Под древом сакуры начнём мы новую жизнь

      Домашние фонарики мягким светом рассеивали полумрак комнаты, и тени робко подрагивали на стенах. Тихо трещал огонь в ирори.       Чизуру лежала полусидя, откинувшись спиной на принесенный сложенный футон. Она дышала тяжело и встречала заботу Чиё, Джун и Хотару слабой улыбкой, шепча извинения за причиненные неудобства в столь неподходящее для клана время.       Прошло уже несколько часов с первого приступа, который оказался тем переломным моментом, когда организм демонессы решил, что не хочет больше вынашивать человеческое дитя. Боль утихала ненадолго, но затем возвращалась с новой силой, заставляя Юкимуру вымученно мычать сквозь стиснутые зубы. Она не кричала.       «Мои крики клану ни к чему. Я могу это стерпеть. Лишь бы только малыш выжил! Пожалуйста!» - мысленно повторяла себе демонесса, когда боль вновь подступала.       Ей не хватало сил, чтобы что-то спросить у Чиё или Джун, но Юкимура ловила себя на мысли, что даже если бы могла спросить, не стала бы. Слишком страшно было услышать плохие вести. Чизуру немногое знала о родах и беременности, однако понимала, что для человека родить раньше на два месяца в большинстве случаев означало смерть ребенка (если не сразу, то потом) и возможную смерть роженицы. В том, что она рожает, Юкимура уже не сомневалась. Если поначалу была просто боль, то спустя немного времени после неё начали сокращаться мышцы внизу живота. Голова шла кругом, тошнило, и Чизуру с трудом улавливала то, что говорила ей Чиё.       «Так не должно быть! - проскальзывала паническая мысль, грозящая столкнуть девушку в истерику. – Прошло уже столько времени! Быстрее-быстрее!»       От слез и пота весь валик, подложенный под шею, был мокрым.       «Почему Чиё-сан говорит только обо мне? Почему только со мной будет все хорошо?! Нет-нет, не может же быть!..»       Чизуру судорожно всхлипнула и дернулась вперед, неотрывно смотря в янтарные глаза старой полукровки.       - Тише-тише, Юкимура-сама, - скрипел её тихий голос. – Терпите. Осталось чуть-чуть. Вам нужно будет тужиться. Я скажу, когда. Вы меня слушайте, хорошо? Хорошо?       Девушка прикрыла глаза и еле заметно кивнула.       Ласково звучали женские голоса. Ладони осторожно касались головы и рук, поглаживая, утешая.       И желавшая овладеть Юкимурой паника отступила. Демонесса улыбнулась своим помощницам и перевела взгляд на темнеющий над головой потолок.       «Увидеть бы его…»       Она закрыла глаза.       Пот катился по лицу Юкимуры, оставляя соленый привкус на губах. Голова кружилась. Хотелось просто закрыть глаза и уснуть, забыв мучавшую несколько часов боль, но ребенок… Он не кричал.       Чизуру, чье дыхание никак не могло восстановиться, могла только в мольбе смотреть на нависающую над ней Хотару, надеясь, что та скажет, что с ребенком все хорошо. Но Аоки, поглядывая на отошедших Чиё и Джун, лишь сочувственно улыбалась в ответ одними кончиками губ, шепча успокаивающие и поддерживающие слова.       «Нет-нет! Пожалуйста, нет! Хотару-сан, пожалуйста, скажите!.. Джун! Чиё-сан! Пожалуйста!» - беспорядочно метались мысли в голове Юкимуры. Она попыталась приподнять голову от подушки, но сил не было, и она беспомощно уронила её обратно. Слёзы душили, и теперь прошедшая боль казалась ничем по сравнению с этой – нефизической.       - Тоширо!.. – простонала Чизуру, судорожно всхлипнув. Тишина была нестерпимо долгой.       - Чизуру-сан… - сострадательно прошептала Хотару, приобняв демонессу.       Как вдруг комнату прорезал не крик, скорее, слабый писк.       - Живой… - долетел до них шепот Джун. – Живой! – воскликнула она. – Живой, Чизуру-тян! – радостно улыбнулась она, обернувшись к Юкимуре.       - Жи… - у Чизуру перехватило дыхание. Она переглянулась с Хотару, улыбнувшейся ей в ответ. Губы Юкимуры нерешительно дрогнули, и она вновь попыталась приподнять голову.       - Вы молодцы, Чизуру-сан.       Тихий писк становился чуть громче, больше походя на детский плач. Чизуру застыла в ожидании. Она дрожала от напряжения, всё ещё не решаясь обрадоваться. Она пыталась всмотреться за спины Чиё и Джун, колдовавших над новорожденным. И вот наконец…       - Ишь как раскричался. К маме хочет, - мягко проворчала Чиё, и, оглянувшись на замершую, не отводящую от неё глаз Чизуру, по-доброму усмехнулась. – Возьми, Джун.       Молодая полукровка бережно приняла из рук Чиё тканевый сверток и, осторожно поднявшись на ноги, подошла к Чизуру и присела перед ней на колени.       - Смотри, Чизуру-тян, - тихо произнесла Джун, опуская сверток на грудь Юкимуры.       Чизуру при помощи Хотару осторожно приподнялась и, переглянувшись с Джун, аккуратно приняла из её рук сверток. В волнении, которое никогда раньше не испытывала, демонесса посмотрела на своё сокровище, бережно обернутое теплыми тканями. Малыш был крохотным, розовеньким, но с немного синюшными ручками, которыми он подергивал во время плача, напоминающего протяжное «ня». Кожа на его ладошках была сморщенной, как после воды, глаза казались отекшими, на головке вились белые волосики.       - Тоширо, - с замирающим дыханием прошептала Чизуру, чувствуя, как по щекам текут счастливые слезы. Она поцеловала малыша в теплую, чуть влажную щеку. Ещё, ещё раз, и кроха, держа свой ротик приоткрытым, замолчал, успокоенный присутствием матери. Чизуру же беззвучно плакала и улыбалась, тихо шепча имя своего новорожденного.

***

      Чикаге шел по светлому коридору. Он чуть покачивал кистью правой руки, хотя она совершенно не болела, и на стертых костяшках осталась только чужая кровь. Он делал это скорее машинально, стараясь таким образом успокоиться. Уши все ещё были словно заложены, и шею ломило от напряжения и жара, который красными полосами горел на плечах и торсе демона, скрытыми одеждой. Только немного торчали две симметричные красные полосы из-за ворота рубашки. Чикаге круговым движением размял шею и поднял воротник стоймя, закрывая жгущие следы. В коридоре он столкнулся с Хаябусой, который доложил, что никого вокруг поместья не обнаружено. Даже обычных соглядатаев нет. Хоть что-то хорошее! Впрочем, ещё вопрос, насколько хорошее… Наскоро поблагодарив своего соклановца и мысленно поблагодарив его еще раз за сухую лаконичность, Казама рванул в сторону входные сёдзи. Его обдало морозным воздухом, и демон с блаженством прикрыл глаза, чувствуя, что жар (назойливый и, черт возьми, какой же бесполезный!) отступает.       Казама вышел на энгаву главного здания и, устало проведя рукой по шее, ступил на снег босыми ногами. Ступни обожгло холодом, и блондин, поморщившись, сел на деревянные половицы. Сейчас он жалел только о том, что под рукой нет кисэру. Уперев локти в колени, Чикаге сложил руки в замок и уткнулся в него лбом. Необходимо было осмыслить все произошедшее, пока появилось немного времени, и подвести возможные итоги.       К концу дня Чикаге пришел к заключению, что смерть Норио была неожиданностью не только для всего клана, но и для тех, кто планировал её, как ни парадоксально это звучит. Под «неожиданностью» Чикаге предполагал то, что крысы, возможно, не думали осуществить свой план так быстро. Его что-то спровоцировало, и это «что-то», скорее всего, был захват Кумо. В таком случае был ли это отвлекающий маневр? Но ведь Арисава так и остался под присмотром. Не получилось? Или цель была другой? В любом случае Макото глупо подставился. Впрочем, Казама не имел иллюзий насчет своего двоюродного брата и знал, что тот никогда не обладал особо развитым интеллектом. Вместе с тем, нельзя было отрицать того, что он, «недалекий Макото», долгое время водил своего братца за нос.       - И так ничтожно провалился в конце? – тихо фыркнул Чикаге, сверля взглядом темный снег. – Хоть Норио и мертв, он этим ничего не добился. Только что клан теперь находится в смятении…       И это вся цель? Рассчитывать на то, что клан, быть может, взбунтуется или впадет в панику? Но чтобы так думать, нужно было не жить в этом клане двадцать один год. Это было странным. Во всяком случае, пока казалось странным. Возможно, за этим все же стоял какой-то смысл… Чтобы понять его, стоило допросить самого Макото, но Чикаге решил оставить это на следующий день. Он слишком устал, чтобы заниматься им, а никому другому Чикаге доверять это дело не хотел. Амагири было приказано никого и ни при каких условиях не впускать в комнату, в которой был заперт Макото.       - И всё же он… - задумчиво прошептал Чикаге, нахмурившись. Сомнения ещё мучили Казаму, хотя, казалось, отрицать причастность Макото ко всему уже было просто невозможно. Кто бы мог подумать, что в этих чистых голубых глазах скрывалась наглая ложь!       Чувствуя, что вновь начинает злиться, Чикаге решил переключить ход своих мыслей в другую сторону. Надо думать без эмоций. Отстранено. Только так можно добиться желаемого.       Что дал осмотр комнаты Макото? Ничего, кроме той коробки. Как Казама и догадывался, и что подтвердила Чиё, во флаконах был настой полыни. В одной – чистый, в других – смешанный в разных пропорциях с водой и аконитом. Старая полукровка рассказала, что пару-тройку раз Макото заходил к ней, прося настой от бессонницы. Сегодня он тоже заходил к ней. Возможно, Макото брал их не для себя, а, смешивая отвары с ядом, травил Норио потихоньку. Частично это подтвердила Чиё.       - Помните, я говорила вам об одной странности, Казама-сама?       - Да. И?       - Дело в том, что Норио-сама не выпил бы этот раствор. Он мог не почувствовать полынь на запах, но он бы точно почувствовал жжение, стоило бы жидкости коснуться его губ.       - Тогда как? Он же выпил.       - Я думала над этим… Раньше я не сталкивалась с подобным, но, возможно, Норио-сама травили уже долгое время.       - Что?!       - Давали малые дозы полыни. Возможно, в малых количествах её нельзя почувствовать, но я не могу сказать точно. Однако это бы объяснило, почему Норио-сама выпил этот, более крепкий раствор. Если предположить, что внутри уже все было обожжено, и потому Норио-сама почувствовал полынь, когда…уже было слишком поздно.       - И что же, Макото был настолько умным, что мог работать с ядами? Знать то, что ты не знаешь? И откуда он мог взять полынь?       - У меня есть два пузырька. Но они на месте.       - Хотя, конечно, при желании её можно купить у людей. Они ведь как-то используют её…       - Возможно. Для людей она не опасна. Но, Казама-сама, одно я могу сказать точно. За три дня невозможно было бы реализовать такой план. Травили, видимо, гораздо дольше.       Казама замолчал. В словах Чиё есть смысл. Но тогда как удавалось ему проносить яд мимо Рафу?       - Если подумать, он выглядел не очень…       - Даже в малых дозах яд остается ядом…       - Чертов дед! Почему он не обратился к тебе?       - Вы лучше меня знаете Норио-сама. Он никогда не жаловался на здоровье…       Это всё, что Чикаге мог узнать от Чиё. Большего он и не требовал. Чиё и так сделала все, что могла и даже больше. Она помогла подготовить тело Норио к прощанию, успокоила Ринго, которая только тихо всхлипывала над телом сына, чем изрядно раздражала Чикаге, вынужденного проводить разговор в покоях бывшего главы, а потом Чиё необходимо было бежать на помощь Джун. Когда она собралась, Чикаге ничего не спросил, только, опустив взгляд, сухо произнес: «Иди!».       Чикаге не забывал о Чизуру ни на секунду. Время от времени он втягивал носом воздух, проверяя присутствие её ауры, которую полностью затмил молочный аромат ребенка. Никогда раньше Казама не ощущал подобной пульсации ауры: она то усиливалась, то почти пропадала, то делала это плавно, то вспышками. Нормально ли это? Плохо ли это? Чикаге не знал. Оставалось только уповать на заверения Чиё о том, что Чизуру выживет. В конце концов, только это было главным.       Вот и сейчас Чикаге вновь проверил ауру своей невесты. Молочный аромат не могли затмить ничьи другие ауры. От этого Казама ощутил смешанные чувства и, вздохнув, пропустил челку через пальцы, после чего принял ту же позу, в какой сидел до этого.       «Зайду чуть позже. Сейчас не время», - угрюмо подумал он, сосредотачиваясь на своих прошлых размышлениях.       Арисава. От них удалось узнать одну, но важную вещь. Поначалу Казама поручил разговоры с ними Хаябусе, но затем, освободившись после собрания перед кланом (Чикаге зажмурился, стараясь его вообще не вспоминать), решил проверить демонов сам. Все были поражены смертью Норио, и их горе не было похоже на фальшь. Чикаге обступили демоны, поначалу наперебой, а потом через Джиро, ставшие уверять, что они ни к чему не причастны. Казаму приятно удивило то, что никто даже не возмущался по поводу того, что их сгрудили в одной комнате, допросили и не дали присутствовать на собрании. Решение Чикаге было принято неоспоримо и принято с пониманием.       - Если двое из наших оказались врагами клана, можно ли возмущаться? – с печальной усмешкой заключил Джиро.       Чикаге было рассказано, что перед отправлением на Хоккайдо в семье состоялся один разговор, инициатором которого, что удивительно, выступил Шин. Никто тогда не подумал поведать о нем главной ветви клана, решив оставить все внутри семьи. К тому же, Чикаге тогда даже не было в клане. Разговор касался сотрудничества с людьми. Шин предложил смотреть на это сотрудничество шире, видя в нем не только сплошной негатив. Он считал, что Арисава стоит создать более тесную связь с людьми, которая может впоследствии пригодиться. Смущенно рассказывая об этом Казаме, демоны говорили, что Шин говорил очень обтекаемо, вроде не желая навредить всему клану, а лишь желая укрепить отношения семьи с людьми, мотивируя это будущей выгодой, которую просто не поймет весь клан, особенно главная ветвь. Но и сами Арисава не очень поняли, о какой туманной выгоде говорил Шин. Общим советом его точку зрения не приняли и посчитали, что лучше просто забыть об этом разговоре. Шин согласился и больше никогда не вспоминал о нем.       - Эта наша вина, что все это произошло. Нужно было сообщить вам обо всем, но мы не предполагали, что идеи Шина кто-то воспримет всерьез. Да и он никогда… Он ведь служил клану, и мы не думали… На него никто не мог подумать! Мы решили, что он, действительно, просто пытался помочь нашей семье, но пошел не тем путем… И оказалось, что он его продолжил и даже втянул других… Нет тех слов, которыми мы можем выразить наше сожаление, Казама-сама, и мы примем любое ваше наказание!       Арисава трудно было не поверить, и Чикаге разрешил им присутствовать на прощании с Норио (под незаметным присмотром Хаябусы и других демонов из главной ветви). Да и трудно было себе представить, чтобы во всем была задействована целая семья или большая её часть. Тем не менее, полностью доверять им Чикаге пока не собирался и над наказанием обещал подумать.       Другой вопрос, который встал перед Чикаге, – откуда Кумо известно о судьбе отца Шина. Впрочем, как оказалось, Кумо о ней на деле ничего не знал. Интересно? Вполне. О ней ничего не знали и сами Арисава. И Казама был более чем уверен, что они не врут, ведь им неоткуда было бы узнать правду. Норио держал её на крепком замке. Чтобы дед проговорился? Нонсенс! Но если Кумо заикнулся о судьбе Гисея, значит что-то он о ней слышал, возможно, без подробностей. В том, что юный Арисава не знает правды, Чикаге был уверен, потому что допросом занимался сам. Кумо, впрочем, до сих пор что-то скрывал, бросая все свои силы на то, чтобы держать язык за зубами, несмотря на боль. Отбрасывая Кумо в сторону, как о правде узнал Шин, раз уж именно его упомянул юный Арисава?       Стоит объяснить, почему эти случайно (Казама почти не сомневался, что Кумо проговорился) произнесенные слова, заинтересовали западного лорда. Гисей умер на следующий день после смерти Джуничи, отца Чикаге. Это произошло двадцать пять лет назад. В ту ночь в поместье клана произошел пожар. Никто не погиб, кроме Джуничи. Гисей, который был спутником лорда, возложил всю вину на себя, признавшись, что был пьян в тот день и не смог помочь главе клана. Поскольку он не смог защитить своего господина по своей слабости, Гисей совершил шиндзокири*. На деле же ситуация была почти обратной. С рождения Чикаге на тот момент прошло чуть менее года, и Джуничи до сих пор пребывал в состоянии тихо тлеющей угрюмости, считая, что именно из-за него Киёми погибла при родах. Чикаге был постоянным напоминанием о ней и обещал вырасти точной копией матери. Наверное, в один момент Джуничи просто устал претворяться… Чудом Гисей первым почувствовал запах крови. Но когда он прибежал в покои главы, было уже поздно. С танто в груди Джуничи лежал подле сына. Гисей сообщил об этом только Норио. Это был ужасный удар по чести главной ветви клана! Позорный, малодушный, жалкий поступок! Норио растерял всех своих сыновей. Обвиняя их во всех смертных грехах, в глубине своей души он понимал, что во многом сам виноват, что все так получилось. Желая сохранить честь сына и не в силах до конца довериться Гисею, который временами сильно пил и мог, как считал бывший глава, проболтаться, Норио решил, что единственным верным решением будет подставить Гисея. И верный Гисей согласился пожертвовать своей честью и жизнью. А дальше уже шел сценарий, известный всем в клане. Чикаге узнал истинную историю той ночи, когда ему было десять лет.       «Что же, за сотрудничеством с людьми стоит месть? Но как Шин мог узнать о Гисее?.. Не знаю… Если пока это отбросить, то выходит, что главную роль сыграл Шин. Вот уж точно, что «на него никто не подумает»… Под его влияние подпал Кумо (это легко можно представить), и через дружбу с ним подтянулся Макото? Впрочем, тот всегда презирал людей. Но презирал он, подражая мне… - Чикаге задумчиво поджал губы; подумав, усмехнулся. – Ха! А я назвал своей невестой Юкимуру, понесшую от человека! И я же защищал тебя, Хидзиката, и твое дите! – Казама выпрямился и коротко рассмеялся, устремив взгляд в мрачное небо. – Макото, помнится, не поддержал меня тогда. Разочаровался? Хех… На Норио он мог иметь зуб. Все-таки косвенно дед виноват в том, что Кайоши потерял контроль над собой… - западный лорд полуприкрыл глаза, следя взглядом за медленно опускающейся снежинкой. – Интересно, не случится ли со мной подобное?.. – выдохнув в морозный воздух облачко пара, Чикаге поднялся обратно на энгаву. – И дед же лишил его всякого права на наследство. Все так сходится, что аж тошно!»       Подходило время прощания с Норио. Чикаге заметил, что демоны уже идут к покоям бывшего главы, держа в руках белоснежные цветки. Это были искусно сделанные оригами. Чикаге отвернулся и принялся надевать обувь. На церемонию он решил опоздать. Его ждало другое дело, которое необходимо было выполнить.       Чикаге специально решил идти к покоям Чиё, а не использовать «быстрый шаг». Под ногами тихо хрустел снег, почти незаметный ветер проникал под накинутое на плечи черное хаори, холодил кожу, защищенную лишь тонкой рубашкой. С каждым шагом Чикаге делался все мрачнее и мрачнее.       «“Никто не подумает”, да?..»       И Казама почувствовал, как губы дрогнули в ядовитой усмешке. Он поднял взгляд на комнаты. Сквозь бумажные створки лился теплый свет очага. Помешкав немного, Чикаге поднялся на энгаву и, разувшись, раскрыл седзи.       Чиё, устало сидящая подле ирори, склонила голову, приветствуя своего позднего гостя. Казама молча прошел в комнату и невольно вздернул бровь, заметив крепко спящего возле стены Ширануи. Его присутствие рассердило блондина.       - Что он здесь делает? – зная ответ, прошипел Чикаге.       - Ширануи-сама был рядом с Юкимурой-сама и помогал Джун, пока меня не было. Позвольте ему немного отдохнуть здесь, Казама-сама, - блондина немного покоробило от интонации, с которой говорила полукровка. Слишком мягкая и ласковая. Уж Чиё-то должна знать, что ему сейчас не нужен это успокаивающий тон!       - Ладно, неважно, - вздохнул демон, прикрыв глаза. – Ты ведь знаешь, зачем я пришел. Говори.       Быстро глянув в сторону полога, Чикаге подошел к полукровке и сел рядом с ней.       - Чизуру спит? – прежде чем Чиё ответила, спросил он.       - Да. Для Юкимуры-сама это был тяжелый день.       Блондин фыркнул.       - Она в порядке?       - Да. Все обошлось. Юкимура-сама сильная демонесса. Надеюсь, последствий удастся избежать.       - То есть ты ещё не уверена? – напрягся Чикаге. – Она будет жить?       - Не волнуйтесь, Казама-сама. Жизнь Юкимуры-сама вне опасности. Это я могу сказать вам точно. Если бы что-то было не так, признаки этого уже бы проявились.       Казама на мгновение прикрыл глаза и помолчал немного, разглядывая пол.       - Тогда?..       - Пока не могу сказать точно, сможет ли она ещё родить, - отведя взгляд в сторону, произнесла Чиё. – Больше склоняюсь к положительному ответу. Несмотря на то, что роды были преждевременными и тяжелыми, ребенок выжил, Юкимура-сама тоже, и у неё есть силы. Все это хороший знак. Если обеспечить покой…       - Покой? – перебил её Чикаге, криво усмехнувшись. Он явно хотел сказать что-то ещё, но вместо этого лишь хмыкнул, отвернувшись. – Что…с ребенком? – выдавил он вопрос.       - Вы можете посмотреть. Только осторожно и быстро.       Казама вскользь взглянул на Чиё и последовал её словам. Он тихо подошел к пологу и, опустившись на колени, приоткрыл его. Чизуру спала лежа на животе, левой рукой придерживая ребенка, завернутого в теплые ткани. Он лежал возле её головы, и Чизуру касалась носом его укрытого плечика. Чикаге слегка улыбнулся, с трудом подавив пожелание коснуться щеки девушки. Её лицо было столь светло и счастливо-спокойно! Но улыбка демона омрачилась, когда он перевел взгляд на сверток. Казама аккуратно потянул за кончик ткани, прикрывающий личико ребенка. Лучик света скользнул по лицу девушки и малыша, и Чикаге быстро закрыл его спиной. Круглолицый новорожденный чуть пошевелился и издал звук, похожий на тоненький чих. Казама не знал, как реагировать на это маленькое существо.       «Такой крохотный…» - фыркнул демон, разглядывая личико новорожденного.       Казама отметил, что ушки ребенка заостренные, что нормально для полукровок, но вот пушок на голове должен был быть темным, но вместо этого он был белым, как у демона. Чем дольше Чикаге смотрел на спящую кроху, тем сильнее в нем разгоралась беспомощная неприязнь к нему.       - Как жаль, что ты родился, - тихо прошипел демон, прикрыв рубиновые глаза, и скрылся за пологом.       - Надо поговорить. Выйди, - бросил на ходу Чикаге полукровке.       - Как прикажите.       Чиё торопилась, как могла. Накинув на плечи хаори, она с трудом поднялась и прошаркала к сёдзи. Казама стоял к ней спиной, прислонившись плечом к колонне, подпирающей навес над энгавой.       - Ты не говорила, что она родит так быстро, - произнес он, не оборачиваясь. – Ты говорила, что есть ещё месяц.       - Я предполагала, что есть ещё месяц. К сожалению, все случилось быстрее…       - Намного быстрее! – рявкнул Чикаге, оборачиваясь и уже не сдерживая голос. – Как её теперь перевозить?!       - Я не знаю, - опустила голову Чиё. – Если бы можно было отложить…       - Ты издеваешься? – вздернул бровь Чикаге.       - Я понимаю, что это невозможно. И все же для Юкимуры-сама переезд сейчас будет опасен, особенно для ребенка.       - Да плевать на ребенка! – в сердцах огрызнулся Чикаге и отвернулся. – Плевать… - уже почти шепотом заговорил он. – Для меня важно только, чтобы Чизуру выжила.       - Но ведь вы понимаете…       - Понимаю! Я знаю… - он помолчал, Чиё тоже молчала. – Почему ребенок такой?       - Вы имеете в виду белые волосы?       - Да.       - Глаза у него желтые. Ребенок больше похож на демона, чем на полукровку. У меня было не так много опыта приема родов у демонесс, которые стали беременными от человека… Но дети всегда рождались темноволосыми – это то, что отличает их от демонят. Да и рождение мальчика довольно редко происходит, - Казама повел плечами и хмыкнул. – Возможно, сильная кровь Юкимуры-сама повлияла на то, что ребенок в большей степени демон, чем полукровка. Либо человек на деле был не полностью человеком, возможно, в его семейной линии были они, и остатки демонической крови текли в его жилах… В любом случае, сказать определенно, кто ребенок по крови, можно будет только через неделю**. Казама-сама? – удивилась Чиё, услышав, что Чикаге тихо смеется.       - Хакуоки… - расслышала она. – Ребенок слаб?       - Слаб, но все лучше, чем могло быть. У него неплохой вес для семимесячного, реагирует тоже неплохо. Выживет он или нет – решится в первый месяц.       - Ясно… - вздохнул Казама.       Чиё подняла взгляд на спину демона, опустила в пол и вновь нерешительно взглянула на демона. Помедлив, она подошла, сочувственно смотря на него, и коснулась макушкой его спины, пространства между лопаток.       - Чикаге…       Казама не пошевелился. Чиё только услышала, как он вздохнул.       - Мне надо идти, - чуть погодя, произнес он, спускаясь с энгавы. – Позаботься о Чизуру.       - Как прикажете, Казама-сама, - одними губами прошептала Чиё, все ещё смотря на место, где только секундами назад стоял западный лорд.       Чизуру нежно поглаживала Тоширо. Взгляд её был затуманен печалью.