Торжество справедливости

      — Я полный и абсолютный идиот, — грустно констатировал Антон, выслушав рассказ Коннора. — Манипуляция — любимый прием Фрэнка. А уж использование для этих целей технических достижений — это просто Клондайк. Я мог понять это, еще читая анонимное письмо. Но не понял…       — Всё нормально, Антон. Хорошо, что всё закончилось. Мы все попались на удочку Фрэнка. Я тоже сейчас удивляюсь, как я поверил сообщению…       — Коннор, твое поведение объяснить несложно.       — Продолжай, — попросил заинтригованный Дойл, потирая всё еще нещадно болевшие запястья.       — Элсингер знал о слабостях каждого из нас. О моем чувстве справедливости он даже упомянул в разговоре с тобой. А уж основные душевные качества своего соперника, каковым он тебя считал, он должен был изучить как под микроскопом. И сыграл на одном.       — Но на чем именно? Всё, что я сам о себе знаю, не вяжется с моим сегодняшним поведением.       — Коннор, неужели ты не понимаешь? Ты готов пожертвовать собой, чтобы спасти других. А особенно меня…       Голос Линдси звучал как никогда нежно. Основной страх — снова потерять любимого человека — сегодня почти сбылся, причем два раза, и можно было расслабиться, ведь снаряд не попадает дважды в одну и ту же воронку. Она сидела, уютно свернувшись в клубок под обнимающей ее рукой Коннора, и наслаждалась каждым моментом. От испытанного чувства облегчения кружилась голова. И Лин даже доверила Миа похозяйничать на своей кухне, чтобы приготовить всем кофе — сама она сидела с Коннором на диване в своей гостиной и боролась с желанием постоянно дотрагиваться до него, чтобы очередной раз убедиться, что он здесь, что он жив.       Мужчина повернул голову и посмотрел любимой прямо в глаза. Сегодняшние события снова изменили их обоих, оставалось только понять, как именно. Он улыбнулся и перевел взгляд на нынешнего оперативного директора:       — Антон, что будет дальше?       — Установку мы заберем и демонтируем. Судя по всему, создание шаровой молнии в лабораторных условиях было случайностью, и мы не можем контролировать это явление. А я не готов терять своих людей. Лабораторию мы уничтожим. Полностью. Документы, если таковые будут обнаружены, я заберу в свой личный архив. Нет, я не забуду за него, не волнуйтесь. Фрэнк Элсингер будет объявлен «погибшим при проведении научных испытаний», эта формулировка понравится общественности, а уж о теме исследований мы промолчим.       — Хорошо придумано, — одобрил Дойл, думая о том, что сам он никогда не смог бы в такой ситуации быстро продумать и претворить в жизнь алгоритм, позволивший бы обойтись наименьшими потерями.       — Спасибо. Правда, у меня остался один вопрос. К Линдси. Как ты поняла, что случилось и где находится Коннор?       — Точно не знаю, это было похоже на озарение. Я ехала в Уокиган и думала о том, почему миссис Эристон вызвала меня сообщением, хотя в такой ситуации более логичным было бы позвонить. Потом я застряла в пробке и решила позвонить сама, не смотря на странную просьбу этого не делать. Миссис Эристон очень удивилась звонку и объяснила мне, что видение несколько дней назад было последним, и сообщений она мне не отправляла. Она сама не в ладах с компьютером, даже ее личный сайт ведут другие люди. И тут я вспомнила, что место, куда поехал Коннор проверять анонимное свидетельство о феномене, находится рядом с домом с лабораторией. Думаю, меня уже ждут извещения о штрафах, потому что я нарушила все правила, выруливая из пробки и мчась туда, по пути позвонив Питеру. Жаль, что я не сообразила раньше… Я снова убила человека…       — Нет, Линдси. Ты не виновата. Если бы ты не распахнула дверь в этом момент, Фрэнк всё равно умер бы. Он замахнулся на шар. И, я думаю, молнии это не понравилось. Меня самого спасло то, что я был надежно связан и лишен голоса, и, хотя я помнил, что лучше замереть и постараться не дышать, напряжение ситуации могло сыграть со мной злую шутку. Я мог непроизвольно дернуться. А Фрэнк, думаю, просто запаниковал. Он тоже знал об особенностях поведения при встрече с шаровой молнией, но, вероятно, разозлился. Моя смерть снова откладывалась, и он не справился с нервами. Так что твоей вины в случившимся нет.       Линдси почти не слушала Коннора. Она с отвращением разглядывала свои ладони, и, как только услышала паузу, произнесла то, что сильно мучило ее:       — Я убила ребенка…       — Мы все знаем, что это создание было нежизнеспособно. Оно не смогло бы существовать без твоей крови и твоих тканей. Это был не ребенок. Это искусственно созданный гибрид, у которого была цель — уничтожить своего родителя, тебя. Так что на твоих руках нет крови. В первом случае ты предотвращала сою собственную смерть, а сегодня просто оказалась в нужном месте именно в тот момент, когда человек сам выбрал свою дальнейшую судьбу.       Антон говорил с непоколебимой уверенностью, и тиски, сжимающие сердце девушки, медленно разжимались. Она снова встретилась взглядом с Коннором и прочла в его глазах безоговорочную любовь и поддержку. Что ж, справедливость восторжествовала, и их дальнейшая жизнь будет зависеть только от них самих. И это замечательно. Люди должны создавать свое счастье сами, а не убивать тех, кто, по их мнению, этому мешает. Конечно, планете грозит проблема перенаселения, не сокращать же популяцию такими варварскими способами. Человек — зверь крайне несовершенный, и если ему разрешить убивать, он будет это делать изобретательно и с огоньком, оправдывая себя тем, что ему позволено. Поэтому законы надо соблюдать. И любить друг друга.       Коннор осторожно взял Линдси за руку и поцеловал кольцо, занявшее свое место на ее пальце. Теперь им никто не помешает. А человек, чинивший препятствия, сам попал в свою же ловушку. В России говорили: «Не рой другому яму — сам в нее попадешь». А народные мудрости часто оказываются правы.