Сдать экстерном, или Мой репетитор

      — Мукуро-сенсей, я и вправду не могу решить это! — сам от себя не ожидая такой реплики, наконец воскликнул Фран, в течение получаса сидевший и корпевший над двумя примерами. Рокудо же в это время просто прохлаждался, почитывая в своё удовольствие книгу; если честно, то Кёнэ казалось, что его возлюбленный прочитал уже всё, что только возможно. На самом деле слово «прохлаждался» здесь не совсем подходило, ведь сегодняшний день был из разряда таких жарких майских деньков, когда на ум шло всё, кроме учёбы. Поэтому и приходилось сквозь горячий и полный пыли воздух что-либо соображать и заниматься — до экзаменов оставалось всего ничего. А благодаря различным причинам и событиям у Франа осталось на подготовку совсем мало времени, поэтому-то и приходилось в такую вот погоду ещё чему-то учиться. Но, несмотря на это, зеленоволосый не отчаивался. Ведь рядом с ним сидел его любимый — так разве могут быть тогда какие-то вопросы или придиры? Для него определённо нет. Так что теперь они снова вдвоём уткнулись в пример; Мукуро начал изъяснять ученику то, как получить ответ и решать подобные задачи, а парень сидел и внимал учителю, больше, конечно, разглядывая его, чем слушая. Казалось бы, они уже столько вместе, чего там юноша не успел разглядеть? Но Кёнэ было всегда приятно любоваться мужчиной — он был, есть и будет для него идеалом красоты, мужественности и благородности черт. Отсюда и вытекали разные непонимания зеленоволосого в каком-нибудь предмете… Но об этом Фран не волновался, ведь всегда всё успевал делать и учить вовремя, а последние тесты, которые он сдавал в школе, показали практически отличные результаты. Так что он надеялся сдать итоговые тесты и экзамены не хуже. Собственно, на этом и завершится один из многочисленных циклов его жизни — тогда он сможет с уверенностью сказать, что сдал экстерном и достиг той цели, до которой упорно шёл весь этот учебный год. А дальше… какой-то новый этап жизни, институт, работа… Конечно, отчего-то было жаль покидать стены школы намного раньше своих сверстников, в чём-то было неохота становиться студентом, переходить на новую жизнь и совершенно другой уровень знаний, но… разве не об этом мечтал Фран ещё изначально, когда только собирался сдавать именно таким образом?..       Сейчас это всё юноша вспоминал с блаженной улыбкой на губах. Ясное дело, что теперь уже поздно поворачивать назад, да и о своём выборе он нисколько не жалел, ведь он был весьма рациональным и более подходящим именно ему, но… если честно, было маленькое желание хоть на чуть-чуть приостановить время, чтобы подольше задержаться в школе, в этом возрасте, никуда не спешить… Ведь потом это всё будет наверняка вспоминаться со словами «Как это было мило и трогательно!», и наверняка на ум будут приходить лишь самые яркие, прекрасные моменты, наполненные своей отличительной атмосферой, до боли в груди полюбившимися людьми, невидимым сладким чувством, волшебно растворённым в воздухе и остающимся именно там, на том участке времени, и наконец эмоциями, непередаваемыми, особенными, чудесными, восхитительными! Да-да, пускай сейчас это и кажется абсурдным, но потом будет именно таким. Поэтому-то и стоит ценить каждый момент, что мы видим, слышим, чувствуем…       Кёнэ понял, что конкретно отвлёкся на свои фантасмагорические мысли, позабыв о реальности. Рокудо закончил объяснять и подсунул ему следующий пример, похожий на предыдущий. Как его решать, всё равно оставалось загадкой. Фран виновато улыбнулся, почесал за затылком и тихо спросил:       — Мукуро-сенсей, я так ничего и не понял. Объясни ещё раз, а? — Синеволосый не разозлился, не обиделся, лишь добродушно улыбнулся и потрепал парнишку по голове, придвинувшись ближе.       — Думаешь, я не заметил твоего мечтательного взгляда, направленного в мою сторону? Конечно, я понимаю, что неотразим, но экзамены будут не у меня, а у тебя, так что постарайся! — Юноша хотел было что-то ответить ему, но его рот нагло заткнули губы мужчины. Всего лишь на секунду, но зеленоволосый остро ощутил, как одного лишь поцелуя здесь навряд ли хватит. Но вот Мукуро так не считал, судя по всему, потому как отстранился (несколько нехотя, но всё же) и стал объяснять заново материал своему невнимательному ученику.       — Смотри, у нас есть общая формула. Вставляешь в неё все данные нам задачей значения и решаешь как обычное уравнение. Это всё, конечно, в общих словах, конкретный случай разбирается отдельно, но пока попробуй решить вот это, — он указал на номер задачи из сборника и откинулся на спинку стула, соединив руки за головой. Кёнэ вздохнул и принялся, грызя ручку, рассматривать формулу, затем пример, а вскоре и записал всё это. Через несколько секунд он быстро проговорил ответ. Синеволосый наклонился к нему и бегло просмотрел решение, в конце сказав:       — Ты хорошо справился, идём дальше! — Со стороны парня послышался раздосадованный возглас.       — Ну Мукуро, мы же занимались уже… — Фран кинул взгляд в сторону часов, — уже целых два часа! Не пора ли нам отдохнуть?       — Маленький лентяй, — просто проговорил Рокудо и легонько стукнул ученика сборником по макушке. — Хорошо, раз ваше величество устало и изволит отдохнуть, то пусть отдохнёт. Однако после перерыва занимаемся не меньше двух часов, а может, даже больше.       — Ты всегда был слишком строг! — подперев руками голову, насуплено промямлил Кёнэ и, вздохнув, поднялся со стула, направившись в кухню. Мукуро же лишь покачал головой и закрыл все учебные пособия, крикнув возлюбленному вслед: — И мне холодного морсу принеси!       Мужчина не вытерпел и снял с себя футболку — было неимоверно жарко даже при хорошем ветре и открытом окне, но почему-то казалось, что потоки воздуха, как на зло, не залетали в комнату, а жар наоборот наполнял собою пространство. В такое удушливое время могли спасать положение лишь морс, прохладная вода и чай — и именно этих продуктов стало раза в два меньше на прилавке ближайшего магазина благодаря стараниям обоих любовников. Но вот в комнату вернулся Фран, неся в руках два массивных стакана с красноватой жидкостью и кубиками льда. Рокудо же развалился на диване, вальяжно опираясь о подлокотник и держа какую-то нетолстую книгу в зелёном переплёте. Парень, приметив раздетого учителя, его красивый торс, который всегда доводил его до определённого состояния, из которого только и мог его вывести мужчина, слегка смутился и подошёл к дивану, протянув руку со стаканом. Когда синеволосый взял свою порцию морса, Кёнэ поспешил мгновенно отвернуться и присесть, не поворачиваясь в сторону репетитора, на тот же самый диван. Фран нервно глотнул напиток и чуть не выронил из рук стакан, когда Мукуро осторожно дотронулся до его плеча. Рядом с ухом нежно зашелестел шёпот:       — Ты чего это от меня отворачиваешься? — Длинные пальцы в ту же секунду высвободили из его рук стакан с морсом и поставили его на стол — видимо, во избежание всяких неприятностей. Парень не стал этому противиться, но напрягся всем телом, чувствуя, как некий заряд ещё с того самого поцелуя не прошёл бесследно. В другое время, возможно, это ощущение любимого тела сзади и не давало бы такого сильного эффекта, но сейчас, когда температуру тела повышали не только эмоции, но и сама жара, было нереально держать себя в руках, особенно когда щеки касались желанные губы, а по спине, ровно по позвоночнику, прошлись прохладные пальцы, заставив мелко вздрогнуть самого зеленоволосого. Рука Мукуро легко прошлась к верху, задрав футболку любимого, и требовательно потянула её, словно пытаясь снять полностью. Кёнэ не смог противиться и поднял руки вверх, позволяя ткани плавно соскользнуть с себя; хитрый смешок послышался сзади. Когда уже больше никакая одежда не мешала Рокудо, Фран ощутил, как один за другим, поцелуи стали покрывать его плечи, чувствительную заднюю часть шеи, спину, и лишь иногда касаясь щеки. Губы учителя были влажные, прохладные, безумно приятные телу именно в такую духотень — хотя когда они не были приятными? сколько себя юноша помнил, всегда прикосновения любимого были для него высшим наслаждением. Так что сейчас он, прикрыв глаза, плотно сжал губы, стараясь не подавать виду, будто ему хорошо; но синеволосый-то уже давно знал, на каком по счёту небе сейчас был его ученик. Парень с силой теребил покрывало на диване, напряжённо прислушиваясь к своим ощущениям, которые были далеко не привычными…       Неожиданно к его лбу прикоснулась ладонь возлюбленного и слегка надавила, словно пытаясь привлечь его к себе. Зеленоволосый послушно подался назад и оказался головой на плече Мукуро, всё же его остальное тело расположилось на торсе и коленях последнего. Мужчина несильно приобнял парнишку, поцеловав его в висок; Фран же чувствовал, что ласк любовника ему сейчас определённо не хватает, о чём и решил заявить:       — Мукуро, опять ты!.. — не успел он и договорить, как Рокудо слегка отодвинулся, чем заставил своего любимого упасть прямо на диван, а потом навис над ним сверху, хитро поглядывая.       — Кто сказал, что я закончил? При том же ты мне кое-что обещал… — Ещё один поцелуй вновь опустился где-то на уровень шеи, рядом с ухом. — Ты же помнишь про мою терапию? Или благополучно забыл?       — Конечно помню… — тихо и слегка прикрыв глаза, ответил парень и вздохнул. Мужчина хмыкнул, внимательно взглянув на возлюбленного, и в следующую секунду выдал:       — Ладно, судя по всему, ты сегодня не настроен. Тогда вернёмся к делам… — малость разочарованно и с лёгким огорчением в голосе проговорил Мукуро, вставая с Франа и собираясь было уходить, как тот… резко вскочив с дивана, он схватил за кисть своего репетитора и с невиданной силой притянул его к себе, неосторожно повалив на себя и оказавшись теперь под ним снова. Во взгляде синеволосого всё ещё читалась обида, но постепенно это чувство стало вытесняться удивлением насчёт неожиданного рвения своего ученика, с которым тот вернул своего любимого. Кёнэ сцепил руки за шеей учителя и быстро и горячо прошептал:       — Вот ещё! Придумал! Сомневаешься в моём настрое? — Юноша хитро улыбнулся, зная, в каком смысле всегда подразумевал его любовник слово «настрой». Тот дерзко усмехнулся и поудобнее устроился на нём.       — Раз так, то… — мужчина медленно огладил его лицо своими пальцами, с двойным вниманием вглядываясь в него, словно стараясь что-то увидеть, — Только вот что я хотел спросить у тебя перед всем этим: ты действительно хочешь заняться со мной сексом? Конечно, не совсем им самым, но всё же… Так что?       Фран, не раздумывая, ответил: — Да, хочу без всяких сомнений.       — Так уверен? — Мукуро поднял бровь и пристально взглянул на него. — Не подумай, что я хочу тебя от этого отговорить, скорее отгородить, ведь на самом деле это будет не так приятно, как-то, что мы делали с тобой. Это действительно немного неприятно… на первых порах.       — Я понимаю. — Кёнэ кивнул и простодушно улыбнулся. — А для тебя это будет приятно?       — Да, только к чему это спрашиваешь? — с недоумением выпалил Рокудо, с интересом теперь поглядывая на любимого.       — Тогда я полностью уверен, что хочу этого. Пускай мне будет некоторое время не совсем по кайфу это, зато тебе… зато ты получишь удовольствие. Я готов, — проговорил всё это Фран медленно, уверенно и чётко, с неизменной улыбкой на лице. Мужчина же был нехило удивлён такому жертвоприношению со стороны парня, поэтому на некоторое время застыл с изумлённым выражением лица. Потом, выразив искреннюю растроганность, он прижался к зеленоволосому, уткнувшись ему в плечо носом, горячо и тихо прошептав:       — Господи, ты невероятен! Настолько мил и откровенен… Это выше меня! — его бессвязный и эмоциональный поток слов юноша не разобрал сразу, кажется, после этого учитель говорил что-то ещё в таком же духе, только вот это было ему непонятно. Но одно Кёнэ понял точно, счастливо улыбаясь: что любимый сильно благодарен ему. Правда, за что — оставалось загадкой, точнее, парень-то понимал, но не совсем, ведь в его сознании такой поступок был из разряда самых обычных. Давно ли такое с ним? Как сказать, ведь по его меркам где-то с момента встречи с репетитором, а значит, это время равняется почти что вечности, хотя и на деле было всего-то десять месяцев. Не так много, но за это время он конкретно изменился и прекрасно знал, кого нужно благодарить за это. Фран нежно провёл ладонями по синей шевелюре любимого и тихо проговорил, при этом нежно целуя:       — Не надо столько громких слов для меня!.. Ты же меня этому и научил… это я должен быть тебе благодарен, а не наоборот… — Мукуро приподнялся и с гордостью во взгляде посмотрел на ученика.       — Хорошо… Хотя и большая заслуга твоя в этом деле. Стал бы ты обучаться тому, что тебе совсем не нужно? Не уверен. Поэтому в большей степени здесь поработал ты. И не смей спорить, правду говорю. — Рокудо приложил палец к только что открывшимся губам Франа и лукаво улыбнулся. — А что насчёт секса… перенесём на вечер, не против?       — Не против, конечно, но почему? — немного разочарованно спросил зеленоволосый, соединив руки на груди. Мужчина рассмеялся и в знак извинения поцеловал его, по-своему страстно коснувшись губ и игриво проведя по ним язычком после.       — Да потому что сейчас слишком жарко, а вкупе с нашим активным занятием будет ещё жарче. Так что откладываем на вечер и сможем вздохнуть спокойно. — Мукуро поднялся и присел на диване; Кёнэ последовал его примеру. В следующую секунду парня приподняли руки синеволосого и резко усадили на колени; шёпот вновь обдал его ухо горячим потоком воздуха и не менее горячими словами: — Не переживай, всё это время мы восполним с тобой. Да ещё как восполним! Не встанешь потом у меня!..       — Эй-эй, только давай не так сильно? Мне же вроде как завтра итоговый тест сдавать. А потом ещё и к другим экзаменам готовиться… — Фран схватил мужчину за подбородок и, развернувшись, прижал его всего за плечо второй рукой к спинке дивана. — А иначе потом как-нибудь отыграюсь на тебе!       — Ох, напугал! Интересно, как же? — насмешливый взгляд Рокудо выражал его полную уверенность в своей правоте. Кёнэ же хитро улыбнулся и ответил: «Придумаю…». После того они незаметно для себя сплелись сначала в объятиях, а потом — в поцелуе. Пускай было и жарко, и не совсем комфортно испытывать такие эмоции сейчас, но им было всё равно — разве могли они позволить себе отказаться от такого удовольствия? Ответ очевиден, поэтому вместо ожидаемого охлаждения они наоборот сильно разогрелись, потом же стали заливать появившийся жар ледяной водой и морсом. В конце концов Мукуро и Фран, с горем пополам, вернулись к заданиям и подготовке к экзаменам. Парню этого жутко не хотелось, ведь само существование учителя его сильно отвлекало, но, что поделать, пришлось нехотя окунуться в увлекательнейший мир цифр, формул, метров, арифметических последовательностей и тому подобных вещей. Кёнэ, как оказалось, знал многое, но не всё — некоторые задания ещё вызывали у него затруднения, но благодаря своему великому учителю он смог понять все эти темы.       Правда, далось это ему не сразу и не так легко: в комнате, как уже было сказано выше, стояла полная духота, никакие обмахивания тетрадкой не помогали, а запас живительной влаги, увы, подходил к концу. В прошлом Фран или его мама как-то не додумались поставить сюда кондиционер, теперь же об этом сильно жалел юноша. В жаре, в минимальном расстоянии от Рокудо, думалось лишь только об одном… Зеленоволосому в голову никак не шли какие-либо умные мысли по поводу решения уравнения или задачи; его глаза с каким-то пожирающим выражением смотрели на Мукуро, замечая каждую мелочь, как-то: слипшиеся от пота, но вовсе не портившие общего вида тёмно-синеватые пряди, которые к тому же прибавляли мужчине ещё большей сексуальности, хотя чего говорить — он был сам весь один большой мистер сексуальность! Парень встряхнул головой, понимая, что забрёл в совершенно другие степи; его же взгляд вновь перебежал с тетрадки на любимого — тот отвлёкся на чтение своей книжонки, так что вряд ли мог знать, что его ученик так пялиться на него. Хотя, с другой стороны, что в этом криминального; намного криминальнее это было тогда, когда Фран называл ещё Мукуро на «вы». Да, были же времена!.. Мечтательно вздохнув, Кёнэ вновь попытался вчитаться в задачку из сборника и, в который раз осознав, что это бесполезное дело, снова принялся разглядывать своего учителя, решив подметить остальные детали, которые остались так зря упущены им из-за какой-то возникнувшей мысли. Рокудо, прокашлявшись, тихо перевернул страницу, и его глаза стали быстро перебегать с строчки на строчку; иногда его брови хмуро сходились на переносице, иногда вскакивали вверх, словно вся интрига этой книги была в один миг раскрыта, а иногда лишь легко и непринуждённо поднимались вверх, словно описание повествовало о какой-нибудь обыденной и милой вещице, которые происходят каждый день с нами. Фран действительно испытывал удовольствие от созерцания возлюбленного: его видневшаяся часть оголённого тела, его руки, кисти, шея, черты лица, тонкие искусанные губы, небольшие выразительные глаза — всё это казалось в нём идеальным, результатом смешения в равных пропорциях мужественности и истинной красоты. Хотя всё-таки мужественности было больше…       Парень точно не знал, почему ему так нравилось лицезреть любимого — казалось бы, уже всё, что только можно, он в нём увидел и давно разглядел не по одной сотне раз. Но почему-то каждый раз зеленоволосый ловил наслаждение от того, что мог находить что-то особенное вновь и вновь в лице и внешности своего возлюбленного — тот был насколько непрост внутри, настолько и непрост снаружи. Порой же, после сотни или тысячи замечательных черт его и характера, и внешней оболочки, Фран в душе, но бурно радовался такому подарку судьбы. Иначе это было назвать невозможно. Ведь именно ему достался такой… банально говоря, идеальный во всех отношениях человек. И уж что-что, а понимание этого парень научился ценить как никто другой и потому и просыпался каждый день с счастливой улыбкой на лице несмотря ни на что, ведь знал, что под боком сопит его возлюбленный… Скажете, что не в характере юного художника? И будете в чём-то правы. Раньше было не в характере. А теперь — да, полностью соответствует его душевным и моральным данным. Этот синеволосый красавец пускай и неосознанно, да изменил его, превратив из бездушной куклы в настоящего человека, научил его жить. Юноша и сам не заметил, как растянул губы в мечтательной улыбке, при этом выводя ручкой на тетрадном листке какие-то линии. Когда он обратил внимание на это, то с превеликим изумлением заметил, что… всё это время неосознанно выводил на бумаге черты своего репетитора! Но что самое главное — всё это было не просто закорючками, лишь чем-то отдалённо напоминающими Мукуро, а весьма хорошей работой для эскиза, нарисованного за пять минут на одном дыхании, не поворачивая головы. На зарисовке мужчина сидел в примерно похожей позе также за чтением книги, а его черты и контуры были очень хорошо прорисованы, что придавало этому наброску большую ценность.       Фран тихо охнул, чтобы не спугнуть своего любимого, и осторожно попытался прикрыть рукой своё творчество, сильно опустив голову, однако ощущение того, что попытка была неудачной, явно упиралось ему где-то в уровень затылка, то есть насмешливый взгляд Рокудо уже сверлил его вовсю. Мужчина резко пододвинулся к ученику и лёгким движением выудил из-под него тетрадку со своим портретом. Кёнэ побоялся, как бы его учитель на вставил ему знатных люлей за конкретный откос от занятий — в его тетрадке был записан вариант, а далее — ровным столбцом номера заданий, рядом с которыми клетки одиноко пустовали, затем же шёл непосредственно сам рисунок, а после какие-то жалкие попытки вычислений и кривые маленькие чертежи. В общем, единственным, что порадовало здесь синеволосого, было его изображение от руки парня, в остальном же…       — В задании типа В ты ошибся уже с начала вычисления. Получается двести сорок восемь, а не триста… Далее всё пошло по кривой, хотя решение в каком-то смысле имеет претензию на правильность, — выдал беспристрастный вердикт Мукуро, пройдя взглядом мимо рисунка так, будто его и не было вообще. — Что-то ты совсем разленился, мой милый… Так и не сдашь экзамены, раз будешь мною любоваться. Может, тебе лучше нанять другого репетитора?       Фран с некоторым испугом глянул на мужчину, боясь увидеть его серьёзность по отношению к этому вопросу, и, к сожалению, увидел, правда, не так сильно это было выражено, но всё же… Рокудо пристально и строго смотрел на него, а потом продолжил шёпотом, тяжко вздохнув и рывком убрав чёлку с лица: — Вот поэтому-то я и боялся таких отношений… учитель и ученик… рано или поздно основная деятельность обоих будет стремительно падать из-за возникнувших чувств… Как ожидаемо!..       Кёнэ слегка опустил голову, чувствуя себя в какой-то степени виноватым. Он пытался не смотреть в глаза учителю, боясь увидеть там… нет, не гнев или злобу — так синеволосый не умел — а разочарование. Эта тихое обвинение было для него во много раз страшнее эмоционального выплеска и самых острых слов. Как говорилось ещё давно, парень бы лучше терпел со стороны любимого крики и жаркие споры, чем эту давящую тишину и редкие холодные слова. На стол рядом с ним легонько шлёпнулась тетрадка, над его ухом послышалась добрая усмешка.       — А вот рисуешь ты замечательно. Здесь придирок нет никаких. — Ладонь осторожно потрепала его по макушке, приятно взъерошив волосы. Юноша был порой готов растаять под этими касаниями, но сдерживал себя, дабы не выдать. Он был, если честно, удивлён — на этот раз мужчина говорил мягко и нежно, даже с каким-то восхищением. Это ни шло ни в какое сравнение с его прошлой речью. Фран вжался в сиденье стула, пытаясь не делать лишнего движения и ожидая последующей реакции со стороны возлюбленного, чтобы сделать окончательный вывод — рассержен тот или нет. Неожиданно рядом с его ухом возник Мукуро, который, едва касаясь губами его чувствительной кожи, быстро прошептал: — Ладно, забудем об этом. Просто… это, конечно, глупо и так очевидно, но я забочусь лишь о тебе. И хочу, чтобы ты не попал впросак потом, на экзамене. Поэтому и сержусь. Уж прости меня, такого требовательного…       -…и такого заботливого. У меня даже на тебя обид нет. Потому что ты всегда прав, — парень развернулся лицом к репетитору и оказался почти что вплотную к его лицу. Тот игриво усмехнулся и, взяв его за подбородок, привычным движением притянул к себе, запечатлев на его губах нежный поцелуй. Кёнэ мог выдохнуть спокойно — раз мужчина не сердился, значит, жизнь продолжается. Когда Рокудо выпрямился в полный рост, на его лице не было и тени произошедшего.       — Хорошо, раз ты понял, то я предлагаю тебе всё же доделать тест. Только уже на другом листике. Этот сохрани… — лукаво улыбнувшись и вновь с удовольствием глянув на получившееся изображение себя, проговорил мужчина.       — Я тебе дарю. — Вырвав из тетрадки листик, Фран протянул его любимому.       — Правда? — Мукуро усмехнулся и принял зарисовку. — Ну что ж, спасибо тебе, любимый.       Юноша улыбнулся и возвратился к сборнику заданий, записав номер теста, а следом номера упражнений в столбик. Он решил, что нужно бы сконцентрироваться на подготовке к экзаменам — ни расстраивать возлюбленного, ни провалиться самому ему вовсе не хотелось, так что для этого дела следовало приложить максимум усилий. Кёнэ вздохнул и принялся читать первое задание, пытаясь вспомнить, как бы это ему решить; где-то рядом с ним послышалось, как приземлился на стул его репетитор и тихо, между делом, произнёс:       — Если чего не понятно будет, спроси у меня… — Фран кивнул и послал милую улыбку в сторону любимого; тот по-доброму (в своём непередаваемом стиле) усмехнулся и продолжил увлекательнейшее чтение своей книжки. Его же ученик смог сосредоточиться на тесте; таким образом прошло где-то около двух часов.       Жара за это время ничуть не спала, даже слегка увеличилась (всё же был день), но к завершению тренировки парня и наступлению вечера температура начала заметно понижаться, ведь жгучее солнце постепенно уступала своё место на небосводе другому светилу — луне — и уходило плавно за горизонт, оставляя после себя лишь темнеющую материю, обволакивающую собой всю Италию и соседствующие ей страны. Кёнэ уже позволил себе несколько десятков зевков, да и Мукуро едва ли отставал от него по количеству оных, поэтому им пришлось подзавершать свою деятельность: мужчина предложил любовнику проверить ответы, выяснить, в каком задании ошибки, исправить их, понять, как нужно было мыслить здесь, и после этого отправиться погулять — вечерняя прохлада весьма способствовала этому. Парень многозначительно поднял бровь, явно намекая учителю о их планах на вечер и не понимая, почему это вдруг на место этого встала какая-то прогулка, однако синеволосый успокаивающе и чуточку насмешливо похлопал любимого по плече и сказал, что у него всё под контролем и то, что хотел получить юноша, он получит. На что Фран тут же заявил:       — Но я хочу, чтобы и ты получил от этого удовольствия… Так что можешь делать для этого всё, что хочешь. Я не буду против. — Мукуро подпёр голову рукой и усмехнулся, глядя куда-то в сторону и словно пытаясь подобрать слова, как бы сказать всё то, что он желал донести до своего ученика. После минутной заминки он продолжил:       — Ты так лишь думаешь… Когда окажешься перед реальностью, будешь во многом думать лишь о своих чувствах и своей комфортности. Делать с тобой всё я не собираюсь — ты ещё слишком не подготовлен ты к этому, да ещё и… секс эта такая штука, которая только кажется приятной. Но не в первый раз, это точно. Особенно для парня. Так что и действовать так, как бы я действовал обычно, не стану. Просто не хочу видеть, как ты будешь мучиться, каждый раз присаживаясь куда-нибудь… В общем говоря, что делать, я знаю. Можешь не переживать, всё продумано — скорее всего, ты получишь во многом даже удовольствие. Но… скажи… ты действительно желаешь этого? Извини, если так часто спрашиваю, но… — Рокудо запнулся и просто встал, нагнувшись над сидящим за столом Франом и внимательно взглянув в его зелёные глаза. Тот приподнял голову и смущённо кивнул — эта сторона жизни ещё вызывала у него некий стыд, ведь представить каких-то других людей в различных пошлых позах ему было не сложно, но как дело касалось их с любимым… Лицо мгновенно заливалось самой отборной красной краской, а слова в тот же миг вылетели из головы. Слишком было непривычно понимать, что он может так откровенно отдаваться и дотрагиваться до своего идеала, ничего не боясь и не стесняясь. Это ещё пока с трудом укладывалось в его голове, но вот попробовать юноша не считал лишним — Мукуро он безусловно доверял и даже если бы опыт оказался неудачным, юноша бы не поменял своего мнения о сексе и пробовал бы снова и снова. Поэтому он и решил ответить в соответствии со своими пускай сумбурными, зато честными мыслями:       — Я действительно хочу этого… Мукуро… потому что не так давно стал… ну… испытывать к тебе… чувства намного сильнее обычной симпатии. И хочу нечто большего, чем просто целоваться с тобой и удовлетворять тебя. Ты… меня… если честно, возбуждаешь! — на одном дыхании выпалил зеленоволосый, в конце прикрыв глаза и сильно смутившись. Он чувствовал, как горячее дыхание медленно колыхало его волосы, а вибрация от него говорило о том, что Рокудо явно усмехается. Его разгорячённого плеча коснулись холодные пальцы, которые вскоре медленно проскользнули вверх по его шее и наконец мягко схватили за волосы, оттянув назад и заставив парня поднять голову. Кёнэ крепко сожмурил глаза, но Мукуро и не нужно было то, чтобы он видел; мужчина просто страстно прошептал, опустившись к нему поближе:       — О! Вот это заявление… я тебя возбуждаю, значит… Интересно… — синеволосый пошло лизнул мочку его уха, а после коснулся губами шеи — довольно-таки чувствительной части тела своего любовника. Юноша напрягся, его чувства вмиг обострились, все обратившись в осязание, а где-то в области паха стало неимоверно тяжело и горячо. Он вздрогнул и приоткрыл глаза; лицо Рокудо уже было перед ним и хитро улыбалось. Лёгкий, лишь разогревающий интерес поцелуй вовсе не успокоил Франа, потом же мужчина отстранился и ухмыльнулся, глядя на своего ученика-помидора. После он тихо и с улыбкой проговорил: — Ого, да я так смотрю, мы с тобой и не погуляем, раз ты так чувствителен ко всем моим прикосновениям.       — Не совсем. Ты такой же. — Тёплая улыбка на губах Кёнэ; сам он привстал со своего места, чтобы быть хоть чуть повыше, на самом же деле вновь доставая лишь до плеча репетитора. — Или хочешь возразить, что мои прикосновения не имеют на тебя никакого воздействия?       Взгляд парня заскользил по обнажённому телу озадаченного вопросом Рокудо и остановился на поясе его штанов, а также на внушительных размеров бугорке ниже… Теперь усмешка переместилась на губы зеленоволосого, а сам он подошёл ближе к репетитору, опустив на уровень его груди свою ладонь. В следующий миг он стал быстро, но нежно поглаживать кожу и постепенно опускаться ниже; когда его рука достигла нужного места, Фран без всякого стыда провёл пальцами по стволу настороженно потвердевшего члена, потрогал его головку сквозь двойную ткань и вновь продолжил ласково поглаживать — он знал, что его любовник испытывал в такие моменты огромное удовольствие. Наслаждение ему доставляло скорее не сама разрядка, а само действо перед ней — ласки, поглаживания, обманчивые приятные движения. В этом Кёнэ пока его не понимал, но раз любимому нравилось — пожалуйста, он был готов делать всё, чтобы удовлетворённым из их схватки выходил не только он сам… Синеволосый же заметно изменился в лице — глаза слегка прикрылись, губы плотно сжались, а взгляд как-то сразу затуманился; он напряжённо сглотнул. Парень же почувствовал свою власть над учителем и заметно осмелел, активно продолжая и постепенно уводя своего возлюбленного в бескрайние дали блаженства. Чем далее — тем более Мукуро терял голову, уже слегка приоткрывая рот и едва слышно постанывая от этих нехитрых по своей сути движений.       Фран уже думал, что выиграл в этом «сражении», но как бы не так… Всё-таки совладав с собой, Рокудо надрывисто вздохнул, взглянул на любовника, попытался принять более равнодушный и спокойный вид и схватил его за руку, которая так ласково гладила его член. Следующий момент для Кёнэ показался таким быстрым и молниеносным, словно длился в одну сотую секунды — мужчина резко и стремительно развернулся, увлекая за собой и парня, и толкнул его в сторону кровати (если честно, сам юноша уж думал, что летит на пол, но нет, приземление оказалось куда мягче). Зеленоволосый распластался на постели, раскинув руки в стороны; Мукуро навалился сверху и победоносно посмотрел на любимого, находящегося под ним.       — Может быть, ты и прав, но… главенствовать я тебе не позволю, ты знаешь мои капризы… — он нежно улыбнулся и провёл тыльной стороной ладони по щеке парнишки. Тот лишь хмыкнул и вида не подал, что согласен. Рокудо выдохнул и прикрыл глаза, словно пытаясь себя успокоить после такого всплеска эмоций при соприкосновении пальцев любовника со своим чувствительным органом. Тут настала очередь Франа самодовольно улыбаться — ему были понятны эти чувства, когда нужно снять с себя возбуждение, дабы это не переросло раньше времени во что-нибудь более опасное… Но буквально минуты через три молчания и спокойствия синеволосый всё же смог это сделать и как ни в чём не бывало (взгляд Кёнэ, конечно, упал именно на область паха) встал и напомнил любимому о их назначенной прогулке по городу. Юноша недовольно нахмурился — неужели его усилий не хватило для полного возбуждения партнёра? но решил перенести это обсуждение на потом. Он встал с кровати и последовал примеру учителя, который начал искать себе одежду в шкафчике и надевать её. Накинув лёгкую и приятную на ощупь футболку ярко-фиолетового цвета с воротником, а поверх неё — чёрную кофту на застёжке и натянув свободные джинсы, Мукуро был уже готов выходить и выглядел весьма привлекательно. Фран ревниво засопел, уже предсказывая, какие взгляды будут направлены в сторону его репетитора. Но, понимая абсурдность и глупость своих псевдо-размышлений, он приступил к выбору своего гардероба, в итоге не найдя ничего лучше, чем белых брюк с широким блестящим поясом и шёлковую рубашку чёрного цвета и с короткими рукавами, а также с красивым узором на воротнике и на уровне груди — нашивка была в виде разевающего пасть тигра. Перед выходом Рокудо пристально оглядел любимого, приложив пальцы к подбородку и сделав вид о чём-то сильно задумавшегося человека.       — Мне порой кажется, что тебя с лёгкостью могут у меня увести…       — Не боись, не уведут, — заверил Кёнэ, зашнуровывая кеды — его любимый тип обуви в любой сезон погоды.       — Но ты даже не представляешь, какой ты красивый и жгуче-привлекательный… — Мукуро хмыкнул, оперевшись о стенку и скрестив руки на груди, с выражением взглянув на ученика. Тот, закончив своё трудоёмкое дело — сегодня шнурки как на зло не хотели завязываться, весело и наивно улыбнулся, встав с тумбочки и всем своим видом показывая готовность идти.       — Конечно, спасибо за такой комплимент, Мукуро-сенсей, но таковым я себя не считаю. Уж извини, но это скорее твоя стезя… — парень подмигнул репетитору и как ни в чём ни бывало стал открывать входную дверь.       — Ну-ну, — словно как-то предупреждающе и малость угрюмо проговорил Рокудо и поплёлся за ним следом. Вскоре оба возлюбленных оказались на улице. На западе горизонт ещё пылал ярким огнём, оставшимся после солнца, но уже на востоке всё было мягко прикрыто тонкой и блестящей чёрной материей, луна повисла в небе красивым полумесяцем. Эти две противоположности — свет и тьма — сейчас так гармонично вписывались и уживались на одном небе, что Фран невольно залюбовался, на минуту остановившись. После жаркого денька было приятно вдохнуть свежего, прохладного воздуха и ощутить на себе касания остывшего ветра. Мукуро, развернувшись и улыбнувшись замечтавшемуся ученику, позволил ему так немного постоять, но вскоре взял его за руку и осторожно повёл по улице куда-то вперёд.       В городе стали понемногу зажигаться огни, люди, вечерние и ночные пташки, потихоньку начали выползать из своих гнёзд, в надежде что-то найти в барах, клубах, мотелях, а скорее всего, просто потерять — а уж как и что, решать, на удивление, было только им. Поначалу Кёнэ и не думал спрашивать учителя, куда же они идут, но после часовой и бесцельной прогулки, разбавленной лишь редкими фразами, он всё же решил:       — Мукуро-сенсей, скажи, какова наша конечная цель? Или мы так и будем ходить-гулять? — спросил юноша, внимательно взглянув на хитро улыбающегося репетитора.       — Ну… Вообще, есть у нас одна цель. Уже устал? Просто свежий воздух перед сном хорошо помогает уснуть. А в последнее время ты страдал бессонницей. Это должно пойти на пользу. — Он быстро махнул рукой, словно показывая на пространство и город, их окружавшие. Действительно, Рокудо был прав — отчего-то у парнишки на этой неделе редко получалось хорошо выспаться. А такая прогулка, верно, должна была помочь ему.       — Нет, не устал я… Ага, перед сном. Прям-таки представляю, какой у нас сегодня с тобой будет спокойный сон, — весело проговорил зеленоволосый, рассмеявшись. Мукуро тоже усмехнулся. Но тут парень вспомнил и быстренько продолжил: — Ой, а какая у нас цель?       — Великая. А если уж быть точнее… — синеволосый сказал это так, будто делал огромную уступку — ведь по его мнению и одного слова должно было хватить для описания того, что их ждёт впереди, — А если точнее, то это остановка в одном хорошем отеле. Ведь должны же мы разнообразить наше место, в котором мы друг друга удовлетворяем? — словно предвидя какие-то вопросы, добавил мужчина.       — Да в общем, я и не против… Даже приятно удивлён, — слегка взволнованно произнёс Фран. Неожиданно в его памяти ярко всплыло то, какие у них планы на вечер… от этого стало малость тревожно — чего уж говорить, а парень честно себе признался, что боялся предстоящего. Не так сильно, конечно, но в какой-то степени — это точно. Поэтому и голос его немного дрогнул; но Мукуро, кажется, о чём-то глубоко задумавшись, не уловил этой нотки в его голосе. Но так Кёнэ было даже спокойнее… В это время мужчина свернул на побочную улицу, и небольшой проулок вывел их на ещё одну — только уже главную; там вовсю кипела жизнь (только намного приличнее той, которую довелось увидеть зеленоволосому однажды), а где-то недалеко, освещённый разными огнями и подсветками, возвышался небольшой отельчик, наиболее яркий и выделяемый среди всех остальных. Вот к нему-то и направились учитель и его нехило взволнованный ученик.       В мыслях последнего творились полная сумятица и беспорядок, ведь представить себе, что ещё чуть-чуть, и он окажется со своим возлюбленным так близко, как почти никогда не был, было для него удивительно и непривычно. Юноше толком не получалось унять волнение, но он активно старался это сделать — в низу же живота что-то не совсем приятно потянуло. Такое было с ним впервые — чтобы от волнения болел живот. Но вот они уже оказались рядом с этим зданием и вошли в него. Холл был уютен и полон людей; Рокудо же направился прямо к ресепшену. Там он поздоровался с какой-то тётенькой, сказал номер комнаты и вскоре окликнул своего любимого, который в это время ходил по залу и оглядывал всякие картины вместе с различными узорными вазами, наполнявшими углы этого холла. Не сразу он вернулся к репетитору на его зов, будучи очарованный красотой, его окружавшей. Когда он подошёл к мужчине, тот сказал:       — Наша комната на третьем этаже под номером 321. Пойдём.       — Эпический номер. Но, знаешь, я тут подумал… — Фран невольно остановился, когда тело впереди него также притормозило — пришлось подождать лифт, пока он ехал с пятого этажа, — подумал, что мы ведь ничего не взяли с собой — ни зубной щётки, ни полотенец, ни других причиндалов… Как нам быть, если мы остаёмся на ночь?       — Я об этом позаботился, глупый ты мой ученик. — Синеволосый развернулся и снял с плеча небольшой рюкзачок. — Там есть практически всё, что ты сказал или хотел сказать. Кроме полотенец — это есть в номере. Так что будь спокоен.       Двери лифта тихо скрипнули и с шершавым звуком разошлись в разные стороны — какая-то весёлая компания вышла из него. Вскоре Мукуро и Фран, а потом ещё какая-то пара, едва забежавшие в уже закрывающийся лифт, были там, и кабинка стала подниматься на нужные этажи. Парень и девушка вышли на втором; Рокудо и его любовник поехали дальше. Мужчина, некоторое время глядя на своего ученика, вдруг выдал, как только двери за вышедшей парочкой закрылись:       — Волнуешься… — Да, это было скорее сказано не как вопрос, а как утверждение. Кёнэ смущённо промолчал, двери же в это время раскрылись, подгоняя любовников поскорее выйти. Что они, собственно, и сделали. Перед их взглядами возник обычный коридор, сплошь и рядом забитый комнатами. Таблички на стенах гласили, что их номер где-то в правой стороне, куда они и пошли. Но Мукуро не мог оставить свою фразу без какого-либо комментария со стороны возлюбленного, поэтому, оглянувшись по сторонам и не увидев рядом ни души, осторожно взял парня за руку и прижал к стене, пытаясь свободной рукой взять его за подбородок и приподнять голову, чтобы взглянуть в глаза. Фран как-то легко поддался, даже не сопротивляясь; его лицо хоть и было покрыто краской, но сам он выглядел (по крайней мере, внешне) весьма спокойным. Только вот беспокойные огоньки в глазах сильно выдавали его…       — Ты не ответил…       — А ты и не спрашивал, — улыбаясь, тихо отвечал юноша. Тот усмехнулся и, наклонившись, нежно поцеловал его в губы, потом же продолжил «допрос»:       — Я знаю, волнуешься. И это вполне естественно… — его руки ласково погладили по макушке, а потом слегка приобняли Кёнэ. — Только думаю, это напрасно. Не стоит так нервничать. Я же не тиран какой-нибудь… буду, по возможности, нежен.       — Да я верю тебе. Просто всё равно… в общем, ты сам сказал, что это естественно, — выговорил парень и уткнулся лицом в футболку учителя. После некоторого времени, проведённого вот так, в объятиях друг дружки, они всё же отклеились друг от друга и отправились на поиски своей комнаты. Вскоре нашли её, открыл Мукуро, у которого и был ключ. Номер оказался на удивление уютным, не типичным гостиничным, а так похожим на домашнюю обстановку: в спальной — большая удобная кровать с балдахином, рядом с ней светильники, под ней — мягкий ковёр. Свои немногочисленные вещи они разложили за секунду, потом запасливый Рокудо вынул из своего маленького, но такого вместительного рюкзака их одежду, в которой они спали ночью. Пока это всё делал мужчина, Кёнэ с неподдельным интересом оглядывал комнату снова и снова.       — Хороший нам ночлег достался! — заметил парень, пробуя на мягкость кровать и плюхнувшись на неё, потом же несколько раз отскочив. — Ого, вот это кровать! Нам нужно будет обязательно её опробовать, Мукуро!       Тот лишь усмехнулся и закрыл рюкзак. Потом встал в полный рост и подошёл к Франу, сидящему на постели, и нагнулся вновь, нежно коснувшись губ юноши своими. Причём этот поцелуй был не просто лёгким касанием, а каким-то долгим, нежным, в некотором смысле возбуждающим определённые желания. Кёнэ пытался понять… понять… а что понять? он уже и позабыл. Поэтому лишь обнимал любовника за шею, стараясь пригнуть его к себе. Вскоре юноша сам откинулся назад, теперь уже конкретно увлекая за собой любимого. Тот без всяких возражений поддался и осторожно поставил колено между ногами ученика, а сам наклонился к нему ближе, расставив руки рядом с его плечами. Парень был готов отдаться Мукуро прямо сейчас, уже нетерпеливо извиваясь под ним и словно требуя какого-то продолжения. Но мужчина вдруг приостановился и навис над возлюбленным, глядя ему в глаза.              — Так не пойдёт… — вдруг тихо произнёс синеволосый и убрал волосы с лица любимого. — Иди в душ и…       Далее он наклонился к возлюбленному поближе и что-то прошептал ему на ухо; при этом юноша смачно покраснел, но покорно кивнул. После Рокудо, повелительно улыбнувшись, сказал: — Ну раз всё понял, то иди. Давай не задерживайся!       Мужчина неохотно, но всё же слез с него, а Фран поднялся и примерно с таким же энтузиазмом, как и у своего учителя, поплёлся в ванную, прихватив с собой своё чистое нижнее бельё. Ванная комната в номере была самая что ни на есть обычная: кафельный белый и до жути холодный пол, небольшая ванна и душ над ней, раковина с различными мыльными принадлежностями рядом с ней, то есть с жидким, необычно голубого цвета мылом, с двумя маленькими мыльцами в упаковках и с различными вида гелями. Ещё над всем этим возвышалось зеркало в тонкой посеребренной рамке и было оно на удивление незамутнённым и чистым от разных ляпов и отпечаток. Пару секунд Кёнэ рассматривал это с некоторым удивлением, ведь он никогда в своей жизни не бывал в гостиницах, а после запрыгнул в ванну, зашторил занавески и включил воду. Как бы то ни было необычно, но парень действительно в своей жизни ни разу не бывал в гостиничных номерах или отелях — просто возможности не выпадало, потому как он постоянно был дома, редко путешествовал, хотя и страстно об этом мечтал, но всё выходило именно как-то так, далеко не в соответствии с его желаниями…       Однако сам зеленоволосый об этом редко переживал — он чувствовал, что в его жизни начинается совершенно новый этап, цикл, называйте как хотите, но что-то определённо не похожее на его прошлую жизнь, это точно. А значит, оно должно принести и какие-то свои особенности, что-то приятное и весёлое, удивительное и запоминающееся. Поэтому Фран ждал этого и… вовсе не жаловался. В общем-то, и не на что.       Через минут десять Кёнэ уже вышел из душа и, вытеревшись относительно насухо полотенцем, надел свою ночную одежду, состоявшую из одних лишь трусов. В комнате его уже ждал Мукуро, тоже раздевшийся, но не до конца, а если поточнее, то имевший на себе ровно те же предметы одежды, что и имел на себе его любовник. Мужчина лукаво улыбался и вальяжно развалился на кровати, а когда увидел своего ученика, то привстал с постели и направился к нему. И тут сердце зеленоволосого бешено забилось — он наконец осознал полностью, что его ждёт впереди. Где-то в самом воздухе уже явно ощущалась та атмосфера… атмосфера страсти, горячей любви и некой доли разврата… Да и Рокудо в один миг будто стал немного другим: тем, который в тот раз так красиво и приятно провёл терапию для своего любовника. Хотя и сам юноша прекрасно знал, что это был один и тот же человек, но всё-таки что-то в нём менялось в такие моменты… Синеволосый наверняка был отличным любовником для своих девушек, с завистью думал тогда Фран и начинал было громко сопеть, как видел нежный взгляд учителя и буквально таял под ним, зная, что теперь и этот взгляд, и весь человек полностью принадлежат лишь ему. И, что самое главное, это Мукуро не раз озвучивал. Но мы, видимо, слишком отвлеклись от происходящего сейчас в комнате…       Рокудо подошёл к своему ученику и взял его за руку, сразу же потянув за собой. Кёнэ, естественно, поддался репетитору — сейчас его сознание было словно в каком-то забытьи и расслаблении, что позволяло мужчине манипулировать его действиями.       — Фран… — тихо раздалось где-то в воздухе; парень удивлённо похлопал глазами и уставился на любимого. — Фран… Только пообещай, что если тебе станет неприятно или больно, ты сразу скажешь мне об этом. Хорошо? — Ответом на это был лишь лёгкий кивок юноши. Миг — и Кёнэ, сам не понимая, как, воздушно и, наверное, в какой-то степени красиво упал на кровать; а где-то сверху над ним наклонился Мукуро — это зеленоволосый почувствовал благодаря его синему хвостику, в то же мгновение защекотавшему его лицо. Если честно, кровь стала пульсировать в жилах Франа ещё давно, но смогла чуть приостановиться из-за прохладного душа, но сейчас… Чувствуя в нескольких сантиметрах от себя желанное тело, парень не мог не ощутить приятное тепло, грозно собирающееся на уровне паха и уже превращающееся в жар. Конечно, он ещё чуть-чуть побаивался предстоящего, но в общем уже поспокойнее относился к этому делу. И тут ладонь Мукуро медленно опустилась на его нечасто вздымающуюся грудь, а потом плавно проскользила вниз, остановившись на поясе любимого тела и по-хозяйски начав стягивать с него трусы. Когда с этим было покончено, Кёнэ услышал насмешку Рокудо и слегка приподнял голову; увиденное заставило его ахнуть от удивления — как ни странно, но каким-то непонятным образом за это недолгое время у парня, выражаясь вульгарно, оказался полный стояк. Он и сам мало что почувствовал — всё тело и все его чувства словно пребывали в каком-то неведении того, что творилось с ними на самом деле. Дикость и необузданность ощущений от этого процесса у юноши со временем уже притупились — остались только самые нежные, приятные и искренние чувства, а весь максимализм юношества будто бы слегка притих и испарился.       Мужчина, понятное дело, не остановился на достигнутом, решив немного побаловать или подразнить своего ученика — тут уж как получится. Сначала он опустился к нему поближе и аккуратно поцеловал его в губы, второй рукой съехав по гладкому бедру ровно вниз, на возбуждённый орган, и начиная его легонько массировать. Это было вполне знакомо и обыденно для Франа, точнее, должно быть таковым, но… Каждый раз, когда, казалось бы, синеволосый, по идее, Америку не должен был открыть, Кёнэ испытывал дикий оргазм и нереальные эмоции от происходящего, снова и снова откидываясь на подушку и тяжело дыша, и не понимая, как это опять удалось его учителю. Но Рокудо был таков по своей природе — если пообещал, что в сексуальной жизни проблем не будет, значит, их не будет. Поэтому сейчас, уже через пару секунд парень скользил по постели змеёй, сбивая и комкая простыню, так бережно заправляемую уборщицей. Его вновь переполняло всё, что только возможно, а остальное лишь только приближало конец его разрядки: поцелуй в висок, в щёку, в плечо, в грудь, усиленное трение столь чувствительного органа и ломота по всему телу, сопровождаемая резкими вздрагиваниями. Пальцы судорожно сжимали и разжимали ткань простыни — как сейчас зеленоволосый помнил странный рисунок на ней: драконы с серебристой чешуёй, а его взгляд — безумный и дикий, мало чего понимающий — постоянно, ища лицо любимого, утыкался в чёртов светильник в виде какой-то розочки, впрочем, немногим похожей на неё настоящую. Фран не сразу понял, что эти звонкие стоны, эхом отдающиеся в комнате, — его собственные. Ему было жарко, обалденно, кайфово — только вот этими громкими словечками не выразишь всего того, что действительно почувствовал любовник Мукуро. На самом же деле он трясся от возбуждения, просил ещё больше, откидывался назад, хватал возлюбленного руками за шею и изнывал от неудовлетворения, когда тот на миг прекращал свои ласки. Не имея возможности больше лежать, Кёнэ приподнялся на локтях и раздвинул ноги шире, с диким смущением смотря на свою возбуждённую плоть, так яростно удовлетворяемую мужчиной. Его пальцы, его чудные пальцы!.. Что они делали! Парень понял, что это было большой ошибкой, так ясно увидеть всё это и возбудиться ещё больше. Тонкие пальцы плавно, быстро, чётко скользили по всей длине ствола, иногда большой палец с силой надавливал на самый кончик, и зеленоволосый с почти что девчачьим стоном откидывал голову назад — таким образом и до скорой разрядки было недалеко. Но в этом деле Рокудо был великим мастером облома, поэтому и хитро усмехнулся, глядя на красного, вспотевшего, с прилипшими ко лбу волосами своего любимого.       — Нравится? — раздался на удивление ровный голос синеволосого — хотя нотки несдержанности в нём тоже были. Тем временем его пальцы стали немного замедляться, потирая член менее интенсивнее, а Фран, ещё более приподнимаясь на руках, дабы размять затёкшие предплечья, глухо и недовольно хмыкнул, но это было больше похоже на стон. Теперь Мукуро был снизу, прямо рядом с кроватью, и аккуратно мастурбировал возбуждённый орган своего ученика, а тот практически сидел на кровати, прикрыв рот, наблюдая за происходящим.       — Конечно нравится… идиот… — сдавленным шёпотом проговорил Кёнэ и, обвив руками шею репетитора, прижал его к себе, вскоре коснувшись губами его губ. — Только двигайся ты быстрее! Мх!       А мужчина же, наперекор любовнику, вообще приостановил всякие действия. Бросив малость гневный взгляд на синеволосого, юноша принялся сам двигать бёдрами, но это было тяжко и выходило в общем счёте не так приятно, как если бы это делал Рокудо. Парень прикусил губу и стал ёрзать по кровати ещё сильнее, полуоткрытыми глазами поглядывая на возлюбленного и не понимая причины его остановки. Удовольствия от этого было мало, а воспоминание от того, как это происходило ещё буквально три секунды назад, только разжигало возбуждение и желание, хотя и не могло забыться. И тут тишина, разбавляемая лишь негромкой вознёй обоих, нарушилась.       — Фран… встань на четвереньки, — уже не имея возможности дышать спокойно, тяжело прохрипел Мукуро. Кёнэ, в своём вихре необузданных ощущений, едва нашёл место такому, как удивление.       — Зачем это? — А Рокудо уже встал в полный рост (между тем юноша отметил нехилый стояк того — и как он успел так возбудиться?) и навалился на любовника, заставляя его упасть на постель снова.       — Раз сказал, значит нужно. Или ты не хочешь получить самого нереального удовольствия? — Однако даже после этого мальчишка не стал спешить и вновь задал вопрос:       — А как быть с этим? — Он указал на требующий разрядки орган, твёрдо упирающийся в бедро нависающего над ним учителя. Тот хлопнул себя по лбу и рассмеялся.       — Господи, да помню я об этом, чего ты? Просто мне нужно было, чтобы ты дошёл до такого состояния… А дальше… первое время придётся потерпеть, но далее должно быть намного приятнее. Тебе, во всяком случае, точно. — Пока мужчина это говорил, то быстро дотянулся до тумбочки, а Франу жестом показал перевернуться на живот. Тому, делать нечего, пришлось послушаться учителя, но последнее предложение вызвало у него массу вопросов. К примеру, а почему Рокудо не удовлетвориться тем, что произойдёт? Но пока думать об этом было бы глупо и совсем не в тему — мозг, как известно, в такое время отключается, грубо говоря, позволяя всё впитывать в себя чувствам и ощущениям. Поэтому Кёнэ быстренько решил, что будет действовать по обстоятельствам и развернулся, встав на четвереньки, как и сказал ему любимый. Вскоре за собой он ощутил Мукуро, который с чем-то ещё возился; послышался звук, подобный тому, с таким мы выдавливаем гель из баночки или пасту из тюбика. Фран уже не мог побороть новую порцию вопросов, поэтому, всё ещё счастливо изнывая от неудовлетворения, повернул голову назад и увидел, как его учитель уже отложил к сторону это кое-что, а два пальца держал как-то по-особенному, словно боясь что-то уронить с них. «Смазка», — подумал юноша и как-то вмиг весь напрягся, догадываясь и даже зная, как это должно быть неприятно для него, особенно в первый раз. Рокудо, заметив его слегка паникующий взгляд, нежно улыбнулся и ласково провёл по его спине, дойдя до копчика и чуть ниже. Потом нагнулся поближе к уху парня, заставил его голову принять начальное положение и произнёс:       — Всё будет хорошо. Я постараюсь сделать небольно. Только посодействуй мне в этом — расслабь своё тело. — Кёнэ кивнул и опустился на предплечья, ещё ниже, чтобы было удобнее и руки не затекали. Мужчина слегка пододвинул любовника, сам встал на колени и положил руку на его бедро. Второй же рукой, точнее, пальцами, он аккуратно проскользнул между малость тощими ягодицами, и Фран ощутил, как до его отверстия коснулись влажные, скользкие пальцы, которые вскоре медленно, плавно стали растягивать и таким образом входить в него. Поначалу это не вызывало ничего хорошего или плохого — было не так что бы и больно, но и приятным здесь тоже не пахло. Парень понимал, насколько узок пока даже для двух пальцев — через минут пять Мукуро кое-как смог протиснуть свои пальцы на одну треть в его задний проход. После этого стало как-то даже неприятно и слегка больно — дальнейшее растягивание отозвалось точечной болью в том месте у зеленоволосого юноши. Он непроизвольно напрягся и понял, что теперь пальцам будет сложнее входить в него. Рокудо многозначительно прокашлялся и осторожно прихлопнул своего ученика по мягкому месту — то не было больно или жгуче неприятно, а даже как-то необычно и интимно…       В общем, в ту же секунду Кёнэ расслабил мышцы и позволил процессу лишения девственности продолжиться дальше. Правда, легче от этого не стало — боль стала увеличиваться, даже обилие смазки и излишняя аккуратность мужчины не помогали полностью избавиться от неё. Фран тихо пискнул от малосимпатичных ему действий и вжался лицом в постель, собрав в кулаки, кажется, всю простынь. Его анальное отверстие упрямо отказывалось принимать в себя что-то инородное, поэтому и очень плохо поддавалось растяжке. Мукуро, было видно, сам переживал не меньше, но, как говорится, раз пошла такая пьянка — режь последний огурец… То есть раз они решились уж взяться и сделать это, то следует довести дело до конца.       — Ты узкий… очень узкий… пожалуйста, потерпи, — раздался неровный шёпот рядом с ухом юноши. Тот кивнул и сожмурил глаза, прикусив и, кажись, прокусив губу насквозь. Рот сразу наполнил солоноватый привкус крови, а после парень почувствовал, как из-за слёзной пелены он ни черта не видит. Больше всего он боялся этого — унижения в виде никому не нужных слёз. Это казалось ему страшнее любой пытки, особенно для парня. Но эта ноющая постоянная боль уже порядком стала поднадоедать — и винил он в этом вовсе не любовника, а своё бренное тело, даже в этом не имеющее преимуществ. Услышав всхлипы своего ученика, Рокудо в тот же миг прекратил манипуляции и наклонился к нему, убрав мокрые волосы с лица.       — Ты что это, плачешь?.. — Поцелуй легко опустился на щеку, а боль мгновенно ушла. Кёнэ утёр слезинки с глаз и привстал на руки, повернувшись в сторону учителя. Улыбка не совсем естественно, но уже и не измученно появилась на его лице, а сам он прохрипел:       — Нет, всё нормально. Это мои слабости. Продолжай, прошу. Не надо останавливаться…       — Но мы можем перенести это на другое время…       — Нет! Я хочу сегодня. Я правда хочу, чтобы ты сделал что-нибудь приятное со мной… Только вот моё отвратительное тело этого не позволяет. — Парень вновь прилёг на предплечья, хлюпнув носом. Он чувствовал спиной, как репетитор по-доброму и насмешливо улыбнулся, наверняка вновь подумав про него, как про несмышлёного ребёнка. Проговорив что-то типа «Ладно…», Рокудо вернулся на своё место и, вновь выдавив себе на пальцы смазку, принялся растягивать возлюбленного вновь. Пальцы прошли на удивление плавно как раз-таки эту самую треть, дальше же дела пошли сложнее. Но теперь Фран собрался и решил всё же вытерпеть эту боль, упорнее встав на колени и максимально расслабившись. Мукуро, видя готовность ученика, стал проталкиваться глубже, но делать это медленно и плавно, дабы чего не повредить. Вскоре в этом деле стали появляться какие-то сдвиги и успехи: Кёнэ чувствовал, что до чего-то заветного в нём осталось не так много… На самом же деле ему было престранно и необычно ощущать себя в таком положении, на четвереньках, полностью отданным на распоряжение репетитору. Это малость заставляло его искать в этой боли каплю наслаждения… и он действительно нашёл её. Это юноша понял потому, что словно со стороны вдруг услышал свои тихие, ритмичные стоны и приятные телу судороги, расходившиеся волнами и порой заставляющие Рокудо пододвигать его к себе. Пальцы же в это время стали более свободнее входить в его отверстие, но всё-таки практически так же туго — ясное дело, что от нескольких разов парень не мог стать шире в этом месте. Но они будто бы начали задевать что-то, отчего и самому Франу хотелось порой начать бешено двигать бёдрами в сторону своего учителя; это было странное наслаждение, никогда доселе не испытанное зеленоволосым, но всё же оно было прекрасно и восхитительно. Кёнэ встал на полные руки, уперевшись кистями в кровать, но вскоре предупредительно прилёг, почти грудью касаясь скомканной простыни, — знал он свои буйные эмоции, поэтому и решил, дабы ничего не случилось, расслабиться полностью.       Он чувствовал, как сзади было мокро и достаточно приятно (теперь). Ему было несколько необычно ощущать себя в таком положении, но ничуть не стыдно или унизительно — юноша прекрасно понимал, на что шёл, ещё до того, поэтому согласился со всеми пунктами ещё давно. Он лишь хотел доставить удовольствие Мукуро, потому и был готов ко всему, но в реальности оказалось нечто другое, да и для репетитора, что уж и говорить, здесь пока было мало чего приятного. Когда пальцы уже почти что безболезненно задевали простату, но не просто так — грубо или резко, а нежно и осторожно, Кёнэ содрогнулся от нхлынувшей волны, затем улыбнулся и пошире расставил ноги, лёгким движением сам теперь уже насаживаясь на пальцы любовника. Сквозь его пыхтения и полустоны и тяжкое дыхание учителя он хорошо смог расслышать смешок последнего, а на себе ощутить более интенсивные движения. Да, в этом было поистине нечто особенное и до жути сладостное! Наверное, то было весьма странно для него, для парня, но в тот момент Франу стало глубоко плевать на это. Притом же к тому добавились ещё новые обстоятельства, во многом воздействующие на его настоящее положение: Рокудо, уставший от однообразного стояния на коленях, слегка наклонился к трепещущему телу своего ученика и стал смачно и страстно целовать его кожу на спине, плечах, бёдрах… Его губы, чувствовал Кёнэ, мягко прошлись по линии позвоночника — чем больше они опускались вниз, тем сильнее выгибался парень и тем громче становились его хрипы в чём-то отдалённо похожие на стоны. Да и свободная рука репетитора дотянулась таки до его оставшегося без нужных ласк члена, возбуждение которого просто так не пропало, и стала потихоньку гладить его, в скором времени увеличив темп до того, который был недавно.       В тот момент зеленоволосый просто не узнавал себя — его ласкали, грубо говоря, сразу с двух сторон (или полторы, тут уж как посмотреть), поэтому время доведения до жесточайшего и дикого оргазма сократилось вдвое. И вот уже через пару минут Фран ёрзал по постели, уже сам двигаясь бёдрами назад, стараясь впихнуть пальцы глубже в себя и сильнее, и с великим трудом удерживал стоны при себе, боясь лишний раз показать свою зависимость, но короче говоря — тупо стесняясь. Однако сдерживать свои эмоции так просто не получилось — уже вскоре юноша встал на руки полностью, запрокинул голову назад и услышал свой сдавленный стон. Он был действительно на грани — его член уже готов был излить всю белую жидкость на бедную простынь, а тело — вновь зайтись в судорогах, но на этот раз — в разы сильнее и приятнее. Поэтому-то Кёнэ не постеснялся (а чего, собственно, уже стесняться?) громко выдать:       — Мукуро-сенсей, я сейчас… кончу! — Двигаться в разных направлениях было сложно — с одной стороны весьма странное удовольствие в виде двух или уже, кажется, трёх пальцев, а с другой — обыденное удовлетворение, которое, может быть, и было уже привычным, но каждый раз выходило таким умопомрачительным, что хоть стой, хоть падай. Мукуро же, услышав однозначный намёк своего ученика на более усиленное продолжение его дела, принялся ласкать его быстрее, хотя проникновения в парня были всё такими же плавными — мужчина всегда ставил осторожность превыше всего. И вот, в последние секунды их недолгой эстафеты, Фран уже извивался, как мог, змеёй по кровати, а синеволосый весь покрылся испариной, нехило поработав за этот вечер. Комната наполнилась всем, чем только можно: вздохами, охами, лёгкими постанываниями, звуками трения плоти о плоть, шуршания сбитой в одну кучу простыни, ароматами чего-то сладкого, удушливого и невероятно приятного; чувствами удовлетворения, полного единения с партнёром и безграничного доверия ему. Всё это так складно сливалось вместе, превращаясь в особую атмосферу, что пускай обыденное для других людей дело — секс, превратился в нечто действительное фееричное для самого юноши. Он уже смутно помнил, как они с Мукуро яростно кончили. Да-да, мужчина успел удовлетворить не только ученика, но и, собственно, себя. Только вот помнит в этот момент Фран то, что, когда пальцы вышли из него, а белёсая жидкость брызнула на кровать, он бессильно упал. Тяжко дыша и едва отходя от пережитого оргазма, он ощутил, как рядом с ним повалился в примерно таком же состоянии синеволосый; Кёнэ едва смог распрямить ноги, чтобы не лежать пятой точкой кверху. Теперь комната разрывалась от их жадных, тяжких вздохов и выдохов, парень же резко ощутил, как после эффектного экстаза стала сразу же чувствоваться боль, пускай глухая и ещё затмеваемая приятными воспоминаниями.       После пары минут восстановления дыхания Кёнэ, перевернувшись на левый бок, в противоположную сторону от любимого, тихо и сдавленно проговорил:       — Да-а… вот это да!       — Ты о чём? — По тихому шуршанию можно было сказать, что мужчина перевернулся на другой бок. Парень прижал ноги к себе поближе, как мог, и также тихо прошептал:       — Ты, как всегда, делал самые невероятные вещи… А я бездушное бревно. — Раздался неподдельный смех со стороны синеволосого. — Ну вот видишь…       — Ну тебя, Фран. Мелкий зануда… всегда ты недооцениваешь себя… Ты был далеко не бревном… — Ладонь Мукуро осторожно прошлась по спине ученика, заставив того дрогнуть. — Для первого раза ты хорошо постарался…       Юноша лишь хмыкнул и с трудом перевернулся на спину, затем — на бок, чтобы быть лицом к Рокудо. В отсутствии какого-либо сносного света мужчина казался загадочным и необычным, часть его лица не была освещена, так что было не совсем понятно, какие эмоции испытывал он. Фран медленно перевёл взгляд с его лица, на тело, потом ниже, и вдруг с удивлением обнаружил, что возбуждение учителя тоже каким-то магическим образом исчезло. Точнее, вполне понятно, как, но вот от понимания этого Кёнэ легче не стало. Словно какая-то колкая шаль, навалилась на него сожаление. О том, чего он так хотел сделать, но не сделал. Сам парень не заметил, как его губы начали шевелиться, а то, что он желал произнести вслух и прокручивал в голове, уже говорилось наяву:       -…и я как всегда виноват. — Фран прикрыл рот ладошкой, да понял, что дело это бесполезное, — всё самое абсурдное было уже сказано. Причём сам зеленоволосый не догадывался, чего там наговорил и как — и вот это было гораздо страшнее. Однако на это его репетитор лишь усмехнулся и пододвинулся к нему ближе, проведя ладошкой по щеке и тихо говоря при этом:       — Господи, глупый ученик! Какой ты наивный и глупый!.. — мужчина не смог сдержать улыбки. — Я же, по-моему, не раз говорил, что об этом ты волноваться не должен. Для меня намного приятнее видеть, как хорошо тебе. Вот правда. Поверь. За столько лет я слегка охладел к этому занятию и стал более ценить состояние своего внутреннего мира. Поэтому-то мне и всё равно, сделал ты мне минет или нет — моей любви от этого точно не убавится. Так что не бери в голову.       — Значит, по-твоему получается, что я зацикленный лишь на одном сексе подросток? — немного обиженным тоном спросил Кёнэ. Синеволосый хлопнул себя по лбу и тихонько рассмеялся.       — Кажется, секс на тебя плохо влияет, любимый. Я такого вообще не говорил. Но твоя излишняя возбудимость и максимализм вполне нормальны для твоего возраста. Все мы проходили через это. Так что оставь свои мысли и насладись моментом. Тебе же… было приятно? — Мукуро внимательно глянул на возлюбленного, тот кивнул и слабо улыбнулся — дело состояло в том, что приятно-то было, а сейчас всё обстояло совсем по-другому. Дикая эйфория стала постепенно угасать, и её место постепенно занимала тянущая боль ниже пояса, как нельзя лучше напоминающая о произошедшем. Кажется, причины того, почему Рокудо не торопился заняться с ним настоящим сексом, стали теперь Франу ясно понятны… И вновь зеленоволосый удивился искренности и некой жертвенности своего учителя в этом деле — тот ведь предпочёл его желания своим, не сразу накинулся на него, хотя мог, а осторожно и крайне аккуратно помассировал его, тем самым сделав хороший залог для следующих разов. Кёнэ всегда восхищался Мукуро. Но сегодня он был действительно растроган произошедшим, поэтому лишь глупо улыбался, глядя на любимые черты лица. Мужчина же понимающе усмехнулся.       — Примерно догадываюсь, о чём ты сейчас думаешь… Даже не смей благодарить. — Парень искренне удивился и подполз к нему ближе, потом улёгшись на выставленную ему руку в качестве подушки.       — Почему это?       — Разве сам не знаешь? — в свою очередь удивился Рокудо и усмехнулся, увидев в ту же секунду крепко задумавшегося юношу. Через пару секунд тот, правда, просиял, видимо, от пришедшей мысли. После этого Фран слегка приутих и уткнулся носом в грудь любимого. Мукуро же осторожно, пытаясь не потревожить любовника, нащупал одеяло и натянул его на себя и на лежащее рядом зеленоволосое чудо. Последний, кстати, уже начинал посапывать — усталость после такого всплеска эмоций была сильной, поэтому и заставила прикрыть глаза и провалиться в известное многим царство. Мужчина улыбнулся и погладил возлюбленного по голове, тихо прошептав: «Спокойной ночи…». Ответ он и не намеревался услышать: во-первых, Фран уже спал и не мог ответить, а во-вторых… он сам прекрасно знал, что его юный ученик желает хорошего сна ему также — после столького времени, проведённого вместе, об этом было нетрудно догадаться даже без всяких слов. Короче говоря, для них этот насыщенный, весьма важный день закончился подобным и самым обыкновенным образом. Хотя нет, не совсем обыкновенным — заснули-то они не у себя дома и с не совсем привычными эмоциями. Так что можно было с уверенностью сказать — день выдался необычным для них обоих. Но кто знает, что может ожидать их в будущем?              Прошло пару недель с вышеописанного события. После того дня Кёнэ ещё некоторое время не мог садиться на что-нибудь — даже несмотря на старания Рокудо он всё равно ощутил хорошую такую боль ниже поясницы, однако и в таком случае был рад, что смог беспрепятственно довериться своему любовнику и получить отличную порцию удовольствий от него. А тест парнишка сдал на самый высокий балл, можете не переживать.       Фран и Мукуро же после произошедшего стали… чуть менее скованными, что ли? Скорее всего, это так, ведь теперь они знали друг о друге практически всё, что только возможно узнать одному человеку о другом. И не только какие-то духовные потребности, или предпочтения в чём-нибудь, а именно вот так — грубо говоря, физиологически. То есть, конечно, большую цену и учитель, и ученик ставили чему-то возвышенному и ценили в своих отношениях не простое удовлетворение, а некую взаимопомощь и взаимоуважение, однако же теперь они могли почувствовать себя менее скованными стыдом, смущением и в чём-то совестью. С того момента мужчина и его юный любовник больше не ощущали некоторой недосказанности и даже смятения в своих отношениях — после они могли с уверенностью сказать, что знают друг о друге почти что всё. На самом-то деле секс был им не так важен, как, например, многим современным парам, просто… просто сделав это, они смогли почувствовать, что такое настоящее наслаждение, а не быстрый перепих ночью на улице с не пойми кем и не пойми как. Только, поняли Мукуро и Фран, чисто и по-детски полюбив кого-то, можно получить истинное удовлетворение от всех прилагающихся к любви событий. А иначе можно в действительности уподобиться животным…       «Но ведь человек создан для чего-то определённо другого… более возвышенного…» — думал Кёнэ по дороге к школе… по своей последней дороге туда. Экзамен по итальянскому он сдал ещё несколько дней тому назад, сегодня же — математика. И всё. Результаты обещали выслать по мейлу, так что причины туда идти больше не было… Что-то всё-таки странно защемило в сердце Франа. Не сожаление, точно нет. Хотя… Всё ведь возможно в этой жизни? Просто парень вдруг вспомнил, как шёл сюда в первый раз. Теперь, по прошествии стольких лет, он идёт снова… только уже в последний. Да, его сверстникам ещё ходить сюда целый год, они наверняка сейчас недовольно цокают, лёжа в своих мягких постельках или нежась под лучами солнца на пляже, но ведь вскоре и они должны понять, как было бесценно то время… После последнего класса ты уже не школьник — выпускник, студент, будущий рабочий, но уже никак не представитель сего милого заведения. И то время не вернуть назад. И чёрт с ним, что предыдущее предложение было прописной истиной и мы его зачем-то повторили. Просто хочется ещё раз сказать сказать: цените время. Вот и всё, наверное. Хотя лично у меня есть много чего, чем с вами поделиться, но да, кажется, мы слишком отвлеклись от повествования…       В общем говоря, парень шёл в глубоком раздумье. И думы его были вовсе не о формулах синусов и косинусов или о способах решения задач из более сложной второй части, а о своей жизни, больше всего — о прошедшем времени. Оно теперь казалось ему милым, безгранично далёким и мечтательно прекрасным. Да, пускай в нём бывали и весьма плохие моменты, которые порой так просто и не решались, но в основном… в основном же их полностью покрывали самые лучшие моменты в его жизни, которые он, если честно, был готов записать куда-то отдельно вплоть до самой ненужной мелочи — но, увы, талантом писать юноша был немного обделён… Зато рисовать — безусловно его. Поэтому-то и решил он, что в свободное время займётся именно этим — воспроизведением картин личного характера, которые были бы понятны только ему и Мукуро. В общем бредовая идея, но Рокудо определённо должна понравиться. Фран сладко вдохнул в себя тёплого, уже летнего воздуха — точнее, ещё не совсем летнего, ведь на дворе был конец мая, но всё-таки… в Италии стирались границы между весной и летом. Кёнэ привычно свернул после перекрёстка направо и поплёлся далее; вокруг него суетно ходили люди, но не в таком количестве, в каком они обыденно ходили с утра. Зеленоволосый попытался отвлечься от ненужных сейчас мыслей о жизни, прошедшем и тому подобном, а повспоминать формулы, способы решения, какие-то значения, однако после минутной проверки своих знаний Кёнэ убедился, что всё знает и лишнего повторения здесь не требуется. Таким образом пришлось перейти на более понятную сейчас его сердцем тему… И имя ей многим наверняка уже известно.       Да, предположения здесь могут быть разными, но наконец пора пролить свет на эту маленькую тайну — имя ей было картины. Тут Фран вдруг вспомнил, что его, оказывается, в течение всех предыдущих недель вдохновение ни разу не покинуло, постоянно будучи при нём, постоянно нашёптывая какие-то идеи для рисунков и придавая силы на их исполнение. А если уж быть совсем честными, то парень… поверил во вдохновение. Да, пускай раньше для него было это не иначе, как абсурдом, но теперь он немного, да стал верить в него. Конечно, ставить это состояние души на первое место юноша и не собирался — его мнение о труде и трудолюбии никуда не делось — но и отказываться полностью от него он тоже не намеревался. Всё же в этом самом вдохновении было что-то такое; в те моменты ты творишь согласно какой-то высшей силе, которая ведёт твой талант к более искусному воплощению на листе бумаги. Это было вовсе не сравнимо с теми механическими движениями, которые Кёнэ воспроизводил на листе раньше; нет, это было что-то совсем другое… впрочем, уже давно взятое на заметку и счастливо использованное в настоящем. Парень же громко вздохнул, набирая в свои лёгкие побольше этого прелестного воздуха; в такое время уже всё кажется прелестным.       В его памяти стали всплывать недавно нарисованные им картины: их было много — две серии зарисовок и одна большая. В первую группу эскизов входили те самые маленькие картинки, которые были описаны нами ранее, во вторую — тоже не менее прелестные зарисовки, впрочем, не подлежащие описанию, ведь было достаточно одного слова, что их рисовал Фран, как все сомнения могли мигом уходить — уж он-то написал их в самом высшем качестве. Его же большой и действительно замечательной работой была та самая картина, которую он, по ужасным стечениям обстоятельств, потерял навсегда в автокатастрофе, но смог восстановить, и копия оказалась, вопреки ожиданиям, очень похожей на то, что было, и была не менее красивой и изящной в своём исполнении. Это было ранее бессовестно нами умолчано, но раз уж подошло время к концу, то, пожалуй, признаемся: этот рисунок также попал на знаменитую выставку. Благо, до неё машина доехала спокойно. Если выражаться самыми банальными словами, то… Кёнэ был до безумия рад и счастлив. До глубины души тронут успехами и положительными отзывами в свою сторону. Тогда он понял, что рисует не зря и ему есть, куда стремиться. А разве может быть что-нибудь лучше для творческого человека, чем это признание и отклик его упорных трудов в чьих-то сердцах?       Но вот впереди показалась школа; парень забросил сумку на плечо и ускорился — до экзамена оставалось немного, а перед ним хотелось бы повторить на всякий случай ещё кое-что. Неожиданно его телефон мягко пиликнул, извещая о том, что пришло сообщение. Фран, пока дожидался зелёного света на последнем перекрёстке до школы, решил прочитать, кто же и что же мог ему прислать. Естественно, это оказался Мукуро с пожеланиями об удачной сдаче экзаменов. Юноша глупо улыбнулся и быстро напечатал «Спасибо». Через пять же минут он уже был в холле школы и был направлен в кабинет двести второй — там должен быть проведён экзамен по математике. В коридоре толпились одиннадцатиклассники — правда, эти ребята были по большей части на год его старше. Он их совсем не знал, поэтому просто пристроился рядом с шумевшей толпой и стал повторять по тетрадке какие-то задачи…       Через десять-пятнадцать минут их заставил войти в кабинет организатор, и они, положив сумки за последние парты, расселись по своим местам и стали ждать, когда раздадут работы. Кёнэ относительно не волновался, а когда взглянул на задания — и вовсе смог вздохнуть спокойно, ведь они ему показались лёгкими. Всё это они с Рокудо делали и не по одному разу, так что затруднений они вызвать не должны. Парень приступил к ним… Что ж, пожелаем ему лишь удачи.       Как написал этот самый экзамен, Фран пока не знал, но был твёрдо уверен в своих силах. И не прогадал… Прошла неделя с дня сдачи экзамена, а это значило, что на его почте или (в крайнем случае) на стенде в школе висели результаты. Кёнэ, у которого сегодня были как раз занятия в художественной школе, весь день изнывал от ожидания; с телефона же посмотреть не удалось — Интернет, как на зло, не работал именно в такой важный день, а точки доступа вай-фая он найти не смог. Поэтому-то и пришлось, весь день пребывая в каком-то смутном волнении (даже перед экзаменом парень не так сильно волновался), ждать того момента, когда он сможет войти в комнату и наконец кинуться к своему ноутбуку, зайдя на нужный сайт и открыв почту. Но время сегодня шло на удивление быстро и легко, день в целом оказался продуктивным — две картины за одно занятия были явно не плохим результатом, а люди вокруг него просто лучились от счастья, и улыбки их не знали предела. Парень, после окончания урока, быстро выбежал из кабинета, а после и из здания и рванул в сторону дома, подгоняемый свежим ласковым ветерком и обогреваемый солнечными лучами. Тогда он думал, как бы быстрее добежать до дома, оказаться там, наконец войти в почту и увидеть свой результат… А может, вовсе и не это он хотел увидеть? Может, его желание было в большей степени основано на том, чтобы увидеть Мукуро, вновь окунуться в атмосферу домашнего уюта и приятного времяпрепровождения? Скорее всего, это было именно так. Если честно, варианта «иначе» здесь и быть не могло…       Знакомые лица, знакомые до боли переулки, улицы, магазинчики, родные повороты и перекрёстки, привычная глазу реклама и… отчётливо виднеющаяся крыша родного дома. Как это всё было мило и трогательно видеть и понимать Франу, ощущать, что он здесь, живёт, любит, также любим, может наслаждаться жизнью! Разве есть, кроме этого, что-нибудь лучше? Лично у меня подобных примеров нет. Зайдя в свой подъезд, он хотел было уже подняться на пятый этаж, как вдруг уловил краем глаза небольшой клочок бумажки, который виднелся из его маленького почтового ящика. То было для него изумлением — обычно на почту ему редко что приходило, уже практически все перешли на электронный вид писем. Поэтому-то и, снедаемый самым что ни на есть сильным удивлением, Кёнэ подошёл к тому углу подъезда, решив проверить, не ошибся ли он часом. Оказалось, что нет: действительно, именно из его тёмно-рыжего ящичка торчал край какого-то, судя по всему, письма. Он стал мигом искать свою связку ключей, а потом среди неё — маленький ключик от ящика. Наконец отыскал и принялся открывать, с нескрываемым любопытством пожирая глазами письмецо. Кто же мог ему написать, и что? Его сердце в тот момент громко ухало от ожидания скорой, желанной правды, а когда заветный листок оказался в его руках — то и вовсе он не знал, куда себя девать от искреннего удивления и изумления от происходящего. Фран решил не ждать, а открыть письмо прямо там, в подъезде. Странно, но на конверте виднелся незнакомый ему адрес отправителя — что-то Кёнэ действительно не мог припомнить такого знакомого у себя. Но, делать нечего, было жутко интересно, поэтому юноша аккуратно вскрыл письмо и с приятным трепетом на сердце увидел знакомый, маленький и аккуратный почерк. «Розетта…» Даже одно только имя уже согревало его душу, а сердце наполнилось каким-то спокойствием — если пишет, значит у неё уже всё хорошо. Не факт, конечно, но молчание порой хуже всего, а здесь — целое послание. Быстро пробежав по нему глазами, Кёнэ отметил там пару смайликов и даже шуток, так что удостоверился в своём выводе полностью. Решив в таком случае отложить чтение письма до квартиры, парень мечтательно улыбнулся и поплёлся наверх.       Когда уже оказался на площадке, то звякнул в квартиру; ему открыл Мукуро, как всегда чарующе улыбающийся. Они перекинулись парами фраз, потом пошли в ход непонятные кому-либо объятия, ласковые поцелуи, остальные нежности… На этом моменте нельзя было не приостановить кадр и не сказать, как это всё же прекрасно — быть любимым кем-то, знать это и отвечать искренней взаимностью. Письмо Розетты и результаты экзамена отошли на задний план — но лишь на пару минут, вскоре должна была настать и их очередь. Просто, согласитесь, в такие моменты все насущные проблемы кажутся уже и не такими важными, а второстепенными, на передний же план выходит совершенно иное… А вот что, вы, наверное, уже и сами догадались.       — Что будем делать сегодня вечером?       — Много чего интересного… Просто дождись.       Фран улыбнулся: это значило, что вечер должен немного удивить его. Впрочем, как и всегда. Разве это не прекрасно? Только вот теперь, остро чувствовал не только сам Кёнэ, всё должно было пойти немного по-другому: течение жизни, его отношение к ней, к людям, его идеология и мировоззрение. И это безумно хорошо — ведь значит, что какой-то этап своей жизни парень и его учитель уже прошли, а за ним наступает новый и так далее до бесконечности. Это значит, что что-то они для себя поняли, как-то изменили себя и подстроились под окружающий мир; так почему бы и не перейти на следующий уровень, конечно, более сложный, но компенсирующий это своей интересностью и неожиданными открытиями? Вот и Мукуро с Франом так считали.       Теперь же… Кёнэ с уверенностью мог сказать, что достиг своей конечной цели — сдать экстерном — и сейчас была пора ему ставить себе какие-то новые задачи. Ведь без инициативы и развитие невозможно… К радости ли, к сожалению, но этот цикл жизни Франа подошёл к концу: он много узнал, что-то потерял, в чём-то разочаровался, а что-то наоборот возвёл до идеала и своей цели. И это было абсолютно нормально. Однако и моё повествование подходит к концу так же, как и этот этап жизни Кёнэ и его любимого… Мы можем пожелать им лишь удачи и отправить их в свободное плавание в безбрежное море жизни. А сейчас логично следует сказать, что это конец. Но с другой стороны конец — это уже начало… начало чего-то нового.       А что же принесёт оно?.. Оставим же это в мыслях наших героев.