К истокам

      Время в деревне тянулось до ужаса медленно, день ото дня Элой становилось все тяжелее, спина болела, а мышцы рук и ног словно забились. Казалось, что она уже просыпалась усталой.       Несколько раз, правда, девушка порывалась отправиться на охоту, но Нил отговаривал ее и сам уходил в лес, отдуваясь за двоих. Ему не нравилось находиться в племени, быть у всех на виду, и потому он частенько пропадал в угодьях до позднего вечера, несмотря на то, что убийство зверей не приносило ему большого удовольствия. Элой откровенно скучала, но никогда не просила его оставить это занятие и побыть с ней, понимая, что ему нужно пространство.       Матриархи приставили ей в помощь молоденькую девчушку по имени Иона, которая должна была хлопотать по хозяйству и сообщать Тирсе и остальным о состоянии здоровья Элой. Однако, бесконечное щебетание и надоедливая щепетильная забота соплеменницы выводили юную Нора из себя, и при каждой свободной минутке она старалась сбежать подальше от новоиспеченной няньки и побыть в одиночестве.       Во время своих прогулок она часто вспоминала Раста. В памяти всплывали моменты из детства: их беседы у костра, пока готовился ужин, его наставления перед охотой и недовольное ворчание, когда она убегала в лес допоздна... Элой так хотелось проведать его, ведь последний раз она была на могиле когда? Перед битвой? Казалось, с того момента прошла целая жизнь… Но сейчас она понимала, что попросту не сможет добраться до кургана, где покоились его останки. А просить у кого-то помощи не хотелось, все вокруг и так слишком суетились вокруг избранной и ее еще не родившегося ребенка… “Обещаю, Раст”, – подумала Элой, поглаживая пальцами амулет, подаренный приемным родителем, – “Я скоро навещу тебя... И приведу кое-кого познакомиться.”       Миновав Холм Матери, Элой опустилась возле ручья, стекающего с пригорка и погрузила руку в холодную воду. После долгой прогулки дышалось тяжело, на лбу выступила испарина. Утерев ее тыльной стороной ладони, побывавшей в ручье, Нора блаженно вздохнула. Да, на охоте она бы сейчас долго не побегала…       — Элой… Не ожидал тебя здесь встретить… — послышалось за спиной. Девушка подскочила с места и повернулась на звук знакомого голоса. От резкого подъема голова закружилась, ноги задрожали, и на мгновение охотница было решила, что сейчас рухнет спиной в ручей, но портной ловко поймал ее под руку, не давая потерять равновесие.       — Ох, Теб! — придя в себя, Элой радостно бросилась ему на шею. — Я так соскучилась! Где ты пропадал?       Неловко приобняв девушку в ответ, мужчина сдавленно ответил:       — Я тоже соскучился…       — Так где ты был? Я вернулась в деревню уже как две недели, а ты словно сквозь землю провалился… — Охотница укоризненно взглянула на друга. — Я приходила на рынок почти каждый день, в надежде встретиться, но твоя лавка оказывалась все время закрыта.       — Да… Я сейчас… В общем, я пока работаю дома, — промямлил Теб, отводя взгляд в сторону.       — Вот как? — Элой недоверчиво вскинула бровь. — И давно ты работаешь из дому? Хотя нет, дай угадаю… Две недели?       Портной надсадно вздохнул, его взгляд скользнул по зарумянившемуся от негодования лицу подруги, спустился ниже, на живот.       — Я хотел с тобой повидаться, поверь… Когда я услышал новость о том, что ты вернулась в племя, я был так счастлив… Пока…       — Пока тебе не сообщили, что я вернулась не одна? — продолжила за него охотница и опустила глаза, устыдившись своей поздней догадки. — Прости меня, Теб.       — Тебе не за что извиняться! — он мягко улыбнулся, — Это только моя вина. Мне нужно было раньше поговорить с тобой… До того, как ты ушла из племени. Но я опоздал… И сейчас ужасно глупо с моей стороны вести себя так – прятаться от тебя... Однако я правда рад за тебя и искренне надеюсь, что ты счастлива и что сможешь остаться здесь.       — Сложно сказать, — неуверенно ответила Нора. — Нилу приходится нелегко здесь, наши обычаи и быт ему не всегда понятны. Да и я не хотела бы засиживаться. Ты же знаешь, я не представляю себя без дороги под ногами и походного мешка на плече. Но пока не знаю, как совместить это с материнством…       — Да, на месте ты никогда не сидела, — кивнул Теб. — Но мне хочется верить, что ты погостишь у нас подольше… Это твой дом, здесь тебя всегда ждут.       Они ещё долго болтали, сидя у ручья, а когда солнце коснулось горизонта, портной помог Элой подняться с остывающей земли и предложил проводить девушку.       — Не стоит, Теб, я сама доберусь. — отмахнулась она. — Увидимся завтра? Хочу посмотреть на твои работы. Мне бы пригодилась новая броня.       — Конечно… Я буду тебя ждать. Как всегда…

***

      Элой крадучись скользнула в дом и как можно тише прикрыла за собой дверь.       — Можешь не прятаться, — Нил вышел девушке навстречу. — Иона уже ушла, я спровадил ее сразу же, как вернулся.       — Ты мой герой! — Элой устало прижалась к мужчине, оставляя на острой скуле поцелуй благодарности. — Представить себе не можешь, как она меня утомляет своей заботой…       — Поэтому ты сбежала так надолго? — недовольно спросил мужчина, заглядывая девушке в глаза. — Я волновался…       Элой обиженно отпрянула от Карха и скрестила руки на груди:       — А что мне оставалось? Я устала сидеть здесь безвылазно и ждать, когда ты набегаешься по лесам и вернёшься… — она осеклась. — То есть…       — Понятно, — протянул мужчина, делая шаг назад и скрещивая руки на груди. Напряжённый взгляд стальных глаз прожигал в ней дыру, и Элой отвернулась. — Дело только в этом?       — Нет, все не так… — она морщась опустилась на скамью возле входной двери. — Я не против, что ты уходишь на охоту. Я понимаю, что так для тебя проще… Но и я не буду торчать тут дни напролёт, особенно на пару с Ионой.       Глубоко вздохнув, Нил сел на корточки напротив охотницы так, чтобы их лица были на одном уровне и тихо произнёс:       — Ты же понимаешь, одно твое слово, и я никуда не уйду. Только скажи.       — Нет! Это твоя единственная отдушина здесь, я не хочу отнимать ее у тебя. Просто… я скучаю по охоте, по свободе, путешествиям. По тебе.       Серые глаза напротив хитро прищурились. Она знала, как подобные слова тешили его самолюбие. Карха невесомо щелкнул Элой по кончику носа, поднялся и протянул ей раскрытую ладонь.       — Тогда я знаю, что может тебя порадовать.       В его руке лежало маленькое записывающее устройство, какие охотница находила в древних развалинах Предтеч. — Когда наш ребёнок родится, мы с тобой покажем ему весь мир. А пока я буду приносить тебе крупицы этого мира, чтобы ты не скучала…       — Нил… Как ты…? — запинаясь, пробормотала она, принимая подарок. — Спасибо…       — Пойдём, включишь его. Я сам не разобрался, как с ним обращаться.       Это оказалось настоящее сокровище под названием аудиокнига. Элой и раньше попадались такие, но в них обычно содержались научные статьи или обучающие записи. В этой же пряталась удивительная и увлекательная история – «Хоббит, или Туда и обратно». Девушка была в таком восторге от находки, что не могла усидеть на месте, пока слушала запись, заключённую в железной коробочке. Она то вскакивала, подходя ближе к устройству, то опиралась о подоконник, вглядываясь в вершины гор, видневшиеся вдали из окна, внимательно вслушиваясь в каждое слово. Нил самодовольно улыбался, наблюдая за ней.       Когда очередная глава закончилась, а за окном стемнело, Нора плюхнулась на кровать рядом с мужчиной и спросила:       — Интересно, а все эти гномы, хоббиты и эльфы правда существовали? И если да, то где они теперь?       — Даже не представляю, — зевнул Карха, вытягиваясь на постели. — Выясним это как-нибудь в другой раз. А сейчас иди сюда, — он развел руки в стороны, и охотница тут же нырнула в его тёплые объятия. — Засыпай, моя Нора. Уже поздно.

***

      Ночью Элой проснулась от резкой боли. Внизу было мокро, а живот неистово тянуло.       — Что такое? — сонно пробормотал Карха, разбуженный ее громким прерывистым выдохом, и приподнимаясь на локте. — Тебе нехорошо?       — Кажется, начинается... — она почувствовала частые спазмы и, закусив губу, застонала.       — Но почему так рано? Ещё же не время? Разве нет? — растерянный, мужчина вскочил с постели и принялся натягивать на ноги свои кожаные ботинки.       — Откуда я знаю, меня не ставили в известность!… — взвизгнула девушка, задыхаясь от нового спазма. — Нил, сделай что-нибудь… мне страшно…       — Только не вставай! — накинув на плечи жилет, он обхватил ее лицо руками, заглядывая в перепутанные, как у пойманной птички, глаза, — Я позову людей! Я быстро… — и помчался к выходу.       — Нет! Не оставляй меня! — слова отрекошетили от захлопнувшейся за Карха двери и рассыпались по полу. Руки вцепилось во влажные простыни, сжимаясь до белых костяшек. А из груди вырвался отчаянный крик.       Когда прибыла помощь, Элой, уже почти рыдала от боли, корчась в судорогах на сбитой постели. Несколько смутно знакомых женщин вбежали в комнату, последняя заперла дверь и задернула шторы на окнах.       — Тише, милая, тише… Вот – выпей, — ей протянули склянку с какой-то мутной жидкостью.       — Где Нил? Где он? Почему его нет? — она невидящим взглядом блуждала по лицам столпившихся вокруг. Мужчины нигде не было. Его отсутствие ощущалось так, словно из-под ее ног выбили доски, удерживающие девушку на плаву воспалённого жаром сознания. — Он обещал, что не бросит меня…       Хотелось закричать, позвать его, но голоса не было, из груди вырвался лишь сдавленный болезненный хрип.       — Успокойся, дитя. Ему нельзя сюда сейчас, — теплая рука Тирсы погладила ее по спутанным влажным волосам. — Мужчины не должны присутствовать при таинстве рождения. Пей, тебе станет легче.       Препираться Элой не стала, потому что боль буквально разрывала ее изнутри, забирая последние силы. В несколько больших глотков она осушила чашу и закрыла глаза, тяжело дыша. А уже через минуту голова стала легкой, тело расслабилось, будто кто-то большой взял ее на руки и уложил в огромный мягкий стог сена. Схватки сделались менее ощутимыми.       Вокруг сновали тени, чьи-то руки прикладывали к раскаленному лбу холодное полотенце, и казалось, что минуты растянулись в часы. А может, так оно и было, Элой не помнила. Перед глазами стояла пелена слез, а где-то на периферии сознания всплывали обрывки воспоминаний: лагерь в Жажде беса, их первая встреча; плоскогорье в Древках и его слова «Не хочу склонять тебя к чему-то против воли. Особенно к смерти. Тут важна искренность»; а потом их первая ночь и разлука, война и страх. Что если она умрет сегодня?… Что если она уже умирает?…       Внезапный пронзительный детский крик, разрезавший сгустившийся в комнате воздух, привёл Элой в сознание, помогая вынырнуть из рыхлого и густого облака делирия, спеленавшего ее тугим узлом. Облегчение наравне с усталостью окатило ее волной прохлады, а сердце, наполненное до краев таким сильным и неизвестным ей доселе чувством, готово было разорваться на тысячи кусочков.       — Это мальчик! Хвала Великой Матери! — послышались радостные возгласы, а ей на грудь опустили маленький тёплый комочек.       Дверь в хижину с грохотом распахнулась и на пороге показался Нил. Бледный, растрёпанный и… напуганный? Элой улыбнулась ему сквозь бегущие по щекам слёзы, и на его лицо тоже легла тень неуверенной улыбки.       — Смотри, Карха, — шепнула одна из женщин, заводя мужчину в комнату. — У тебя родился сын.       — Сын... — повторил он это новое для него слово, а голос, всегда твёрдый и уверенный, пробрала хрипотца. Нил опустился на край постели и, судорожно нащупав и крепко сжав руку охотницы, завороженно посмотрел на малыша. — Я стал отцом...