Сдать экстерном, или Мой репетитор

Поистине нет в жизни ничего лучше, чем помощь друга и взаимная радость. Иоанн Дамаскин ©.

      День медленно, но верно шёл к концу: солнце опускалось за горизонт, ещё слабо пытаясь укутать кого-то своим теплом, облака же, наоборот, становились ярче и покрывали собою весь небосвод, делая этот мир темнее. Фран, стоя на балконе, зябко дрогнул всем телом и, бросив последний взгляд на алый закат, поплёлся в комнату. Отчего-то желание смотреть на то, как Падуя постепенно погружалась в сумрак, ему не хотелось. Какой-то панический страх сразу накатывал на него, а в голове возникала недавно случившаяся история. Эта мерзкая девчонка, её отвратительные ласки и зловонный поцелуй. Кёнэ порядком трясло от этих воспоминаний, что бы он ни делал с собой, — слишком ярко запечатлелось это у него на памяти. А также слишком виноватым он чувствовал себя перед Мукуро: сколько бы тот ни говорил, что не держит на него обиды или зла, парень всё равно чувствовал себя гадким человеком, не способным дать отпор. Зеленоволосый, честно-то говоря, не знал, почему вдруг его, казалось бы, спокойно ко всему относящегося парня, так поразило это событие, что не искоренялось из головы вот уже третий день. Эта проститутка, кажется, стала преследовать его в кошмарных снах, и его доселе прекрасная жизнь немного, да омрачилась. Фран с сожалением понимал, что это, должно быть, какая-то психологическая травма, которая убирается либо со временем, либо определённым способом. Только вот каким?       Кёнэ, закрыв балконную ручку, ещё раз с опаской глянул за окно, в ту сторону, где должен был начинаться тот самый проспект. Его вновь неприятно передёрнуло, и он поспешил зашторить окно, чтобы не видеть зажигающуюся яркими огнями вечернюю Падую. С кухни донеслось напоминание Мукуро о том, что ужин их давно остывает и его ученику следует поторопиться. Юноша пошёл туда, по пути задумавшись о чём-то таком, что произошло почти что в тот же день, что и история с проституткой. Кажется, его учитель говорил о том, что сможет помочь своему любимому забыть о том происшествии… Каким образом, мужчина, правда, не указал, но отчего-то Франа это вовсе не пугало: он был готов ко всякой терапии, лишь бы из его головы и, что желательно, с тела смылись эти противные воспоминания. А то при любом удобном случае в памяти всплывали те прикосновения девушки к его половому органу и… Кёнэ в те моменты, конечно, не тошнило, но становилось как-то не по себе. Но на время зеленоволосому пришлось забыть о своей насущной проблеме, ведь он вошёл в кухню: на столе же виднелся сытный ужин и загадочно улыбающийся Рокудо, восседавший рядом на стуле.       — Боже, Фран, тебя не дозовёшься. Вся еда, наверное, уже остыла… — мягко проговорил мужчина, наклонив голову в бок; его пристальный и вместе с тем ласковый взгляд упёрся в Кёнэ. Парень же осторожно и молча прошёл за стол и плюхнулся рядом с учителем на диван, при этом как-то задумчиво улыбаясь. Мукуро на секунду отвернулся от него и взял было вилку, но вдруг положил её обратно на стол и прямо спросил:       — Что-то хотел? — Зеленоволосый удивленно глянул на репетитора, однако сопротивляться не стал и лишь легонько кивнул головой. Он аккуратно взял любимого за руку и, нервно теребя рукав его кофты, тихо начал, словно был не уверен в том, о чём просит:       — Кажется, ты хотел помочь мне забыть то событие… Поначалу я думал, что справлюсь сам, но… — Фран на секунду замялся, пытаясь подавить в себе всплывающие ужасные воспоминания, — Но ничего не получилось. Поэтому я прошу у тебя помощи, Мукуро… Я готов на всё, только скажи, что нужно делать.       Он поднял взгляд, полный мольбы, на возлюбленного; тот с самого начала, кажется, знал, о чём будет идти речь, потому как хитро улыбался, и, судя по выражению лица, собирался уже что-то сказать.       — Я так и думал, что без этого тебе не обойтись, впечатлительная ты душа, — начал Рокудо, встав из-за стола и поманив парня пальцем сделать то же самое. — Ты же, надеюсь, не сильно проголодался?       Юноша отрицательно помотал головой и встал за репетиром следом. Тот, уперевшись руками о дерево, с другого края стола продолжил, в упор глядя на своего любовника:       — Что ж, мой милый, хоть ты и сказал, что готов на всё, это не значит, что тебе может понравиться моя помощь. Так что перед самим действом я тебе расскажу, что же такое произойдёт, и ты решишь, стоит ли нам делать такое или нет. — Фран в ответ кивнул головой. На самом деле он не понимал, зачем столько официоза в таком, казалось бы, небольшом событии, но решил выполнить всё, как говорил ему любимый. Мукуро, пару секунд помолчав, вдруг сел на ближайший стул и, легонько хлопнув рукой по колену, тем самым пригласил парня сесть туда. Кёнэ повиновался и осторожно присел, уперев руки в свои же колени. Мужчина обхватил руками тело впереди и слегка пододвинул ускользающего возлюбленного к себе поближе. Подтянувшись к его ушку, он стал быстро что-то нашёптывать зеленоволосому; тот, то краснея, то прикрывая ладошкой рот, ничего не отвечал, лишь тихо выслушал его до конца. Видно было, что Рокудо его чем-то смутил, хотя не так сильно. В общем, когда синеволосый закончил свою речь, то всё равно как-то загадочно улыбался: наверняка Мукуро рассказал не всё и не в таких подробностях, поэтому пару неожиданностей для его любовника в этой самой помощи по-любому будут. Фран же встал с колен учителя и тихо проговорил:       — Я понял, Мукуро-сенсей.       — Со всем согласен? — Кивок. — Вот и хорошо. А теперь приступай к первому этапу.       Кёнэ, всё чётко и понятно услышавший и понявший, всё равно пребывал в каком-то недоразумении. Слишком туманно было то, что сказал ему Рокудо. Малость двусмысленно, нечётко, под одним можно было с лёгкостью подразумевать другое… Но парень не решился отказываться от задуманного, ведь любопытство подталкивало его попробовать сделать это; поэтому через пару минут в ванной комнате уже вовсю заплескался и зашуршал душ.       Ещё через некоторое количество времени Фран вышел из ванной с одним лишь полотенцем на бёдрах. Везде в квартире свет был выключен, кроме как его собственной комнаты, да и то: слишком тяжёлым и темноватым был этот свет, льющийся из-под двери тонкой струйкой. Какое-то приятное удивление вдруг тепло сжало грудную клетку парня, заставив того задышать мелко-мелко. Мукуро, судя по всему, был там, в его комнате; зная примерно то, что должно произойти, Кёнэ почувствовал ломящую тело теплоту, которая, вкупе с его походом в горячий душ, действовала с двойной силой. Да и атмосфера помогала добиться соответствующего эффекта: тепло, темно, таинственно и лишь тусклый свет, тонкой полоской ложащийся на пол. Парень со сладкой судорогой в груди вздохнул и, заставив свои ватные ноги сдвинуться с места, пошёл вперёд, в свою комнату, которая сейчас казалась ему необычной и даже немного странной. Он, пытаясь создавать как можно меньше шума, повернул круглую дверную ручку и толкнул саму дверь, даже слегка приоткрыв рот от удивления и увиденного. Его комната… нельзя было сказать, что преобразилась фундаментально, но стала в чём-то особенной, загадочной: неяркое освещение, созданное лишь с помощью свеч, затемнённые углы, которые казались таинственными, и наконец Мукуро, стоявший около окна и лишь на тихий звук обернувшийся лицом к своему ученику. На нём были только штаны; его вполне такой накаченный торс надолго привлёк внимание Франа, хоть тот и видел своего учителя в нагом виде раз, наверное, уже сто. Но всё же… было безумно приятно даже вот так вот смотреть на своего синеволосого любовника — какое-то странное чувство жгуче расплывалось по телу Кёнэ в те моменты. Как, например, и сейчас. При взгляде на Рокудо вдруг стал образовываться непонятный тугой узел где-то в районе паха, заставляя всё остальное тело иногда сладко вздрагивать. Стало на градус теплее, хотя в комнате никто температуру не повышал, это точно. Юноша выдохнул, стараясь не думать сейчас об идеальном теле своего любовника, и лишь иногда давал себе слабину, всё-таки опускаясь взглядом с лица мужчины на его торс — и сладкая пытка начиналась сначала.       А Мукуро, улыбаясь своей самодовольной и малость хитрой улыбкой, стал нарочито медленно подходить к своему возлюбленному. Фран решил всё-таки опустить взгляд вниз: так было намного лучше, чем наслаждаться телом Рокудо, постепенно возбуждаться и чувствовать тепло, перерастающее в жар, ведь принятый перед этим душ, так расслабивший Кёнэ, сыграл здесь немаловажную роль. И вот раздался голос мужчины — специально тихий, едва уловимый, но от этого не менее страстный:       — Ну что, мой милый, ты готов?       — Да, готов, Мукуро-сенсей. Только я не понимаю, к чему так много всего было задействовано для какой-то лишь… терапии, — юноша имел в виду обстановку, свечи и тому подобные вещи, сейчас указав на них кивком головы. Ему было правда не понять. Мужчина, оказавшись совсем-совсем близко, положил руку на его плечо и едва заметно усмехнулся.       — Глупенький… Я-то знаю, что нужно для этого, а что будет лишним. Сейчас всё в порядке, — синеволосый оглядел комнату быстрым взглядом и вновь повернулся к ученику, немного нагнувшись к нему. — Ты не думай, что это помощь просто так, легко её оказать! Вовсе нет… Если честно, я никогда такого не делал раньше, но надеюсь, что сегодня у меня получится. Если ты будешь послушным мальчиком…       Мукуро легко поцеловал парня в губы, потом коснулся его ставшей тёплой кожи на шее, огладил пальцами контур лица; Фран же от удовольствия закрыл глаза, потянувшись было руками к нему, чтобы обнять, как Рокудо неожиданно отстранился, подняв вверх палец и помотав им так, словно что-то запрещая.       — Ай-яй-яй, Франни, разве я тебе разрешал это делать? — Кёнэ насупился и, упорно скрестив руки на груди, решил было отстоять своё право.       — Ну почему, Мукуро? Если я этого хочу?.. Это же помощь для меня, а не для тебя. Мне кажется, что в основе её и заложено именно вот это: что нужно делать лишь то, что доставляет удовольствие человеку. А разве то, что ты мне запрещаешь обнять тебя, является помощью? — Синеволосый во всю эту речь пытался лишь сдерживать свой смех и с какой-то жалостью поглядывал на парня, словно христианин на ничего непонимающего еретика. Потом, когда Кёнэ закончил говорить, он начал, не спеша отходя к кровати и жестом подзывая парнишку к себе:       — Ты глубоко заблуждаешься, мой милый. — Тем временем Фран оказался рядом с кроватью, всё ещё недоверчиво поглядывая на мужчину. — Помощь, когда она действительно нужна, основана не только на том, что должно нравится человеку; порой ему нужно пересилить себя и принять горькое лекарство, чем потом всю жизнь страдать от своей болезни. Ведь я прав, как думаешь? — Засверкавшие каким-то необъяснимым чувством глаза остановились на зеленоволосом юноше. Тому, сильно задумавшемся о смысле сказанного, пришлось нехотя, но всё же кивнуть — принимать свою неправоту было для Кёнэ ещё не таким лёгким делом. Рокудо, видя, что его ученик согласился, улыбнулся и осторожно развернул его за плечи лицом к себе.       — Ну раз ты не против, то приступим. С тем, что будет примерно в этой сегодняшней терапии, ты знаком. Так что, думаю, нам следует начать прямо сейчас. Прикрой глаза, — приказал синеволосый своим властным голосом, и Фран поспешил это сделать. Вдруг он ощутил, как по его плечам, груди, животу, медленно поднимаясь, заструилась мягкая шёлковая ткань. Когда она достигла головы, то стала неторопливо завязываться вокруг неё на уровне глаз; движения Мукуро были такими, что пальцы его вовсе не чувствовались на коже, создавая фееричное ощущение, будто повязка двигалась сама. В тот момент, когда ткань плотно закрепилась на затылке юноши лёгким узелком, он ощутил на себе руки любимого, опустившиеся на его плечи. Вот так, с завязанными глазами, у Кёнэ были совсем другие ощущения от происходящего: чувствительность кожи, кажется, обострилась раз в пять, поэтому каждое прикосновение к и так слегка возбуждённому телу было невыносимо приятно и заставляло хотеть чего-то большего. Пальцы Рокудо мимолётом прошлись по груди парня, опустились на живот, мелко погладили там и наконец едва ощутимо исчезли. Фран мгновенно искривил своё лицо в недовольной гримаске, но вдруг слабо улыбнулся, услышав откуда-то льющуюся нежную мелодию, которая чем-то напоминала шум моря. Она была из рода трансовых, расслабляющих композиций, поэтому на душе у Кёнэ стало вмиг спокойно и хорошо. Парень, даже сквозь закрытые глаза, смог уловить довольную улыбку своего учителя — просто знал, что на этом моменте тот должен был улыбнуться.       — Фран… — раздался голос мужчины: не тихий и не громкий, что-то среднее и, кажется, идущее в такт музыки, не перекрывая её и не сливаясь с ней. — Фран, ты должен представить тот самый момент, который так не любишь и которого боишься. Да, мой милый, тот самый, когда эта шлюха добралась до твоего тела…       Зеленоволосый весь сжался при упоминании того события и крупно задрожал, однако Мукуро даже не поспешил приобнять его, чтобы успокоить. Мужчина стоял, видимо, где-то недалеко перед ним; его шумный выдох заставил всколыхнуть волосы юноши.       — Сделай это, Фран. Ты сможешь… Представил? — И Кёнэ пришлось, против своего желания, представлять эту мерзкую проститутку и её не менее мерзкие ласки. От одного только образа этой девушки у него всё сжималось внутри, а от целого воспоминания!.. Слишком ярко представил себе это Фран, опустив голову и дрожа всем телом, что, наверное, имел сейчас весьма жалкий вид. Некая паника напала на него, ведь, будучи лишён зрения, он не имел возможности открыть глаза и понять, что всё это было или страшным сном, или лишь игрой фантазии. У юноши появилось острое желание обнять своего учителя именно сейчас, но руки, которые он протягивал вперёд, касались лишь пустоты и всё.       — Ну-ну, Франни, потерпи, пожалуйста… — голос слабо дрогнул, словно говорящему было невмоготу это видеть и терпеть. — Так ты представил?       Плотно сжав зубы, чтобы не ляпнуть чего лишнего, зеленоволосый кивнул. А на деле же ему хотелось поддаться панике, волнению, упасть на пол, потрясая при этом головой, и пытаться выкинуть из головы чёртову шалаву и её попытки возбудить его. Даже сквозь темень в глазах стали будто бы проявляться силуэты девушки, её уставшее, осклабившееся лицо, грязный переулок… Франа вновь передёрнуло от жутких воспоминаний, но прерывать их он не решился: Мукуро ведь верил ему, что он действительно сейчас всё это прокручивает у себя в голове. Не хотелось подводить возлюбленного уж в какой раз, да и сам Кёнэ понимал, что если не сделать этого сейчас, то можно так и не излечиться от этой, так сказать, болезни. Поэтому, перебарывая на свой страх и риск самого себя, парень стиснул зубы, сильно сжал веки и ещё раз представил перед собой эту проститутку. На всякий случай он решил сцепить пальцы в кулак, да покрепче, словно приготовившись от кого-то обороняться. Тем временем Мукуро, видимо, убедившийся в том, что его ученик готов, на секунду куда-то отошёл. Неожиданно до руки Франа дотронулась его рука и стала осторожно, но требовательно разжимать пальцы зеленоволосого. Тот поддался, и в следующее мгновение в его ладонь оказался вложен небольшой кусочек бумаги. Кёнэ не успел удивиться, как Рокудо заговорил:       — Представь, что эти воспоминания, эти ужасные и мерзкие воспоминания, — тихо и успокаивающе начал мужчина, — медленно перетекают сюда, в эту руку… ладонь… бумажку… Теперь все они здесь — в этой бумажке. — Юноша сосредоточился и пытался представить то, что говорил ему учитель. «Так… все эти вспоминания — в бумажку. Они — это тот клочок», — говорил про себя Фран, чуть шевеля губами и ярко представляя себе то, как тот самый момент плавно, будто какая-то субстанция, перетекает в его руку, проходит через плечо, локоть, предплечье и наконец входит в кисть, откуда аккуратно перемещается в бумагу. С первого раза это получилось не совсем хорошо — какой-то панический страх ещё твёрдым комом стоял в душе, однако чуть-чуть полегчало. Да и со второго и третьего разов дела обстояли не лучше: обязательно какая-нибудь мелочь да всплывала, заставляя следовать за собой целое воспоминание. Синеволосый, видя, что пока у его любимого получается не так удачно, повторил ещё пару раз своё предложение, чтобы Кёнэ смог сделать всё по какой-никакой, а инструкции.       — Теперь этот момент не в твоей памяти, он здесь, на этой бумажке. — Спокойная, трансовая музыка заставила парня не начать нервничать, а сделать ещё одну попытку. И действительно, когда максимально расслабляешь тело, всё неожиданно начинает получаться: поэтому воспоминания мгновенно перешли в клочок бумаги, а из памяти юноши, кажется, успешно изгладились. Рокудо, заметив расслабленность любовника, продолжил речь:       — Ты молодец, Фран… Теперь это — твоё самое страшное воспоминание, от которого ты хочешь избавиться… Ведь хочешь? — остановившись на середине предложения, вдруг решил спросить мужчина. Кёнэ быстро кивнул, потому тот и продолжил: — Так вот, теперь оно является этим клочком никому ненужной бумажки. Вспомни, сколько боли доставил тебе тот момент и скомкай её, как хочешь и сколько хочешь! Ведь сейчас оно — это твоё воспоминание, помнишь об этом? — повторил Мукуро ещё раз. Фран, почувствовав неимоверную злость в себе на ту девушку, на те стечения обстоятельств, неожиданно сильно сжал бумажку в ладони и стал перетирать её между пальцами, тем самым сминая её и превращая скорее в тряпочку, чем в белый листочек. Гнев его в один миг вылился на этот несчастный предмет, словно он действительно был тем самым неприятным моментом в его жизни. Когда ярость поутихла, юноша разжал пальцы, представляя взору учителя плод его недолгих, но усиленных стараний. Синеволосый одобрительно хмыкнул.       — Неплохо. А теперь порви её и выброси. Ведь ты же хочешь изничтожить это воспоминание в корне и наконец забыть его? — Ещё один энергичный кивок, и Кёнэ приступил к делу. Он почувствовал в своём теле прилив каких-то положительных эмоций; гнетущие его столько дней мысли внезапно пропали, а эта бумажка полностью переключила его внимание, как бы это смешно ни звучало. Может, с виду это и казалось чем-то странным, мало чем напоминающим настоящую терапию, но на деле же действовало эффективно. И самым убеждающим примером здесь мог послужить зеленоволосый парень со своей проблемой. Рокудо, оказывается, был неплох даже в этом… Однако сейчас Фран не мог гордиться умениями своего любовника, так как был полностью увлечён своим делом. Он яростно разорвал эту ставшую ему гадостной бумажку и разбросал куски в разные стороны, которые хлопьями медленно опускались на пол вдалеке от него. После того Кёнэ глубоко вздыхал и улыбался, как безумный: щёки же его были раскрасневшимися, а весь вид говорил о том, что он сейчас счастлив, как никогда. Ощущения юноши были превосходными — ему на самом деле казалось, что он расправился со своим страхом, хотя в действительности это была всего лишь бумажка. Бумажка, но зато сколько чувств он вложил в неё!.. Ровно столько же, сколько было и в его воспоминании. Поэтому сейчас Фран чувствовал, что избавился от своего страха полностью, хотя ещё и не особо верил в эффект этой терапии, списывая всё на свою забывчивость.       Видя результат своих упорных трудов, Рокудо счастливо улыбнулся, однако всё равно заметил, что его ученик был уверен в том не так сильно. Именно поэтому он решил приступить к следующему этапу, имя которому было восстановление…       — Ну что же, мой милый… Ты молодец. Ты преодолел такую сложную часть терапии практически с первых разов — а такое удается не каждому. Однако нам с тобой нужно закрепить эффект, чтобы ты смог вконец избавиться от этого страха. И сейчас, Фран, все действия будут лежать лишь только на мне. Тебе остаётся лишь поддаваться и… получать удовольствие, — в конце своей речи голос Мукуро стал звучать весьма хитро и загадочно, что говорило о какой-то его гениальной идее. Кёнэ же лишь хмыкнул, обдумывая сказанное его учителем.       — Мукуро-сенсей, а повязку снять можно? — с надеждой проговорил он, ведь этот кусок чёрной, пускай и приятной на ощупь ткани уже начинал поднадоедать ему. Правда, отсутствие зрения очень помогло в основной части помощи, но теперь же казалось лишним.       — Нет, нельзя, — строго ответил мужчина, чем-то там зашуршав. — Ты же помнишь, как все твои чувства тогда обострились и обратились в осязаемость, а не в зрение? Сейчас нам это как нельзя лучше пригодится!       Парнишка только-только хотел было цокнуть от недовольства, как его тело оказалось в один миг прижато к репетитору. Синеволосый соединил свои руки сзади любимого и сам, кажется, опустился на колени перед ним, чтобы было удобнее. Его рука, чувствовал Фран, медленно переместилась со спины на живот и стала скользить вниз. Ещё пару секунд — и полотенце было нещадно сдёрнуто с его бёдер. Кёнэ едва слышно охнул от неожиданности и в тот же момент слегка смутился: тот самый приятный жар, который плавно разливался по его телу, никуда не делся, лишь чуть поутих во время основной части сеанса, а теперь… возрождаемый близостью Мукуро, воспоминанием юноши о его безупречном теле и, наконец, сдёрнутым полотенцем, которое давало разглядеть небольшое напряжение в области паха, он разгорелся в совсем уж какое-то неприличное пламя. Зеленоволосый парень стиснул зубы, чтобы не выдать себя, но это, как известно, мало помогает в таких случаях…       — Раз ты попал в такую ситуацию, то тебе стоит избавиться от своего страха окончательно. Я смею догадываться, что могла бы делать та девушка… Так что в закреплении эффекта ты получишь свою порцию удовольствия, которая должна полностью вытеснить из твоей памяти то событие, — тихо проговорил Рокудо, при этом слегка приподнявшись на своих коленях и начиная легонько целовать любовника в шею, постепенно опускаясь всё ниже. Фран не успел ничего ответить, лишь судорожно вздохнуть и едва ощутимо вздрогнуть от прикосновений. Нежные поцелуи, которых постоянно не хватало и хотелось ощущать их чуточку дольше, осторожно опускались на его кожу, пока что без какого-либо намёка. Но уже, естественно, принося долю невесомого наслаждения. Не имея возможности видеть, Кёнэ ощущал всё это в два раза сильнее, поэтому впечатления были яркими. Кровь стала тёплыми струйками приливать к паху, создавая там просто жгучий очаг возбуждения. Мужчина же специально, на некоторое время прекращал свои поцелуи, оставляя ученика без так нужной ему сейчас дозы ласк. А юноша злился, злился и, скрипя зубами, дожидался, когда его «чёртов Рокудо» наконец соизволит вновь прикоснуться к нему.       Но Мукуро, слегка помучив любовника, то проводя языком по его коже, то вновь используя лишь руки, вдруг ни с того ни с сего решил наконец-таки взяться за него основательно. Мужчина провёл двумя пальцами по ключице возлюбленного, дальше спустился на грудь, где бесцеремонно сжал сосок, чем вызвал крупную дрожь по телу Кёнэ, потом, лишь слегка надавливая, провёл ими по животу и в конце концов нежно и дразняще погладил кожу рядом с пахом. Это действие заставило Франа окончательно потерять голову и, вцепившись руками в плечи Рокудо, тихо заскулить — это не было похоже на стон, лишь на мольбу или просьбу о том, чтобы синеволосый удовлетворил его как можно скорее. Но тот не спешил. Услышав смешок со стороны учителя, парень понял — и сегодня ему придётся не так сладко. Хотя нет, на самом деле сладко, просто для того, чтобы получить это, нужно будет порядочно потерпеть.       Кёнэ ощутил, как на его тело стали вновь опускаться поцелуи, только уже с небольшими покусываниями. Вот на груди оказались влажные губы его любовника и стали быстро целовать его, постепенно при этом двигаясь вплоть до паха. Рядом с уже поднявшимся (по ощущениям парня) членом Мукуро на секунду остановился и слегка прикусил нежную кожу, добавив какого-то садистского удовольствия в эту гамму чувств. А Франу это нравилось до одури — укус вовсе не испортил общего положения, а наоборот, добавил некой остроты. Юноша не мог видеть ни лицо любимого, ни атмосферу в комнате, но чувствовал своим телом, будто бы оно транслировало всё это ему в мозг. Поэтому и загадочно улыбающегося Рокудо, и необычность комнаты он смог представить без всяких проблем даже не видя. Только вот не знал он, что это лишь самое-самое начало…       Мог ли знать зеленоволосый, для чего это делалось? Безусловно, правда, думать об этом у него сейчас не было времени. Ведь тёплая, чуть влажная ладонь опустилась на его ставшим твёрдым половой орган и начала его осторожно поглаживать, тем самым пустив таймер отсчёта до того момента, когда он кончит. Ведь с мужчиной сделать это было не так сложно, верно? Франу оставалось лишь судорожно прикусить губу и попытаться ещё разумом остаться здесь, в реальности, а не упасть в эту бездну страсти. Он чувствовал, что сегодня, как, впрочем, и всегда, сдержаться ему будет нелегко, а в общем, это будет и не так нужно. Рокудо же решил тоже, по-видимому, не сдерживаться, потому как начал делать усиленные движения рукой, мягко проводя ею по стволу возбуждённого члена. Есть такой момент в этом деле, когда становится абсолютно всё равно на то, как ты выглядишь, что делаешь, а главным же здесь становится то, что ты чувствуешь. Вот сейчас Кёнэ и испытывал это на себе, едва держась на ногах и подрагивая от приятных волн, расходившихся по его телу. Единственное, что он мог делать в таком случае, это схватиться за плечи любовника и полностью перенести весь тела туда, так как ватные ноги уже никак не держали его. А ещё — отдать себя в полное распоряжение Мукуро, который, иногда смеясь своим традиционным «Ку-фу-фу», стал поглаживать его член ещё ласковее.       Парень уже согнулся практически пополам, уткнувшись носом в волосы любимого. Вдыхая столь родной запах и чувствуя движения руки снизу, Фран возбуждался всё больше и больше, расслабляя себя и полностью поддаваясь этим чувствам. Руками же он обвил шею мужчины, теперь уж точно не имея возможности упасть. Сказать, что ему было хорошо, значит ничего не сказать. Превосходно, феерично, великолепно — вот примерно те слова, способные передать хоть половину того, что он чувствовал. Кёнэ уже сам двигал бёдрами противоположно такту руки, стараясь внедриться в сложенную трубочкой ладонь всё глубже и быстрее. Ему до одури нравилось тереться своим членом о грубую кожу Рокудо, понимать, что удовлетворяет его сейчас возлюбленный, а не кто-то другой. Постепенно и страх, ещё витавший где-то в его душе, улетучился в неизвестные дали. Вот такая терапия была парню действительно по кайфу! Фран, ощущая, как темп становится намного быстрее, сжал лицо Мукуро в своих ладонях и тихо прошептал ему в слипшиеся от пота волосы: «Пожалуйста!.. Сделай это». Он неловко поцеловал его в лоб, в макушку и удовлетворённо охнул, когда рука любимого стала вытворять невероятные вещи: такой скорости он никогда не чувствовал.       Юноша думал, что точно кончит, ведь пульсирующий орган был на грани, но этого не получилось, так как через пару секунд таких ускоренных движений мужчина, видимо, слегка подуставший, неожиданно начал ласкать своего ученика намного медленнее, чем это было до того. Кёнэ, только сейчас поняв, что громко и глубоко дышал всё это время, кое-как простонал:       — Мукуро… пожалуйста! Быстрее. — На ощупь юноша определил, что его любовник и сам понимает это, но, по каким-то причинам, не может пока этого сделать. Брови Рокудо сосредоточенно сошлись на переносице, а губы плотно сжались, словно он сейчас усердно о чём-то думал. Всё это Фран понял лишь по прикосновениям, ведь видеть он по-прежнему не мог. Его затуманенный страстью разум сейчас мог относительно туго соображать, поэтому до зеленоволосого не сразу дошёл смысл фразы его учителя:       — Ложись на кровать! Сейчас посмотришь, насколько хорош твой любовник… — После этих слов Кёнэ не пошевелился, лишь содрогнулся от новой волны возбуждения, прошедшей по его телу без так нужных сейчас ему ласк. Он не понял того, что сказал ему Мукуро, поэтому тому пришлось, слегка приподняв своего возлюбленного, повалить его на кровать самому. Юноша, раскинув руки и ноги по постели, не сразу понял, где оказался, ведь, как говорилось выше, его разум был сейчас в полной власти сладострастия. Он тяжело дышал и как-то слабо улыбался, всё его тело ломило от приятных ощущений, неудовлетворённости и понимания того, что сейчас его вновь будет ласкать его любимый учитель. Но тот пока не спешил прыгать в кровать за ним, тем самым заставляя парнишку изнывать от желания поскорее кончить. Где-то сверху раздался томный голос синеволосого:       — Боже, ты великолепен! — Постель слегка прогнулась, и рядом с Франом ощутимо оказались руки, а сверху него, только уже поближе, Рокудо шёпотом продолжил свою речь: — Именно сейчас, такой беззащитный и такой притягательный… Знал бы ты только… насколько прекрасен.       Кёнэ не хотел верить в вышесказанное, лишь немного покраснел и повернул голову в сторону. Мужчина, судя по дыханию, стал ещё ближе и, взяв его за подбородок пальцами, осторожно развернул лицо к себе. Его поцелуй был нежен, в нём не ощущалось былой страсти, однако и он сейчас смог чуть-чуть возбудить парня, заставить его обвить руками шею Мукуро и заметно напрячься всем телом. Синеволосый приобнял его за талию и прижал к себе ещё ближе. Юноша пытался ещё было хоть на чуть-чуть продлить поцелуй, хватая губами губы учителя, но у него не получилось: тот прекратил целовать его, хотя сделал это также нехотя. Фран видел перед собой лишь темноту, но пытался представить лицо возлюбленного сейчас. Именно это как-то положительно повлияло на него, хотя с закрытыми глазами было куда интереснее, так считал зеленоволосый.       Рокудо, запечатлев свой лёгкий поцелуй на щеке парнишки, стал спускаться куда-то вниз, лишь изредка касаясь губами тела Кёнэ, а иногда и покусывая. тем самым принуждая его напрягшееся тело крупно вздрагивать. Парню это было ощущать в новинку, ведь обычно Мукуро, никуда не спускаясь, просто ласкал его член до того, пока он не кончал, но сегодня… Не зная точно, где именно находится его репетитор, юноша постоянно удивлялся тому, в каких неожиданных местах вдруг появлялись поцелуи и укусы. Сначала влажные губы очертили круг рядом с его соском, далее тёплый язычок нежно прошёлся по его коже вниз, через живот и напрямик к паху. Потом мужчина вновь вернулся на живот любовника и стал мягко касаться губами, иногда осторожно покусывая кожу и с удовольствием ловя восторженные вздохи любимого. Фран же решил протянуть руки вперёд и чуть ниже, чтобы иметь возможность дотрагиваться до учителя и знать, где тот находится. Его пальцы поначалу коснулись лишь макушки, вскоре прошлись по шее и вновь вернулись на макушку — Рокудо опустился ещё ниже для пущей удобности. Правда, для чего, парень так и не мог понять, но решил отдать себя в полную власть синеволосого.       И без того возбуждённый орган слегка напрягся, ощутив рядом с собой горячее дыхание и манящий рот. Кёнэ задрожал от новой волны, прокатившейся по его телу, сжал зубы и зарылся пальцами в волосы возлюбленного. Он не знал, что сейчас должно было последовать, хотя ответ на самом деле был очевиден. Мукуро решил перестать мучить своего маленького любовника и устроил ему поистине потрясающее «восстановление». Это Фран понял чуть позже, когда ощутил, как… Губы сомкнулись на его твёрдом стволе, горячий рот принял возбуждённую плоть в себя, а влажный язычок дразняще прошёлся по какой-то пульсирующей жилке на члене. Кёнэ не смог вытерпеть и, вцепившись в волосы Рокудо сильнее, дал волю своим чувствам, выгнувшись и смачно простонав. Это начало его уже немало радовало. Однако мужчина не решился исполнить прихоть своего маленького любовника прям сразу же, а подумал, что будет лучше, если он немного растянет это наслаждение… Что, кстати, не казалось такой отличной идеей для самого Франа, который недовольно цокнул, когда его половой орган вновь оказался вне рта Мукуро. Тот же, видя нетерпение ученика, приступил в лёгким ласкам, решив оставить сладкое на потом.       Он, пододвинув парня за бёдра к себе поближе, провёл языком по его стволу, лизнул кончик, потом стал брать член в рот, но не полностью и быстро отпуская его. После этого Рокудо оставил пульсирующий орган без ласк вообще (отчего Кёнэ недовольно замычал) и стал покрывать поцелуями части тела, которые были рядом, но не прикасаясь к члену, что дико раздражало зеленоволосого. Фран же извивался, словно змея, тихо просил о том, чтобы мужчина наконец взял его стояк в рот, и больно сжимал в пальцах синие пряди любимого, чем в свою очередь заставлял просить репетитора о прекращении этого. То действо было скорее похоже на хитрую борьбу двух влюблённых, чем на удовлетворение одного человека посредством манипуляций другого. Мукуро пытался быть в выигрыше, хотя и знал, что его волосы не смогут более вытерпеть такого издевательства над ними, но и сам не хотел так просто и быстро поддаваться своему ученику; юноша же изнывал от ужасного жара по всему телу и чувства неудовлетворённости, лишить которого его мог лишь учитель, но раз тот не хотел по-доброму, значит, будет по-злому, как говорится: в его пальцах были с силой сжаты волосы репетитора, так что победа могла быть и на его стороне… Через минуту такой едва ощутимой борьбы они наконец одновременно сдались, позволив друг другу делать с собой всё, что угодно. Когда поняли комичность ситуации, улыбнулись.       — А ты не промах.       — Кажется, ты это уже когда-то говорил… Просто то, что ты сделал, было невероятно. Так что… пожалуйста, не надо дразнить меня, — немного сипло, но с некой мольбой в голосе проговорил Кёнэ, слегка приподнявшись на локтях, по привычке захотев взглянуть на любовника, но вновь с сожалением поняв, что, кроме темноты, не сможет увидеть ничего. Судя по колебаниям воздуха, Рокудо кивнул и тихо попросил:       — Только не сжимай волосы в своих руках так сильно. Больно ведь…       — Хорошо-хорошо, — усмехнулся юноша. Не успел он подумать о чём-либо, как его напряжённую и возбуждённую плоть наконец-таки накрыл тёплыми губами и взял в свою разгорячённую и влажную полость рот. Это долгожданное действие было для Франа просто чудом, потому он и выгнулся, безумно улыбнувшись и часто задышав. Его руки всё равно не усидели на месте, снова схватив мужчину за волосы на макушке, но на этот раз вовсе не больно — просто парень не мог не касаться своего учителя, а дотягивался только до головы и то кое-как. Мукуро же продолжил своё дело, а именно: стал ласково посасывать член своего любовника, сначала стараясь медленно, чтобы всё-таки ещё парень смог привыкнуть, а потом уже переходя в более быстрый темп. У Кёнэ же были совершенно неописуемые ощущения: ему казалось, что с ним сотворяют невозможное. Стало настолько хорошо, приятно… он начал двигать бёдрами вперёд, чтобы усилить эффект. Новые волны возбуждения накатывали на него, член твердел ещё больше с каждой секундой, в любой момент Фран мог кончить, ведь рот… Это было намного лучше, чем просто рука. Там было влажно, горячо, приятно, это, вкупе с уже существующим возбуждением, давало потрясающий результат. Зеленоволосому хотелось большего, он начинал двигаться ещё быстрее, с силой надавливал на голову учителя, уже забыв про условие, вцеплялся ему в волосы, наверное, до боли. Закрытые глаза придавали пикантность всему происходящему, заставляя сосредотачивать всё своё внимание лишь на чувствах и ощущениях, а от этого обычный минет превратился в какое-то фееричное событие для юноши (хотя и то было для него впервые).       Кёнэ скользил по кровати, порывами страсти его относило то в одну, то в другую сторону — кое-как его смог придержать за бёдра Мукуро, чтобы он совсем не упал с неё; руки его то до боли в суставах сжимали и комкали простынь, то зарывались в волосах мужчины. Сам Фран в каком-то исступлении выгибался и беззвучно стонал, громко дышал и не своим голосом просил у любовника продолжения. Таким он себя никогда не помнил: страстным, чувственным, настоящим. Ему было жарко, невероятно хорошо и приятно, мир вокруг перевернулся и остановился, кажется, лишь только на этом моменте. Парень слышал, с какими звуками Рокудо это делал: слегка хлюпающими, быстрыми, глухими… Это возбуждало сильнее, говоря о том, что скоро конец, так долго обоими желанный. Зеленоволосый задвигал бёдрами ещё быстрее, чувствуя, как его любимый не остаётся в долгу и начинает ласкать его член интенсивнее. Ощущать, как плоть трётся о полость рта возлюбленного человека, при этом язык которого нежно проводит по самому стволу, действительно великолепно, понял Кёнэ. И ещё несколько таких толчков в рот Мукуро — и всё: конец. Фран полностью отдался ощущениям; мужчина же ускорился. Пару негромких стонов, быстрых до умопомрачения толчков и с десяток вырванных синих волос, и парень, гибко выгнувшись, обильно кончил прямо в рот учителя и частью на него самого. В следующие пару минут повисло лёгкое, расслабленное молчание, наполненное лишь тяжёлыми вздохами обоих.       Юноша без всяких сил распластался по кровати, раскинув руки и ноги в стороны. Его грудь высоко вздымалась и опускалась вновь; рот был широко приоткрыт, а пот капельками стекал с его лба. В тот момент он ничего не мог делать, лишь вот так лежать и вбирать в свои лёгкие воздух после такого удовольствия. Кёнэ было уже всё равно, что на его лице ещё осталась повязка и что её можно было снять, — расслабление полностью окутало его тело, даже слегка убаюкивая. Мукуро, судя по звукам, примостился где-то рядом с ним и тоже тяжело дышал, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Жар постепенно спадал с них обоих, но чувство удовлетворения… останется надолго, это точно. Сейчас Фран уже давно позабыл про то, для чего вообще была создана эта терапия, хотя… не это ли они преследовали? Удивительные ласки репетитора полностью изгладили воспоминания о костлявых пальцах на его члене, да и страх давно улетучился, словно газ, поэтому и чувствовал парень себя просто замечательно. Где-то сбоку справа послышался негромкий голос мужчины:       — Давай повязку сниму? — Кёнэ нехотя приподнял голову, позволив любимому развязать лёгкую шёлковую тряпицу и снять её с себя. После того он вновь распластался на постели, слегка приоткрыв глаза и едва свыкнувшись с ставшим для него ярким освещением в комнате, состоявшим на самом деле всего лишь из пары свечек. Юноша уже смог выровнять дыхание и теперь лишь щурился, привыкая после долгой темноты к небольшому свету. Рокудо, видя, как морщится любимый, решил его не мучить и, пару раз дунув на свечки, создал в помещении практически полную тьму, разбавляемую лишь тонкой струйкой света из окна: то ли фонари, то ли луна, то ли какая неоновая подсветка на соседнем здании — было непонятно. Ещё несколько минут они лишь молчали, с блаженством думая каждый о своём, но вдруг Мукуро нарушил тишину, развернувшись к ученику и слегка приобняв его:       — Тебе понравилось, Фран?       — Безумно, — на выдохе ответил парень, только сейчас имея возможность открыть глаза и посмотреть на учителя; Кёнэ, если честно, было удобно и так, пускай в действительности его возлюбленного и не было видно слишком хорошо. Он пододвинулся к мужчине ближе и положил голову на его плечо, чтобы было комфортно, как на подушке.       — Признаться честно, я делал это в первый раз… — тихо добавил синеволосый, поглаживая парнишку по голове. Тот искренне удивился и чуть не вскочил, пытаясь развернуться лицом к нему. Когда кое-как смог это сделать, то озадаченно спросил:       — Правда?! Мне так не показалось. Такое ощущение, что… делаешь ты это… далеко не в первый раз… — заикаясь, с трудом договорил Фран, понимая, насколько глупо звучало то, что он сейчас говорил, поэтому и смутился, отведя взгляд куда-то в сторону (хотя в темноте, согласитесь, это было не так видно).       — Ну-ну, мой милый, это звучит для меня даже как оскорбление, — с недовольством хмыкнул Рокудо, потянув любовника на себя и тем самым завалив его на своё тело, чтобы он вновь принял то положение, из которого вышел. Лёжа спиной вверх и головой на груди репетитора, зеленоволосый понимал, насколько ему стыдно за сказанное. Ведь если подумать, то его возлюбленный до него встречался исключительно с девушками, значит, ничего такого и предполагать было нельзя… А юноша, как всегда, был в своём репертуаре!       — Ох, извини, пожалуйста… — тихо проговорил он, пододвигаясь ближе и пытаясь сквозь темноту разглядеть глаза Мукуро. — Просто это действительно… было обалденно!.. Я не ожидал такого от тебя, потому и удивился, что ты сделал всё так идеально в первый раз. Уж не обижайся на меня, такого тупого…       — Ой, только вот давай без самоунижения и прочих «радостей» жизни, — возмущённо перебил его мужчина, положив на его губы палец и ласково поцеловав в щеку, что говорило лишь об одном: Фран был прощён за свою небольшую глупость. — Ты, конечно, весьма невнимательный ученик, но я тебя всё равно люблю. И что бы ты ни сделал, я прощу тебе это, понятно?       Такие слова грели душу парня как нельзя лучше. В этот трогательный момент ему порой хотелось расплакаться, но он останавливал себя — всё же не баба какая-нибудь. Рокудо же нежно провёл по его коже, убрал волосы с лица и ещё раз поцеловал — только теперь уже в губы, чтобы закрепить эффект. Потом два влюблённых, устав от сегодняшних терапий, решили всё-таки заснуть. Про давно остывший ужин Мукуро и Фран и подавно забыли: есть не хотелось, да и всё, что некогда происходило в комнате, было куда интереснее, чем обычное поедание пищи. Юноша, даже не соизволив лечь вдоль кровати, а не так, как легли они в порыве страсти — поперёк, удобно пристроился на плече любимого и уже посапывал, даже не подумав об одеяле. Но на то здесь и был, кажется, мужчина, чтобы заботиться о своём «невнимательном ученике»: он осторожно нашарил тёплое одеяло, которое лежало тут же, на стуле, и укрыл им себя и своего маленького любовника. Только-только собиравшийся было прикрыть глаза Рокудо вдруг услышал родной, но такой лишний именно сейчас голос своего любимого ученика:       — А завтра мама рано с утра приезжает…       — Я тебе уже говорил, что с тобой невозможно уснуть? — устало проговорил он, зевнув и недовольно взглянув на Кёнэ. Тот лишь неопределённо хмыкнул.       — Это ещё в каком смысле невозможно уснуть? — хитро спросил Фран, сонно потянувшись, и, заразившись от Мукуро, также зевнул.       — Пф… Ладно, проехали. Хлоя, надеюсь, приезжает не в шесть часов утра? — переведя тему, спросил мужчина и прижал любимого к себе, уткнувшись носом в его зелёную макушку.       — Нет, не в шесть. Но может в восемь. Ты же знаешь её переменчивый характер… Так что нужно лечь пораньше, а то завтра не хочется проснуться от звонка в дверь или, что лучше, от топота каблуков по коридору, — парня даже слегка передёрнуло от этой мысли — говорить матери об их с Мукуро отношениях пока не хотелось. Да и вообще: этого не было в ближайших планах парочки. Так что…       — Я понял. Ну что, спокойной ночи? — спросил Рокудо, переворачиваясь на правый бок, лицом к любимому. Тот кивнул и пожелал того же самого мужчине.       Сегодня Фран смог быстрее провалиться в царство Морфея, да и сам сон его длился намного дольше, чем во все эти три дня. И всё благодаря чему? Верно, умению его учителя правильно успокоить и излечить от страха. Как уже могло стать понятно, Мукуро был хорош в психологии, да и не только в ней (об этом можно было судить по части терапии под названием «восстановление»). Кёнэ опять позабыл поблагодарить своего возлюбленного за помощь, но в мыслях на самом деле возносил его самого и его способности до небывалых высот, который раз благодаря некую высшую силу, которая свела его с этим идеальным (по его меркам) человеком. Юноше удалось позабыть те мерзкие ощущения, то воспоминание и грязную улицу, заполнив пустоту весьма приятными впечатлениями от того, что хотела с ним сделать проститутка тогда. В общем говоря, день выдался сегодня очень интересным и необычным для Франа и его любовника.       Только вот будет ли дальше всё так же «хорошо»?..