Разговор с Минском.
Прошло уже больше двух месяцев. Киев восстановился, его рука пришла в норму, как и он сам. Постепенно мы привыкли к новому месту жительства. Привыкли к правилам этого мира, к черно-белым стенам и домам. Единственное, что до сих пор мы не смогли понять — это самих людей. Однажды я спросил у Григория: — Почему вы так ненавидите города? — Понимаешь, — ответил мужчина. — Когда-то давно у нас всё было радужно и прекрасно… Но потом… Всё стало портиться. Наступил голод, война… Правительство сложило руки, ушло с постов, отдавая Города на растерзание разозленным людям. Многих тогда убили. Кого сразу, они канули в боль людей и попытки понять их. Но некоторые сопротивлялись. Они кричали, что люди сами во всём виноваты. У многих убили родных на глазах… — на этом моменте мужчина замолк, замирая и смотря стеклянными глазами в противоположную стену. Он сгорбился, сжался. Теперь можно было увидеть, сколько всего пережил этот человек. — Никто не выжил? — я понимал что вопрос, возможно, был слишком болезненным на данный момент, но мне было очень важно знать ответ. — Нет, — неожиданно весело воскликнул Гриша. — Не все. Были некоторые люди, которые понимали города, понимали, что они не в чём не виноваты. Например я! — он гордо поднял свою голову и выпрямился. Вот, теперь я снова смог увидеть того смелого мужчину. — Мы помогали вам, ну городам то есть. Давали жильё, прятали, кормили. — Но почему тут только мы? — высказался Киев, который всё это время сидел на столе перед Григорием. Снова тишина. Я осудительно посмотрел на, уже раскаивавшегося в своём вопросе, Кия. Гриша снова выпрямился. — Там была маленькая девочка… Прага. Такая милая, всегда улыбающаяся. Она всё ходила и поддерживала всех. Мол, всё будет хорошо! Мы выдержим! Они поймут!.. Но никто ничего не понял. Проходили года, а люди продолжали охоту на города. И тогда… Они нашли моё логово — то место, где я пратал их. И первой была она… — его голос скакнул вверх и затих. В комнате, где мы сидели, воцарилась мёртвая тишина. Прага. Она и у нас была весёлой. Только у нас она жива… Может это что-то значит? Я посмотрел на Киева и встретился с его взглядом. Похоже, он тоже думал об этом. Больше мы не спрашивали о судьбе этого мира. Просто жили. И я не могу сказать, что плохо. Еды у нас было достаточно, иногда Григорий уходил и возвращался с едой. Так же мы учились драться, защищаться, стрелять. И всё равно, не смотря на наши огромные успехи, нас не выпускали на улицу. Григорий говорил, что это опасно, а мы еще не готовы. — Да как же мы не готовы, если мы уже лучше него дерёмся?! — в очередной раз негодовал Киев. Он ходил из стороны в сторону по маленькой комнате. — Кий, если говорят, что нельзя, значит нельзя, — отрезал я, о чём сразу же пожалел. По помещению сразу же разнеслись благие маты в мою сторону. Слава богу, что хозяина дома не было. — Послушный какой, блять. Может тебе и плевать, а мне ещё надо Москву и Варшаву отыскать. Мне они дороги, в отличие от тебя, — такой наглости я не мог стерпеть и поэтому сразу же подскочил, подходя к Кию и хватая его за шарф. — Они мне дороги больше моей жизни, но я на столько глуп, чтобы идти туда, где тебя хотят убить, — прошипел я сквозь зубы. — Если ты такой умны, объясни тогда, как мы оказались в такой жопе, — я не нашёлся ответом и просто промолчал, на что получил язвительную ухмылку. — Ты просто струсил. В следующую секунду мы уже возились на полу, пытаясь ударить друг друга как можно сильнее. Что самое обидное — я понимал, что Киев прав. Мне просто страшно встретиться с этими убийцами лицом к лицу, а Кий… Он уже видел их, видел на что они способны. Он смог перебороть страх. А я нет… На следующий день, с фингалом, но счастливый, Киев шёл по улице города и весело болтал со мной. На какой-то момент мне даже показалось, что это была не плохая идея, выйти на улицу. Но как же я ошибался, увидев, как под нами взрывается тротуар и разносит всё вокруг на куски. Уровень 3 пройден.Конец разговора с Минском.