В другом мире, в другой вселенной...

      «Фуэте» оказался тем самым салоном. И Харадо-само, к счастью, вот-вот должен был появиться. Моринага пришёл слишком рано, посетителей ещё не было, но симпатичные мастера красоты, с которыми он мило поболтал, применив всё своё обаяние, пустили его подождать хозяина на диванчике в углу. Хирото-кун говорил, что папа Кенты когда-то был артистом балета, и Моринага ждал встречи с кем-то нежным, хрупким и невесомым. Но Харадо-само оказался совсем другим. Довольно высокий, в ярком пёстром костюме, вызывающе обтягивающем его костистую фигуру, он ворвался в салон, стремительно шагая на высоченных каблучищах и резким голосом отдавая распоряжения. Моринага про себя назвал его «манерным солдафоном», лексикон тоже был вполне подходящим. Однако стоило хозяину салона увидеть ожидающего его гостя, как он разительно переменился: засеменил, расплылся в сладкой улыбке, захлопал огромными кукольными ресницами. Но, узнав цель появления незнакомца, снова изменил манеры. Облив Моринагу презрением, сообщил, что ничего не знает о местонахождении Харадо Кенты и даже это имя слышать не хочет. Все попытки узнать хоть что-то были бесполезны. Уже отчаявшись, Тецухиро вдруг заметил, что моложавый седой бета, кажется, администратор, делает ему какие-то знаки, указывая на дверь. Если бы это было на юге или будь это молодой омега, Моринага не стал бы обращать особого внимания, но тут был другой случай. В сотый раз извинившись перед Харадо-сано, он вышел и отошёл в сторону от входа, решив немного подождать, и не ошибся. Через пару минут вышел и бета.       — Здравствуйте, меня зовут Харадо Дзиро. И мне кажется, нам есть о чём с вами поговорить. Давайте зайдём в кафе. Я вас угощу, «Плакучая ива» славится своими булочками. Грех побывать в Старой и не попробовать их.       — Как я понял, вас интересует Кента, — присев за столик у окна в уютном кафе-кондитерской, начал бета, — Жаль, что вы наткнулись на Харадо-сано, ну да что ж теперь… Позвольте узнать, зачем вы здесь?       Волнуясь, Моринага стал объяснять, что он приехал из Нагои искать пропавшего друга, но поскольку не знал адреса, а только название салона его папы, то и пришёл сюда.       — Вы ешьте булочки, они и правда хороши, и уж вам-то фигуру не испортят, — одобрительно оглядев его, улыбнулся Харадо. — Если, как вы говорите, вы его друг, то должны знать, какой кофе он предпочитает, чёрный или со сливками.       — Кента вообще кофе не пьёт! — удивился Моринага.       — Как же не пьёт, а по утрам, когда надо проснуться? — настаивал собеседник, но как-то несерьёзно.       — По утрам он заваривает зелёный. Ни разу не видел, чтобы он утром пил что-то кроме чая. А его любимый — красный китайский…       По едва заметному непроизвольному одобрительному кивку Тецухиро понял, что его проверяют. Ну, раз так…       — …который он стал пить, как его любимый батя.       Бета глянул в свою чашку и улыбнулся уже по-другому, как знакомому.       — А однажды, ещё в младшей школе, после какой-то его проказы, вы его наказали — несколько дней заваривали только зелёный с жасмином, который Кен ненавидит с тех пор.       — Всего лишь два дня, потом он мне самому надоел, — тихо рассмеялся Харадо. Поднял красиво очерченную бровь, — Кен? Он разрешает вам его так называть?       — Никогда ничего против не сказал, — растерялся Моринага.       — Так-так… — бета задумчиво постучал по столу ухоженными ногтями, — Неужели?.. Вы знаете, что у него с лицом?       — Знаю. И про контракт, и как всё закончилось. И сколько стоит его новое лицо, тоже знаю, — почти вызывающе бухнул парень, чтобы закончить этот странный допрос.       Реакция Харадо была непонятна. Он замолчал и стал медленными глотками потягивать чай, рассеянно наблюдая за прохожими на улице. Вконец разнервничавшийся Моринага решил созорничать. Кента всегда с большой теплотой вспоминал своего батю, и Тецухиро заочно испытывал к ему симпатию, которая при встрече лишь усилилась. По отзывам друга, бета всегда был не прочь пошутить, и парень надеялся, что его выходка сойдёт ему с рук.       — «В любой непонятной ситуации пей чай. Пусть дух обретёт гармонию, а ум ясность. Редкую проблему нельзя отложить на две-три чашки хорошего чая», — продекламировал он нараспев.       Харадо перевёл на него взгляд, полный весёлого удивления.       — Молодой человек, да вы хулиган! Так ведь и подавиться можно! Видно, вы с Кентой отлично спелись. Тот тоже молчит-молчит, а потом как выдаст…       Неторопливо сделал ещё пару глотков. Сказал уже серьёзно.       — Понимаете, я очень удивлён, просто не знаю, что сказать… Мой младший сын всегда был довольно скрытным, вызвать его на откровенность дело нелёгкое. Сокращённым именем даже в детстве он разрешал называть себя только самым близким друзьям… И тут появляетесь вы, знающий про него так много. С вами он был настолько откровенен? И… даже позволил вам оплатить его операции?       — Нет-нет, что вы, — заверил его Моринага, — мы вместе копили, большая часть его, я только помогал!       — Всё равно удивительно, — задумчиво протянул Харадо. — Мы ведь предлагали ему, Кейко был против, конечно, но мы бы выкрутились как-нибудь… Отказался категорически. А тут от постороннего… — он пристально посмотрел на собеседника.       — Вы хотите спросить, не любовники ли мы? — напрямик спросил Моринага. — Нет!       — Это как раз не столь важно, он давно уже взрослый мальчик. Хотя я бы очень удивился, если бы было по-другому… Скажите, что бы вы сделали, если бы узнали, что Кента сейчас с другим альфой?..       Моринага поник. Вот, значит, как…       — Я бы ещё раз попросил у него прощения, — тихо ответил он, уставясь на простую зимнюю икебану в вазе — сухоцветы и сосновая ветка.       — Вот как? За что же?       — Если он с другим альфой, то готовится вынашивать. Я бы просил прощения за то, что не смог дать ему это. И вернул бы ему… — вытащил из-за ворота амулет-рыбку, висевший у него на шее.       — Вот как? — холодно повторил Харадо, его лицо стало отстранённым. — Что ж, если вы хотите порвать…       — Нет! Почему вы так решили?       — А как иначе можно это понять? Вы возвращаете ему кучибени*, отказываясь от его дара, чтобы талисман помог ему обрести вечную любовь и крепкую семью?       Моринага внимательно посмотрел на фигурку, вырезанную из красно-белого камня. И действительно, красная полоса проходила как раз по губам рыбки. Помотал головой.       — Нет, нет, конечно, нет! Я не обращал внимания, думал, просто карпик… Он мне его отдал перед первой операцией, а потом сказал, что лучше пусть у меня будет…       Теперь понятно, почему Кента не стал забирать рыбку обратно. Передал другу свой талисман, желая счастья в любви, вскоре после того, как открылась тайна Тацуми. Моринага засунул подвеску обратно за ворот, для верности прижал ладонью к груди. Он любит обоих и хотел бы прожить с ними жизнь. Вздохнул.       — Да, Кенте теперь другой нужен. — Помолчал, осмысливая только что пришедшую ему в голову мысль, дрогнувшим голосом тихо сказал: — Если только он сам не захочет длительный контракт с этими…       — А если он это просто так, для удовольствия? — сощурился Харадо.       — Тогда мы говорим про кого-то другого, не моего Кенту! — уже зло отчеканил Моринага. Ему захотелось уйти, бета перестал казаться симпатичным. Но если сейчас прервать разговор, то он ничего не узнает про друга, это была его единственная ниточка.       — Не сердитесь, Моринага-сана, — мягко улыбнулся Харадо до того знакомой улыбкой, что Тецухиро сглотнул, — я не просто так вас пытаю. Он с вами необыкновенно откровенен, вы зовёте его «своим», тратите на него свои деньги, и в то же время вы совершенно не против…       — Он про меня знает всё! Мы решили — сначала его лицо, потом моя учёба. Одной операцией не обошлось, я настоял, чтобы сделать всё как следует — ведь хорошо же получилось, правда, почти не видно? Но ничего, на первый семестр уже отложили, ко второму… я теперь сам постараюсь заработать. А чадо… Ему надо, а я — не смог… Я помогать буду, если он захочет… — Моринага схватил булочку и вцепился в неё зубами, будто это она была виновата во всех его бедах. Булочка и правда оказалось очень вкусной.       — Неужели душа… — зачарованно прошептал Харадо.       — Что вы сказали?!       — Вам знакомо?       Моринага сделал ещё глоток ароматного чая, отставил чашку. На секунду прикрыл глаза, вспоминая неприятное.       — Недавно… Мне было очень плохо, казалось, что я навсегда потерял очень близкого мне человека… Наверное, я был немного не в себе. Я помню, сквозь сон мерещилось, как он шепчет «моя душа». Запомнилось, всё потом хотел спросить его, но как-то… Расскажете?       — Об этом — нет… — Харадо покачал головой. — Если всё так, как я думаю, вы и сами узнаете, а если нет, то и незачем. А вот про другое… Вы же приехали…       Невовремя, как это обычно и бывает, зазвонил телефон беты.       — Минуту, извините.       Моринага не вслушивался в его сдержанные реплики. «Всё так» — это как? Непонятно. Взял ещё булочку. Оказывается, он голодный, сегодня не завтракал. Кента всегда его ругал, когда он от волнения забывал поесть. Кента… Булочка сразу стала безвкусной, исчезла в два укуса. Где ты, Кен, с кем? Руки сами потянулись к рекламным листовкам, лежащим тут же на столе. Пальцы сгибали, складывали, приминали. Вскоре у вазы под наклонившейся колючей веткой стояли две бумажные собачки — маленькая, большеголовая как щенок, между «лап» другой, побольше**. Моринага не был мастером оригами, но такие простые фигурки друг научил его делать.       Харадо между тем закончил разговор. Положил телефон на стол, на секунду сжал руки в раздумье. Потом, видимо, что-то решил.       — Извините, Моринага-сана, вам будет лучше пересесть вон туда, — он показал в сторону столиков, отгороженных от общего зала ажурной перегородкой, сплошь заплетённой искусственной зеленью, — я вам потом всё объясню. Возьмите свой чай. И булочки, булочки заберите, все знают, что я на них только смотрю… А мне, будьте добры, подайте с той стойки спортивную газету… И, пожалуйста, очень вас прошу, сделайте вид, что вас здесь нет. Они сейчас подъедут… идите же, вон они!       Моринага бросив взгляд через большое панорамное окно, увидел паркующуюся машину. Ровным счётом ничего не понимая, выполнил все указания Харадо, с удивлением отмечая, как волнуется этот сдержанный, и, по всему видно, обычно умеющий держать себя в руках человек.       Уже расположившись за дальним столиком, смотрел, как из машины выходят омега в свободной ярко-бирюзовой курточке и Харадо Кента. Чуть позже к ним присоединился молодой альфа в хорошем светлом пальто.       Моринага уже и забыл, когда в последний раз видел друга не в байкерских шмотках или драконьем костюме. Пожалуй, это было прошлой весной, когда они выбирались любоваться сакурой с семейством Тацуми. Кохаку тогда специально попросил Харадо одеться «обычно», чтобы не пугать Мацуда-сану, в силу возраста с некоторым предубеждением относившегося к молодёжным субкультурам. Только это было почти год назад. Поэтому сейчас Тецухиро в первые секунды даже не узнал Кенту, который сейчас был необыкновенно хорош. Новая одежда, новая стрижка, новые очки. Похоже, у него всё в порядке. Друг с улыбкой слушал весело болтающего миниатюрного омегу, которого издалека можно было принять за ровесника Кохаку. Альфа окинул их взглядом, покровительственно улыбнулся и первым направился в кафе.       Пока незнакомцы здоровались с Харадо-сану — альфа обнимал господина Харадо, омега кланялся, Моринага напряжённо наблюдал за другом. Тот, подойдя вслед за своими спутниками, вдруг замер, уставившись на отодвинутый от стола стул, который только что покинул Моринага. Оглядел маленький почти пустой зал. Сел на тот самый стул. Потрогал ту самую веточку в вазе, которую незадолго до него поправлял Моринага. Взял что-то со стола, сжал в руке, ещё раз огляделся. Со стороны казалось, что этот смуглый красавец абсолютно спокоен. Моринага закусил губу. Он частенько обзывал друга истуканом, но сейчас видел сквозь маску спокойствия, насколько тот взволнован.       Спутники Кенты, раскланявшись, вышли и, как было видно в окно, направились в «Фуэте». Два представителя семейства Харадо беседовали, старший спрашивал что-то, младший односложно отвечал. Слов слышно не было, Моринага просто разглядывал Кенту. В голове в сотый, тысячный раз прокручивались вопросы без ответов, к которым теперь добавились новые. Что с ним случилось, почему он так поспешно уехал, неужели из-за того, что они с семпаем?.. Почему так изменился в лице, когда подошёл к столику? Возможно, уловил запах, но отчего так разволновался? Почему не отвечал на звонки и не позвонил сам, они же давно договорились обговаривать сразу все недоразумения? А теперь ещё срочно берёт этот контракт, хотя у него ещё есть время… Назло? Но это глупо, совершенно по-детски глупо, и совсем не похоже на этого «истукана» и «зануду». Или же просто надоело ждать?.. Эти двое — те самые? Отношения с этой парой, кажется, у него хорошие. Омега на первый взгляд ровесник, хоть и не красавец, но довольно милый, с приятной открытой улыбкой. Поморщился, вспомнив белоснежно-приторный манерный оскал Харадо-сано. Альфа постарше, крепыш среднего роста, спокойный, обходительный, уверенный в себе, мог бы даже показаться симпатичным, если бы не был тем, кто забрал друга. Вот он вернулся, видимо, оставив омегу в заботливых руках работников красоты. Оживлённо стал рассказывать что-то, то и дело поглядывая на замолчавшего Кенту, ушедшего в свои мысли. О чём-то его спросил, но ответа не дождался и обратился к старшему Харадо. Выслушав, покачал головой и пошёл к прилавку. Принёс поднос с чаем. Моринага был готов поклясться, что знает, с каким — красным китайским. Вот настоящий альфа, который умеет заботиться о своём бете… Что? Какой ещё «его» бета?! Но сомневаться было трудно, как ни хотелось. Эта покровительственная улыбка, этот заботливый взгляд… Что там происходит? Ответные улыбка и благодарный кивок. «В любой непонятной ситуации пей чай…», — Кента говорил, что это слова какого-то древнего мудреца, и следовал этому правилу. Хотелось завыть. Тот альфа знал его привычки!       Пока Кента пил свой чай и все трое спокойно беседовали, Моринага, не чувствуя вкуса, жевал булочку и терзался раздумьями, стоит ли показаться из своего укрытия. Но ведь Харадо-сану специально попросил его не высовываться! Вдруг от его самодеятельности Кену будет плохо? Наконец они поднялись. Молодые пошли к выходу, а старший задержался, достал из кармана ручку, быстро черкнул что-то на газете, похлопал по ней, со значением глядя в сторону, где сидел Моринага.       «Здесь же через 3 часа».       Куда себя деть, чем занять эти три часа? Сидеть тут, изображая сталкера? Глупо, слишком подозрительно. Лучше прогуляться, тем более что Моринага в Старой раньше никогда не был. Непредсказуемость здешней погоды не зря была притчей во языцех. За какие-то полчаса ясное небо заволокло свинцовыми тучами и пошёл мокрый снег, так что Моринага, успевший немного побродить по окрестностям, последний час ожидания провёл в бывшем неподалёку торговом центре. Купил в подарок семпаю какие-то местные деликатесы. А потом расхрабрился, была не была, ещё и подарочный набор носков со знаменитыми, узнаваемыми силуэтами самого большого храма, самой старой крепости и старого Приказа воинских морских дел в Старой Столице. У семпая сейчас скудный гардероб, вполне практичный подарок, может, и не откажется.       На верхнем этаже под самой крышей из стеклянных многоугольников обнаружилось несметное количество прилавков, предлагающих еду и напитки на все вкусы и кошельки. Нашёл где подешевле, заказал что-то почти не глядя, машинально, не чувствуя вкуса, сжевал, раздумывая, не лучше ли уехать обратно прямо сейчас. Кента нашёлся, и сам уже нашёл кого-то. Или его нашли… Может быть, другу на самом деле будет лучше с этой парой, чем с ним, одиноким альфой с неясными, а скорее стремящимися к нулю шансами заполучить своего омегу? Уже почти так и решил, но вдруг представил, как его спросит этот самый омега: «Так ты уехал, ничего не узнав, просто опять сбежал?» И какой у него при этом будет взгляд — презрительный, разочарованный, равнодушный? Или рассерженный? Ведь и правда он сейчас знает только, что Харадо жив, на первый взгляд здоров и находится в Старой столице. Нет, так не пойдёт! Надо всё выяснить!       За несколько минут до назначенного времени уже снова сидел в «Плакучей иве». Сейчас народу в небольшом зале прибавилось, но свободный столик, к счастью, нашёлся. Бета появился вовремя, по всему было видно, что он нервничает. Ничего не стал брать у прилавка, просто подсел к Моринаге, положил рядом на стол телефон и всё время на него посматривал.       — У меня мало времени, но утром нам не удалось договорить. Не перебивайте, пожалуйста, чтобы я ничего не забыл, меня в любой момент могут позвать, я с трудом вырвался. Долго рассказывать, но этим контрактом Кента спасает нашу семью, так уж сложились обстоятельства. Сегодня поедут регистрировать. Эта пара — хорошие молодые люди, и не от них это зависит. Можете мне поверить, они сделают всё, чтобы Кенте было комфортно. И уже в этом году он вернётся к вам, контракт половинный. Помогите и вы пережить ему спокойно это время. Раз уж вам не удалось поговорить до всего этого… Думаю, он не обидится, если я расскажу. Он приехал, не расставался с телефоном, ждал звонка, потом пытался дозвониться сам, очень переживал, что не получается. Я так понял, он боялся, что вы почему-то от него отвернулись. Потом была атака на его телефон… Он так обрадовался, что вы приехали! Если я правильно понял то немногое, что мне удалось из него вытянуть, если всё так, как вы мне рассказали…       Он пытливо посмотрел на Моринагу, тот яростно закивал. Бета захрустел пальцами, отвёл глаза, уставился куда-то за окно. Заговорил тише.       — Но вам сейчас лучше не видеться какое-то время. Ему трудно, его разрывает между долгом и чувством… Понимаете, Моринага-сана, нейтральный бета не должен любить никого, кроме своих чад, так заложено Создателями. Но, к счастью или несчастью, так получилось, что беты нашего рода умеют любить. Уж не знаю, это ли, но какое-то чувство у него к вам точно есть. Таким я его раньше не видел. Уже одно то, что он отдал вам своего карпика кучибени… Мы подарили его, когда Кенте было двенадцать и у него… Неважно. Теперь он знает, что вы его не бросали, ждёте, это уже хорошо. Но вы же сам альфа, и понимаете, что даже самый великодушный будущий отец не потерпит, если батя его детей будет пахнуть другим альфой. И мой мальчик будет под их гормонами… Поэтому пожалуйста, не ищите встреч с ним и не пишите, не бередите душу.       У Харадо был такой взгляд, что Моринага понял, что просьба его не просто так, за ней стоит личный опыт и своя печальная история.       — Харадо-сану, — только и смог попросить, — можно я иногда буду звонить вам, узнавать, как у него дела?       — Лучше я сам, — качнул головой бета и слабо улыбнулся, — подробности физиологических изменений не тема для обсуждения с альфами, а если вы будете звонить через день, вряд ли у меня будут для вас другие новости.       Моринага готов был возразить, что ему важна любая новость, но посмотрел в опечаленное лицо Харадо и почему-то не решился.       На следующий день вечером он снова был в кафе. Только уже в Нагое. Найденное вчера семпаем маленькое семейное кафе было недалеко от новой квартиры.       — Значит, твой Харадо собирается выполнять свой гражданский долг… Похвально. Тебе тоже пора задуматься о семье, ты не думаешь? И на хорошее место после выпуска мужатому легче будет устроиться. Или так и будешь вертихвостом всю жизнь? И не зыркай тут на меня, давно нашёл бы пару, не пришлось бы за Харадо своего переживать. Моринага опустил глаза. Настроение испортилось напрочь. Семпай так жесток! Неужели он не понимает, что бьёт по больному? Неужели не понимает, что для Моринаги на всём белом свете существует один-единственный омега? Или всё понимает и просто издевается? Решился, посмотрел прямо в глаза тому единственному, твёрдо сказал:       — Семпай, это не обсуждается. Вы сами всё знаете.       Во взгляде Тацуми что-то дрогнуло, он запнулся, сменил тон, попытался перевести разговор на другую тему.       — Как тебе здесь? Вкусно и не особо дорого, а? Я вчера эту забегаловку обнаружил, раньше-то мы в эту сторону не ходили. Можно будет сюда заходить перекусить… Что кривишься?       — Вы обещали, что я буду готовить! Будет дешевле и вкуснее! — опять было обидно, теперь уже по другому поводу.       — Я обещал? Ты сам напросился, — отрезал семпай, посмотрел ещё раз, сказал чуть мягче: — Я же не против. Хочешь, так будешь. Сильно устал? Всё-таки две ночи в поезде…       — Не очень. Немного. Семпай, вы хотите в лабораторию вернуться? Уже поздновато, может, пойдём домой?       «К нам домой, в наш дом! Где мы будем вместе» — вслух здесь это нельзя говорить, но про себя-то можно! Сегодня они первый день будут вместе ночевать в своём доме! Вместе!       Тацуми подозрительно посмотрел, как будто подслушал мысли.       — Вернусь, работы много. А ты, раз устал, можешь домой. Я на тебя сегодня и не рассчитывал, спасибо, что помог. Зайди по дороге купи на завтрак что-нибудь.       — Семпай, раз я помог, может, всё-таки домой? Я ещё ни разу там не ночевал, давайте пойдём вместе, мы же теперь…       Вовремя осёкся под тяжёлым взглядом. Доедали в напряжённой тишине. Тацуми встал первым.       — Приду поздно, входную дверь на защёлку не закрывай. Доброй ночи!       Моринага грустно проводил его взглядом. Сам семпай, скорее всего, дверь в свою комнату не забудет закрыть.