Бесценные оковы

Лезвие кинжала плашмя прижимается к пылающей коже. Крохотная капля масла из лампады снова падает сверху и обжигает, будто укол иглой без иглы. Вокруг пупка, возле сосков и поблизости от паха — самые чувствительные места, мы с Дханой оба знаем это. Главное, удержаться на тонкой грани, где удовольствие почти переходит в боль, но не пересекает черту. Главное, не заиграться и не нанести серьёзные раны, но Дхана всегда отлично контролирует себя. И опять металл, вынутый из кувшина с ледяной водой, прижимается к опалённому месту, чтобы не дать появиться безобразному волдырю, ведь нам обоим нужны ощущения, а не ожоги. Я и без того уже возбуждён, но эта игра доводит меня до предела. От каждого прикосновения металла к коже, от каждого последующего ожога-укола мои стоны становятся всё громче, а бёдра сами собой расходятся в стороны, умоляя господина овладеть мною, беспомощным и распалённым. Мои глаза изначально были завязаны чёрным шёлком, но я так дёргался в цепях от подступающего наслаждения, что ткань сама собой развязалась, сползла и упала на пол. — Не могу, — доносится вдруг до меня срывающееся бормотание, словно отзвук моих собственных нетерпеливых мыслей. Цепи, которыми я скован, — за руки, ноги и поперёк туловища — почти не позволяют поднять голову, но я всё же делаю это и гляжу на него. Он и правда не в силах терпеть, как и я. Жадно смотрит на мои приглашающе разведëнные ноги в кандалах, на широкий золотой пояс, изукрашенный рубинами и прикованный к потолку, на блестящую от масла промежность… — Ты измучил меня куда больше, чем я тебя, — сладострастно шепчет Дхана, подхватывая меня под ягодицы, сбрасывая последнюю полоску ткани со своих чресел и входя в моё тело без предупреждения. Я вздрагиваю и запрокидываю голову, чувствуя, как судорога пробегает от шеи до кончиков пальцев. Я подготовлен. Явился уже готовым, ибо заранее знал, чего ждать, поэтому боли нет, но от внезапности проникновения всё равно кричу. Не про перстень-цветок, чтобы остановить игру, а про то, как сильно сожалею, что наши тела не могут слиться вместе навсегда, как два речных потока. И я умоляю его продолжать, желая получить иллюзию вечности с ним рядом. Он не отвечает ничего на мои безумные слова, но как смотрит! Будто во мне заключена вся его жизнь. Только б это не заканчивалось… Но я слишком возбуждëн и не в силах оттягивать прекрасный финал. Слёзы и счастливый смех исторгаются из груди, и я, задыхаясь и крича, изливаюсь от нескольких его сильных, быстрых движений. Он вздрагивает и достигает блаженства следом, и только тогда я начинаю чувствовать, что кандалы всё-таки содрали мне запястья. Ничего. Возьму у Даймы мазь и залечу в два счёта. — Прости, — говорит Дхана, отдышавшись. — Я поспешил и испортил такую чудесную игру. Не мог терпеть больше, словно обезумел. Но ты сам виноват: выглядел слишком соблазнительным и стонал чересчур громко, а я… после четырёх пакши вынужденного отсутствия во дворце изголодался страшно! Всё этот царь Ассаки, чтоб его. Ничего, теперь пусть платит дань ещё и за то, что оторвал меня от тебя так надолго. Я молчу, но сердце сладко щемит, до того приятно слышать его признание… Он снимает цепи с моих ног, следом меня освобождают от золотого пояса и наконец от цепей, сковавших запястья. Увы, не могу стоять. Мышцы кажутся мягкими, как размокшая глина. Он обнимает меня, привлекая к себе. — Всё в порядке, прие? Молча киваю. — Я тебя поранил куда сильнее, чем мы договаривались? — Нет. — Ведь вижу, что да, зачем обманываешь? Вон запястья кровоточат, а я такого не хотел! Да и остальное тоже… Неожиданно для себя обвиваю его руками за шею. — Это не раны, а мелочь, Дхана. — Не мелочь, — его лицо хмурится. — Так ты вскоре пожалеешь… Не даю ему закончить. После игры правила меняются, и господин теперь я. — Матушка не желает, чтобы всё повторялось для нас с тобой, а я хочу этого больше всего на свете. Скажи, что и дальше будет так. Другая жизнь, и ты рядом! Я согласен быть кем угодно — мужчиной, женщиной, лишь бы не был ко мне равнодушен. — Я и не смогу быть равнодушным, — слышится в ответ, — никогда, Чандра. Расслабленно опускаюсь на груду золота, которая всегда сопровождает наши игры, и он ложится рядом, обнимая меня и укутывая накидкой. Хорошо, что никто нас не видит, и я отныне слова никому не скажу. Буду всеми силами оберегать наше будущее и то, что матушка считает моим проклятием и моими оковами. Она не понимает. Это мои бесценные оковы. 15.05.2021г.