задал волнующий Серегу вопрос Позов. - Что именно? – Арс оставил пуговицу в покое, но тут же начал крутить красную нитку, повязанную на запястье правой руки. - Я не знаю. – Вздохнул Дима. – Но хотел бы узнать. Арс помолчал пару секунд, поддёрнул сползающую лямку рюкзака и сказал, глядя куда-то в сторону, как будто избегая зрительного контакта: - На большой перемене. Там, где всегда. И, не дожидаясь ответа, пошёл по коридору к кабинету русского языка. Дима сидел на заднем дворе школы на покосившейся от времени скамейке под старой ветвистой яблоней, грустно кивающей голыми ветвями. На самом верху одиноко висели маленькие скукоженные яблочки, крепко держащиеся за остатки своего сезонного существования. Позов достал сигареты и, чиркнув несколько раз зажигалкой, огонь которой задувал ветер, закурил. Арсений подошёл и молча сел рядом. Они сидели, не говоря ни слова, каждый в своих мыслях. - Арс? – наконец нарушил тишину Дима. Попов поёжился, потому что вышел в одной рубашке и, нервно заламывая пальцы, не глядя на друга сказал: - Он мне снится. Каждую ночь. – Арс вздохнул, потёр ладони, пытаясь их согреть. – И знаешь что? Дима внимательно изучал профиль Попова, так и не повернувшего к нему голову и говорящего будто в никуда. - Что? – Тихо спросил он. Арс горько усмехнулся: - Я не хочу просыпаться. Мне кажется, если я не проснусь, то навсегда останусь там, с ним. – Он опёрся локтями в колени и уткнулся лицом в ладони. - Я залипаю, Дим. Как муха в янтаре. Дима приобнял его за плечи и притянул к себе. - Отпусти уже его. Живи, Арс. - Я не могу. Хотел бы, но не могу. Он не позволяет, я в каждом сне чувствую его так реально… Его руки, губы… Мне кажется, у меня едет крыша. – Попов прилёг на скамейку и положил голову на колени Диме. Поз ласково гладил его по волосам. - Арсюх, уже ничего не вернёшь, не переиграешь. Всё случилось так, как случилось, и надо жить дальше. Арсений приподнялся и, раздражённо блеснув глазами, прошипел: - Случилось? Ты говоришь, как будто это случилось само по себе. Как будто в этом никто не виноват. - Тише. - Дима снова уложил друга к себе на колени. – Ну а если бы твой план осуществился? Ты уверен, что было бы лучше? Что всё сложилось бы, как в твоих мечтах? - Я никогда этого не узнаю. Но я уверен в одном: хуже, чем сейчас не было бы. Попов вздохнул и, подняв голову с коленей Поза, сел. - Дим, дай сигарету. Позов достал пачку и зажигалку, помог Арсу прикурить и смотрел, как тот выдыхает дым. - Я на мать наорал. – Произнёс Попов, стряхивая пепел. Дима тоже закурил. - Арс… Прости ты уже их. Они хотели, как лучше. На их взгляд, конечно… - Лучше для кого? – Арсений глубоко затянулся и, задержав дым в лёгких, выдохнул. – Когда мне была нужна поддержка, никто из них не протянул мне руку. А я тонул, захлёбывался… И что они сделали? Сломали меня. И слепили заново, превратив в сраную марионетку. Я – эмоциональный импотент, Поз. Как бы я хотел хоть что-то почувствовать в реальной жизни. Радость, грусть, ненависть, любовь… Хоть что-то. – Он закасал рукав рубашки и оголил забинтованное запястье в бурых пятнах засохшей крови. Дима широко распахнул глаза и схватил его за руку. - Арс! Это что?! – голос Поза дрогнул. – Только не говори сейчас, что ты опять… Попов выдернул руку и усмехнулся. - Нет. Я разбил стакан и, поскользнувшись на осколках, порезался. Дима недоверчиво смотрел на него. - Да правду я говорю. Можешь у матери моей спросить, если мне не веришь. Докурив, Арс затушил бычок о скамейку и отбросил его. - Так вот, - продолжил он, - я даже боли не почувствовал. Только пустота и равнодушие. Остаются только сны, где я живой. И счастливый. В глазах Арсения блеснули слёзы, и он нервно вытер их тыльной стороной ладони. - Ладно, Поз, пойдём. У меня последний урок. А у тебя? - Тоже. - Давай погуляем где-нибудь? Просто походим. Можно уток на пруду в парке покормить. - Ок! Серёгу зовём? - Ну а куда ж без него? – засмеялся Арсений, и друзья, обнявшись, пошли к школе. Последним уроком у Попова была химия. Арсений сидел, тупо уставившись в распечатку с тестом. Голова напрочь отказывалась соображать. Все уже сдали свои работы и разошлись, и только Арс остался один в классе наедине со своей проверочной, если не считать учительницы, что-то печатавшей на своём ноутбуке и время от времени бросавшей недовольные взгляды в сторону ученика. Попов же гипнотизировал тест взглядом, тщетно пытаясь извлечь хоть какие-то знания из недр мозга. «Нельзя извлечь то, чего нет» - хмуро подумал Арсений и, воспользовавшись «методом тыка», рандомно отметил варианты. - Попов, сдавай работу. Сколько уже можно сидеть? – химичка сняла очки и устало потерла глаза. Арс обречённо вздохнул и понёс листок на преподавательский стол. - До свидания, Ольга Васильевна. – Пробурчал он, запихивая в рюкзак письменные принадлежности, и направился к выходу. - Арсений! – Окликнула его учительница. Он понуро обернулся, в глазах читался вопрос: ну что ещё? Не замечая его настроения, химичка продолжила: - Будь добр, отнеси эти задачники в библиотеку. На столе лежала, вернее стояла, стопка брошюр; они были тонкие, но их было так много, что Арс, идя по коридору, ничего не видел перед собой. Он шёл медленно, пытаясь хоть как-то выглядывать сбоку своей ноши, чтоб случайно не врезаться в кого-нибудь. В какой-то момент он отвлёкся и тут же впаялся в кого-то. Все задачники упали и рассыпались по полу. - Сука! Блядь! Хули ты прёшь и не глядишь по сторонам? – не скрывая злости, выругался Арс, глядя на брошюры, валяющиеся на полу. Затем он поднял глаза на причину своей неудачи, чтоб понять, кому навалять, и, дёрнувшись, застыл на месте. Перед ним стоял Антон, улыбаясь во все 32. Злость Арсения моментально сменилась смущением, щёки вспыхнули, ладони вспотели, и, пытаясь это как-то скрыть, он опустился на колени и стал собирать задачники. Антон присел рядом. Сначала он молча наблюдал за торопливыми действиями Арса, потом сказал, продолжая лыбиться: - Я помогу. - Это не обязательно. – Не глядя на него, сухо ответил Попов. Он всё еще не мог справиться со смущением, и это выводило его из себя. Парни молча собирали брошюры; в какой-то момент они потянулись за одним задачником, и их пальцы соприкоснулись. Арса как будто ошпарило кипятком, он быстро отдёрнул руку, ещё больше покраснев. Антон разделил собранные книги в две стопки, одну из них взял сам, другую вручил Попову. - Пойдём, я помогу донести. Арс молча поплёлся за ним следом. В библиотеке они сгрузили книги на стол, и они опять рассыпались. - Кто там опять что-то уронил, ироды? – послышался трескучий голос самого злобного существа на свете – библиотекарши Анны Ивановны – из лабиринта стеллажей. - Валим! – В панике шепнул Арсений как раз в тот момент, когда властительница пыльных томов выплыла из своего убежища и направилась к рабочему месту. - Здравствуйте, Анна Ивановна! – Засиял Антон, широко улыбаясь. – Как здоровье? На лице библиотекарши появился оскал, который, судя по всему, обозначал ответную улыбку. - Шастун! Антошка! Сто лет тебя не видела. Как поживаешь, мальчик ты мой? Арс остолбенел: впервые за все годы учёбы он слышал, чтобы эта мегера с кем-то так ласково разговаривала. - Потихоньку, Анна Ивановна, потихоньку. - Ну и храни тебя Бог! - Библиотекарша перекрестила его дрожащими крючковатыми пальцами. - Ну, мы пойдём? Приятно было повидаться, Анна Ивановна! – Антон шагнул к двери. - Давай, сынок. Заходи хоть иногда, не забывай старуху. – Она взмахнула рукой на прощание. - Всенепременно, - подмигнул ей Антон и закрыл за собой дверь. Арс стоял, вылупившись на него, как баран на новые ворота. - Это что сейчас было? Кто она тебе? Антон улыбнулся ( а не улыбаться он вообще может?): - Как и тебе – библиотекарь в школе, где я учусь. - И как ты приручил этого демона в старушечьем обличье? – подозрительно глядя на Шастуна, спросил Попов. Антон развёл руками: - Вежливость, обходительность и моё природное обаяние, перед которым невозможно устоять. – Он подмигнул Арсу. Тот лишь возмущённо фыркнул. - Кстати, как у тебя дела с проектом по информатике? Нужна помощь? – С лукавым прищуром глядя на Арсения, спросил Антон. - Ничего. Справляюсь. – торопливо и оттого слегка грубовато буркнул Попов. Пару секунд Шастун пристально смотрел на него, потом легко пожав плечами сказал: - Ну ок! Если что – обращайся. – И, засунув руки в карманы, зашагал прочь. Арс стоял и смотрел ему вслед, пока не услышал пиликанье телефона. Поспешно вынув его из бокового отделения рюкзака, он принял вызов. В трубке два голоса наперебой заорали, оглушая Арсения: - Поповский, ёб твою мать, где тебя носит? – Серёжа. - Арс, ты где? Мы ждём тебя во дворе. – Дима. - Я сейчас! – весело ответил Попов и побежал по школьному коридору к самым близким и дорогим ему людям, которые его всегда поддерживали и любили таким, каким он был.