Колония любовного режима

Новый день, и опять этот железный будильник. Всего третий день здесь, а уже время тянется крайне медленно и однообразно. Как говорится, скучен день до вечера, коли делать нечего. Утренняя проверка. На удивление проходит она по-другому. Вместо пары дежурных фраз происходит целый ритуал. Жертвоприношения, естественно. На этот раз жертвой являются нервные клетки Антона Шастуна. Заходят трое в форме. В глаза сразу бросается безгранично угрюмая физиономия одного из них. Его грубые черты лица никак не подходят к небесно-голубым глазам. Глаза — зеркало души. Безмерно заезженное выражение, но, сука, жизнь показывает, что так оно и есть. Это несправедливое несоответствие благородной синевы и грубых жестов и цепляет Антона. Он всматривается в этот образ, совершенно не понимая, как обладатель таких ангельских глаз может быть таким холодным. Ну не может быть так. В глубине души этого человека явно есть забота. Забота и искренняя любовь к жизни. Нужно просто сорвать эту ужасную неподходящую прекрасным глазам маску ублюдка в погонах… — Заместитель начальника колонии, Попов Арсений Сергеевич. Вопросы, претензии есть? — его голос холоден. Не груб, не зол, только холоден. Такое ощущение, что этого человека нужно просто согреть. Просто нужно растопить эту ледяную глыбу, что обволакивает всего этого человека. Внутри, вне всяких сомнений, спрятан нежный человек. Слышатся тихие отрицательные ответы. — Ну и х-х-хорошо, — его голос на секунду дает слабину. Антон бьется об заклад, в этом человеке есть нечто человеческое, как бы парадоксально это ни звучало. Подходят подчиненные этого Арсения, начинают облапывать Антона и остальных. Они переворачивают всё помещение вверх дном. Матрасы взъерошили, все тумбочки перешарили… Ничего приятного, в общем. На завтрак опять каша. Не так. На завтрак всегда каша. Причём выглядит она не то что одинаково хреново, а просто одинаково. Трудно отличить перловую от манной и рисовой. Последняя, как говорят, самая съедобная. Но Антону не суждено проверить это на собственном опыте. Антон уходит курить. Заботливые соседи пытаются накормить худого мальчишку нормальной имеющейся едой, но Антон отказывается. Опять нарды. Антон потихоньку начинает понимать принцип игры. Если с длинными нардами всё более-менее понятно, осталось только понять, какая тактика наиболее удачна, то вот с короткими ситуация гораздо печальнее. Антон понял, что называют баром, а это выступающее место сгиба доски, а вот блот, который бьют и заряжают — тёмный дремучий лес. На вид — как шулерские махинации. Где-то после обеда Антона зовут на выход. Тёмный коридор заканчивается. Антона выводят на улицу и ведут в другое здание. Здесь обстановка куда приятнее. Пусть интерьер в основном оформлен в не самых приятных коричневых тонах. Сотрудник заводит Антона в кабинет и удаляется. На стуле развалился, крутясь туда-сюда, Арсений Сергеевич. Видимо, это его кабинет. Важная шишка в этой колонии, ничего не скажешь. Антон немного осмелел, сыграла роль тайна Арсения, которую Антону удалось немного приоткрыть. А если человек на самом деле не является хладнокровным, то смысл его бояться? — Вы меня одного позвали. Зачем? — Во-первых, нужно сначала сказать "здравствуйте, гражданин заместитель начальника", а во-вторых, разговоры с заключёнными входят в мои служебные обязанности. И вообще, это не вашего ума дело, — голос Арсения Сергеевича не так холоден, как утром, но не менее строг. — Извините, и здравствуйте, гражданин заместитель начальника, — Антон отвечает с легкой иронией в голосе. Арсений ухмыляется такому смелому ответу и продолжает: — Конфетку? — Антон положительно кивает, после чего карамелька летит прямо в него. Антон без труда ловит конфету, пролетевшую метра два. А Арсений довольно меткий, стоит это отметить. С конфетой во рту Арсений продолжает, — садись, садись. Расскажи мне о себе. Антон усаживается на стоящий рядом диван и начинает разворачивать конфету. Фантик довольно громко шуршит. Когда барбариска оказывается во рту, Антон продолжает: — Что вам рассказать, гражданин заместитель начальника? — Всё. Чем занимался, как сюда попал. — А разве у вас в бумажках не написано? — Написано, да мало, и вообще, я от тебя хочу услышать. — Вам с самого начала? Ну, в начале я не помню, что было. Потом садик, школа, экзамены. А потом сразу сюда занесло. Вот и все. — То есть ты даже в институт не поступил? — Не успел. — Хм… А что же ты не подумал о поступлении, когда грабежом решил промышлять? — Я ничего не совершал. — Ну да, все вы так говорите. Так зачем? — Можно я пойду? — Нет, мне нужен ответ на вопрос. — Вы всех так допрашиваете? Следствие, вроде, окончено, идет же ИСПОЛНЕНИЕ НАКАЗАНИЯ, а? — Иди и успокойся. Но мы ещё не закончили. В следующий раз я жду ответ на свой вопрос. За дверью Антона ждет конвоир, который ведет заключённого тем же маршрутом, что они шли в кабинет. — Можно спросить? — Антон уже знает, что конвоиры на зоне не особо разговорчивы. Чаще, вообще, они грубят и посылают куда подальше. Но этот вроде не такой. — Спрашивай. — Этот Арсений Сергеевич, он всегда такой грубый и хладнокровный? — Да. Этот да. Ему лучше не перечить, — Антон видит, что конвоир не особо настроен на разговор, поэтому не докучает дальнейшими расспросами. Остальная часть пути проходит в молчании. Никого из сокамерников больше не вызывают к этому Арсению. Антона это очень сильно настораживает. Сигарета в руках дымится, помогая мыслительному процессу. Арсению явно нужен был только он, Антон. Вопрос только в том, зачем? Какой интерес представляет Антон для этого Арсения? Перебирая в голове самые разные варианты, Антон не находит ни одного подходящего. Просидев остаток дня вот так: с сигаретой и размышлениями, не говоря ни слова своим соседям, Антон вынужден ложиться на неудобную кровать. Хотя слишком оскорбительно для всех кроватей называть её так. Ну, ничего, скоро должен привыкнуть. Антон надеется на это. — Расскажу-ка я вам историю советского Освенцима. С конца тридцатых на Колыме был лагерь для зэков, добывали там разные руды. После войны же советы начали поиски урана. Нашли. Одним из месторождений как раз оказался Бутугычаг. Ну, вот и припахали заключенных к работе с ураном. Работать заставляли, естественно, не по нормативам и без средств защиты. Так заключённые почти голыми руками сушили урановую руду. Говорят, что продолжительность жизни зэков, что работали с ураном, составляла всего несколько месяцев. Если сейчас приехать в этот лагерь, то можно найти кучу безобразных захоронений, помеченных лишь номерами. В округе валяется достаточно много распиленных человеческих черепов, с какой конкретно целью это делалось — неизвестно. Только ходят слухи. От самых несуразных версий до более состоятельных, что якобы советские ученые вскрывали черепа работавших с ураном, дабы изучить, как радиация воздействует на мозг человека. Впрочем, правду мы никогда не узнаем… В темноте размышления об интересе Арсения заходят немного в иную сторону. Антон вспомнил про первую встречу. И тут пришло оно, божественное озарение. Любовь. Вот что способно растопить эту глыбу льда, скрывающую добрую душу этого зама начальника, кем он себя называет. Хотя, странно читать это в мыслях человека, который никогда по-настоящему не любил. Лена? Антон только лишь думал, что это была любовь. Подростковая влюбленность, не более. Сначала было влечение. То влечение, которое обычно проходит через месяц, и появляется новое. Уже к другому человеку. И так же бесследно уходит. У Антона, возможно, это чувство чуть подзатянулось. Лена стала его девушкой, поначалу было очень круто, бабочки в животе и прочая фигня. Потом стало просто привычно. Идти в школу через её дом, нести её сумку, целоваться в школьном туалете, изредка прогуливать вместе уроки, гуляя по городу. Потом Лена стала отдаляться, у нее появилась "крутая" компания, ей стало не до Антона. Шастун хотел все вернуть назад. Ему не нравилось такое развитие событий. В их отношениях было удобно. Удобно и не более того. Именно это удобство Антон тогда принимал за любовь. Лена делала за него домашние задания, развлекала, вкусно готовила. Да и периодический секс был не лишним. Не дрочить же. Гораздо приятнее, так сказать. Так и продолжались эти недоотношения до того самого момента с качелью и букетом цветов. И как оказалось, Антон не много чего потерял. И когда это Антон стал так разбираться в людях? Видимо, сейчас. Кого только Арсений должен полюбить? Или кто должен его полюбить? И как Антон это устроит? И зачем вообще это ему? Эти вопросы разум Антона оставляет без ответов, проваливаясь в глубокий сон.