В другом мире, в другой вселенной...

      — Ох, как всё случилось-то… Хорошо, что все живы остались. Если бы не Моринага-кун…       Вечерело. В тесной гостиной маленькой квартиры Мацуды сидели четверо — хозяин, два Тацуми и Моринага, такой непривычный с суперкороткой стрижкой.       — Да, Моринага-сан теперь мне почти как второй отец!       — Кохаку!!!       — Да шучу я, брат! А если честно, с ним я вижусь чаще, чем с родным…       — Кохаку!       — Дети, хватит ссориться! Давайте подумаем, где вы теперь жить будете. Чадо я могу взять к себе, ты же не против, Кохаку? И до школы тебе здесь так же недалеко, как было от дома. А вот втроём у меня уже тесно будет… — Мацуда огорчённо покачал головой.       — Ничего, бать, Соичи-сан может пока у Моринаги-сана пожить, да? — Кохаку пошёл в наступление.       — Что? Кохаку, что ты несёшь?! Я у него? Пожить?!       — Но, брат, ты же сколько раз ночевал там? — невинно хлопал глазами братишка, не собираясь отступать от своего плана свести этих двоих, — И до универа рукой подать, а отсюда больше часа ехать.       — Но… там тоже тесно! Комната маленькая для двоих! И вообще… — Соичи растерялся. Такого от младшего брата он никак не ожидал. — Скажи ему, Моринага!       — Всё верно, семпай, — покивал тот, — да, всё так и есть.       — Что верно?! Что ты раскивался как китайский болванчик?       — Тесно, семпай, — Моринага незаметно подмигнул нахмурившемуся было Кохаку, — и рукой подать…       — Нет! Я тогда лучше приму батино предложение! Он днём звонил, по телевизору в новостях про пожар узнал. Квартира, которую он сдаёт, пока пустует, он звал пожить, пока не найду жильё. Она тоже недалеко от универа! А потом я подыщу что-нибудь нам с Кохаку.       — Нет уж, братец, я лучше останусь у бати. У меня все друзья тут! И тащиться через полгорода до школы не хочу! — показательно надулся братишка. — А ты лучше эту квартиру и сними у своего бати, на двоих. Моринагу-сана в соседи возьмёшь, вам же обоим лучше.       — Нет!!!       У старшего Тацуми от возмущения пропал дар речи. Всё, что он смог, это садануть кулаком по столу так, что зазвенела посуда. Они все сговорились? Эти двое явно спелись. Кохаку, ничуть не испугавшись, с воинственным видом раздувает ноздри. Моринага, наоборот, подозрительно опустил голову, прячет глаза. А тёть Мацуда, неодобрительно посмотрев на его руку, ещё и масла в огонь подливает.       — Соичи-кун, может, и правда? Одному тебе будет трудно жить.       — Да, да, брат, ты же не будешь делать работу по дому. И готовить ты не умеешь. А Моринага-сан такой хозяйственный! И ему всё равно скоро съезжать.       — Готовить?.. Съезжать? Ты-то откуда знаешь, Кохаку?       У Соичи был длинный, очень длинный день, начавшийся ранним утром с суматошного звонка вот этого мелкого зануды и наполненный тревогами и заботами, которые всё никак не заканчивались. Неожиданная атака братишки окончательно выбила его из колеи. Усталый мозг отказывался что-либо понимать, издёрганные нервы требовали отдыха. Он чувствовал, что теряется, что позорно проигрывает эту битву.       — Я-то знаю, Соичи-сан, а что ты знаешь про своего друга?       Ну хватит! Не придумав, что ответить, Соичи сбежал на балкон курить.       И ничуть не удивился, когда через минуту рядом появился Моринага с его курткой в руках и неловко накинул ему на плечи. Кохай молча облокотился на перила чуть поодаль, уставился на серпик месяца. Как будто вышел специально, чтобы полюбоваться звёздным небом!       — Спасибо. Почему ты не сказал мне?       — Простите, семпай. Я забыл уведомить в общежитии, что остаюсь в универе. Да всё равно пришлось бы съезжать в марте, здание закрывают на ремонт. Для меня это просто получилось чуть раньше, — ровным спокойным голосом, не отрывая взгляда от небосвода, как будто потерял что-то среди звёзд.       — Но почему не сказал мне? — бесит, он специально бесит?       — Простите, — снова повторил Моринага, всё не находя чего-то нужного ему на небе, — но разве вам это важно? Вы бы всё равно не пришли ко мне больше…       Тацуми нервно затянулся. Он прав, Творцы его прибери, ведь прав! Решил не приходить, и переезд кохая был не важен. Раньше. Теперь почему-то обидело его молчание. Ведь и Кохаку прав, скоро три года как вот этот скрытный его ассистент, а много ли Тацуми про него знает?       — Может, и пришёл бы, — пробурчал он как бы про себя, — но на ночь не останусь! И не мечтай, что соглашусь с бредовыми идеями Кохаку! И… и не скрывай от меня таких вещей! Вечно треплешься про всякую ерунду, а о важном…       Моринага наконец перевёл взгляд на собеседника. Казалось, звёзды блестят и в его глазах. Улыбнулся невесело, легко согласился.       — Хорошо, не буду скрывать… Семпай, я был бы счастлив жить рядом с вами, я могу убираться и готовить. Одному мне будет трудно найти хоть какое-то подходящее жильё за те деньги, что я плачу сейчас, а мы… я ещё не накопил на первый взнос за магистратуру. Если вы будете жить один, вам придётся тратиться на уборщика и питаться в кафе. Это дорого, посчитайте сами. Дешевле и удобнее жить с соседом. Не прогоняйте меня, семпай. Я хочу быть рядом с вами.       Тацуми всмотрелся в его блестящие глаза. Идея совместного проживания не стала казаться приемлемой, но перестала быть невозможной. Он ведь Свободный, умеет сдерживаться… Если принять дополнительные меры… Не придётся думать об уборке и готовке… Он будет рядом, под присмотром, меньше беспокойства… И потом, это ненадолго, до тех пор, пока не приедет отец и Тацуми не решат, что делать с домом… Если Соичи будет съёмщиком, то всегда сможет выгнать нахала… А на что это он намекнул? Как там он вчера сказал, «вы хотите, чтобы я остался, я хочу быть с вами»? Вот он и попался, всё-таки шантаж!       — А если я скажу «нет», ты снова исчезнешь?       Отвернувшись, Моринага покачал головой. Но перед тем Тацуми успел увидеть, как звёздочки скатились на его щёки сначала из одного, потом и другого глаза.       — Я не это имел в виду, семпай… Не надо меня бояться, я ничего против вашей воли не сделаю, — тихо, обречённо, как будто конец света наступил!       К Творцам! Голова уже лопается угадывать, что «это», что «не это» и когда именно, тогда или сейчас, он имел в виду! Тацуми нервно затушил почти догоревшую сигарету. Скомандовал:       — Иди сюда!       Моринага вздрогнул от его резкого тона, повернулся, шагнул навстречу. Так и есть, опять глаза мокрые. Ещё и голова почти без волос. Жалкое зрелище, будто брошенный щенок! Расплакался, что в дом не берут…       Тацуми скосил глаза на дверь в гостиную — вроде их не должно быть видно изнутри. Придвинулся сам, остановился на границе приличного от кохая, тихо приказал:       — Стой так, руки не распускай!       Сам закрыл глаза и медленно втянул воздух. Последняя проверка, послушается или нет. И последняя проверка себя. Нет, точно, его запах не будет раздражать, он скорее успокаивал. Теперь, когда гормоны перестали беситься, этот запах снова воспринимался как мягкий и уютный. До следующей течки сойдёт, а там видно будет.       — Семпай? — Моринаге надоело стоять просто так, но пошевелиться он боялся.       — Ладно, едем к тебе. Завтра посмотрим, — отворачиваясь от вспыхнувшего надеждой взгляда кохая, Тацуми открыл дверь, — но я ещё ничего не решил!       Мацуда закрыл дверь за гостями и улыбнулся. Смешная молодёжь! Для кого этот спектакль? Уж он-то, живший бок о бок с семьёй Тацуми уже двадцатый год, прекрасно учуял, что было между этими двумя. Конечно, мир меняется, обычаи сейчас совсем не такие, как во времена его молодости, так что, может быть, они в чём-то и правы. В любом случае, он мысленно пожелал им обоим счастья — вместе или порознь. Хотя лучше вместе, конечно.       — Семпай…       — Давай ты помолчишь! Люди вокруг!       — Я спросить хотел про ту квартиру, она большая?       — Нет вроде. Не знаю, я там не был. Наверное, завтра съездить надо. Ты когда сможешь?       — Я? Почему?.. Это же вам…       — Ты же в соседи набивался. Вдруг не понравится.       — Мне всё понравится, если недорого и с вами… Мы выходим, семпай, выходим-выходим-выходим!       — Наконец-то… Как я устал! Куда ты убрал мой футон?       — Здесь он, вот. Семпай, вы хотите…       — Я хочу спать! — резко ответил Тацуми, разворачивая футон. — Просто спать, безо всяких глупостей! Завтра уйма дел, надо встать пораньше. Кто-то что-то недавно обещал, можешь начинать «не делать» прямо сейчас!       — Да, я понял.       Что за странный тон? Это его «понял» очень настораживает. Но вроде всё в порядке.       — Можно ваш телефон? — никак он не отвяжется.       — Опять? Ты же у Мацуды-сан без конца названивал, — нахмурился Тацуми, но телефон протянул.       — Я так и не дозвонился. Он не брал трубку, а потом телефон отключил. Это так на него не похоже, семпай! Я уже волнуюсь… Опять не берёт… Да что такое с ним!       — Хм-м… Давай-ка ложись, — Тацуми с наслаждением вытянулся на футоне. Как же хорошо! — Завтра съездим посмотрим квартиру, а потом отправляйся в цирк, попробуй порасспросить, по телефону обычно не всё говорят… И новый телефон купи себе наконец!       — Вы меня отпустите? Вот, возьмите, спасибо.       — Отпущу. Но только чтобы быстро! И что ты так разволновался? Здоровый амбал…       Моринага выключил свет, улёгся. Вздохнул.       — Не знаю, семпай. Просто тревожно как-то.       — Ты за него всегда так переживаешь… — разговаривать не хотелось, но и спать пока тоже. Пусть болтает.       — Да… Я говорил вам, он мой самый близкий друг. Кроме вас и него у меня никого нет.       — Вот, я ещё тогда удивился, у тебя же есть семья, родители, ты брата упоминал — так как же никого? Почему они про тебя ничего не знают, а ты по них никогда не говорил? — надо наконец прояснить этот вопрос, а то Кохаку знает больше, чем семпай этого парня!       — Семья… — сколько горечи в его голосе, — Зачем бы я стал про них говорить? Скоро семь лет, как я практически перестал для них существовать. Они согласились оплатить мне учёбу в вузе где-нибудь подальше от себя, лишь бы я не появлялся в родном городе… Простите, семпай, наверное, это не самая интересная тема для разговора.       — Нет уж, начал — продолжай. Я же должен хоть что-то знать про того, с кем буду… возможно, буду жить в одной квартире!       Вот так новости… Может, зря ляпнул про «жить в одной квартире»? Что там за тайны такие, что такого он мог натворить, чтобы его отвергла семья? Что творится в его голове? Да нет же, за три-то года, будь он псих или маньяк, что-то бы вылезло наружу…       — Вам не понравится. Только не прогоняйте меня, пожалуйста. Меня обвинили в изнасиловании…       — Что?! Как? Ты… и ты ещё… Поэтому Харадо тогда?..       — Я же сказал, что вам не понравится. Ничего не было. Просто неудачное стечение обстоятельств.       — Вот как? Давай подробнее.       Час от часу не легче. Кохай Тацуми насильник? Свободный? Так, стоп, он сам признался, что кафф надет без инициации. Но это же преступление! Нет-нет, это не про Моринагу, он, конечно, идиот и альфач, а альфачи по умолчанию козлы и уроды, но такое… Что-то тут не так, надо разобраться!       — Рассказывай, пока я не передумал!       — Хорошо. Я говорил вам про него, это был лучший друг моего старшего брата ещё с младшей школы. Мы начали встречаться, когда я был в старшем классе средней школы. Это продолжалось чуть больше года. Ничего такого, семпай! Поцелуи, лёгкие ласки… Я же… вы знаете. Ещё и позднее развитие. Сейчас мне иногда кажется, что мной… развлекались. Вот однажды, это было перед выпускными экзаменами брата, его не было дома, а я уснул на его постели. У Масаки-сано начиналась течка, и он решил привязать к себе брата, это он сам потом мне сказал, и влез к нам в дом в окно спальни Кунихиро. К тому времени брат уже не особо с ним дружил, вот Масаки-сан и решил так вот…       — А в комнате был ты, и ты…       — Нет, конечно! Семпай, я же сказал вам — не было этого! Может быть, если бы он звал меня, что-то и было бы, не знаю. Но он твердил только «Кунихиро, Кунихиро, Кунихиро»… Я не знал, что делать. А потом вернулся брат и начал орать, что Масаки-сан дешёвая подстилка, а я малолетний моральный урод, использую приличный родительский дом как дом свиданий, и всё такое… Потом он убежал, но проснулись родители. Вот тогда Масаки-сан сказал мне, что я просто замена брата, а раз брат презирает его, то ему и жить незачем. Я тогда не придал значения этим его словам, думал, он просто сильно расстроен, он очень плакал. Через несколько дней он вскрыл себе вены… Нет, его спасли, скорая успела вовремя. Но скандал раздулся огромный. Масаки-сан был сыном члена префектурного законодательного собрания и хорошим учеником… Всё представили так, будто я обманом заманил его к нам в дом и…       — Погоди, но как так, мы же не в средние века живём, а медицинская экспертиза?       — Кто бы стал её требовать, семпай? Для семьи Масаки было выгодней так. Слухи ходили самые разные… А родители… Для родителей и брата то время было настоящей пыткой.       — Для них было пыткой?! Да что ты о них-то переживаешь? Они о тебе думали? Или больше верили слухам, чем тебе?! Тебя обвинили в таком, и они поверили? И родители, и брат?       — Брат больше всех был против меня. Масаки-сан просил меня молчать, и я не мог даже намекнуть брату о его чувствах…       — То есть, ещё получилось, будто ты довёл этого Масаки до самоубийства? Что виноват в этом ты?       — Да… Всё выглядело именно так…       — Ты идиот! Хранить тайну человека, который тебя использовал! Нести такой груз проклятий! Из-за какого-то истеричного интригана, который тебя за человека не считает!       — Семпай…       Тацуми подавился на полуслове. Почему это так изменился его голос? Только что тусклый, монотонный, с глубоко запрятанной тоскливой ноткой пережитой боли, он вдруг потеплел, окрасился улыбкой.       — Вы так разозлились из-за меня, да?       Что ещё выдумал! Больно надо!       — Просто я ненавижу несправедливость, только и всего!       Подозрительно довольный вздох.       — Спасибо вам, семпай. Знаете, вы первый, кому я рассказал всё.       — Неужели…       — Да, всё-всё, и секрет Масаки-сано — только вам. Кента, мне кажется, боится меня огорчить и не расспрашивает подробно.       — А я, значит, вивисектор, по-твоему?       — Нет, семпай, — он что, улыбается там? Очень похоже. — Можно вашу руку?       — Что? Зачем?       Тацуми не понял как, но рука его уже оказалась в тёплых ладонях кохая. Её поцеловали, прижали к щеке.       — Вы просто очень сильный и… и ненавидите несправедливость. Спасибо вам, семпай. После того случая я был совсем один. Меня трепало как лист на осеннем ветру. Мне было почти всё равно, где я и с кем. Здесь, в Нагое, я встретил вас… И Кенту. Теперь я чувствую, что могу крепко стоять на обеих ногах. У меня есть твёрдая опора благодаря вам…       — Вот и хорошо, — грубо от смущения отрезал Тацуми, — хотя ты преувеличиваешь, и я ничего особенного не делал.       Потянул руку к себе. Моринага выпустил её с печальным вздохом. Ну вот, сейчас опять раскиснет.       — Я просто хочу повернуться на другой бок! Завтра посмотрим нашу квартиру и поедешь искать свою другую… ногу. Взяли моду пропадать… А сейчас спи! Спокойной ночи!       — Спокойной ночи, семпай!       Показалось, или этот паршивец ещё что-то прибавил еле слышным шёпотом?