В ночи услышу голос твой

14 июля 2001 год, Рио-де-Жанейро, Бразилия. По телу, залюбленному, покрытому следами сотен поцелуев, бесстыдно обнаженному, капля за каплей разливалась горячо ожидаемая боль. Томная, сладкая и всем сердцем желаемая. Тяжелое дыхание вырывалось из его груди, и вместе с громкими частыми вздохами, если постараться, можно было услышать и еле уловимые, ласкающие слух хрипловатые постанывания. Его придавила к постели приятная тяжесть супруга. В мыслях лишь одно имя. — Вэй Ин, — выдохнул Лань Чжань с дрожью. — В-вэй Ин, боже… И тут способность говорить и издавать какие-либо звуки у него окончательно пропали. Голова опустела. Сил хватало лишь на то, чтобы дышать — дышать загнанно, рвано — и лежать неподвижно, чувствуя Вэй Ина внутри себя. Все еще внутри. Лань Чжань приподнял голову над твердым матрасом и тут же вновь опустился на него затылком, испустив долгий не то страдальческий, не то блаженный стон. Ему на несколько сладостных мгновений открылся вид на спину супруга, сильную, с явно выраженными и красиво очерченными мышцами и… и сплошняком покрытую свежими следами любви. Во имя Неба, на ней почти не осталось живого места. Алели длинные царапины у лопаток и ниже, засосы и отметины от легких укусов покрывали чуть ли не каждый миллиметр его кожи. Особенно область около старого бледного шрама, оставленного кнутом. Усянь сегодня позволил творить с его спиной, которая уже давно не давала ему покоя, все, что только вздумается. Но на ней Лань Чжань почему-то не остановился и, видимо, опьяненный своей вседозволенностью, решил ни в чем себе не отказывать, поскольку метки спускались и ниже, к округлым ягодицам, и еще ниже… Его муж до сих пор был влажен и раскрыт. — А-Ин? — выдохнул Лань Ванцзи, чуть пошевелившись под весом мужа. Новая волна удовольствия накатила на него неожиданно, ведь Вэй Ин, обмякший и, очевидно, уснувший беспробудным сном сразу же после настигшего его яркого оргазма, еще не вышел из него, не успел. — Ох, м-милый… Судорожно вздохнув, Лань Чжань приобнял мужа и вместе с ним осторожно перевернулся. Легкие покинул новый стон, в этот раз глухой и хриплый. Спина непроизвольно выгнулась. Голова тяжело опустилась в пустое пространство над плечом мужа, прямо на влажные и еще горячие простыни, в которых перепутались их волосы. У супруга они были темнее, чистый черный с вплетением тонких нитей цвета мерцающих звезд. Умопомрачительно пахло сексом и самим Вэй Ином, его потом и семенем, его телом, таким мягким, сочным, теплым, таким сильным и выносливым. Лань Чжань не считал, сколько раз они довели друг друга до вершины. Все его мысли занимал только он, его А-Ин, его страстный, ненасытный и невыносимо прекрасный А-Ин, что гибко льнул к нему и просил о ласках, шептал нежные признания ему на ухо и целовал голодно и жадно, позабыв обо всем на свете, словно ничего в этом мире больше не существовало, кроме губ Лань Ванцзи. Сегодня изначально все шло странно, с легким ощущением нереальности происходящего. Они решили посетить Бразилию сразу же после Мексики, где Вэй Ин в полной мере насладился одуряющей остротой местных блюд и крепким мартини со льдом. Поначалу Лань Чжань очень волновался из-за количества употребляемого мужем алкоголя, но тот быстро его успокоил, сказав, что, благодаря меткам и сопутствующей с ними ускоренной регенерации, отравиться и получить проблемы со здоровьем ему не грозило. Его тело со всем справлялось, а сам он и до закрепления связи не слишком-то и пьянел. В столице Мексики они пробыли недолго, посетили парочку особо популярных заведений и несколько фестивалей, а затем отправились в Бразилию. Рио-де-Жанейро и местный Мастер города, Теякапан, встретили их вполне радушно. Погода радовала ярким солнцем и невыносимой жарой. Вэй Ина. Лань Ванцзи, отнюдь, не спешил радоваться. Ему было трудно выносить все это, но супруг, заметив те же затруднения, что возникли и в Мексике, предложил выходить гулять по ночам, поскольку духота спадала на нет, а солнце по законам природы скрывалось за линией горизонта, не мешая и не лишая большей части сил. Еще одним аргументом в пользу ночного времяпровождения служило то, что жизнь в таким местах, как Рио-де-Жанейро, особенно ярко проявлялась именно с наступлением темноты. Как только самолет приземлился в аэропорту, Рио уже наполовину погрузился во тьму. Вэй Усянь, уже бывший ранее гостем этого города, бодрый и потрясающе красивый, после утомительного таможенного контроля за руку повел его к весело переругивающимся на смеси испанского и португальского таксистам, один из которых с видимым удовольствием отвез их в недорогой отель. И как бы Лань Чжань ни настаивал, как бы ни просил о замене этого сомнительного заведения на более достойное и проверенное, Вэй Ин не поддавался и в полушутливой форме обвинял его в транжирстве. Слышать что-то подобное от мужа было немного необычно и, наверное, смехотворно. Только этому человеку пришло бы в голову назвать его транжирой и заставить поселиться в скромной и тесной комнате в дешевом отеле посреди трущоб Рио-де-Жанейро. Правда, не сильно уж он и сопротивлялся. Вэй Ин выглядел довольным, и легкая улыбка не сходила с его обветренных губ, а Лань Ванцзи для счастья многого и не надо, лишь бы возлюбленному все нравилось и лишь бы он не переставал улыбаться. Лань Чжаню хватило тех нескольких месяцев, когда улыбки его мужа проявлялись вспышками, — то они есть, то их и нет вовсе, а глаза бессистемно и в зависимости от эмоций или проявления силы меняли свой цвет от серебристого к красному, и наоборот. Они только-только переехали в Швейцарию и вместе обустраивали их общий дом, пустой совсем. Подолгу гуляли по живописным окрестностям — почти всегда ночью, — собирали цветы и много-много разговаривали. По приходе домой они вдвоем обычно устраивались на узком, но очень уютном диване. Вэй Ин доверчиво ложился к нему на колени и смущенно просил расчесать волосы, а Лань Чжань, не умея отказать, исполнял просьбу, перебирая зубьями гребня мягкие пряди и любуясь исподтишка млеющим супругом. Постепенно Вэй Усяня перестали мучать кошмары, и Лань Ванцзи наконец смог вздохнуть спокойно. Ему никогда еще не было так больно, как тогда, когда его возлюбленный, беспомощный, задыхался где-то в своем сне и все не мог вернуться в реальный мир. И сколько бы ни будили и ни умоляли проснуться, он не просыпался. Но как только его глаза — самые любимые и прекрасные глаза на свете, потемневшие, сравнимые по цвету с тяжелыми грозовыми тучами, готовыми вот-вот разверзнуться проливным дождем; эти глаза, доверху наполненные мукой и непролитыми слезами — посмотрели на него, Лань Чжань чуть не умер. Он крепко обнял Вэй Ина, что, ничего не видя перед собой, иступленно целовал его лицо и шею, согревая кожу губами, на которых теплой росой осела соленая влага, гладил трясущимися руками его тело и страшно хрипел и кашлял, не способный издать иного звука. Лань Ванцзи совершенно не заметил, когда поцелуи стали глубже, а касания из невинных превратились в жадные и охочие до ответа, но сопротивляться не стал. Он просто не мог. Вэй Ину было плохо, его тело желало близости, его душа желала убедиться в том, что Лань Чжань жив и находится рядом. Сердце к сердцу. В тот день они впервые после переезда занялись любовью. Несколько сладких недель до этого для них все ограничивалось только поцелуями и объятьями. Оба не смели переходить черту негласно дозволенного, поскольку в Сент-Луисе они действовали необдуманно и слепо подчинялись зовущей их связи, которая будто бы требовала подтверждения. Десять лет разлуки для Мастера и его Спутника не обходятся просто так. Пара дней для неразрывно связанных — уже дискомфорт, а что тогда годы? Что ж, если бы у них все было плохо с самоконтролем, то без смертей бы не обошлось, а так их просто невероятно сильно тянуло друг к другу. И, кажется, продолжает тянуть до сих пор. И пусть. Пусть это не прекращается. Может быть, так вообще было всегда, — эта нужда и жажда. Ванцзи и не помнил ничего другого. И Лань Чжань, и Вэй Ин давно мечтали сорваться в путь. Путешествовать вместе, заниматься любовью от заката до рассвета, от рассвета до заката, изучать друг друга, узнавать новое. Лань Ванцзи никогда не был так счастлив, как здесь, в Рио-де-Жанейро, где они рука об руку провели одну из лучших ночей в жизни. Вначале им пришлось закинуть вещи в номер. Их было совсем немного, только самое необходимое. Вэй Ин, хитро улыбаясь, надел светло-голубые джинсы и обычную черную майку, не скрывающую ни текстуры шрамов, ни силы рук, ни очертаний притягательного тела, и, схватив его под локоть, повел куда-то вперед, вон из отеля, вглубь темных узких улиц. — Куда мы? — спросил Лань Ванцзи, то и дело оглядываясь по сторонам и стараясь не пялиться на спину супруга и его обнаженные плечи слишком уж откровенно. Но шелковые волосы, собранные в высокий хвост, дразняще скользили по этим роскошным плечам, едва касаясь загоревшей кожи нежнейшей из ласк, и совсем не способствовали сохранению самоконтроля. Хотелось лишь прижаться губами и… — Хочу потанцевать и выпить. И-и-и… целоваться. — Последнее слово он, обернувшись, жарко промурлыкал-прошептал ему прямо в рот, игриво прикусив нижнюю губу. Лань Чжань чуть на месте не споткнулся. Ноги вдруг ослабели. Внизу все затрепетало и горячо потянуло от желания. Невозможный! Какой же он невозможный. — Вэй Ин, — выдохнул Лань Чжань. Потому что не знал, что еще сказать. Потому что любил это имя до безумия. Потому что любил этого человека больше всего на свете. — Идем, — шепнул Вэй Усянь и повел его дальше. Плохо вымощенная дорога привела их к ночному клубу с синей неоновой вывеской. Музыка — если ее так можно назвать — била по ушам. Стекла дрожали. — Вэй Ин? Ты уверен? — Более чем. Тебе полезно, — хмыкнул он. — Отдохни со мной. Лань Чжань предпочел бы отдохнуть в постели. В тихом номере. С ним. До самого утра. — О, знаю я этот твой взгляд, А-Чжань, — улыбнулся Вэй Ин и с каким-то темным обещанием произнес: — Все будет позже. Сейчас идем танцевать. Вэй Усянь в танцах не знал смущения и просто двигался так, как диктовала ему сама песня, соблазнительно изгибаясь и то и дело переходя от одного движения к другому. Ванцзи оставалось лишь подстраиваться. Но постепенно он вошел во вкус. Виноваты ли в том выпитая мужем кайпиринья или его природная раскованность и сексуальность — не суть важно. Лань Ванцзи и сам не заметил, как их объятья стали теснее, а поцелуи, которыми они изредка обменивались, превратились в глубокие и страстные, обжигающе сладкие и одновременно свежие. Хмельные. На них никто не смотрел. Никому не было дела. Они оба почти потерялись друг в друге. Лань Чжань вовремя пришел в себя и вывел их на воздух, с затаенным дыханием вслушиваясь в низкий смех Усяня позади, который быстро сравнялся с ним и подхватил под руку. Дальше они просто гуляли по ночному городу. До тех пор, пока усталость не взяла свое. Вэй Ин захотел вернуться в номер и отдохнуть. Так, по крайней мере, думал Лань Чжань. Он предельно четко помнил, как супруг лениво стянул с себя одежду и уже обнаженным лег на постель, поблескивая глазами. «Я видел, как ты смотрел на мою спину, — тихо говорил Вэй Ин, нарочно выгибаясь. — Ты всегда смотришь. Но… ты же мой муж… Ты можешь и не только смотреть… Делай, что хочешь». Вэй Усянь давно понял, насколько Лань Ванцзи разочаровывало отсутствие меток на своем теле. Они чересчур быстро сходили, и Лань Чжаню оставалось лишь тихонько вздыхать да проклинать в мыслях собственную ускоренную регенерацию, а иногда и себя — за нетерпение и неблагодарность. Ему уже повезло безмерно. Но… Но Вэй Ин только продолжал смотреть на него насмешливо и слишком понимающе из-под ресниц и шептать ему одному о том, что мог носить на себе следы любви и за двоих. «Вы уж постарайтесь, молодой господин». Лань Чжань чуть не сгорел на месте. И, наверное, эта фраза, брошенная так просто и с виду небрежно, послужила последним щелчком. Воспоминания одно за другим вырисовывались перед ним. Как он осторожно вылил вязкое сандаловое масло на уставшую спину мужа и начал разминать забитые мышцы, с немым восторгом оседлав чужие бедра. Кожа вскоре покраснела, стала чувствительной, горячей, мягкой. И каждый поцелуй его прохладных губ заставлял Вэй Усяня истово содрагаться от удовольствия. Лань Чжань тихо сходил с ума. Он гладил, целовал, вылизывал, покусывал ставшую такой чувствительной спину, вслушивался в протяжное довольное мычание супруга и вздохи наслаждения, спускаясь прикосновениями все ниже и ниже. Вэй Ин в ответ мучительно дрожал, постанывал, потирался о постель в поисках облегчения, которого все не было и не было. Шептал в полузабытье его имя. С мольбой на приоткрытых устах. С просьбой не мучить, не медлить… Лань Ванцзи всегда был слаб, когда дело касалось супруга, и потому, не выдержав обоюдной пытки, приласкал Вэй Ина так, как тому хотелось, прижимая его, бьющегося в оргазме, к себе и медленно входя в расслабленное тело. А после он уже сам позволил овладеть собой, потеряв счет времени и упиваясь чужой близостью. Вэй Усянь действовал сначала осторожно, с покоряющей нежностью, но затем его сытые ленивые движения начали набирать силу, они стали мощными и дерзкими. И как же Лань Ванцзи это в нем любил. Ему нравилось смотреть, как возлюбленный терял контроль над собой, как темнел его взор, как на его лице быстро сменялись эмоции и как в выразительных чертах под конец оставалась одна лишь бескрайняя нега. — А-Ин? — Лань Ванцзи приподнялся на локтях. — Вэй Ин? Поняв, что услышать голоса супруга ему не светило, он решил встать первым, привести их обоих в порядок и купить где-нибудь кофе. Внизу, за углом вроде бы была небольшая кофейня. И, возможно, в ассортименте Лань Чжань краем глаза заприметил латте с карамелью. Чуть усмехнувшись, он поцеловал мужа в шею и с надоевшим самому себе сожалением отстранился. А время еще раннее.