Тянущий вниз

Какого рожна он копается? Несмотря на ночную прохладу, лоб покрылся испариной. Баки раздражённо почесал зудящую кожу заживающей руки. Когда он добрался до обещанной гостиницы в Глостере, раны уже почти затянулись, и его ошеломило, как быстро клятая потребность дала о себе знать. Должно быть, исцеление сбило цикл, пробудив её раньше времени: обычно у него оставалась по крайней мере ещё неделя, пока он мыкался с учащающимися мокрыми снами и видениями наяву. Сейчас, внезапно очутившись будто на пороховой бочке, шнур которой вот-вот догорит, он не имел выбора, кроме как пожертвовать честно заслуженным ночным сном в настоящей кровати ради решения более насущной проблемы. Итак, решив действовать на опережение, он намеренно позволил грязным мыслям затопить разум и вышел на улицы, как грёбаное животное на охоту, рыскать в поисках добычи. Нужен был кто-то достаточно восприимчивый, кто бы клюнул, и Баки смог бы заткнуть жадную похотливую тварь, вернуть себе человеческий вид и наконец-то, чёрт подери, завалиться на боковую. Он успел до закрытия глостерских баров засечь в одном парня, вглядывающегося в него чуть дольше и чуть пристальнее, чем другие. Но сколько времени прошло после того, как тот сказал, что встретится с Баки здесь, в переулке за баром? Пять минут? Десять? Пиздец как долго, вот сколько. Этот кот уже выглянул из мешка, и поди засунь его назад, когда Баки так голоден. Пошевеливайся, чтоб тебя… ну пожалуйста! Баки был отвратителен себе такой: сбитый с толку, почти захлебнувшийся в сумбурном потоке мыслей о потребности и вожделении. Он не чувствовал себя собой. Блядь, да он почти не чувствовал себя человеком. Я ещё человек? Не беспокойся об этом. Не думай. Скоро всё закончится. Скоро тебе станет так хорошо. Он возненавидел себя в тот же миг, когда осознал, что ждёт не только разрешения проблемы, как по-хорошему следовало бы, но и прилива наслаждения и энергии, приходящего с кормлением. Баки откинулся спиной на кирпичную стену, едва не корчась в предвкушении. Растущее напряжение выжимало пульс куда-то в уши, давно закаменевший член топорщил штаны. Он ненавидел эту жажду, но, господи боже, хотелось так нестерпимо, что он ощущал фантомный вкус на губах. Послышались нетвёрдые шаги выпившего. У поворота человек тяжело оступился, затем повернул в переулок. Ну наконец-то. Баки открыл голодные глаза и увидел неопрятного коротко стриженого блондина из бара в мешковатой рабочей рубахе. — Смотрю, охуенно торопишься, с ног падаешь? — не удержавшись съязвил Баки, оттолкнувшись от стены и вытирая о штаны потные ладони. — А-а, сосунок нетерпеливый? Впереди целая ночь шлюханья, торопишься всех обслужить? Если б не спешка, если б не припекало так адово, что Баки готов был кинуться прямо на чужой хер, он бы ещё подумал, а не вбить ли зубы в глотку этому мудиле с рябой рожей регбиста. Но Баки давно было не до того. По сравнению с большинством городов, где ему приходилось… «охотиться», Глостер был невелик, а времени искать обычные признаки осторожных подпиральщиков стен или скучающих королев не было. Сойдёт и болтливая пьянь, залившаяся пивом достаточно, чтобы не слишком вникать, кто там сосёт его член — лишь бы сосали. — Ага, может, и так. Но это не твоё собачье дело. Ты готов или нет? — насел Баки, отказываясь заглотить наживку и превращая её в своего рода аргумент. — Охренеть, нетерпелив. Бьюсь об заклад, тебе и впрямь нравится это делать, э? — Его ухмылка стала злой, и он привалился к стене с азартным блеском в глазах: — Ну-ка, паря. Пусть эти сладкие губки как следует поработают. Пожалуй, Баки следовало быть повнимательнее, не пропускать настораживающие сигналы, но как только он очутился на коленях, лицом к ширинке, содержащей изрядное хозяйство, всё остальное стало неважным. Господи, он чуял сквозь штаны. Хотелось вжаться лицом в этот острый мускусный запах, почувствовать, как горячая головка тычется в губы, как вдавливается сзади, — господи, мучительно хотелось везде. Предвкушение покалывало во всём теле, собственный член между ног так налился, что даже то, как его прижимало грубой тканью кальсон, ощущалось приятно. Баки быстро расправился с ремнём и стащил штаны до колен, жадно метнувшись языком по губам при виде добычи. Инстинкт дёрнул вперёд, Баки взял головку в рот и заглотил с блаженным мычанием — всякий раз его заново потрясало, насколько это ошеломляюще хорошо. Он томился и даже мечтал об этом, но его разум будто был неспособен охватить миг чистого блаженства, когда он наконец-то обхватывал губами член. Ему казалось, он делает то, для чего создан. Может, и создан. Он облизал хер вкруговую и получил в награду новые капли предсемени, пролившиеся в горло. Его рот обстоятельно взялся сосать и глотать. Плоско прижимаясь языком, Баки чувствовал пульсацию в набухших венах и каждое содрогание удовольствия, пробегающее по стволу. Потрясающе, неописуемо, но станет неизмеримо лучше в тот миг, когда этот самый ствол выстрелит. — Что, педрила, распробовал? — В волосы вцепилась рука, грубо дёрнув голову вперёд и натянув сразу на всю длину. Баки напрягся, больно давясь, но затем глотка расслабилась и снова отзывчиво сократилась в ответ. Рука держала крепко, Баки знал, что пора бы валить, пока цел. Он должен прекратить. Должен вывернуться. Он запросто одолеет говнюка даже из этой позиции. Но рот сам собой сжался вокруг восхитительной горячей твёрдости, и бессмысленное позорное хныканье стало его единственным ответом. Он не мог остановиться сейчас. Каждая фибра его существа молила об освобождении, и оторваться от этого хера, который он уже заглотил, было так же немыслимо, как перекрыть самому себе кислород. — Ну раз так нравится, дальше и вовсе завизжишь. И даже не нужно высматривать новых клиентов. В ушах шумело, Баки успел подумать, что ослышался, как задницу внезапно обдало прохладой, когда его собственные штаны рывком сдёрнули. Его глаза широко распахнулись, но превосходный обзор открылся разве что на чужой заросший лобок. О бля. О бля. О-ох бля, ох… ох-хуительно вкусно… Ещё… пожалуйста, ещё... Мне так нужно кончить… Мне так нужен твой вкус... Они были не одни. Вокруг топталось по меньшей мере трое. Послышался звук смачного плевка. Ни одна мысль прежде не порождала таких ужасных противоречий. И вдруг его разом затопило двойным ощущением малодушной боязни и яростного желания. Он понимал, что вот-вот случится, он не хотел этого, но в то же время его член подрагивал, начав ронять нити смазки, твёрдый как никогда от одной мысли, что ему сейчас вставят. Он едва успел осознать свою мысль, как в дырку внезапно и сильно вдавилось. Ни подготовки, ни предупреждения — едва увлажнённая слюной тупая головка проталкивалась в него. Его тело напряглось, но хер в заднице с таким же успехом мог быть колом в сердце — так надёжно пригвоздило Баки. Жгуче-распирающе-больно! Внезапное вторжение выбило у него испуганный возглас, но затем будто-то что-то иное завладело его телом. Вместо того, чтобы зажаться, его задница расслабилась, принимая, а мужик сзади, явно ждавший сопротивления, сразу же въехал на всю длину. И вот оно. Почти год он мечтал, чтобы ему вставили. Он столько раз представлял, как это будет, но даже самые яркие мокрые сны меркли рядом с действительностью, в которой что-то горячее и твёрдое растягивает его и заполняет. Его трясло, всё тело дрожало как оголённый провод под напряжением, по которому впервые пустили ток. Распирающая боль обернулась чистым блаженством. — Ох, еба-а-ать!.. — незнакомец позади тоже сорвано ахнул от внезапного ошеломительного удовольствия. Баки мог чувствовать экстаз, пронизывающий мужчин по обе стороны от него, как будто сам был проводником. С членом во рту и членом в заднице, он внутренне корчился от вины за то, что так отчаянно наслаждался. Он знал, что это ненормально, но не мог обуздать свою жадность, не мог заставить своё тело прекратить выгибать спину и вскидывать бёдра, чтобы загнать ствол поглубже, и да, бля, больше, сильнее, наполни меня, я был пуст так невъебенно долго! Время исчезло. Осталось только всевозрастающее удовольствие, возносящее на новые грани, о существовании которых, блядь, он даже не подозревал, пока внезапно все они разом не схлопнулись, почти отправив в отключку, когда его накрыло эйфорическим приливом энергии. И будь он проклят, если «кормление» не было наилучшим обозначением, потому что он словно втягивал энергию их оргазмов в самое своё существо. Он едва уловил, как обмякшие концы выскользнули из него. Тяжело дыша, он покачивался на четвереньках. Ему было несказанно хорошо и ничуть не больно. Он парил, чувствуя, как раненую руку согревает накапливающаяся энергия, как приятно покалывает кожу и поднимаются дыбом волоски на затылке. — Охуеть… — одурело просипел первый. Баки показалось, что он заметил, как тот попятился. Он только успел осознать, что всё закончилось, как вдруг всё началось по-новой. — Моя очередь, — нетерпеливо перебил другой голос. Баки не смог удержаться от бессвязного стона, когда под взрыв общего хохота в рот ему сунули новый член. — Гляньте на бедную маленькую соску! — Он должен заплатить нам! — Эта шлюшка свободнее моих растоптанных сапогов! — озвучил ещё кто-то, сунув палец в открытую мягкую дырку, отчего спина Баки сама собой призывно выгнулась. Он был мокрым от семени и слюны, и когда внутрь вдвинулся очередной член, Баки едва не вывернулся наизнанку от удовольствия, заходясь в неконтролируемой дрожи и откровенных стонах. Он уже насытился, его голод был утолён, но, захваченный чужой алчной похотью, Баки чувствовал, что скорее отрубил бы себе руку, чем оторвался бы от этой купели восторга. — Ты так хорошо принимаешь, я же знал, что ты будешь не прочь. Баки не понял, сказал это кто-то из ублюдков или голос в его собственной голове. Он был в бреду; плыл по течению, уносимый удовольствием, которое больше не казалось реальным. Больше не существовало ничего, кроме первородной эйфории, захлёстывающей энергии и восхитительного, будоражащего заряда, заставляющего Баки чувствовать себя бутылкой шипучки, которую как следует встряхнули. Баки не взялся бы наверняка сказать, закончилось всё на этом, или их было больше четырёх. Но к тому времени, когда он кое-как сгрёб расплывающиеся мозги в кучу, смешки затихали, удаляясь от переулка. Баки едва мог двинуться. Но не от того, что ему было худо, нет, его всего потряхивало от переизбытка ощущений. Он чувствовал себя не просто удовлетворённым — раздутым от такого количества энергии удовольствия, что тело не знало, куда её подевать. Всё ещё твёрдый член лениво сочился, но не от возбуждения: Баки будто медленно непрерывно спускал, пронизываемый экстазом, тонко звенящим в каждой чёртовой клеточке его тела. Затихая с каждой волной, напряжение прокатывалось по его телу, пока не начало сливаться куда-то по хребту вниз, пульсируя вслед за членом. Боже, до чего хорошо... Когда в голове начало проясняться, Баки на мгновение сделалось не по себе. Он ощущал себя пиздецки странно. Он костьми чувствовал, как что-то подступает всё ближе. Член будто откликнулся, беспокойно-нетерпеливо подрагивая, и очередная особенно сладкая судорога что-то сдвинула в основании хребта. Словно выбитый сустав наконец встал на место. Невольный вздох облегчения замер у Баки на губах, когда до него дошло, что копчик сместился на самом деле. Должно было быть больно — чёрт, да оно и было! — но вместе с тем до странности хо... ХРУП Когда внутри продёрнуло во второй раз, Баки растерянно охнул от удовольствия и тут же почувствовал, как натянулась кожа на выпятившемся узле аккурат над ложбинкой. Его прошиб ледяной пот. Нет. Нет-нет-нет, что ещё за херня. Трясущиеся пальцы нашарили полудюймовый бугорок на копчике, который, похоже, за каким-то чёртом расплавился сам собой. Плоть была чувствительной, в ней покалывало, и… ХРУП Он почувствовал! Блядь, он почувствовал внезапный толчок изнутри, когда целый грёбаный позвонок вылез наружу. ХРУП Баки промычал, когда выступ внезапно удлинился ещё и член потёк снова. Чтоб его, на ощупь было так хорошо... Новая кожа такая нежная, к ней ни разу не прикасались… Прикрыв глаза, он изучающе перекатывал в пальцах двухдюймовый отросток... ХРУП Баки отдёрнул руку, когда под пальцами рывком вытянулось ещё на дюйм. Что за херню он творит?! Что за дьявольщина с ним происходит? ХРУП Баки повернул голову и наконец-то взглянул. Уже под пять дюймов. Тонкий. Кожистый. Хвост. — Я сплю. Я в грёбаном кошмаре. Всё не взаправду, это не может быть взаправду, — бормотал Баки, отчаянно пытаясь проснуться. Внутри снова начала расти давяще-приятная боль, а вслед за ней… ХРУП На этот раз он увидел, как оно выталкивается ещё немного вместе с пугающе сладко-болезненным спазмом. Бля, откуда такой кайф?! ХРУП Новые нервы ожили, и Баки сглотнул, ощутив холод воздуха новой тёплой плотью. И когда он напряг новые мускулы, штука МОТНУЛАСЬ из стороны в сторону. Баки обмер с широко распахнутыми глазами, заходящимся сердцем. Он должен валить нахуй отсюда. Сейчас же. Передёрнувшись от чувствительности своего хво… этой херовины, он натянул штаны прямо поверх неё, впопыхах застегнулся на одну верхнюю пуговицу и рванул из переулка. ХРУП Ещё один спазм скрутил его, заставив споткнуться, когда по новой чувствительной коже проехалась грубая ткань, всколыхнув приятные ощущения в члене. ...Он обнаружил себя цепляющимся за стенку переулка. Несколько раз судорожно вдохнул-выдохнул, затем стиснул зубы и пустился бежать.

***

В гостинице Баки тяжело привалился к двери своей комнаты, дрожа от потрясения. Позорная паника, на волне которой он не разбирая дороги нёсся в гостиницу, схлынула, оставив ужас и отвращение, бурлившие в желудке вместе с бог знает каким количеством семени. Баки вцепился в волосы. Господи, я мерзок. Как я мог?! Меня только что нагнули по меньшей мере четверо, а я даже не рыпнулся — мне пиздец как ПОНРАВИЛОСЬ. Со мной творится пиздец. Какого я раньше не спохватился?! На кой пытался справиться сам! Ему хотелось заползти в кровать и укрыться от всего мира. Хотелось вернуться домой и никогда не отбывать на войну. Я не справлюсь. До боли зажмурившись, Баки заставил себя набрать полную грудь воздуха, выждал несколько секунд и длинно выдохнул. Я должен. Не открывая глаз Баки настороженно расстегнул ширинку и вылез из изгвазданных штанов. Когда я открою глаза, не будет никакой лишней херни. Мне померещилось. Всё невзаправду. Баки открыл глаза, и ему пришлось привалиться к двери, когда комната закружилась. Это никуда не делось. От крестца, сужаясь к кончику, тянулся полуторафутовый отросток. Розовеющая новая плоть, словно лишённый чешуи змеиный хвост, тонкий и рыщущий в воздухе. Физическое свидетельство только что совершённого им прегрешения. Этого не может быть. Во что я ПРЕВРАЩАЮСЬ? Я пережил дерьмо, в котором меня топила Гидра. Я пережил, что стал квиром. Но у меня НЕ МОЖЕТ быть долбанного ХВОСТА! Баки протянул дрожащую руку и взялся за этот самый хвост. Тот ощущался таким же нежным, тёплым, живым. И когда для проверки Баки провёл по нему большим пальцем, по хребту прокатилась дрожь удовольствия, а хвост заюлил и обвился вокруг его кулака. Нет уж. В голове стало оглушительно тихо. Без колебаний он подошёл к своему рюкзаку, открыл клапан, вытащил нож, затем чистую пару носков, которую скомкал и сунул рот. Он втянул воздух носом и крепче сжал хвост, подводя лезвие прямо под самое основание. Он старался не замечать, как холодный металл жалит там, где вжимается в нежную новую плоть. А затем, не давая себе передумать, рванул нож вверх, одновременно дёрнув хвост вниз. ТАКОЙ боли он не ожидал. Носки выпали изо рта, когда он истошно заорал, выронив и нож, и обрубок, который теперь пугающе бился на полу, брызгая кровью. Миг спустя сверху на него плеснуло ещё. От слабости дрожали поджилки, его мутило, но дело было сделано. Он распахнул окно, едва не выломав раму, сгрёб валяющийся хвост, не глядя вышвырнул вон и тут же упал животом на подоконник, корчась в сухих позывах. Ослабев, он как мог притворил окно и уже собирался подобрать носки зажать рану, но кровотечение само замедлилось до тонкой струйки. Какое-то блаженное мгновение Баки думал, что всё позади. Он должен был догадаться. Похоть обрушилась на него девятым валом, переполнила и животным воем исторглась из горла. Раньше он думал, что знает, что такое жажда. Он ошибался. Было хуже, чем нынешней ночью. Хуже Лондона. Он постоянно задавался вопросом, насколько ему может быть худо, и думал, что представляет. Рана на крестце продолжала болеть, но чувствовал он её смутно, раздавленный абсолютным ударом похоти, бушующей в мозгу. Всё его существо превратилось в слепую потребность. Задыхаясь, он обливался потом, распалённый и нестерпимо голодный. Упав на колени, он схватился за собственный текущий ноющий член и лихорадочно заработал рукой, но почему-то сделалось только хуже. Было приятно, ещё как приятно, но недостаточно. Другую руку Баки завёл за спину и с надеждой прижал палец к дырке. Ещё болезненной и будто сочащейся чем-то скользким. Баки прикусил губу, отчасти ненавидя себя, когда два пальца вошли внутрь с бесстыдной лёгкостью. Господи боже, как сладко заныло внутри, когда Баки втиснул их так глубоко, как только смог, но всё это было лишь подобием случившегося менее получаса назад, когда в него впервые вошёл настоящий член. Фантомное ощущение от толчками растягивающего горячего ствола преследовало его. Он не имел права хотеть подобного, но, попробовав, чувствовал, что нуждается в этом, чувствовал такую нестерпимую пустоту, что жаждал заполнить её. Пальцами он только и мог, что подталкивать себя всё ближе и ближе к стирающему мысли краю оргазма, не имея возможности перешагнуть через него. — Пожалуйста, — умоляюще прохрипел он в никуда. — Пожалуйста, мне нужно, чтобы ко мне прикоснулись. Мне нужно, чтобы мне вставили. Господи, мне так нужно, чтобы мне вставили. Помоги мне господь, но пожалуйста, пожалуйста, кто-нибудь, вставьте мне! Я же вот-вот нахрен рехнусь! Член в руке снова дрогнул, а зад вскинулся. Он был так раскрыт. Он чувствовал, как пустая задница сжимается вокруг пальцев, и что-то тёплое и влажное поползло по ногам. Словно издалека до него донёсся отчаянный стук в дверь. — Баки? БАКИ! У тебя всё в порядке? Я слышал твой крик! — Стив! — Стив, нет...